ть?
   - Да, в общем, могла бы. - Я покосилась на две располовиненных груши,
покрытых шоколадной коркой и  политых  густым  соусом,  в  котором  явно
присутствовало вино. Но  вместо  этого  снова  глотнула  воды,  а  потом
закурила.
   Говоря себе,  что  он  хочет  знать,  какие  темы  я  освещаю,  чтобы
убедиться, что я смогу справиться с той темой, которую ему поручили  мне
дать. Что ж, он не обязан был знать, кто я, - я не сомневалась,  что  не
куделинское начальство просило Сережу поручить материал  именно  мне,  а
Сережа им сказал, что я буду этим заниматься.  -  Про  одного  покойного
банкира - некоего Улитина, вы, возможно, слышали. Который якобы умер сам
- но, как оказалось, ему помогли. И как выяснилось, было за что...
   Я отметила как Куделин и его молчаливый спутник обменялись  значимыми
взглядами.
   - А нельзя ли поподробней, Юля? - Он улыбался мне уже одними глазами,
лицо было серьезным. - Для нас это может быть очень  важно  -  для  всех
нас, включая вас лично...
   Он все-таки умел туманно выражаться - следовало отдать  ему  должное.
Но мне не хотелось цепляться к словам - по крайней мере до тех пор, пока
они не закончат есть. Мне проще было пересказать им статью, которую  они
при желании  могли  прочитать  через  несколько  дней,  опуская  процесс
расследования, о котором, кроме, меня,  никому  знать  не  стоило.  И  я
начала, погружаясь в тему, отвлекаясь от  тех,  кто  сидел  за  мной  со
столом, - за жующими людьми наблюдать не.  слишком  интересно,  особенно
когда тебе неинтересны сами личности. И уложилась примерно в  пятнадцать
минут - в тысячный  раз  удивившись  тому,  насколько  написанный  текст
лаконичней, ярче и глубже устного повествования.
   - Что ж, спасибо, Юля. - Куделин приложил ко рту  салфетку,  а  потом
поправил рукой щеточку усов. - Вы нам очень помогли -  по  крайней  мере
теперь все понятно. Верно, Андрей Петрович?
   Молчаливый кивнул, продолжая неспешно ковырять мертвое животное, явно
обиженное таким обращением - стоило  ли  убивать,  чтобы  так  лениво  и
равнодушно жрать потом? А Куделин повернулся обратно ко мне, сталкиваясь
с моими глазами, в которых стоял большой жирный вопрос.
   - Видите ли, Юля, - у нас в вами в самом деле очень неприятный  повод
для  встречи.  -  Он  вытащил  из  кармана,  пиджака  пачку  "Мальборо",
прикуривая.  -  Эти  неприятности  связаны  с   вашей   профессиональной
деятельностью  -  как  я  теперь  понимаю,  именно  с  вашим   последним
материалом. Вы,  пожалуйста,  не  волнуйтесь,  даже  не  знаю,  как  вам
сказать, чтобы вы правильно меня поняли... В общем, ваш главный редактор
вам сказал, наверное, что я сотрудник ФСБ, работаю в управлении, которое
занимается организованной преступностью...
   - И? - произнесла требовательно, устав от затянувшейся  паузы  и  уже
понимая, что меня  сюда  позвали  не  для  того,  чтобы  подбросить  мне
классную фактуру, - и настоятельно желая знать, в чем, собственно, дело.
- И что?
   -  Как  вы  понимаете,  у  нас  есть  свои  источники  информации   в
практически всех крупных опэгэ - организованных преступных группировках,
я хотел сказать.
   Кое-где есть и свои люди - это между  нами,  конечно.  И  вот  к  нам
поступили данные о том, что... - Он снова сделал паузу,  глядя  на  меня
очень внимательно, серьезно и  в  то  же  время  с  сочувствием,  словно
собирался  выложить  что-то  из  ряда  вон  выходящее  и   заранее   мне
сопереживал. -  Данные  получены  из  надежного  источника  и  абсолютно
достоверны. А суть их в том, что вас, Юля, хотят убить...
   Я ждала чего угодно - но только не этого. И потому  не  поняла  смысл
сказанного.
   - Простите?
   - Я сказал. Юля, что вас хотят убить, -  повторил  он,  глядя  мне  в
лицо.
   И в умных глазах, внимательных, сочувствующих,  понимающих,  не  было
того, что я так хотела бы там увидеть.  Смешок,  улыбку  -  что  угодно,
показывающее, что это он не всерьез.
   - Вот как? - поинтересовалась с  любопытством,  которое  больше  было
деланным,  чем  настоящим.  -  И   кто   же?   Неудачливые   конкуренты?
Разгневанные читатели?
   Куделин молча пожал плечами.
   - Это не шутка? - Я посмотрела на него с недоверием, готовая простить
ему столь нестандартное проявление чувства юмора. - Это точно не шутка?
   - Ну что вы, Юля?! - Он развел руками, и на серьезном лице  появилось
немного обиженное выражение. - Разве такими вещами шутят?
   "Почему бы и нет? - ответила я ему мысленно. - Почему бы, собственно,
и нет?" Но промолчала. Начиная осознавать, что это не розыгрыш. Что меня
- меня, великую журналистку,  фантастическую  женщину,  мечту  мужчин  и
любимицу читателей - кто-то хочет убить. По-настоящему. Всерьез.
   - Вы не волнуйтесь, Юля. - Кажется он хотел коснуться моей  руки,  но
не решился. - Мы ведь с вами встретились не для того, чтобы  просто  вас
предупредить, - а для  того,  чтобы  помочь.  Так  что,  пожалуйста,  не
волнуйтесь, и...
   - Ну что вы - я абсолютно спокойна. -  Я  выдавила  из  себя  улыбку,
почему-то пытаясь острить. - Я просто фантастически спокойна.  И  должна
отметить, что более приятных вещей мне еще никто не говорил.  Никогда  в
жизни...
 
Глава 24 
 
   - Я вас понимаю. - Куделин улыбнулся мне мягко,  он  уже  смотрел  на
меня не как на тяжелобольного, но как на  больного  безнадежного.  -  Но
поверьте, что повода для волнений у вас быть не должно. Сейчас для нас с
вами  самое  главное  -  определить,  чем   вы   так   прогневали   нашу
оргпре-ступность,  и  принять  соответствующие  меры.  Согласитесь,  что
убийство журналиста - возможно, это  только  планы,  намерения,  которые
никогда не будут осуществлены, - это очень серьезный шаг. И тот, кто его
делает, должен знать, что за этим  последует.  Что  это  всколыхнет  всю
Москву и всю страну, произойдет резкое усиление борьбы с  преступностью,
дело возьмет под контроль Генпрокуратура и, возможно, сам президент...
   Наверное, это было очень лестно  -  что  мое  потенциальное  убийство
произведет такой фурор и о моей скромной  персоне  узнают  отечественные
небожители. Но я  бы  предпочла,  чтобы  они  по-прежнему  не  имели  ни
малейшего представления о  моем  существовании  -  скромном,  тихом,  но
существовании, а не небытии.
   Вообще у меня было ощущение, что все это - самый натуральный бред.
   Какая-то несуразица. И хотя я понимала, что значат его слова,  но  не
могла применить их к себе. Я не раз слышала за годы работы в газете, что
кто-то кого-то заказал или может заказать - но это  всегда  было  где-то
далеко, всегда с кем-то другим. А сейчас относилось ко мне.
   - Юля, вы, главное, не волнуйтесь. - Куделин решился-таки и  коснулся
моей руки успокаивающе. - Причину возникновения ваших  неприятностей  мы
уже знаем - то, что вы нам рассказали  о  вашей  последней  статье,  все
объясняет.
   Очень серьезная тема, затрагивающая очень серьезных  людей.  И  очень
серьезно затрагивающая. Верно, Андрей Петрович?
   У меня было такое ощущение, словно я раздвоилась после услышанного. И
одна "я", отупевшая и пришибленная, сидела на стуле, погрузившись в себя
и пытаясь переварить то, что мне сказали. А вторая "я" приподнялась  над
землей,  отлетела,  словно  душа  покойника  -  как   ни   неприятен   и
преждевременен был этот образ,  он  был  самым  точным,  -  наблюдая  за
происходящим сверху. Спокойно и бесстрастно отмечая абсолютно все.
   Например, то, что Куделин  обращается  ко  второму  исключительно  по
имени-отчеству и при этом подчеркнуто уважительно. Даже если  молчаливый
был куделинским начальником - в чем я сомневалась хотя бы потому, что он
моложе был лет на десять,  -  все  равно  это  было  слишком.  И  еще  я
отметила,  что  Куделин,  представившись  сотрудником  ФСБ,  про  своего
спутника не сказал ни слова. А еще то, что у Куделина швейцарские  часы,
"Филипп Патек", тянущие не на одну тысячу долларов и купленные  явно  не
на эфэсбэшную зарплату, - а вот зажигалка, лежащая на пачке  "Мальборо",
простенькая. И то, что у его спутника золотые запонки - а  карман  белой
рубашки украшен какой-то монограммой.
   Я раздвоилась. И  в  голове  была  какая-то  каша  -  и  одновременно
восхитительная, девственная пустота. Та, которая  оставалась  внизу,  не
соображала толком ничего, пытаясь переварить мысль о том, что  ее  хотят
убить, - а та, которая воспарила, отвлеченно  фиксировала  происходящее,
не думая ни о чем. И потому вполне естественный вопрос  -  кто  же  это,
собственно, хочет меня убить, и почему, и зачем? - завис между  небом  и
землей. И не молчи Куделин, не давай  он  мне  времени  на  размышления,
вопрос так и растворился бы. Но Куделин молчал - и  вопрос,  пометавшись
между половинками одного целого по имени Юлия Ленская,  поднялся  вверх,
попав в бездумную пустоту, заполнив ее собой.
   Рожденная  пустотой  мысль  показалось  мне  странной,  но  при  этом
абсолютно логичной. Убивать меня было бессмысленно - потому что материал
был уже сдан. А значит, должен был выйти независимо от того, буду я жить
или умру, - и произвести соответствующий эффект.
   Более того - моя смерть никому не была нужна. Олегу Уральцеву? Но  он
мог запугать меня вчера во время нашего разговора  -  или  сегодня,  все
обдумав и решив, что он зря пошел со мной  на  компромисс.  И  ему  было
достаточно в коронной своей манере прострелить мне коленные чашечки - не
в ресторане, так где-нибудь поблизости, разве сложно было меня отвезти в
безлюдное место? - и я бы сняла этот чертов материал, даже если  бы  для
этого мне пришлось ползти до редакции, оставляя за собой кровавые следы.
   "Нефтабанку"?  Но  мы  с  ним  достигли  договоренности,   они   сами
предоставили мне фактуру. Какому-то близкому другу Улитина, которому  не
хотелось, чтобы я порочила имя покойного? Полная чушь - хотя бы  потому,
что мне сначала попробовали бы дать денег, да и не убивают за такое. А к
тому же я не верила, что у Улитина  были  преданные  друзья,  оставшиеся
таковыми после его смерти.
   Бесспорно, жизнь лишена логики - но никто не  убивает  никого  просто
так.
   Если, конечно,  речь  не  идет  об  уличном  ограблении,  совершаемом
пьяными уродами, или малолетними  беспределыциками,  или  дохнущими  без
дозы наркоманами, или  о  маньяке  типа  Чикатило,  или  об  отморозках,
пытающихся завоевать авторитет, убирая конкурентов и должников.  А  я  в
данном расследовании сталкивалась только с солидными людьми-и никому  из
них моя смерть ничего не  давала.  А  кроме  них  -  кроме  Уральцева  и
"Нефтабанка", - моя статья больше никого не  трогала.  Если  не  считать
покойного Улитина - которого уже вряд ли беспокоили эти вопросы. Так что
все это было нелогично. И оттого странно.
   - Знаете, я все-таки не думаю,  что  это  связано  с  последним  моим
материалом, - произнесла, поколебавшись, замечая адресованный мне взгляд
Куделина. Немного удивленный взгляд - словно он  не  ждал,  что  я  буду
размышлять, словно он думал, что я сижу сейчас и  трясусь  от  страха  и
думать совершенно не способна. - И вообще я практически все  время  пишу
на скользкие темы и  недовольных  мной  хватает.  Вот,  в  частности,  я
недавно писала об одном экономисте, который открыл свой  университет,  а
сам бесплатно полученную у государства площадь использовал  в  корыстных
целях. А перед этим я писала о...
   - Нет-нет, Юля. - Куделин решительно качнул головой. - Поверьте,  это
связано именно со статьей, которую  вы  сдали  сегодня.  Видите  ли,  та
информация, которую мы получили, - там как раз был  намек  на  этот  ваш
материал. И как только вы нам рассказали, о чем он...
   - Какой намек? - переспросила с легким недоумением. Если  он  заранее
знал, с чем связана угроза моей жизни, зачем  тогда  было  расспрашивать
так детально о содержании статьи - хватило бы  и  того,  что  я  коротко
обрисовала сюжет. И если он знал, с чем связана угроза, значит, знал, от
кого она исходит.
   У "Нефтабанка" были ко мне свои претензии, у бандитов - свои.  -  Что
именно вам сказали?
   - Ну... Вообще-то... - Куделин замялся, на лице появилось нечто вроде
растерянности - и он быстро посмотрел на  второго,  который  не  отрывал
взгляд от окна. - Нет, Юля, - к сожалению, я не могу вам этого  сказать.
Поскольку... Ради безопасности нашего источника  -  понимаете?  Я  скажу
вам, вы скажете кому-то еще - в такой ситуации это объяснимо, - и...  Да
к тому же это не так важно, поверьте...
   - Мне - важно, - произнесла я твердо, глядя ему в  глаза,  а  он  вот
свои почему-то отвел - словно ему было стыдно, что он не  может  сказать
правду.
   Словно он хотел бы сказать - но не имел на это права. - Я хочу знать,
кому я не угодила. Тем более вариантов не так много -  либо  банк,  либо
те, кто стоял за банкиром. При этом  я  на  девяносто  девять  процентов
уверена, что это не те и не те. А значит, это никак не  связано  с  моим
материалом. Я вам могу рассказать, о чем я писала  в  последние  два-три
месяца, - надеюсь, это поможет...
   Куделин в который раз бросил взгляд на молчаливого - словно ему нужна
была поддержка. Но в любом случае ее не получил.
   - Юля, поверьте, что все дело именно в этой статье - мы это знаем.  И
давайте лучше подумаем сейчас, что нам с  вами  делать,  как  обеспечить
вашу безопасность. Вообще-то у меня есть кое-какие предложения - у  нас.
Первым делом вам надо снять эту статью - вообще ее не печатать, совсем -
и на время переехать куда-нибудь. К родителям,  к  подруге,  к  молодому
человеку - куда угодно. На две недели, не больше. Не ходить  на  работу,
желательно вообще не выходить  -  и  если  захотите,  у  подъезда  будет
дежурить наш человек. Кстати, возможен и другой вариант -  у  нас  есть,
как вы понимаете, серьезные связи в самых разных структурах. В том числе
и в турагентствах. И чтобы вы чувствовали себя  еще  спокойнее,  мы  вас
можем отправить на две-три недели за границу -  Кипр,  Турция,  Испания.
Бесплатно, разумеется. Отдохнете, успокоитесь, наберетесь сил для новых,
так сказать, подвигов...
   Это была идея - и довольно неплохая. Я была в курсе, что куча  бывших
комитетчиков подалась в бизнес и преуспевает, не теряя связей  с  бывшей
конторой. И житью у мамы -  которая  бы  сразу  догадалась,  что  что-то
происходит, - я бы предпочла отдых за границей. Но думать об  этом  было
преждевременно - сначала надо было понять, кто хочет мне зла.
   - А мы тем временем через свой источник срочно  запустим  информацию,
что никакой статьи не будет, -  продолжил  Куделин,  кажется,  довольный
моим молчанием, которое принял за  знак  согласия.  -  Придумаем  вескую
причину - может, начальство ваше отказалось ее печатать, может, вы  сами
передумали. Может, вам кто-то заплатил - или  сверху  надавили  на  вашу
газету, такое ведь бывает? И в течение  этих  двух  недель  -  возможно,
трех, не  больше  -  тот,  кто  представляет  угрозу  для  вашей  жизни,
убедится, что статья не вышла. И все ваши проблемы закончатся.
   Он весело так закончил монолог, улыбнувшись мне широко и ободряюще  -
и, кажется, ожидая от меня чего-то. То ли ответной улыбки,  то  ли  слез
радости, то ли того, что я с криками "спасибо" брошусь ему на грудь.  Но
я не собиралась делать  ничего  подобного  -  хотя  бы  потому,  что  не
испытала никакого облегчения.
   Потому что тут было что-то не то, во всей этой ситуации  -  и  я  это
чувствовала.
   Многое было не то - и он сам, и его спутник,  и  нежелание  говорить,
кто меня хочет заказать, и такая забота обо  мне,  и  моя  неспособность
понять, кому нужна моя смерть. И еще кое-что.
   Мне угрожали - это уже  бывало.  И  кстати,  я  не  знала,  насколько
серьезны были угрозы - по телефону или при личной  встрече  мне  обещали
большие проблемы, но я не знала, что под этим подразумевалось. Возможно,
кто-то уже хотел меня заказать - но не заказал. По одной простой причине
- про которую я вспомнила только сейчас.
   - Подождите, Анатолий. - Мне  вдруг  стало  так  легко,  что  я  даже
выдавила из себя смешок -  который  он,  судя  по  выражению  его  лица,
воспринял как первый признак того, что я тронулась  умом.  -  Подождите.
Это ведь нелогично. Я имею в виду, что нелогично  меня  убивать.  Потому
что, во-первых, статья все равно выйдет. А во-вторых,  из  статьи  сразу
станет понятно, кого я могла озлобить. Так что... так  что  это  ошибка,
понимаете?
   Куделин явно хотел меня перебить - но я не дала ему это сделать.
   - Это ошибка - или устаревшая информация. - Я ощутила, что  улыбаюсь,
причем вполне естественно. - Я не исключаю, что мое расследование  могло
у кого-то вызвать массу негативных эмоций. Этот кто-то даже мог  сказать
сгоряча, что со мной разберется, - но поверьте, что сейчас ко мне  ни  у
кого нет претензий. Хотя бы потому, что я никого  не  обвиняю  в  смерти
Улитина, - более того, как следует из моей статьи, ни его  бывший  банк,
ни работавшие с ним бандиты, которые к  тому  же  не  названы,  не  были
причастны к его смерти,  потому  что  у  них  не  было  на  то  причины.
Поверьте, я не пытаюсь себя обманывать - просто это действительно так. И
тем не менее я вам очень благодарна. И...
   - Нет, Юля. - Куделин  почему-то  помрачнел  -  хотя  должен  был  бы
обрадоваться, коль скоро принимал мои проблемы так близко  к  сердцу.  -
Увы - это не ошибка. Я рад был бы разделить ваш оптимизм -  но  не  хочу
вводить вас в заблуждение. Может быть, еще кофе?
   Я мысленно обругала его - абсолютно беззлобно, впрочем. Он хотел  мне
помочь, и я была ему за это благодарна. Хотя  при  этом  он  оказал  мне
медвежью услугу - испортив настроение и почти напугав. Но тем не менее я
кивнула. И, глядя, как он подзывает официантку, подумала,  что  не  могу
объяснить ему то, что заставит его перестать быть таким  пессимистом.  Я
не  могла  рассказать  о  том,   что   начальник   службы   безопасности
"Нефтабанка" лично дал мне документы  по  Улитину,  после  того  как  мы
пришли к компромиссу. Что компромисса я достигла и с Уральцевым.
   Я пожалела, что у меня нет с собой  текста  статьи,  чтобы  дать  ему
прочитать - чтобы он  увидел,  что  она  задевает  по-настоящему  только
Улитина и никого больше. Ну разве что - краем -  тех  высокопоставленных
чиновников,  которые  настоятельно  убеждали  его  покинуть  свой   пост
добровольно и намекали на последствия. Но это была всего одна строчка, и
были названы их должности, но не фамилии, и было сказано, что это  слух,
не более того.
   Нет, конечно, я задела там кое-кого  еще  -  опять  же  не  напрямую,
краем, походя. Продажных омоновцев или  руоповцев,  подложивших  банкиру
наркотики.
   Милиционеров, по согласованию с "Бетта-банком" скрывших  как  минимум
тот факт, что в ночь смерти Улитина он был дома не один. Но это все были
мои умозаключения, не указывавшие ни на кого конкретно  -  и  потому  не
могущие вызвать ко мне ненависти.
   Да, еще я слегка задела "Бетту". Написав, что возникает ощущение, что
они хотели скрыть, что Улитина убили, чтобы не делать себе  антирекламу.
Что они наверняка знали о его прегрешениях, за которые его выставили  из
"Нефтабанка", и еще и потому стремились замять его убийство,  чтобы  эти
самые прегрешения не всплыли. И  по  этой  причине  служба  безопасности
"Бетты" избила охранника, позвонившего в милицию до  приезда  банковских
секьюрити и указавшего  милиционерам  на  злосчастный  предмет  женского
туалета.
   Но в любом случае то, что я написала, "Бетту" особо задеть не могло.
   Если только это не по заказу кого-то очень высокого из "Бетты" убрали
Улитина.
   Тогда у того, кто его заказал, был бы мотив на  меня  озлобиться.  Но
зачем кому-то из банка убивать Улитина? Я не видела причины - и не могла
ее придумать. И даже если угроза мне исходила от этого чертова банка,  я
никак не могла это доказать даже самой  себе.  Так  что  и  предполагать
такое не стоило.
   А вместо этого стоило перестать копаться в  собственном  матери