наж положительный, - произнесла
растерянно. - А вы ему помогли - спасли от бандитов, да?
   - От милиции спас. - Реваз усмехнулся, словно то,  что  он  вспомнил,
показалось ему забавным. - Это между нами только,  поняла,  Юля?  Ерунда
история, из меня тут героя делать не надо. Осенью прошлой на турнир  его
позвали большой, почетным гостем, а я не боролся сам,  травма  была,  не
хотел, чтоб хуже стало. Он приехал к финалам, посидел, сам скучный - я к
нему телевидение послал, все равно им платим, пусть  и  его  снимут.  Он
довольный стал - едем в  ресторан  отмечать,  бери  победителей,  я  уже
позвонил, заказал, за все плачу. Я ему говорю - тебе,  Андрей,  спасибо,
но мы ресторан сами оплатить можем, давай мы тебя пригласим.  Понимаешь,
неудобно только победителей - те, кто "серебро" и  "бронзу"  взял,  тоже
боролись, тоже люди, и  тренеров  еще  брать  надо,  без  тренера  какой
спортсмен? А он такой был -  ему  только  звезды  нужны.  И  как  купец,
знаешь, - раз довольный, все гуляем. Я  ребятам  говорю  -  ехать  надо,
нехорошо получится, ведь спонсор наш. Говорю - пока  сам  поеду,  а  там
пусть еще человек десять приедут, ненадолго, с ним посидим, потом сами в
другое место поедем.
   - И что? - Пауза затянулась, и так как он снова посмотрел на часы,  я
просто не могла ее не прервать. Понимая, что вряд ли он  пригласит  меня
куда-нибудь теперь, - но не сомневаясь, что эту потерю я смогу пережить.
- Что-то случилось?
   - Он охрану отпустил - всегда как президент ездил,  на  бронированном
"шестисотом", и три джипа с ним, а тут на "порше" своем приехал и охрану
отослал. Раз с нами - решил, что охрана не нужна. И поехали - он впереди
летит, я за ним. Уже из Москвы выезжали, я от него отстал - а там  место
тихое, не случайно  все  там  случилось.  Смотрю,  эти,  "маски-шоу",  с
автоматами, человек  десять.  И  "порш"  впереди  стоит.  Думаю,  может,
стреляли в него или авария - а в масках эти дорогу перекрыли,  подъехать
к нему не дают. Вылез, а они мне - давай в объезд, а то самого обшмонаем
и ласты загнем. Наглые твари - автомат в руки взял, маску надел, думает,
хамить можно, все слушать его будут и не найдут потом. Я им говорю -  э,
вы, я чемпион мира, я  на  Олимпиаде  был  в  призерах,  чемпион  страны
многократный, а вы кто? Говорю, раз крутые такие,  я  начальников  ваших
знаю, им позвоню, выясню, кто тут рот раскрывает, лично  разберемся.  Ну
не мог терпеть, понимаешь, - козлы хамят, сопляки. Они мне стволы в лицо
тыкать - а я им визитку их министра из кармана, была у меня, лично  дал.
Визитку им пихнул - и сам вперед иду. Вижу,  Андрей  среди  этих,  белый
весь, а те, кто рядом с ним, меня заметили - чуть не целятся уже. И  тут
один, что около Андрюхи стоит, им команду дает - отставить. И ко  мне  -
Резо, ты тут чего? Голос слышу  -  близкий  человек  один,  офицер,  сам
спортсмен, в сауне вместе сидели много раз, вопросы решали всякие...
   Он посмотрел на меня внимательно - словно что-то лишнее сказал, -  но
я сделала вид, что не заострила внимание на последней фразе. В том,  что
мой  собеседник  связан  с  криминальными  структурами,  я  и   так   не
сомневалась  -  и  какие  вопросы  он  мог   решать   с   представителем
правоохранительных органов, я  тоже  понимала.  Но  меня  не  беспокоило
сейчас, за чье освобождение он  хлопотал,  кого  вытаскивал  из  СИЗО  и
сколько за это платил, - мне был интересен только Улитин.
   - Я ему и сказал - что за дела, брат? У нас турнир  сегодня,  хороший
турнир, вот со спонсором в ресторан едем, за нами остальные наши, победу
лучших едем отмечать, телевидение тоже едет и пресса  -  а  вы  спонсора
сборной России тормозите. Он банкир, говорю, человек  уважаемый,  спорту
помогает - в чем виноват? А Андрей белый весь -  так  крутой  и  смелый,
когда охрана кругом, а тут прижали и сразу скис. И мне  кричит  -  Резо,
помоги, наркоту в машину подложили, кокаин, слушать ничего не  хотят.  И
этим давай гнать - я тому позвоню, этому  позвоню,  чуть  не  президенту
позвоню, понимаешь? А ему - рот  закрой!  Смотрю  -  закрыл,  как  пацан
сопливый закрыл, только глаза бегают. Я своего близкого в сторону  отвел
- говорю, не наркота это, понимаешь, сахар, может, или лекарство  какое,
понимаешь? А там вопрос решим - я за него отвечаю,  что  решим.  Сколько
скажешь-решим...
   Даже я поняла, что он снова ляпнул лишнее, - но лицо  мое  ничего  не
выдавало, я, слава Богу, давно научилась индифферентное выражение на нем
держать.
   - Отпустили его, понимаешь? - Он скомкал  рассказ,  но  это  было  не
важно - детали улитинского освобождения и точная сумма, которую  за  это
освобождение потребовали заплатить, не имели ключевого  значения.  -  Не
знаю, его наркота была, не его - сам  клялся  мамой,  что  подкинули.  Я
говорю - кто тебе подкинуть  мог,  скажи?  Ничего  не  сказал  -  только
попросил, чтоб до дома  его  проводил.  Даже  в  ресторан  не  поехал  -
гуляйте, говорит, без меня, не то поеду, опять кто налетит. Разобраться,
говорит, надо, кто меня заказал. Я его до дома довез, он при мне  охрану
вызвал - дождись, говорит, . пока не приедут. А потом с концами  пропал.
Я с него еле вырвал то, что он пообещал, - то  любые  деньги  был  готов
заплатить, а тут сумма небольшая, десятка, а тянул  две  недели.  Я  уже
свои отдал, а он мне потом с человеком прислал, не сам, даже  вернул.  А
потом звоню насчет сборов - а он мне говорит, что денег у него нет...
   Реваз  сплюнул  символически,  безо  всякой  слюны  -  выражая   свое
отношение к покойному.
   - Вот это да!  -  Мне,  кажется,  удалось  изобразить  потрясение.  -
Знаете, я, наверное, тогда писать о нем не буду - я-.то думала, он такой
чистый весь и порядочный, а тут... А как вы думаете, почему с ним  такое
сделали - и кто?
   - Может, навел кто - кто знал,  что  он  при  наркоте.  -  Реваз  уже
переминался с ноги на ногу - ему  явно  пора  было  уезжать.  -  А  этим
ментам, им чего - они и не знали, может, кто такой. Сказали, что наркоту
возит - и когда лучше брать, чтоб без охраны. Вот и загнули ласты.  Если
бы не я рядом приняли бы, подержали бы, может, ночь, а потом  отпустили.
А его наркота или нет - не знаю я. Он гульнуть любил. Мне на Олимпиаде в
96-м его показали, он туда летал - отрывался там по  полной.  Рестораны,
все такое - а за наркоту я не слышал...
   Он в очередной раз посмотрел на часы, решительно шагнув к машине.
   - Опаздываю я, Юля, - завтра созвонимся, договорились? Фото с меня  -
у меня много, сама выберешь. -  Он  повернулся  ко  мне  спиной,  огибая
машину. - И давай  про  банкира  не  будем  больше,  зачем  про  мертвых
говорить? А то в ресторан пойдем, а ты  опять  про  него  начнешь  -  не
хочу...
   - О, журналисты такие любопытные - а я к тому же  еще  и  женщина,  -
произнесла кокетливо, пытаясь загладить произведенное мной впечатление -
не ради завтрашней встречи, которая, кажется,  не  нужна  была  уже  нам
обоим, но просто чтобы он забыл побыстрее об этом разговоре. - Мне жаль,
что я вас утомила...
   Странно, но он ничего не ответил, молча сев в машину. Невежливо  себя
повел, в общем, - хотя до этого был  максимально  вежлив.  И  я  сказала
себе, что, судя по всему, завтра ни в какой ресторан  мы  не  пойдем.  И
возможно, я вообще до него не дозвонюсь - и встретиться с ним  даже  для
того, чтобы показать ему статью, мне не удастся. Потому что  он  пришлет
кого-нибудь отдать мне фотографии - кого-нибудь, кто объяснит  мне,  что
Реваз ужасно хотел со  мной  пообщаться  и  очень  сожалеет,  что  из-за
внезапно навалившихся на него проблем наше общение придется отложить.
   Что ж, хотя он мне и  понравился,  я  не  собиралась  сокрушаться  по
поводу нашего расставания навсегда. Потому что то, что  я  узнала,  было
лучше любого ресторана и любого мужчины - и доставило мне примерно такое
же удовлетворение, как еда и секс.
   Может быть, не большее - но по крайней мере равноценное..
 
Глава 11 
 
   - Володю? А кто его спрашивает?
   Женский голос, ответивший на звонок, был явно не  рад  меня  слышать,
просто совсем. Но я к этому привыкла за столько  лет  работы  в  газете.
Особенно за последние годы. Раньше мне радовались  -  когда  я  освещала
какие-то мероприятия, делала репортажи о спорте  или  брала  интервью  у
самых разных людей, - но с тех пор как я занялась расследованиями, число
тех, кому я звоню по работе и кто приветствует меня  радостным  голосом,
не кривя при этом душой, сократилось раз так в пятьдесят.
   Правда, сейчас мне в принципе не были рады - кем бы я ни была. Но мне
показалось  почему-то,  что  стоит  мне  назваться,  как  безрадостность
перерастет в активную антипатию с  соответствующими  последствиями  типа
кидания трубки.
   - О, это  с  работы  его  беспокоят,  -  произнесла  я  уверенно,  не
сомневаясь, что это лучший ответ. - Из редакции.
   - Да? - В голосе, принадлежавшем,  судя  по  всему,  женщине  лет  за
тридцать, послышалось сомнение. - Из "Сенсации"? Я  вообще-то  вчера  со
всем начальством вашим  разговаривала  -  и  с  завотделом,  и  с  замом
главного редактора, с Кулагиным. Так вы вообще кто? Русским  языком  вас
спрашиваю - вы вообще кто?!
   Тут было что-то не так. Потому что она  -  явно  не  мать,  так  что,
выходит, жена Перепелкина - знала, что никто из "Сенсации" спрашивать ее
мужа не может. По какой-то непонятной мне, но очевидной для нее причине.
   - О, вы знаете, я... - Я замялась на мгновение, я не  готова  была  к
такому повороту в разговоре. - И я из редакции, да, но...
   - Из редакции?! Знаю-я, из какой ты редакции, прошмандовка херова!  -
Голос  накинулся  на  меня  так  внезапно  и  так  агрессивно,   что   я
растерялась. - Ты думаешь, если алкаш этот тебя по пьяни где отымел,  он
на тебе женится, что ль?
   Другого мужика себе ищи, сука драная - поняла?! Раз поняла -  иди  на
х...й!
   В трубке слышались гудки,  и  я  посмотрела  на  нее  недоуменно,  не
понимая, как все получилось и почему. Я так вежливо разговаривала и  уже
готова была сказать, откуда я, собственно, звоню. И тут...
   Нет, тут точно было что-то не так. С  самого  начала,  как  только  я
позвонила в "Сенсацию" и попросила  к  телефону  Перепелкина  -  а  меня
начали расспрашивать, кто я такая и зачем он мне нужен.
   Мне не хотелось говорить, кто я, - Перепелкин был мне  неприятен,  но
все-таки он помог мне кое-что узнать. И подставлять  его,  представляясь
спецкорреспондентом "Молодежи Москвы", мне не хотелось. Черт его  знает,
что там подумают, - может, что он пишет по моему заказу какие-то статьи,
то есть халтурит, - и что сделают. Еще предъявят ему за  меня  -  а  мне
хотелось кое-что у него узнать. В  принципе  мелочь.  А  именно  то,  не
помнит ли его сосед хоть какие-то приметы той девицы, которая  сидела  в
машине с Улитиным в ту злополучную для банкира субботу.
   Я не знала, что мне может это дать, - но уточнить  на  всякий  случай
стоило. Может, он ее разглядел  более-менее,  может,  мог  сказать,  что
девица была, скажем, высокого роста, с выбеленными  волосами,  огромными
глазами и гигантской грудью.
   Мне бы это пригодилось. В конце концов, тот же Реваз наверняка  видел
Улитина с разными девицами - и знай я хоть какие-то приметы, я бы у него
уточнила. Села бы на телефон, дозвонилась  бы,  сколько  бы  на  это  ни
потребовалось времени, и уточнила бы -  ведь  не  будет  он  из-за  меня
менять номер мобильного.  И  возможно,  был  кто-то  еще,  кто  наблюдал
господина Улитина в женском обществе и опять же мог мне помочь.
   Не то чтобы я рассчитывала найти ту, которая  его  убила  -  случайно
либо намеренно, я все никак не могла определиться с этим вопросом. Но по
крайней мере можно было попытаться выяснить, как ее  зовут,  и  получить
более точное ее описание. А это уже немало.
   Именно поэтому я и позвонила в "Сенсацию". В ответ  на  вопрос:  "Кто
это?" -  сказав,  что  я  знакомая  Володи  Перепелкина,  очень  хорошая
знакомая, - так кокетливо сказав. И что он мне ужасно  нужен  по  одному
очень важному делу - потому что я  кое-что  ему  пообещала  и  мне  надо
договориться с ним о встрече.
   Нет, я не могу сказать, что  именно  пообещала  -  это  вообще  очень
нескромный вопрос, - но если бы мне сообщили, когда он будет, если бы  я
знала, когда смогу его застать на работе, я бы была так благодарна,  так
благодарна...
   - А вы ему через недельку звякните. - Мужской  голос  в  трубке  стал
поприветливее. Он, кажется, решил, что я любовница его  коллеги  -  хотя
само слово "любовница" казалось мне несовместимым с образом оборванного,
алкоголичного Перепелкина. И вообще у меня не сложилось впечатления, что
у такого, как он, могут быть женщины. Если только не считать  упомянутой
им жены, с которой,  впрочем,  у  них  могла  быть  чисто  платоническая
любовь. Но тот, кто мне отвечал, похоже, решил, что  с  его  коллегой  я
состою в интимных отношениях.
   - Может, через десять дней. Заболел ваш Володя...
   "Ой, да что вы!", "Ой, да неужели?", "Надеюсь, это не серьезно?", "О,
как ужасно!" Я целый град этих и подобных этим восклицаний  обрушила  на
собеседника, погребая его под ними. И через пару минут как бы  невзначай
поинтересовалась, не даст ли он мне его домашний телефон - потому что  у
меня был, но я не могу  его  найти  никак,  и  если  бы  он  оказал  мне
любезность, он бы сделал  меня  такой  счастливой,  такой  фантастически
счастливой...
   - Ну не знаю...
   Голос в трубке замялся, и мне показалось  это  странным.  Конечно,  в
нормальных редакциях не принято давать домашние телефоны корреспондентов
неизвестным, кем бы они ни представлялись, - последствия могут  быть  не
очень хорошими. Конечно, при большом желании номер можно и так узнать  -
запустил  ведь  какой-то  идиот  в  продажу  еще  несколько  лет   назад
компьютерную программу, которая продается на  рынках  за  копейки  и  из
которой можно по фамилии узнать номер  домашнего  телефона.  По  крайней
мере меня так находили-бывало такое, что  мне  звонили  домой  некоторые
особо активные читатели, и далеко не всегда с целью высказать восхищение
моими статьями.
   Кстати, телефон я потом поменяла - главный помог, благо я живу в  том
же  районе,  в  котором  находится  редакция.  Вот  по  его   звонку   и
официальному  письму  мне  и  поменяли  номер  год  назад  -   и   якобы
засекретили, чтобы нельзя было его вычислить.
   Но одно дело "Молодежь Москвы" и другое  дело  "Сенсация"  -  которую
нормальной газетой не назовешь. Так что мне непонятно было  немного  это
замешательство. И я снова начала сокрушаться  по  поводу  отсутствия  на
работе так нужного мне  Володи,  нести  весьма  эмоциональную  ахинею  и
вопрошать, что же мне делать теперь?! В принципе в случае его  отказа  я
собиралась воспользоваться той самой телефонной программой -  тем  более
что вряд ли поголовье Владимиров  Перепелкиных  в  Москве  было  слишком
велико. Но он сжалился вдруг, попросив только на  него  не  ссылаться  -
мол, ничего я вам не давал и вообще с вами не разговаривал, -  что  я  и
пообещала охотно. И тут же  набрала  добытый  номер  -  не  ожидая,  что
наткнусь на его жену и что она будет так подозрительно выяснять, кто  я.
Вот и растерялась - за что и была послана на три буквы.
   Наверное, все дело было в том, что я не  очень  хорошо  соображала  с
утра - потому что накануне  ночью  пребывала  как  раз  там,  куда  меня
послала перепелкинская супруга. Не всю ночь пребывала, всего пару  часов
- но зато прилично выпила вдобавок, пришлось. И плюс ко всему проснулась
посреди ночи, потому что тот, кто  лежал  рядом,  это  чертово  животное
пробудилось и, обнаружив рядом с собой женское тело, решило попользовать
его еще разок. Вот я и проснулась  -  оттого  что  пристроившийся  сзади
мужчина брал меня быстро и жадно.
   Он, правда, через пять минут отключился -  как  сделал  свое  грязное
дело.
   А я заснула только часа через полтора. Сначала  в  ванную  сходила  -
хотя от беременностей я застрахована, я по прихоти природы физически  не
могу иметь детей. Постояла под душем, а  потом  тупо  сидела  и  курила,
попивая воду со льдом, а когда решила снова заснуть, обнаружила, что это
невозможно. По той простой причине, что тот, кто лежал в  моей  постели,
издавал жуткий храп.
   Господи, что я только не делала! И перевернуть его  пыталась,  и  нос
ему зажимала - все без толку. И попытка уйти из спальни  на  диванчик  в
гостиную ничего не дала - потому что храп был слишком громким и  эхо  от
него носилось по моей небольшой квартире, отражаясь  от  стен,  проникая
под двери. И я лежала без сна и вспоминала, как все было. Как  вернулась
в редакцию после поездки к Ревазу и зашла к Леньке, сказав, что интервью
принесу завтра. И как он спросил меня, узнала ли я то, что хотела, -  ты
мне, мол, не заливай, что ради интервью с ним встречалась,  был  у  тебя
корыстный интерес.
   Наверное, он увидел по мне, что я выяснила что-то важное для себя,  -
он меня все-таки давно знал. И мог помнить времена, когда я  работала  в
его отделе и возвращалась с задания  в  редакцию,  пытаясь  скрыть,  что
набрала суперфактуру и рассчитываю написать суперматериал, - но  радость
и предвкушение того, какой вкусной будет статья, из меня лезли. И хотя я
повзрослела и поумнела за то время, что прошло с тех пор, как я работала
в спортотделе, - он сразу все понял.
   - И куда - к тебе или ко мне? -  Вайнберг  спросил  это  так,  словно
наша, так сказать, встреча была чем-то само собой разумеющимся. - Коньяк
с меня - выпьем, повспоминаем хорошие времена. А то ни  вспомнить  не  с
кем, ни коньяку принять, молодежь одна...
   Он и вправду мне помог с этим Ревазом - но  я  прекрасно  знала,  что
стоит за предложением выпить, и потому пожала плечами неуверенно.  Этого
давно не было - и у меня были сомнения насчет того, стоит ли  возвращать
прошлое. Правда, Леня мог мне еще понадобиться. Коль  скоро  Улитин  так
любил спортсменов, могло выясниться, что он общался не только с борцами,
но и с хоккеистами, скажем, - и тут без Вайнберга было  не  обойтись.  И
раньше бы я, наверное, не раздумывала - потому что раньше я была  моложе
и ни большее готова, - но сейчас...
   - Во, бля, времена - вспоминаешь Леню, только когда нужен, а  как  за
бутылкой вместе посидеть, уже никак.  -  В  голосе  его  слышался  пусть
легкий, но упрек. - Я вон молодым всем говорю - смотрите на Ленскую,  со
спорта начинала, а как поднялась. И девка класс - и башка варит, как вам
не снилось. А Юлька, смотрю, крутая  стала,  старых  друзей  вспоминает,
только когда чего надо от них...
   - Да брось, Лень, - я тебя, между прочим, своим  учителем  считаю.  -
Это было верно  лишь  отчасти,  но  Вайнберг  расцвел,  в  нем  все-таки
присутствовало тщеславие, несмотря на весь его пофигизм.  -  Просто  мне
писать надо - тебе же завтра материал нужен...
   - Завтра и напишешь - с утра в редакцию  приходи  и  пиши.  -  Ленька
встал, подходя к двери и запирая ее изнутри на ключ. - А сейчас давай по
соточке махнем - мне тут презентовали кое-что, попробуем заодно...
   И мы попробовали.  И  еще  достаточно  долго  пробовали  и  пробовали
хороший французский коньяк  -  Ленька  старой  закалки  человек,  он  за
пропихивание материала, о котором просят его близкие, денег не  возьмет,
но от коньяка не откажется - и  вспоминали  старые  времена.  Те  самые,
когда в кабинетах пили и трахались, в коридорах  стоял  мат  и  смех,  а
дежурная бригада могла напиться так, что отказывалась подписывать  номер
в свет, пугая ночную смену верстальщиков; как спьяну умудрялись  тем  не
менее заметить все ошибки на полосах и их поправить - хотя сейчас, когда
никто не пьет и все модернизировалось вдобавок, набор стал компьютерным,
ошибок в  каждом  номере  хватает.  И  случаев,  когда  одна  строчка  в
какой-нибудь статье набрана два раза подряд, а где-то, наоборот, строчка
пропущена, ломая смысл всего материала, - их боле