девицы - почему не проигнорировать что-нибудь еще?
   А делающий вскрытие патологоанатом может в таком  случае  в  упор  не
заметить следы присутствия в  организме  какого-то  лекарства  или  яда.
Потому что милиции головная боль  с  нераскрытым  убийством  банкира  не
нужна - дело шумное получится, всех  собак  на  них  повесят,  полоскать
будут во всех газетах и телепередачах. А нет следов  убийства  -  нет  и
дела. Особенно если при этом в  карманах  появляются  зеленые  купюры  -
засунутые   туда   представителями   старающегося   избежать    скандала
"Бетта-банка".
   И  заинтересованность  банка  вполне  понятна  -  кому  охота,  чтобы
склоняли твое имя? Ведь во всех поливающих милицию статьях будет фамилия
Улитина и название организации, в  которой  он  занимал  весьма  высокий
пост, - а это в данном случае антиреклама.  Потому  что  и  год  спустя,
услышав словосочетание "Бетта-банк", обыватель будет говорить -  а,  это
тот, в котором одну из шишек убили?
   Да и, зная нашу прессу, нельзя исключать, что в определенных изданиях
не появятся весьма вольные версии смерти банкира - что  бросит  на  банк
пятно.
   Поди докажи, что покойник не был связан с бандитами или не  занимался
чем-то незаконным.
   Итак, кто-то его убил - молодого  и  якобы  фантастически  способного
банкира.  Кто?  Да  кто  угодно.  Может,  те,  кто  выпихивал   его   из
"Нефтабанка", кого  он  обозлил  своим  упрямством  -  кто  запугал  его
всерьез, недаром ведь Улитин отказался от  предложения  Хромова  поднять
шум  в  средствах  массовой  информации  по  поводу  своей   вынужденной
отставки.
   Но те, кто его запугал, могли впоследствии решить, что все-таки лучше
заткнуть ему рот - чтобы история точно не всплыла. Тем более что  совсем
не обязательно, что Хромов знал абсолютно все об этой истории  -  Улитин
мог  и  утаить  что-то.  Может,   его   заставляли   банковские   деньги
перекачивать на счета тех, кого называют "семьей", - а  он  отказался  и
потому и был уволен, а потом и убит. В нашей стране  все  возможно  -  и
ничего нельзя исключать, даже то, что кажется невероятным.
   В принципе к его смерти могла быть причастна  и  "Бетта"  -  не  сама
структура, но кто-то оттуда. Кто-то недовольный тем, что какого-то парня
из  провинции  запихнули  на  слишком  высокую   должность.   А   может,
запихнувший его туда Хромов таким образом пытался контролировать "Бетгу"
- а тем могло это не понравиться. И Улитин оказался крайним.
   А еще это могли быть люди и не из банковской среды  -  это  мог  быть
кто-то, кому Улитин что-то пообещал и не сделал, перед кем  не  выполнил
обязательств. Бизнесмены, политики, бандиты - он мог  провиниться  перед
кем угодно, кому угодно помешать и о  ком  угодно  знать  слишком  много
такого, чего ему знать не следовало.
   Так что гадать можно было до бесконечности. И, что самое печальное, я
не знала, куда мне двигаться дальше.  Милиция  явно  собиралась  хранить
молчание, Хромов явно  не  планировал  делиться  со  мной  подробностями
улитинской карьеры и сообщать,  с  кем  лично  он,  Василий  Васильевич,
конфликтовал и какие цели преследовал, впихивая своего протеже сначала в
один, а потом в другой банк.
   Потому что ведь  понятно,  что  Улитина  убили  из-за  того,  чем  он
занимался, - а занимался он тем, чем хотел Хромов, который  по  большому
счету и подставил его пусть не под пулю, но под укол, таблетку  или  что
там еще? Да, кстати, может, Хромов его и заказал -  может,  опасен  стал
для  него  бывший  помощник,  слишком  много  знающий  о   потенциальном
кандидате в Президенты России.
   Это глупо было, гадать - и бессмысленная трата времени. Но  при  всем
при этом мне было  жутко  жаль  бросать  эту  тему.  Потому  что  я  уже
продвинулась вперед, пусть и недалеко,  в  своем  расследовании,  я  уже
кое-что знала, куда больше, чем в самом начале. И  не  сомневалась  что,
доведи я дело до конца, это будет сенсационнейший материал. Вот только я
не представляла, как довести его до конца,  если  я  не  знаю,  в  каком
направлении делать следующий шаг.
   - Вот такая ситуация, Юль. - Похоже, мой  собеседник  все  то  время,
пока я  думала,  говорил,  притом  без  передышки.  -  В  фильм  вбухали
миллионов пять минимум, реально на  съемки  ушло  процентов  пятнадцать,
остальное Колпако-ву в карман. Снимали два  года,  а  получилась  полная
мура, которая и ста тысяч прибыли не принесет - и ни на  один  фестиваль
не пихнешь, и на видео картина не пойдет, и если что и можно отбить, так
это только на прокате в провинции. А  прокатчики,  думаю,  муть  эту  не
возьмут, они тоже не дураки. Вот и результат - два года работы,  полгода
предварительной  суеты  со  сценарием  и  деталями  всякими,   а   кроме
Колпакова, никто ни копейки не получил. Ни актеры,  ни  ребята  мои,  ни
технари. И у меня ноль - хотя обещали и за переработку  сценария,  и  за
трюки, и плюс процент от проката. Я два с лишним  года  от  всех  съемок
отказывался - ведь то снимаем, то не снимаем - да и рассчитывал тысяч на
триста как минимум, а то и на пятьсот. Если бы фильм пошел,  процент  бы
был дай Боже - а в итоге без копейки денег. Перед всеми подставился -  и
перед каскадерами своими, и перед сценаристом, и  перед  другими.  Когда
сомнения у людей возникали,  я  же  всех  убеждал,  что  все  нормально.
Выходит, из-за одного хитрожопого хапуги на карьере надо крест ставить и
в сорок пять лет профессию менять?
   Я покивала автоматически. Из того, что  я  услышала,  следовало,  что
виноват он сам - так хотелось бешеных денег, что  взрослый  мужик  и  об
осторожности забыл, и о логике, и вообще обо всем.  И  если  этой  самой
логике следовать, он ничем не отличался от тех, кто вкладывал  деньги  в
"МММ" или "Властилину" - то есть погорел  из-за  жадности.  Но  в  любом
случае из этого мог получиться неплохой материал - хотя  даже  с  учетом
того, что я не слышала большую часть рассказа, записавшуюся на диктофон,
он и рядом не стоял с  тем  расследованием,  которое  я  вынуждена  была
бросить.
   - Что я тебе могу сказать? - произнесла задумчиво, говоря себе,  что,
если не уйду сейчас, он будет рассказывать еще  два  часа  -  а  мне  не
хотелось больше здесь сидеть. Конечно, я могла бы провести их с  пользой
- если бы  не  Улитин,  мешавший  мне  получать  удовольствие  от  вина,
сладкого и кофе. - Я дома послушаю запись, прямо  сегодня  вечером,  все
обдумаю. В любом случае мне нужны будут еще как минимум двое - только  с
твоих слов писать я не могу...
   На лице его появилось недоумение - он  немо  вопрошал  меня,  неужели
может быть такое, что мне недостаточно  его  рассказа.  Но  я  предпочла
ничего не заметить.
   - Желательно, чтобы это был один из актеров, желательно с именем. - Я
специально смотрела не на него, а на бокал с вином,  который  вертела  в
руках, - но услышала, как он кашлянул многозначительно, как  бы  говоря,
что его мнение авторитетнее мнения самого  известного  актера.  -  И  ты
говорил, что сценарист, которого ты привлекал, с "Мосфильма" - есть ведь
у него какие-то регалии, какие-то  фильмы,  более-менее  нашумевшие,  за
спиной? Значит, и он тогда.
   Ты  с  ними  двумя  договоришься,  мы  посидим  вчетвером  полчасика,
вопросов у меня будет немного. И еще - мне нужны будут какие-то  бумаги,
документы - сам подумай, что это может быть. Сметы, договора с  актерами
и твоей каска-дерской группой, может быть, обязательство отчислить  тебе
процент от проката. Это все реально?
   Он неуверенно пожал плечами - наводя меня на  мысль,  что,  возможно,
желание одним фильмом заработать кучу денег настолько его оглупило,  что
он даже не озаботился по поводу договоров.
   - Реально. - В голосе не было особой убежденности. -  С  бумагами  не
знаю - но что-то есть. У актеров должно быть - я поговорю...
   - И еще - может быть, понадобится встреча с этим  Колпаковым.  Может,
он скажет что интересное. - Он  снова  кашлянул,  но  я  проигнорировала
изданный звук - я не собиралась учить его ставить трюки и не  собиралась
принимать советов насчет того, как надо писать статьи. - И с  теми,  кто
финансировал фильм. И в любом  случае  мне  нужна  будет  информация  по
Колпакову - максимально полное досье. И что касается кино  -  и  бизнеса
тоже. И все, что я тебе перечислила, мне нужно не позднее конца недели -
успеешь?
   Сегодня была среда - но коль скоро я решила сменить  тему,  мне  надо
было торопиться. И надо было, чтобы он это понял. Иначе  мы  еще  неделю
будем встречаться и он будет заново пересказывать мне всю историю,  даже
не замечая, что повторяется.
   - Что ж - тогда все,  Валер.  -  Я  сделала  последний  глоток  вина,
значимо ставя бокал на стол. - Спасибо за приглашение и приятный вечер -
но мне пора, наверное. Надо ведь еще подумать над тем, что ты рассказал.
А ты мне позвони завтра - о'кей?
   - Да ты куда, Юль, - давай посидим еще, время-то всего девять. -  Он,
кажется, не ждал от меня такой деловитости. - Возьми еще вина, все равно
оплачено. Да и рассказал я не все еще -  история  длинная.  И  приятель,
может, еще подъедет. А я тебя отвезу потом...
   В принципе я так и думала - что  мы  посидим,  он  меня  отвезет,  и,
может, я приглашу его зайти. Ненадолго.  Я  даже  специально  машину  не
взяла, отогнала от редакции к подъезду, а сама поехала на метро - потому
что знала, что выпью,. а после спиртного за руль садиться не люблю. И  к
тому же это был повод пригласить его на кофе.  Но  сейчас  мне  хотелось
уйти поскорее - потому что казавшиеся относительно заманчивыми планы  на
сегодняшний вечер свою привлекательность утратили.
   - Да нет - я сама, на такси. - Я улыбнулась ему, показывая,  что  все
нормально, просто у меня и правда дела. - А ты позвони - о'кей?
   Мне казалось, что он пребывает в состоянии, близком к шоковому,  -  и
не понимает, как могло получиться так, что я  ухожу,  не  дослушав  его,
хотя он был готов говорить хоть до полуночи.
   - Я вообще-то думал, что мы не только по делу встретились, -  выдавил
он после некоторой паузы. Может, подумал,  что  я  оскорбилась,  что  он
говорит только о делах и ни слова о личном, - а может, и  вправду  хотел
от меня чего-то помимо статьи и не сомневался, что и я этого  хочу.  Так
же сильно, как хотела когда-то.
   А может, не мог осознать, что случилось с привычным ходом вращающейся
вокруг него вселенной - в которой он был главным  действующим  лицом,  и
все его любили и обожали, и делали только то,  что  хочет  он.  -  Давай
посидим еще - а там я тебя отвезу. И...
   Я вытащила из пачки сигарету, прикуривая и выпуская дым  подальше  от
него, вспоминая, каким представляла себе этот вечер  каких-то  два  часа
назад.
   Спрашивая себя, не стоит ли мне и в самом деле отвлечься  и  заказать
еще вина, а  потом  провести  несколько  приятных  часов  в  постели.  В
последний раз это было примерно полгода назад - с ним, я имею в виду,  -
и это было очень и  очень  неплохо.  Сильный,  властный,  знающий,  чего
хочет, - и дающий мне редко выпадающую  возможность  почувствовать  себя
слабой. Способный делать это достаточно долго  -  и  умеющий  не  только
получать удовольствие от женщины, но и доставлять его ей. Так, может?..
   Сигарета  догорела  только  до  половины,  когда  я  сломала   ее   в
пепельнице, вставая из-за стола. Все это было заманчиво - но уже не так,
как раньше. А к тому же я чувствовала, что не смогу очистить  голову  от
мыслей - работа для меня святее всего, - а следовательно, в постели  нас
будет трое. И хотя я ничего не имею против группового секса -  он  может
быть даже приятнее, чем секс вдвоем, - я никогда не пробовала это делать
с одним живым и одним покойником.
   И пусть живой собирался брать мое тело, а покойник -  пользовать  мои
мозги,  все  равно  это  было  слишком   даже   для   такой   сексуально
раскрепощенной особы, как я. Я многое пробовала и многое в сексе люблю -
но все же я не настолько извращенка.
   - Нет, мне правда пора, - бросила, задвигая свой стул. Вспоминая, что
когда-то хотела сказать ему такую фразу в такой  ситуации  -  чтобы  его
проучить, чтобы подстегнуть его интерес ко мне, чтобы показать, что если
он и дальше будет думать  только  о  себе  и  слышать  только  себя,  мы
расстанемся. Но тогда я не могла этого сказать. Не  получалось.  Он  мне
слишком нравился, слишком хотелось испытать то,  что  дарило  мне  такое
удовольствие. А сейчас я произносила эти самые слова безо всяких  тайных
мыслей, безо всякого злорадства - просто потому, что  мне  действительно
было не до него. - А ты посиди - и позвони мне завтра,  о'кей?  Появится
твой приятель - дай ему мой телефон рабочий. И не провожай - я прекрасно
доеду сама...
   Я не стала добавлять, что  провожать  меня  будет  другой.  И  он  же
останется со мной на ночь. И утром будет со мной пить кофе. И что  я  не
могу от него убежать, потому что он не материален, - и по той же причине
не могу отправить его домой или послать на три буквы.
   И все, что я могу сделать, - это упорно стараться  его  забыть.  Хотя
это будет куда тяжелее, чем отвязаться от живого человека...
 
Глава 9 
 
   - Как гонорар платить - так копейки, а  как  снимки  нужны,  так  мне
звонить. - Голос на том конце был явно недоволен моей просьбой.  -  Что,
ни у кого из ваших нет, что ли? Пять рыл в фотослужбе - и ни у кого нет?
   Мне не хотелось объяснять ему, что с нашими редакционными фотографами
я еще не говорила - потому что идея пришла  мне  в  голову  только  что,
почти в двенадцать ночи, и ждать до завтра я не могу. Не хочу, точнее.
   - Да откуда у них, Яш? - Я  вложила  в  тон  максимум  пренебрежения,
зная, что ему это понравится. - Ты же в курсе  -  они  ремесленники,  им
лишь бы номер окучить,  гонорар  снять.  Приехали,  отщелкали  и  дальше
бежать, на следующую съемку. А ты художник. Я вот  всем  говорю  -  если
хорошая съемка нужна или кадры редкие, Яше звоните, у него есть...
   - Ну и звонят - а толку? Полчаса выясняют, есть ли это, есть ли то, и
когда отснято, и когда могу привезти - а потом оказывается,  что  платят
копейки.
   А то отдашь слайды - надо ж людям верить, -  а  потом  начинается.  А
этот мы совсем мелко дали, за него нельзя как за  крупный  платить  -  а
этот на обложку, но мы за обложку больше не платим,  какие  две  тысячи,
двадцать долларов, как за все. И вообще, раз мы  у  вас  десять  слайдов
взяли, давайте скидку. Надоело все это, Юль!
   Если Валерка при всей увлеченности собой  и  своей  профессией,  даже
утомляя меня разговорами, оставался мужчиной - и не  сетовал  на  жизнь,
которая в последние годы была к нему не слишком ласкова, -  то  занудный
Яшка  больше  напоминал  бабу.  Вечно   брюзжащий,   всем   недовольный,
капризный, беспрестанно жалующийся на газеты, в которых ему не заплатили
или  заплатили  меньше,  чем  обещали.  С   поразительным   однообразием
стенающий по поводу того, какие все вокруг уроды - не умеют  снимать,  и
ничего не понимают в фотографии, и не ценят его, великого фотографа.
   - Я понимаю, - произнесла сочувствующе. Я знала, на  что  шла,  когда
набирала его номер, - но сейчас уже начала думать,  что,  возможно,  мне
лучше было бы ему не звонить. Потому что нытье я жутко не люблю. И  если
человек считает, что его не понимают и не ценят, если,  на  его  взгляд,
все только и пытаются его использовать и обмануть, то, мне кажется,  ему
надо идти к психиатру. Особенно если он упорствует в  своем  мнении  вот
уже несколько лет. - Думаешь, мне нравится, сколько мне платят?  А  куда
деваться?
   То, что мне якобы тоже  плохо,  его  явно  не  утешило  -  из  трубки
по-прежнему доносилось недовольное  сопение.  И  я  мысленно  извинилась
перед Валеркой - по сравнению с Яшкой Левицким он был  самым  незанудным
человеком на свете.
   - Тебе для кого снимки нужны, мать? - послышалось наконец. - Если для
вас, то не дам - тут пришел получать в конце марта, три месяца  не  был,
думал, накопилось прилично, а дали пятьсот тысяч. Сто долларов,  считай.
Просто хамство! Мухин ваш, из отдела светской жизни, мне мамо-й  клялся,
что не меньше двадцати долларов за карточку  платит,  так  я  ему  целую
папку оставил. За три месяца картинок двадцать с лишним прошло -  а  мне
вместо четырехсот, ну трехсот, если налоги вычесть, дают сто. Ну  что  с
людьми делать - морду бить? В суд подавать?
   Я издала какой-то неопределенный звук - настраиваясь на долгую беседу
и пытаясь себя успокоить. Сколько я знала Яшку Левицкого, он всегда  был
таким. И если и менялся, то исключительно в худшую сторону.
   Лет восемь назад, когда мы познакомились, он работал  на  договоре  в
каком-то спортивном журнале с крошечным тиражом, но снимал все подряд  и
бегал по московским редакциям, предлагая свои  снимки.  Которые  у  него
брали неохотно - по крайней мере у нас, - потому что в штате  были  свои
фотографы и  снимали  они  совсем  не  хуже,  а  зачастую  и  лучше.  Но
неутомимый Яшка ходил по всем отделам, вываливал на стол горы фотографий
- и предлагал оставить на случай, если  вдруг  что-то  понадобится.  Ему
кивали, и он уходил довольный - и шел в другую редакцию.
   За  те  восемь  лет,  что  я  его  знаю,  Яшка  обрел   всемосковскую
известность.
   В том плане, что он работал - внештатно или даже в штате -  почти  во
всех московских изданиях. Но в итоге его отовсюду гнали, потому  что  он
вечно был недоволен оплатой и к тому же продавал  свои  фото  всем,  кто
готов был их купить.
   А такое, понятно, не поощрялось ни раньше, ни сейчас - если уж  взяли
в штат, то будь добр не выступать по поводу гонораров и работать  только
на тех, кто тебе платит.
   Я, например, долгое время писавшая в кучу  журналов  и  газет  помимо
своей - глупо  отказываться,  если  люди  звонят  и  просят  лично  меня
написать им кое-что, это ведь моя работа,  я  этим  на  сладкое  и  вино
зарабатываю, - почти всегда  пользовалась  Псевдонимом,  чтобы  не  было
проблем с главным. А  то  он  у  нас  припадочный,  обидится  еще,  чего
доброго, - и хотя ничем плохим это не кончится, зачем мне его обижать?
   Яшка же всегда придерживался другого  мнения.  Восемь  лет  назад  он
считал себя талантливым - а сейчас давно уже был в своих глазах великим.
И как великий имел право продавать все, что  угодно,  и  кому  угодно  -
если, конечно, не найдется кто-то, кто  будет  платить  ему  тысяч  пять
долларов в месяц только за то, чтобы он работал в  одном  месте.  Деньги
для нынешней журналистики большие - хотя в ряде  изданий  человек  моего
уровня получает две-три тысячи зарплаты, а рядовой  фотограф  не  меньше
тысячи-двух, - и Яшка, по-моему, это прекрасно понимал.  Как  понимал  и
то, что его не возьмут и на сумму, в пять раз  меньшую,  поскольку  всем
известно, что он скандален, склочен  и  всем  недоволен.  И  снимает  не
настолько хорошо, чтобы платить ему  ежемесячно  даже  пятьсот  долларов
оклада.
   Тем не менее у Яшки  всегда  можно  отыскать  кадры,  которых  нет  у
других.
   Потому что у него есть одна ценная черта - объясняющаяся как раз тем,
что он нигде не работает. И в связи с  этим  целыми  днями  мотается  по
всяким мероприятиям - выставки и презентации, концерты и конкурсы, шоу и
пресс-конференции - и добросовестно отщелкивает по три  -  пять  катушек
пленки.
   И хотя снимков у него покупают мало, но зато он примелькался во  всех
тусовках - от артистической  до  политической  -  и  частенько  получает
частные заказы. К примеру, снять крупному супермаркету его  ассортимент,
разложенный на полках, - для буклета, предназначенного  для  бесплатного
всучивания покупателем.
   Или сделать  какому-нибудь  бизнесмену,  чиновнику  или  политику  не
самого  высокого  уровня  свой  собственный   портфолио   -   прям   как
манекенщице. Политик за  рабочим  столом,  с  семьей,  с  товарищами  по
партии, на отдыхе, в спортзале, за рулем машины и т.д.
   Именно поэтому я ему и позвонила - потому что у него