новалась,  что  забыла
представиться.   Юлия   Ленская,   замдиректора   модельного   агентства
"Супермодел".
   Это новое агентство, мы открываемся через две недели, но  должна  вам
сказать, что уже к концу года мы будем первым агентством в Москве! У нас
такие щедрые спонсоры, такие средства, такие связи с  Западом  -  вы  не
поверите, все ведущие зарубежные агентства уже выразили желание работать
с нами. То, как у нас в стране занимались модельным бизнесом до этого, -
это позавчерашний день.
   Девушкам вечно недоплачивали, воспринимали их  как  рабочих  лошадок,
вечно вокруг подиума толстосумы с жадными глазами. В мире  такого  давно
уже нет - а у нас...
   И вот наше агентство, у него  совершенно  другой  подход  -  в  конце
концов, мы существуем благодаря девушкам.  А  значит,  главное  в  нашем
бизнес - именно они. К ним надо относиться как к  кинозвездам,  их  труд
должен высоко оплачиваться, они должны видеть перспективу, знать, что их
фотографии отосланы во все ведущие мировые агентства, и...
   Я перевела дыхание - говорить так долго, а к тому же так  восторженно
было непривычно. Но надо было продолжать.
   - Я вам уже сказала, что я замдиректора агентства, как раз  занимаюсь
набором перспективных девушек, из которых мы будем делать звезд мирового
уровня. Знаете, мы решили не приглашать тех, кто уже сделал себе имя  на
подиуме, - но  брать  еще  не  раскрученных  по-настоящему  девушек,  не
испорченных дешевой славой, мешающей им расти. - Я жутко уверенно  несла
эту ахинею - и думаю, могла бы убедить  в  своем  профессионализме  кого
угодно, даже того, кто хорошо знаком с этим бизнесом. -  Мне  рассказали
про Иру, показали ее фотографии - и  я  просто  была  потрясена.  Просто
потрясена. Такая красивая девушка, такая фигура, она  так  двигается  по
подиуму! Вы не  поверите,  скольких  усилий  мне  стоило  раздобыть  ваш
телефон - мне дал его один  фотограф,  он  специализируется  на  съемках
показов и в свое время договаривался с Ирой о фотосессии. И вот...
   О, это ужасно! Столько  усилий,  такая  перспективная  девушка,  и...
Поверьте, у нее такое будущее, она могла бы зарабатывать такие деньги...
Мне так жаль, так жаль...
   Голос  молчал.  Мне  хотелось  верить,  что  он  молчит  потому,  что
переваривает услышанное от меня, - и уловил главное, что ему  надо  было
уловить, про большие деньги и перспективы. Если, конечно, это ее мать  -
потому что я именно для матери распиналась тут насчет нового  подхода  к
моделям и прочей чуши. Будь это чужой человек, например, хозяйка съемной
квартиры, на которой эта самая Ирина жила когда-то, она  давно  бы  меня
перебила, сообщив, что я не по адресу. И даже знай она новый номер своей
бывшей постоялицы, после моего монолога ни за что. бы мне его не дала  -
чисто из зависти.
   - Скажите - вы, наверное, Ирина  мама?  -  Я  решила,  что  если  это
окажется  не  мать,  вообще  не   родственница,   надо   предложить   ей
материальное вознаграждение за содействие в моих поисках.  Сто  долларов
за телефонный номер, по-моему, весьма неплохие деньги -  тем  более  что
всегда можно сказать, если она начнет артачиться, что я на самом деле из
милиции и Ирина  Соболева  нужна  мне  как  свидетельница,  и  тогда  ей
придется помочь мне бесплатно. - И наверное, вы мне скажете,  где  найти
Иру, - я думаю, ее бы очень заинтересовало мое предложение.
   Извините, я не знаю вашего имени-отчества - я так разволновалась, что
забыла спросить...
   Голос молчал. Он не хотел называть мне  свое  имя  -  и  это  был  не
слишком хороший знак. Но я сделала вид, что его не заметила.
   -  Скажите,  ведь  Ире  было  бы  это  интересно,   правда?   Мы   бы
гарантировали ей высокую зарплату и определенное количество  выездов  за
границу в  год  -  и  возможно,  контракт  с  зарубежным  агентством  по
истечении полутора-двух лет, и...
   Я не сомневаюсь, что Ира была бы счастлива. Скажите  -  вы  тоже  так
думаете? Мне так важно знать ваше мнение, мне вообще хотелось  бы  иметь
хорошие отношения с родителями наших девушек - и с вами  особенно,  ведь
Ире я отвожу особую роль.
   Так вы думаете, ей бы понравилось наше предложение?
   - Понравилось, не понравилось - не знаю. - Этот чертов голос ничто не
могло смягчить. Наверное, мне следовало выбрать другой вариант поведения
и представиться либо подругой по модельному бизнесу,  либо  институтской
подружкой, желающей проведать свою бывшую однокурсницу и  рассказать  ей
об институтских делах. - Не до того ей сейчас, вы о ней забудьте...
   Итак, она была жива, она была в Москве и даже, возможно, жила по тому
адресу, который мне дали, - просто сейчас ее не было дома.  Что  ж,  это
уже была неплохая информация, и я почувствовала себя значительно лучше.
   - О, ну что вы - ну разве о ней можно забыть?  С  ее  данными,  с  ее
перспективами - нет, это невозможно! - Я уже  утомилась  от  бесконечных
восклицаний, но раз уж выбрала себе роль, надо было играть ее до  конца.
- Вы говорите, что ей не до того, - вы, наверное, имеете в виду учебу? Я
знаю,  что  она  учится  в  институте,   то   есть   в   лингвистическом
университете, - но ведь это восхитительно, мы  это  только  поощряем.  И
постараемся сделать так, чтобы работа совсем не мешала учебе, и...
   - Да не будет она  больше  этим  заниматься.  -  Голос  явно  осуждал
профессию модели. - Не будет.
   - Но... Но может быть, я могла бы поговорить с ней лично -  ведь  это
такое будущее, такие заработки... - Я перевела  дыхание,  чувствуя,  что
моя восторженность вот-вот начнет давать сбои. - Если бы вы дали мне  ее
телефон, я бы...
   - Вы  про  нее  забудьте,  -  отрезал  голос,  и  в  нем  послышалась
финальность. - У нее сейчас своих проблем хватает - и  со  здоровьем,  и
вообще.
   Ей пережить все надо - а потом об учебе думать...
   -  Да,  да,  я  понимаю,  -  поддакнула,  думая,   не   выразить   ли
соболезнования по поводу смерти Улитина. Конечно,  черт  знает,  как  ее
мамаша относилась к этой связи, но ведь она сама начала об этом. - Я вас
прекрасно понимаю, поверьте.  Я  слышала  -  это  так  ужасно,  то,  что
случилось. Но... Но вы ведь знаете, что лучшее лечение - это работа.  Ей
нельзя быть сейчас одной,  надо,  чтобы  люди  были  вокруг,  чтобы  Ира
чувствовала, что она нужна, что  жизнь  продолжается,  что  у  нее  есть
будущее, и притом блестящее будущее. И -  деньги.  Вы  простите,  что  я
говорю об этом, - но в наше время деньги имеют  огромное  значение,  они
позволяют нормально жить, они дают ощущение  свободы.  Тем  более  такой
молодой девуш-.ке, которой так важно быть самостоятельной, ни от кого не
зависеть, иметь возможность помогать родителям...
   - Да... - Голос впервые  утратил  категоричность,  видно,  я  уместно
ввернула насчет помощи родителям. - Да, конечно... Только как она  такая
работать сможет?
   - О, не беспокойтесь - мы создадим все условия! - Я  не  сомневалась,
что такого предупредительного и внимательного работодателя, как  я,  Ире
еще не попадалось - и никогда не попадется.  И  не  только  потому,  что
никакое агентство не  стало  бы  так  уговаривать  никому  не  известную
модель, - но и по той причине, что  таких  работодателей  в  природе  не
существует. - Конечно же, мы учтем  ее  состояние,  разработаем  щадящий
режим, чтобы она втягивалась в работу постепенно. А осенью, когда у  Иры
закончится академический отпуск, она сама решит, как ей быть  дальше,  -
может быть, она решит совмещать работу с учебой на дневном, может  быть,
перейдет на вечерний, у нас есть связи в ее университете,  это  решаемый
вопрос. Главное, чтобы она работала у нас, для нас это  очень  важно,  и
для нее  тоже  -  учеба  ведь  тоже  стоит  денег,  как  и  все  в  наши
меркантильные времена...
   - Да, конечно... - В голосе были  сомнения-но  он  был  уже  на  моей
стороне, голос, ему нравилось то,  что  я  говорю.  Хотя  задумайся  та,
которая говорила этим голосом, она бы спросила себя, откуда я так  много
знаю про ее дочь.
   И заподозрила бы что-то неладное. Но, видно,  я  была  убедительна  -
или, возможно, она ни секунды не сомневалась, что ее дочерью  могут  так
горячо интересоваться. И  что  ее  дочь  заслуживает,  чтобы  ей  сулили
золотые горы с бриллиантовыми вкраплениями. - Вы мне напомните, как  вас
зовут, - и телефон оставьте, я ей передам...
   - Но мое имя ей ничего не скажет - у нас ведь новое агентство, мы еще
не открылись, - выпалила я поспешно. -  Наше  имя  будет  греметь  через
несколько месяцев - мы уже богаче всех конкурентов, и при нашем  подходе
к девушкам у нас будут лучшие модели Москвы и России, - но пока... Может
быть, я сама могу объяснить  Ире,  кто  я  и  откуда  и  что  именно  ей
предлагаю? Тем более хотя наш офис  и  отремонтирован  -  представляете,
наши спонсоры купили особняк в самом центре, это так удобно и для нас, и
для девушек, - там еще остались кое-какие мелочи, которые надо доделать.
Мы туда въедем только через десять дней, а пока... А оставлять  домашний
телефон - я боюсь, что Ира меня не застанет, я все время  в  делах,  все
время  на  бегу.  А  так  хотелось  бы  связаться   с   ней   побыстрее,
переговорить,  заручиться  ее  согласием,  может  быть,  даже  подписать
контракт - чтобы мы уже знали, что она с нами.  Мы  собираемся  печатать
буклеты к презентации - мы бы поместили там ее фотографию, поставили  ее
имя. И...
   - Хорошо, я с ней поговорю. - Голос  не  был  уверен  в  правильности
того, что он делает,  но,  если  честно,  я  устала  выдавать  идиотские
монологи - и если еще не убедила его, то мне вряд ли бы это удалось уже.
- Перезвоните мне завтра вечером.
   - Может быть, сегодня? - Может, и не стоило ее торопить, но я  хотела
ее дожать. Тем более что гарантии, что  завтра  я  получу  положительный
ответ, если дам ей время на раздумья, у меня не было. А к тому  же  черт
его знает,  у  ее  дочери  в  модельном  мире  могли  остаться  неплохие
знакомства  -  и  попробуй  она  навести  справки  о  новом   богатейшем
агентстве, которое откроется вот-вот... - Я бы  прямо  сегодня  сообщила
своему руководству, что нашла Иру, а  юриста  попросила  бы  подготовить
проект контракта. Жаль, что я не могу поговорить с Ирой лично, но...
   - Хорошо,  перезвоните  через  час.  -  Голос  попятился  назад,  моя
настойчивость его давила, но мне казалось, что напрягать его  дальше  не
стоит, чтобы не  потерять  то,  что  уже  завоевано.  -  Через  час  или
полтора...
   - О, я так вам благодарна, так благодарна.  -  пропела  я  в  трубку,
прежде чем на том конце отключились. Наверное, успев меня услышать  -  а
может, и нет.
   Но это уже не имело значения - я сделала все, что могла. И оставалось
лишь надеяться, что я правильно выбрала роль - и что  мне  повезет.  Как
повезло сегодня днем. Повезло там, где,  кажется,  на  это  не  было  ни
одного шанса...
   ...Дверь  в  комнату,  где  я  сидела,  открылась   после   четвертой
"житанины"
   -  и  внутрь  шагнул  мужик  лет  пятидесяти,   невысокий,   плотный,
лысоватый, в черном клубном пиджаке и черных  брюках,  белой  рубашке  и
строгом  черном  галстуке  в  белую  крапинку.  И,  не  отводя  от  меня
внимательного взгляда, склонил голову в вежливом приветствии.
   - Добрый день, Юлия Евгеньевна! -  Голос  был  дружелюбный,  и  глаза
улыбались, но я не верила этой улыбке, потому что  они  слишком  цепкими
были, его глаза, и словно просвечивали меня, пытаясь разглядеть, что там
внутри у этой чертовой журналистки. - Заочно я с вами знаком - по  вашим
публикациям, - но очень рад, что представилась возможность  познакомится
лично...
   - Не сомневаюсь. - Мне плевать было, что он услышит  мой  сарказм.  -
Хотела бы ответить вам взаимностью - но, увы,  даже  не  знаю,  кто  вы.
Кстати, меня тут задержали именно  для  того,  чтобы  вам  представилась
такая возможность?
   - Но вас никто не задерживал, Юлия Евгеньевна.  -  Он  отвернулся  на
секунду, проверяя, плотно ли закрыл за собой дверь, а потом сделал  пару
шагов  вперед,  выдвигая  стул  и  садясь  напротив  меня.  -   Возникло
недоразумение -  и  я  хотел  с  вами  поговорить,  чтобы  все  уладить.
Побеседовать, что называется, в  теплой  дружественной  обстановке  -  и
откровенно, то есть желательно без диктофона. Если вы не  возражаете,  я
попросил бы вас выложить его на стол...
   Я не собиралась грубить и хамить, отвечать дерзко  и  с  вызовом.  Не
собиралась  спрашивать,  что  будет,  если  я  не  выложу  диктофон,   и
провоцировать его на силовые методы тоже  не  собиралась.  Равно  как  и
заявлять, что в такой ситуации нам с ним не о чем говорить.  Или  орать,
чтобы меня немедленно выпустили, -  или  требовать,  чтобы  он  назвался
сначала. Все это было глупо и как-то по-детски. И ничего  мне  не  могло
дать.
   В тот момент мне достаточно было того, что он видит, что я спокойна и
ничего не боюсь, - я почему-то не сомневалась, что  или  он  лично,  или
кто-то по его распоряжению наблюдал за мной, пока я сидела тут  одна,  и
никаких признаков паники они уловить не могли.  Тем  более  что  я  даже
внутренне не паниковала.
   И разговаривать с ним планировала спокойно - по крайней  мере  начать
разговор, - а дальше вести себя в зависимости от его поведения. Я готова
была притвориться испуганной, если мне  начнут  всерьез  угрожать,  -  я
готова была соврать, что ничего писать не буду. Все, что угодно, лишь бы
выйти. Все - только не брать конверт с деньгами. Потому что  стоило  мне
его коснуться - и я проиграла.
   - Пожалуйста. -  Я  пожала  плечами,  выкладывая  диктофон  на  стол,
выщелкивая кассету, показывая,  что  при  всем  моем  желании  крошечный
хитроумный  аппаратик  записывать  сейчас  ничего  не  может.   -   Хотя
получается не слишком откровенно - мой диктофон здесь, а ваш все  пишет.
Я понимаю, что вам сложно положить его на стол,  для  этого  надо  стены
расковырять, - но ведь это не  моя  проблема.  И  выходит,  что  вы  все
пишете, а я - ничего...
   - Господи, да о чем вы, Юлия Евгеньевна?.. - Он развел руками,  глядя
на меня с веселым недоумением - не пойму, мол, что за чушь несете, -  но
столкнулся с моим чуть усталым взглядом, говорящим ему, что я все знаю и
сказок мне рассказывать не надо. Бесспорно, я не могла знать того, о чем
сказала, - но по тому, что он сменил тему, поняла, что  не  ошиблась.  -
Может быть, я могу вам что-нибудь предложить?
   - Может быть - только что-нибудь, не вызывающее сердечного  приступа.
- Я слишком  поздно  спохватилась,  что,  наверное,  этого  говорить  не
стоило, и постаралась загладить промах.  -  Я  хочу  сказать  -  в  моем
состоянии спиртное мне противопоказано, это может плохо  кончиться.  Тем
более что в этом месте я совсем ничего не хочу. Возможно, где-нибудь  за
пределами вашей территории я бы не отказалась от бокала хорошего вина  -
но вся сложность в том, что я не пью с незнакомыми людьми...
   - Извините, я забыл представиться - Середа Павел Григорьевич. - Он не
протянул мне визитку, так что  произнесенные  имя,  фамилия  и  отчество
ничего не значили. - Член правления банка. Скажите, а насчет  сердечного
приступа - вы что имели в виду?
   -  Я?  О,  я  хотела  сказать,   что   чересчур   взволнована   вашим
гостеприимством - а в таком состоянии  спиртное  вредно.  -  Я  выдавила
саркастическую ухмылку,  выругав  себя  за  неосмотрительно  вырвавшуюся
фразу. - И ничего больше.
   Он хмыкнул что-то неразборчивое - ага,  угу,  черт  его  разберет.  И
по-прежнему не отрывал от меня глаз -  словно  был  великим  психологом,
способным уловить малейшее изменение в моем внутреннем состоянии. Этаким
двуногим детектором лжи, читающим излучения моего мозга.  Но  ничего  во
мне не менялось, и мозги мои ничего не излучали  -  я  просто  сидела  и
курила. Подумав только о том, что в принципе не отказалась  бы  посетить
туалет - но полчаса вполне могу потерпеть. Тем более что  вряд  ли  наша
беседа затянется на более длительный срок.
   - Юлия Евгеньевна, могу я узнать,  кто  именно  дал  вам  информацию,
которой вы оперируете? - Он спросил это без особой надежды и, видимо, не
удивился, когда я  отрицательно  мотнула  головой.  -  А  характер  этой
информации вы мне можете сообщить? Я имею общее  представление  о  вашем
разговоре с Валерием Анатольевичем - и насколько я понял, вы собираетесь
писать статью, в которой прозвучит, что "Нефтабанк" причастен  к  смерти
Андрея Дмитриевича Улитина?
   Прозвучит в том контексте, что банк заказал, как сейчас говорят,  его
убийство - осуществленное столь профессионально,  что  все  решили,  что
покойный скончался от сердечного приступа? Я ведь  правильно  понял  ваш
намек?
   Я промолчала - мне не стоило ляпать  того,  что  я  уже  ляпнула,  но
теперь все равно было поздно. Так что проще было молчать.
   - Насколько я понял, вы предложили Валерию Анатольевичу  своего  рода
сделку - информация о деятельности Улитина на посту президента  банка  и
причинах его снятия с этого поста взамен на обещание не пинать банк  так
сильно, как вы можете это сделать, и не обвинять  его  в  смерти  своего
бывшего президента?
   Давайте представим, что я принимаю ваше предложение - но сначала  мне
надо знать, какой именно информацией вы располагаете. Если речь  идет  о
сделке - значит, я должен знать, какой именно товар вы мне  предлагаете,
так ведь?
   Его глаза сверлили меня, то ли рассчитывая, что мое лицо выдаст  все,
о чем я думаю,  то  ли  ожидая  каких-то  вздрагиваний,  передергиваний,
поеживаний.
   Только зря они этого ждали. Я, конечно, не  супермен  вовсе,  я  хочу
жить, я боюсь боли, и мне неприятно, когда мне угрожают, - но я  столько
лет проработала в журналистике и в таких разных  ситуациях  оказывалась,
что давно научилась себя контролировать, хотя исключения и бывают.  А  к
тому же лет-то мне уже немало - стыдно эмоции проявлять.
   И потому я просто кивнула. Говоря себе,  что  в  этом  причина  моего
пребывания здесь, - они не знают, что именно знаю я, и это их пугает.  А
значит, есть что-то, чего им следует пугаться.  И  именно  потому  он  и
пытался выяснить источник  моей  информированности  -  чтобы  не  только
понять, откуда произошла утечка, но и что именно утекло.
   - А как я могу вести разговор - после того как ваш высокопоставленный
сотрудник сначала мне угрожал, а потом  пытался  скомпрометировать  меня
перед  моим  начальством,  говоря,  что  я  вымогаю  взятку?  А  сегодня
настойчиво пытался мне всучить деньги? Не скажу, что меня это задело,  -
все журналисты, бесспорно, разные, и кто-то деньги  берет,  -  но  я  не
люблю, когда меня считают полной  дурой.  И  когда  записывают  меня  на
камеру - тоже...
   Я произнесла это негромко и мирно - намекая, что  если  беседа  между
нами и возможна, то только не в этом здании. А еще лучше - не сегодня.
   Мне уже совсем не надо было ничего узнавать. Зато я могла написать  о
том, что мне угрожали, - ведь у меня имелась подтверждающая  это  запись
на кассете, сделанная в прошлый раз. И о том, что мне предлагали взятку,
- Сережа был тому свидетелем, ведь  ему  звонили  с  заявлением,  что  я
вымогаю деньги. Так что потребовать опровержения они не смогут при  всем
желании. И все случившееся настолько ухудшало  образ  "Нефтабанка",  что
напиши я, что, возможно, банк был причастен к смерти Улитина - а у  меня
хватало фактов, чтобы сделать такой  вывод,  -  читатель  откинет  слово
"возможно" и скажет себе, что так оно и было. И видимо,  мой  теперешний
собеседник это хорошо понимал - потому меня и не выпустили из здания.
   - Я готов принести свои извинения. - Мне показалось, что фраза далась
ему не слишком легко - потому что  лицо  потяжелело  вдруг,  напитавшись
злобой то ли ко мне, то ли к этому идиоту, наверняка  слушавшему  сейчас
наш разговор. - Наш вице-президент по связям  с  общественностью  -  он,
знаете ли, человек искусства, в прошлом драматург. И  несмотря  на  свою
должность, общаться