-  а  если  и
нет, я лично отыщу все  адреса  и  телефоны  и  придумаю,  как  вытащить
интересующую  меня  информацию.  -  А  представляешь,  я  бы  тебе  ночь
предложила вместе провести - вот удар бы был по моему самолюбию...
   - Так ты ж не предлагаешь. - Яшка  немного  оживился,  видно,  я  его
утешила слегка своим кокетством. - Ты ведь что предлагаешь -  по  офисам
мотаться целый день, а потом разбегаться в разные стороны. Да и чего  по
ним мотаться - я и так  знаю,  как  ее  найти.  Зовут  Иркой,  учится  в
университете иностранных языков на переводчика -  сама  рассказала.  Так
чего там искать-то?
   - Хорошо, я тебе предложу кое-что другое - в  девять  ноль-ноль  я  у
тебя,  едем  печатать  фотографии,  а  потом  в  Иняз.  -   Я   говорила
шутливо-приказным  тоном,  чтобы  не  задеть  всего   такого   из   себя
чувствительного Левицкого, но и показывая ему одновременно, что я с него
теперь не слезу. В переносном, разумеется, смысле. - И не возражай - без
тебя я ее не узнаю. Она на фото наверняка в вечернем макияже, а может, и
прическу специально сделала по такому случаю  -  да  и  вообще  никакого
сходства может не быть. А ты ее видел, так сказать,  в  оригинале  -  ты
узнаешь. Мы с ней все  обсудим  -  ты  можешь  не  беседовать,  если  не
захочешь, мне главное, чтобы ты пальцем в нее ткнул - и с меня ресторан.
По твоему выбору...
   Я плохо представляла себе, как мы будем искать в институте -  ставшем
университетом в силу моды на громкие  названия  -  эту  девицу.  Я  ведь
училась когда-то в Инязе, и хотя он не такой огромный, как  какой-нибудь
технический вуз, но все равно три корпуса, и  студентов  тысячи  три  на
дневном. Но это можно было решить - как и то, что с ней делать, когда мы
ее найдем, как ее разговорить и что она мне вообще  может  дать.  А  вот
каково мне будет в ресторане рядом с Яшкой,  который,  увы,  не  выберет
убогое заведение, как Перепелкин,  а  назовет  какое-нибудь  более-менее
приличное место в центре, - это был большой вопрос. Но  сейчас  все  это
было не важно - важно было лишь то, что в темном туннеле вдруг забрезжил
слабый свет.
   - Да чего ресторан - я тебя и  сам  пригласить  могу,  -  начал  было
Левицкий, но и так понятно было, что он сдается. - Ладно, ты  адрес  мой
запиши.
   И не в девять приезжай, а в десять.  А  еще  лучше  в  одиннадцать  -
выспаться охота...
   - Как скажешь. - Теперь, когда я добилась своего, можно  было  побыть
любезной. - В одиннадцать - значит, в одиннадцать. И знай,  что  я  буду
думать о тебе весь остаток вечера - и всю ночь...
   ...И вот сейчас я сидела в кабинете декана факультета, совершенно  не
зная, чего мне ждать. Потому что шансов на то, что девица соврала насчет
института или просто выдала  желаемое  за  действительное,  было  много.
Равно как и на то, что Левицкий перепутал название учебного заведения  -
уж больно он неуверенно себя почувствовал, когда мы  сюда  приехали.  Уж
больно не хотел стоять рядом со  мной  у  входа  и  изучать  входящих  и
выходящих студентов, уж больно горячо убеждал меня, что никого мы тут не
увидим, уж больно колебался  насчет  того,  правильно  ли  расслышал  ее
слова, уж больно уговаривал меня уехать.
   Так что я не исключала даже, что он просто все придумал - может, он и
в самом деле хотел подойти к этой девице,  но  постеснялся,  и  разговор
между ними происходил только в его воображении. А  когда  я  начала  его
напрягать с агентствами, ляпнул  насчет  Иняза  -  думая,  что  от  меня
отвяжется.
   Я встала и подошла к окну, выглянула на  улицу  -  окно  выходило  во
двор, а Левицкий ждал меня на лавочке  перед  входом.  По  крайней  мере
когда я уходила - он идти внутрь  отказался  наотрез,  заявив,  что  это
глупость и вообще нас не пустят, потому что не объясним мы  охране,  что
нам тут надо, -  то  настояла,  чтобы  он  ждал  меня  там  и  продолжал
высматривать женщину своей мечты. Хотя,  возможно,  он  был  уже  где-то
далеко - смотавшись сразу, как только я скрылась из виду.  Сказав  себе,
что потом отоврется - скажет, что получил срочное сообщение на пейджер и
пришлось уехать.
   Я медленно и глубоко вдохнула - и так же  неспешно  выпустила  воздух
обратно. С некоторым удивлением отмечая, что слишком волнуюсь - и внутри
подрагивает все, и в руках ощущается дрожь,  -  потому  что  жутко  хочу
отыскать эту девицу. Потому что она мой единственный шанс на то,  что  я
узнаю об Улитине что-то еще. Не важно даже что - главное, чтобы это было
то, чего я пока не знаю.
   Дверь скрипнула, и я обернулась поспешно, ожидая увидеть секретаршу с
чашкой чаю  -  но  видя  вместо  нее  мою  недавнюю  собеседницу.  Такую
приветливую и любезную каких-то десять - пятнадцать  минут  назад  -  но
сейчас очень серьезную и официальную. Явно принесшую мне плохую весть.
   "Значит, не судьба", -  сказала  себе,  выдавливая  улыбку,  стараясь
казаться веселой и абсолютно безразличной к тому, что  она  мне  скажет.
Внушая себе, что в принципе это была игра вслепую  -  и  глупо  было  на
что-то рассчитывать. И что Левицкий за это ответит -  не  знаю  как,  но
ответит.
   - Видите ли, Юля, к сожалению... - Она замялась, и  я  почувствовала,
как  дрожь  прекратилась  сразу,  а  внутри   появился   кусок   свинца,
придавивший меня к земле. - Боюсь, что не смогу вам помочь...
   - Ничего страшного - и в любом случае я вам благодарна. - Появившаяся
на моем лице улыбка была вымученной, но  я  верила,  что  она  смотрится
естественно - я давно научилась делать хорошую мину при  плохой  игре  и
скрывать от тех, с кем общаюсь, свои истинные чувства. Хотя иногда и  не
получается.  -  Главное,  что  мы  с  вами   побеседовали   и   достигли
договоренности по поводу интервью, правда?
   - Мне так неудобно, Юля, - я так неловко себя  чувствую.  -  Кажется,
она не ждала моих слов - кажется, она  думала,  что  раз  не  может  мне
помочь, то  и  никакого  интервью  не  будет.  И  улыбалась  смущенно  -
подтверждая мою мысль. - Но... У  нас  так  не  принято  -  но  ведь  вы
журналист, вы ведь не просто с улицы.
   И...
   Я посмотрела на  нее  непонимающе,  продолжая  улыбаться  -  кажется,
смутив ее еще больше.
   - Дело в том, что мы не разглашаем информацию о студентах, понимаете?
-  Улыбка  на  моем  лице  застыла,  наверное,  придавая  мне  несколько
дебильный вид окоченевшего паяца. -  Эта  девушка,  Ирина  Александровна
Соболева, действительно наша студентка, второкурсница -  но  проблема  в
том, что она оформила академический отпуск, осенью. А адреса и  телефоны
студентов мы никому давать не можем. Вы ведь понимаете? Но я подумала...
Вы ведь журналист, и...
   Я тупо кивнула, еще не веря, что мне улыбнулась удача. Она не  хотела
мне ничего говорить - но сказала-таки самое главное. Как  бы  невзначай,
хитро  замаскировав  информацию  -  которой  с  меня  было   более   чем
достаточно. Потому что пусть даже в Москве  обнаружится  пятьдесят  Ирин
Соболевых с одинаковым отчеством и родившихся в один год - я  все  равно
найду ту, которая мне нужна.
   - Только у меня к вам просьба - чтобы  это  осталось  между  нами.  -
Голос ее упал почти до шепота, когда она протянула мне  сложенный  вдвое
листок бумаги.
   - Договорились?
   - Разумеется, - ответила негромко, обещая себе, что  ..сделаю  с  ней
такое  интервью,  что  читатель  его  просто  проглотит.  -  Само  собой
разумеется...
 
Глава 17 
 
   Двое охранников, преградивших мне дорогу,  явно  не  собирались  меня
пропускать.     Они     не     улыбались     злорадно,     лица     были
каменно-сосредоточенными,  и  вели  они   себя   скорее   вежливо,   чем
издевательски, - но тем не менее пройти мне не давали.
   - Извините, вас просили подождать, - повторил один  из  них,  высокий
крепкий мужик лет тридцати пяти  в  буклированном  серо-черном  пиджаке,
любимой униформе отечественных  охранников  -  и  разумеется,  в  черной
рубашке и светлом галстуке.  -  С  вами  хотело  поговорить  начальство.
Подождите, пожалуйста, вон в той комнате.
   Он кивнул куда-то  за  мою  спину,  но  я  не  оглянулась,  продолжая
смотреть ему в лицо. Пытаясь сообразить, что делать в этой  ситуации.  У
меня уже было такое пару раз - когда меня не выпускали из здания, куда я
приходила  для  разговора  с  местным  начальством  и   разговор   этому
начальству не нравился. Но все происходило куда жестче  и  грубее.  Один
раз у меня изъяли насильно кассету из диктофона  и  имевшиеся  при  себе
документы, дискредитировавшие ту фирму, в которую я  пришла,  -  неужели
думали, идиоты, что у меня при себе оригиналы?  -  а  во  втором  случае
долго объясняли, что лучше жить в мире, намекая на проблемы.
   Обе ситуации завершились тем, что те, кто пытался меня  запугать,  об
этом сильно пожалели. Потому что статьи все равно  появились  -  и  были
резче и  предметнее,  чем  я  их  написала  бы,  не  попробуй  они  меня
напрягать. Тут же меня пока не пугали -  напротив,  пока  со  мной  были
корректны, - но я не знала, кто пожалеет  о  случившемся  на  этот  раз.
Потому что эта структура была куда  серьезнее  тех  двух,  о  которых  я
вспомнила, - и эта самая структура была, возможно, причастна к  убийству
своего бывшего шефа.
   - Пожалуйста, подождите в той комнате - мы вас проводим,  -  повторил
охранник в третий уже раз, отрывая  меня  от  воспоминаний  и  аналогий.
Заставляя задуматься над тем, что мне лучше сделать сейчас. Можно  было,
конечно,  начать  орать,   размахивать   журналистским   удостоверением,
кричать, что они за это ответят, что через полчаса здесь будет  милиция,
что газета поднимет такой скандал, что их всех отсюда уволят, - но, если
честно, для таких выходок я стала старовата. Да и  не  сомневалась,  что
это мне не поможет. И потому кивнула, разворачиваясь, - и медленно пошла
вперед, слыша шаги за спиной. Позволяя себя обогнать уже у самой двери и
распахнуть ее предупредительно перед мной.
   - Если хотите чего-нибудь, скажите,  сделаем.  -  В  голосе  не  было
заискивания - видно, ему просто дали указания быть максимально вежливым,
владельцу этого голоса. - Чай, кофе? Если покрепче - вот бар в углу.
   - Весьма признательна, - ответила сухо, подавляя желание сказать ему,
что в этом доме пить кофе я не рискну - черт его знает, что  туда  могут
подсыпать. В этом не было ничего невероятного - в  том,  что  мне  могли
сыпануть чего-нибудь соответствующего  и  потом  либо  раскрутить  меня,
одуревшую, на нужную им беседу и  ее  записать,  либо  снять  на  камеру
какой-нибудь компромат  типа  пьяных  откровений  нализавшейся  халявным
спиртным журналистки. Это уже не говоря о том, что после  чашки  кофе  у
меня вдруг мог произойти сердечный приступ - как у господина Улитина.  -
Я обойдусь...
   Он пожал плечами, закрывая за мной дверь, оставляя меня  одну.  Я  не
слышала, чтобы он запер меня, но в принципе это не имело  значения  -  я
все равно не могла отсюда выйти. До тех пор, пока кто-то из  руководства
не поговорит со мной и не будет принято решение меня выпустить. Если оно
вообще будет принято.
   Телефона  тут,  естественно,  не  было,  в  этой  небольшой  комнате,
предназначенной то ли для тайных переговоров,  то  ли  для  посиделок  в
узком кругу. Она во всем была точной копией той комнаты на втором этаже,
в которой я была пять минут назад, - паркетный пол,  обшитые  деревом  и
увешанные картинами стены, мебель из дерева и зеленой кожи, бар в  углу,
коробка с сигарами на столе - не было только телефона.
   Хотя даже будь он здесь, куда бы я  могла  позвонить,  собственно?  В
милицию по ноль-два - смешно. В редакцию - сообщить  Наташке  Антоновой,
что меня задерживают  здесь  насильно?  Может  быть.  И  может  быть,  я
чувствовала бы себя чуть получше оттого, что в редакции знают, где я - и
что со мной происходит.
   Не то чтобы я боялась, что меня отсюда не выпустят, - но мысль о том,
что никто не знает, где нахожусь, мне не  понравилась.  Потому  что  это
было странно - то,  что  меня  не  выпустили  отсюда,  из  дома  приемов
"Нефтабанка". Я не обладала информацией, способной разрушить  их  имидж,
да и даже будь у меня убийственный  материал  о  махинациях  банка,  для
такой структуры любая статья в любой газете -  что  комариный  укус  для
человека, одетого в скафандр.
   Тем более в наше время, когда на прессу практически вообще  никто  не
реагирует  -  разве  что  журналист  нечто  уж   совсем   фантастическое
раздобудет. Да и то реакция на статью зависит от конъюнктуры.  Если  это
материал о том, как, скажем, один  министр  парился  с  проститутками  в
бане, принадлежащей бандитам, - материал,  подтвержденный  сделанными  с
видеопленки фотографиями, - на такое отреагируют обязательно.  А  помню,
не так давно статья у нас появилась про Одного губернатора области, двое
конкурентов которого скончались в один день от непонятной болезни, и при
этом даже вскрытие не проводилось, - и ничего, нуль эмоций.
   Тем не менее меня отсюда не выпустили. То ли еще  рассчитывая  как-то
со мной договориться - хотя какие могут быть разговоры после такого  вот
поступка?
   - то ли планируя всерьез запугать.  И  значит,  считая,  что  я  знаю
больше, чем сказала, - и эта информация может сильно повредить репутации
уважаемой банковской структуры.
   Наверное, мне не стоило сюда приезжать. Или хотя  бы  стоило  сказать
Наташке, куда я еду. Но  все  слишком  неожиданно  произошло.  Я  только
приехала в редакцию, только зашла в свой кабинет, собираясь снять пальто
и заглянуть к Антоновой, и вдруг звонок.  И  ласковый  голос  в  трубке,
предcтавившийся секретарем  вице-президента  "Нефтабанка"  по  связям  с
общественностью господина Макарова. Который хотел выразить сожаление  по
поводу возникшего между нами непонимания и узнать, смогу ли  я  приехать
для более конструктивного разговора - в любое удобное для меня время.
   Я, признаться, сначала жутко удивилась, а потом подумала, что раз мне
позвонили,  значит,  все-таки  решили  мне  что-то  рассказать.  Попытка
скомпрометировать меня перед главным  не  удалась,  и  они  поняли,  что
придется  идти  другим  путем  -  тем,  который  нужен  мне.  И  я   так
обрадовалась этому, что  быстро  собралась  и  ушла,  никому  ничего  не
сказав.
   Я  вытащила  из  сумки  свой  "Житан"  и  прикурила,  оглядываясь  по
сторонам.
   Почему-то очень остро ощущая на себе чей-то  взгляд.  Подумав  вдруг,
что тут наверняка есть видеокамера, замаскированная так,  что  я  ее  не
увижу, даже если знаю о ее существовании.  И  микрофон  наверняка  есть,
чтобы разговоры слушать и записывать. И мой  недавний  разговор  с  этим
уродом, который вице-президент по связям  с  общественностью,  наверняка
записывался.
   За этим он меня и позвал -  думая,  что  знает  журналистов,  заранее
составив план нашей беседы, не сомневаясь, что в конце разговора сообщит
с усмешкой, что может продемонстрировать  мне  запись  того,  о  чем  мы
говорили. И выдвинет свои условия, которые я обязана буду  принять.  Вот
только просчитался он-и именно поэтому я сидела здесь.
   Мне следовало бы задуматься после разговора  с  секретаршей  -  но  я
улыбнулась победно. Потому что это был удачный для меня день. Сначала  я
получила номер телефона и адрес девицы, которая была любовницей  Улитина
и, возможно, сидела в его машине в тот последний для  него  вечер,  -  а
теперь этот звонок, означавший, что удача повернулась ко мне лицом.
   Мне следовало бы задуматься - с чего это тот, кто говорил со мной так
высокомерно, кто вел себя так, словно я какая-то оборванная  попрошайка,
явившаяся к большому человеку просить милостыню, вдруг столь  разительно
переменился. Но я сказала себе, что преподала ему неплохой урок, сбив  с
него спесь, - а его руководство,  узнав  о  нашем  разговоре,  сбило  ее
окончательно. И даже интересно будет посмотреть,  каким  он  стал  после
моего урока,  -  а  услышать  то,  что  он  мне  расскажет,  будет  куда
интереснее.
   На часах было полтретьего, когда она мне позвонила, - я только-только
вернулась в редакцию после визита в Иняз.
   Вообще-то я хотела домой - но Яшке надо было в  "Ночную  Москву".  Не
скажу,  чтобы  мне  хотелось  его  подвозить  -  я  ведь,  если  честно,
собиралась домой, мне спокойная обстановка нужна была для размышлений, -
но и посылать его не хотелось.
   Я и так его кинула с рестораном - потому что работа была куда  важнее
в тот момент. А к тому же я справедливо рассудила, что  коль  скоро  он,
согласившись мне помочь в моих поисках, потом начал ныть и  даже  внутрь
института со мной не пошел, то никакого вознаграждения не  заслужил.  По
крайней мере до тех пор, пока я не найду эту девицу. И потому я  сказала
ему, что побродила впустую по зданию, но выяснить ничего не смогла - так
что ловить нам нечего, тем более что у меня есть дела,  мне  в  редакцию
надо, дабы сесть на телефон и продолжить расследование.
   Яшка не настаивал на ресторане, не напоминал про  обещание  -  видно,
понимая, что не заслужил. И  был,  по-моему,  очень  рад  тому,  что  мы
уезжаем от Иняза - почему-то с той, которая ему понравилась, встречаться
ему совсем не хотелось. Видно, опасался вполне справедливо, что она  его
не узнает и может послать подальше, когда он к ней подойдет. Вот  только
попросил докинуть до редакции, раз уж я  все  равно  туда  собираюсь.  И
пришлось его довезти - и вместе с ним войти внутрь. И хотя ему надо было
в "Ночную Москву" и я вполне могла подняться с ним  в  лифте  и  тут  же
спуститься на первый и  поехать  домой,  но  как-то  глупо  это  было  -
уходить, коль скоро уже оказалась тут.
   И я сказала себе, что подумать можно и у себя в кабинете  -  главное,
сначала взять кофе, а там уже можно начать размышлять над планом  беседы
с улитинской любовницей и затем  ей  позвонить  и  убедить  ее  со  мной
встретиться. Я не исключала, что на это у нее нет ни малейшего  желания,
так что мне понадобится вся моя хитрость и изобретательность. Но  стоило
мне войти д кабинет, как сразу зазвонил телефон.
   Я могла перенести визит в дом приемов "Нефтабанка"  на  завтра  -  но
решила, что железо все же лучше ковать, пока она горячо. А девица - если
она в Москве и вообще жива - никуда не денется, я позвоню ей сразу,  как
только вернусь домой. И, сказав секретарше, что могу  быть  минут  через
сорок, тут же уехала.
   В общем, меня подвела  самонадеянность  -  убежденность,  что  я  его
обломала. И вид его, когда он  спустился  со  своего  второго  этажа  на
первый, чтобы меня встретить, это подтверждал. Хотя присмотрись я сразу,
я бы увидела, что приветливость его фальшива,  дружелюбие  наигранно,  а
нескрываемое превосходство, озлобившее меня в первый визит, прячется  за
напускной галантностью, с которой он поцеловал мне руку, наверняка потом
сплюнув.
   По пути на второй этаж он все твердил, как ужасно  рад  тому,  что  я
нашла возможным выкроить время и мы встретились снова. И  в  комнате,  в
которой мы беседовали в первый раз -  она,  видно,  для  гостей  низшего
ранга предназначалась, - тоже какое-то время  был  чрезвычайно  любезен,
предлагая мне  выпить  чего-нибудь  алкогольного  и  сокрушаясь,  что  я
ограничиваюсь водой, в то  время  как  у  них  в  баре  имеются  элитные
напитки. Видимо, он расслабить меня хотел - а может, это тоже для камеры
предназначалось, мое, так сказать, выливание. Вот,  мол,  смотрите,  как
якобы принципиальная журналистка на халяву французский коньяк  жрет  или
вино коллекционное.
   Будь я в другой обстановке, я бы и согласилась, может,  -  тем  более
что заметила в баре какое-то вино, жутко красивую бутылку  с  несомненно
очень вкусным содержимым. Но с чужими людьми и во враждебной  обстановке
спиртное я не употребляю категорически. И  даже  от  кофе  отказалась  -
чтобы не терять времени.
   Словно чувствовала.
   - Что ж, Юлия Евгеньевна, понимаю ваше стремление поскорее перейти  к
делу. - Он все еще улыбался, но  улыбка  была  у