о номерок?
   Я невесело усмехнулась. Мне жутко хотелось ее перебить - уточнить,  с
кем Улитин встречался перед тем, как уйти из банка, у кого искал помощи,
и что за люди приезжали к нему уже когда он оттуда ушел, и  о  чем  были
разговоры, которые она просто обязана была слышать хотя бы краем уха.  И
она словно это почувствовала - хотя на меня и не смотрела.
   - Я ж не знала, что у него там, - знала, что геморрой  с  банком.  Он
сам сказал - есть проблемы,  но  один  х...й  прорвемся!  А  падлы,  что
проблемы создали, плакать будут! - Она явно цитировала  Улитина.  У  нее
даже голос грубел, когда она произносила эти слова. - А больше ничего не
говорил. Раньше, в начале еще и до проблем всех, было, что мог при мне с
кем-то разговор начать по делам, а народ такой вокруг него  был  -  чуть
что, сразу в сторону отводят, не для баб, мол, базар. А мне что - мне на
кой их дела? Раньше на  тусовках  мне  все  время  говорил  -  этот  вот
президент нефтяной компании, а этот вот вице-премьер, ему по кайфу было,
что такие люди рядом. А потом все - даже спросишь, что за мужик  был,  а
он рукой машет: тебе, мол, что? А мне .что - мне ничего... . Я  отметила
автоматически, что для студентки лингвистического  университета  речь  у
нее довольно бедная - тут же усмехнувшись мысли о том, что, возможно, на
иностранном она говорит лучше, чем на русском. И упрекнув  себя  за  то,
что к ней придираюсь. Важно было, что я понимала, о чем она говорит, - а
беспокоиться по поводу ее речи  предстояло  университету.  Если  она  до
осени не найдет замену Улитину.
   - Он вообще мужик был - даже поддаст, а  никаких  соплей,  даже  если
х...ево. Я-то видела, что ему х...ево, - а он молчок. Он мне  сам  давно
сказал - красивой бабе мозги не нужны, и ни о чем, кроме мужиков, шмоток
и кабаков, ей думать не надо. - На лице ее появилось странное  выражение
- словно она мечтала снова начать жить именно так и услышать  эту  фразу
от кого-нибудь другого. - Мне и в башку  не  приходило,  что  он  боится
кого, - не выходит из  дома  и  не  выходит,  может,  надоело  в  Москву
мотаться. Слышала, как он охрану предупредил, что на воротах в  поселок,
- если я не позвонил и не сказал, что ко мне  такой-то  приедет,  а  тут
приперся кто, вы говорите, что меня нет.  Мобильный  свой  вырубил,  ему
новый привезли, с другим номером - а телефон, что дома, вообще отключил.
Я б знала - все о'кей бы было. А откуда мне узнать? Как-то тоска  заела,
я даже ныть начала - давай хоть в ресторан съездим, хоть на пару часов в
Москву выберемся. А он рукой махнул - и опять на телефон, а потом гостей
своих встречать. И чеделю так сидели, дней десять, может. У  него  народ
целый день толчется, одни уехали, другие приехали, а я сплю, или в сауне
сижу, или в тренажерном потею, или телик смотрю. И журналов у него  куча
была - "Плейбои" всякие фирменные, "Пентхаусы". А тут мать с  этим  днем
рождения...
   Я не знала, правду она говорит или нет, - но  в  любом  случае  я  не
сомневалась уже, что она не скажет, кто приезжал к Улитину и о чем  были
разговоры. Может, ей действительно было  все  равно  -  и  она  задавала
лишних вопросов. Так  что  пока  рассказ  ее  был  мне  бесполезен  -  и
оставалось надеяться на то, что я все-таки услышу  от  нее  хоть  что-то
ценное.
   - А у меня "бээмвуха" у дома в гараже, я ему говорю:  Андрюш,  мне  в
Москву надо завтра, у бабки день рождения, отвези. Не приеду - меня мать
с дерьмом сожрет. - Она скривилась - похоже, дочерней любви к  той,  что
ее родила, она не испытывала. - А он мне - надо, так езжай, завтра  днем
кто-нибудь заскочит, а на обратном пути тебя захватит. А  я  ему  -  мне
утром надо, я домой хочу попасть, и косметика кончается, купить надо,  и
в салоне бы прическу сделать, и маникюр, и вообще. И прокладки мне нужны
- скоро дела мои начнутся, как без них? А он - я без охраны не поеду,  а
охрана только в понедельник будет.
   У него ж банковская была, а тут он ушел, ему пообещали там люди -  не
день рождения бы этот... Дай сигарету  -  мои  кончились,  а  куда  блок
задевала, не помню...
   Я молча протянула ей пачку "Житана" - отмечая, как подозрительно  она
вертит в руках короткий толстый цилиндрик  без  фильтра,  наблюдая,  как
вставляет его в рот и он после первой же затяжки прилипает  к  ее  губе.
Все-таки для того, чтобы курить такие сигареты, нужен  навык,  женщинам,
наверное, несвойственный, - лично я не видела женщин, которые курили  бы
"Житан" и "Кэмел" без фильтра.
   Я, кажется, именно по этой причине в свое время выбрала  "Житан"  без
фильтра - потому что его никто не курил. И  еще  мне  казалось,  что  он
очень подходит творческой личности - особенно такому солдату удачи,  как
я. Который ходит исключительно в темном,  не  признает  юбок  и  блузок,
отвергает то, что любят женщины - моду, семью, походы по магазинам, -  и
живет только работой.
   Временами опасной, временами грязной работой - составляющей смысл его
жизни. И вот уже лет пять я ему не изменяю,  "Житану",  не  представляя,
как можно курить что-то другое. Но для человека неподготовленного он  не
годится.
   Она затянулась, едва  не  поперхнувшись  дымом,  -  после  тоненького
"Bora", который тянется еле-еле,  ей,  наверное,  пришлось  несладко.  И
покосилась на меня подозрительно - словно думая,  что  я  ей  специально
подсунула  какое-то  дерьмо,  начиненное,  кроме  табака,   какой-нибудь
сывороткой правды. Но я тут же вытащила  из  пачки  сигарету  для  себя,
закуривая на ее глазах, затягиваясь с  наслаждением,  медленно  выпуская
дым.
   - Ни в какую он, в общем, - но я ж знала, как свое  получить.  -  она
ухмыльнулась криво, опасливо поднесла ко рту "житанину". - Мы в час ночи
одни  остались,  я  его  в  сауну  потащила  -.тебе,   говорю,   Андрюш,
расслабиться надо, ты устал, а  я  тебе  сейчас  массаж  сделаю.  И  так
расслабила, что до шести не спали.
   А в шесть он мне говорит: ладно, если  так  невтерпеж  тебе,  поехали
сейчас. До дома не довезу, но до Рублевки докину и тачку тебе поймаю.  А
я еще думаю: главное - поехать, а  там  и  до  дома  довезет.  Собралась
быстро, через полчаса выскочили. Он "порш" взял - и вперед. Воскресенье,
ночь еще, считай, пусто вообще, тишина и  темнота.  Выпить  хочешь?  Вон
бар, видишь, в том углу - бутылку возьми и стаканы. Кола в холодильнике,
за перегородкой, - а лед в заморозке...
   Я автоматически кивнула - скачок ее мысли был слишком быстрым,  чтобы
я успела его уловить. И встала,  направившись  туда,  куда  она  указала
рукой, - сообразив, что делаю,  только  когда  распахнула  дверцу  бара,
уткнувшись взглядом в выставленные там бутылки. Вина, правда, не было  -
джин, виски, водка, ром даже присутствовал, но не вино, - но,  с  другой
стороны, я все равно не собиралась пить, а ей спиртное должно было пойти
на пользу. По крайней мере когда я вернулась с двумя стаканами в руках -
в одном была только кола, а в другом щедрая  смесь  этой  самой  колы  с
ромом, - она ухватилась за свой так, словно без  него  говорить  уже  не
могла.
   - Там до Рублевки еще доехать надо было, минут  двадцать  ехать  -  а
если напрямую, то десять. Только дорога  плохая,  там  толком  не  ездил
никто, я сама когда на своей к нему  приезжала,  в  обход  ехала,  тачку
жалко было. А он по этой любил, чтоб напрямую, хотя там не  разогнаться.
Я ему еще сказала: Андрюш, не гони, ты мне "порш" обещал отдать,  а  тут
убьешь его  сейчас.  Он  мне  правда  обещал  -  еще  до  проблем,  себе
"ламборгини" хотел заказать. Быстро б гнали - может, не  было  б  ничего
тогда, а может, и от дерева потом нас с ним вместе отскребали б. Там лес
такой, мы вдоль него ехали, - и тут джип оттуда, с моей стороны как раз.
Я только увидела, как он на нас несется, заорала, - Андрей хорошо водил,
а тут поддатый, еле успел руль вывернуть, но все равно этого зацепил.  Я
помню только, как железо по железу, и удар помню - мы с дороги слетели и
в дерево. И подушки  эти  х...евы  сразу  выскочили  -  слышу,  как  нос
хрустнул, и горячо там  сразу,  и  течет  что-то.  Даже  боли  тогда  не
почувствовала - а ведь сломала нос-то. Хорошо, восстановили все потом  -
а то сейчас бы с кривым ходила...
   Она поежилась - перспектива ее явно не радовала даже  сегодня,  когда
все было далеко позади. А может, ледяной "Баккарди"  с  колой  был  тому
виной.
   - А потом слышу - говорят. Я вроде вырубилась, а тут голоса  -  мужик
какой-то и Андрей. Сижу, подушка меня эта придавила, рядом говорят, а  я
только думаю, что у меня с носом и как мне жить  теперь.  Знала  б,  что
дальше будет... - Она сделала глоток и тут же еще один.  -  Рот  открыла
его позвать - а там крови натекло от носа,  я  ее  глотаю,  она  липкая,
соленая, как кончил кто в рот. А тут голос: чего-то такое,  что  я  тебя
давно предупреждал, а ты бегаешь, к телефону не подходишь, за лохов всех
держишь, а срок, что тебе объявили, вчера вышел. И Андрей: я тебя просил
помочь с банком, ты не помог, а я сказал, что тогда  всем  плохо  будет,
как я теперь твои бабки вытащу? А тот: тебе давно сказали, чтоб вытащил,
а ты мозги е...ал, сам теперь и отдашь. А у Андрея знаешь какие  завязки
были - сам говорил, что с кем хочешь мог разобраться. А тут  ему  -  или
говоришь, когда отдаешь, или здесь оставим вместе с бабой, если она  уже
не сдохла...
   Она замолчала, взглянув на меня быстро, - и я тут же  отвела  от  нее
глаза. Не знаю, что она хотела увидеть, - Но я в  тот  момент  подумала,
что ей надо убедиться,  интересно  ли  мне,  удовлетворяет  ли  меня  ее
рассказ, в котором нет ни имен, ни фамилий. Что ж, он меня  удовлетворял
даже в таком виде - и я показала  это,  тупо  глядя  перед  собой,  чуть
приоткрыв рот. Как бы поглощенная вся тем, что услышала.
   - А мне страшно, и кровь еще течет, я думала, вдруг взаправду  сдохну
оттого, что крови много вытекло, - продолжила она после небольшой паузы.
- И разговоры эти еще. Я ему: Андрей, Андрей, помоги!  Меня  вытаскивают
какие-то рожи - я к  "поршу"  прислонилась,  морда  страшная,  в  крови,
отворачиваюсь, куда с такой мордой светиться? Только увидела, что, кроме
джипа, еще "мерc" откуда-то взялся. И говорю:  Андрей,  мне  в  больницу
надо, у меня нос сломан, и сотрясение мозга,  наверное,  и,  может,  еще
что. А тот, кто с ним говорил, мне и выдает: ты не суетись,  в  больницу
вместе поедете. Андрей ему сказал что-то, я как  услышала,  что  у  него
голос другой - вроде смелый как всегда, а вроде  боится,  -  мне  совсем
х...ево стало. И тут этот Андрею: время не тяни, решай -  мутить  будешь
или отдавать? Подарок для тебя припасли, ждали вон специально. Я смотрю,
а у него пистолет со штукой такой длинной, с глушителем, в  кино  видела
такие, знаешь?
   - Да, да! - выпалила торопливо, потому что она  смотрела  на  меня  и
ждала моего ответа - словно он был ей важен. - Конечно, знаю.
   - Ну вот... - Она уже без спроса  вытянула  у  меня  сигарету,  вкус,
кажется, более не имел для нее значения. - И тут  этот:  думали  жену  с
дочкой у тебя забрать, чтоб у нас побыли, пока не отдашь, да ты ж с  ней
не живешь. А эту заберем - про меня сказал,  сволочь!  -  тебе  тоже  по
х...ю, на кой она тебе с такой рожей? А у меня крыша ехать  начинает,  я
как заору: вы что, отпустите, мне в больницу надо, и дома ждут,  у  меня
папа генерал милиции, да я вас всех! А Андрей мне рот затыкать,  как  на
нос надавил, я чуть не сдохла. И мне говорит, чтоб  успокоилась,  сейчас
нормально все будет, орать не надо, - а сам зажимает.
   И тут этот: ладно, до конца следующей недели тебе срок, а чтоб допер,
что шутки кончились... Слушай, сделай еще выпить - только рома побольше.
А лучше мне принеси, я сама сделаю...
   Я вышла на кухню, отделенную невысокой кирпичной стенкой, и смотрела,
вернувшись, как она щедро наполняет  четырехгранный  стакан  "Баккарди",
наполовину примерно,  а  потом  доверху  заливает  его  колой,  даже  не
притрагиваясь к принесенной мной формочке со льдом. И  пьет  медленно  и
молча, глядя в никуда.
   Свободной от стакана рукой ощупывая колено, а потом другое.
   - Я даже не почувствовала ничего - как тебе? Крыша, видать, уже ехала
от всего - вообще не почувствовала. Упала и вырубилась, а  оклемалась  -
лежу в "порше", одна, боль такая, что дохну, ног вообще  нет.  Он  домой
меня повез, чтоб тачку поменять, - эту-то помял, подушки выскочили, куда
на ней ехать? Я потом поняла, что  он  не  хотел,  чтоб  знали,  -  даже
"скорую" вызывать не стал, обратно со мной  за  другой  машиной  поехал.
Хорошо, я вырубалась все время, а то бы сдохла так. А  он  в  меня  влил
коньяка чуть не пол-литра дома - и в больницу в эту спортивную. А  я  то
ли пьяная, то ли шок, башка вообще не варит - лежу и слышу, как он  одно
и то же бубнит. Ничего не знаешь, ничего не помнишь, ничего  не  знаешь,
ничего не помнишь. А на следующий день - а может, через день,  я  откуда
знаю, когда в себя пришла, - глаза открываю, и он тут. Я здесь, говорит,
все объяснил как надо, всем пробашлял, никто тебя ничего  спрашивать  не
будет - и ты никому ничего  не  говори.  Я  им,  говорит,  денег  загоню
столько, - что все в лучшем виде сделают, лучше, чем было, -  ты  только
молчи. Кому скажешь - убьют и тебя, и меня...
   - И вы никому не сказали? - Она все равно взяла паузу, так что  я  не
отвлекала ее от мыслей. А вопрос был для меня важен. - Вообще никому?
   - Да я дура, что ль, - я жить хотела и сейчас  хочу.  -  На  лице  ее
появилась уже знакомая мне кривая ухмылка. - Да и не спрашивал никто.  С
матерью тяжело было - ей позвонили из больницы, сказали, что я в  аварию
попала, какой-то водитель меня нашел и привез. Она прилетела, давай  шум
поднимать, в милицию звонить намылилась. А  я  ей  наплела,  что  хотела
новую тачку купить, села за  руль  и  ее  разбила,  -  и  если  она  шум
поднимет, хозяин с меня деньги потребует, потому как  моя  вина.  Вот  и
успокоилась. А врачам он, я думаю, столько дал, что они бы и милиции про
аварию рассказали, и придумали бы, почему я именно здесь, а не в Склифе.
Он же за свое спокойствие платил, за это не  жалко,  -  если  мне,  чтоб
молчала, операцию проплатил и лечение и еще потом прислал пятьдесят штук
наликом, так и им, наверное, нехило досталось...
   - А он - он совсем не  пострадал?  -Я  уже  знала  ответ,  но  решила
уточнить на всякий случай. - Я слышала, он за границей лечился долго...
   - Да ничего с ним не было! - Она скривилась. -  Сказал  мне  тогда  в
больнице, что уехать должен, так надо, чтоб все нормально  было,  -  как
вернусь, сразу к тебе. А появился через месяц на пять минут - узнать, не
сказала ли кому. Ты, говорит, пойми, не хочу рядом  с  тобой  светиться,
пусть думают, что у нас с тобой все, чтоб не  трогал  тебя  никто,  чтоб
опасности для тебя не было.
   Врал, наверное. Я там долго лежала, два с лишним  месяца,  -  мне  же
колени заново собирали, не знаю уж чего напихали туда, там же каша была.
Я поначалу все за нос беспокоилась - а с носом-то никаких проблем,  зато
с ногами до сих пор вон.
   И то хорошо, что все сделали, -  я  так  поняла,  врачи  там  сначала
боялись, что вообще все,  на  коляске  всю  жизнь  кататься  буду.  Я  б
повесилась на х...й - куда так жить? И вообще поначалу  х...ево  было  -
караул! И рядом никого. Поначалу даже  попросить  некого,  чтобы  выпить
принесли, - это уж потом, когда в диспансер перевели на  восстановление,
там спортсмены, и ходячие были. А так мать только приезжает - да что  от
нее, одно нытье...
   - А он? - спросила я тихо, тактично  напоминая,  что  свои  эмоции  и
переживания она может оставить при  себе,  я  не  драматург,  мне  факты
нужны. - А Улитин?
   - А что он? Он не звонил  даже.  Уже  когда  выписалась,  позвонил  -
сказали ему, наверное. Я, говорит, тебе денег пришлю,  полтинник,  чтобы
как новенькая стала, - а ты сиди тихо, никому ничего, плохо еще все. А я
просекла уже - ты, говорю, меня бросил, что ли? А он: да ты чего,  какой
там бросил, я же о тебе забочусь! Я, говорит, тебя так  видеть  хочу,  и
вообще хочу - но не надо, чтоб кто-то знал, что я к тебе езжу. Ну и  все
- с концами. Потом девка одна позвонила - мы с  ней  в  одном  агентстве
были, я только пару месяцев как пришла, и тут Андрей и увел меня оттуда.
А она звонит  -  матери  сначала,  а  мать  сюда  номер  дала  -  и  мне
рассказывает, как ее мужик на тусовку одну повел, а там Андрей с  другой
девкой был и с ней и уехал. Ты чего, спрашивает, мужика такого упустила?
Специально, сучка, позвонила подколоть, как тебе? А я ей  -  да  другого
нашла, у него и бабок побольше, и не  женат.  Скучная  стала,  сучка,  -
подколка не получилась...
   - А вы не узнали того, кто угрожал Улитину? Вы же его видели  раньше,
правда? И на юбилее банка, и до этого, и  потом.  -  Это  был  блеф,  но
другого способа заставить ее ответить на мой вопрос я не видела.  -  Это
же был его близкий знакомый, правда? Они же часто встречались? И имя  вы
его должны помнить-, и кличку, может, - да, Ира?
   - Да я ж тебе сказала - крыша у меня ехала, морда в  крови,  я  и  не
видела, на кого он похож-то. - Ее маневр показывал, что я права, что она
знает того, кто угрожал Улитину, - но ни за что не скажет, можно даже не
пытаться. - А Андрей так и не звонил больше  -  бабки  от  него  человек
привез, и все дела. Я сама ему набрала на Рублевку, как раз  после  того
как бабки привезли, - а он два слова и  трубку  кладет:  убегаю,  завтра
перезвоню. Потом еще набрала,  через  неделю  -  куда  пропал,  чего  не
звонишь, заехал бы. Он опять два  слова,  и  привет  -  а  потом  звонит
назавтра. И давай: я тебя просил,  ты  что,  не  понимаешь,  да  у  меня
телефон слушают, потом домой к тебе придут, подожди, дай время  пройдет.
А потом номер поменял, что ли, - звоню, а там нуль. А других телефонов у
меня и нет. Я после этой сучки еще звонила, хотела ему сказать  кой-чего
- а там никого...
   В принципе я была уже не против, чтобы она замолчала.  Я  не  верила,
что она скажет что-то ценное. Но она говорила и . говорила, перескакивая
из далекого  прошлого  в  недалекое,  вспоминала,  как  познакомилась  с
Улитиным и что он рассказывал про жену, с которой собирался развестись и
жениться когда-нибудь на моей собеседнице. Про поездки с ним за границу,
про тусовки, на которых с ним бывала, про всяких эстрацных и  спортивных
звезд, которых он лично знал, - точнее, они его знали и  сами  подходили
засвидетельствовать свое почтение.
   Она рисовала потрет Андрея Дмитриевича Улитина,  который  к  тридцати
трем годам добился всего, чего можно, - и явно наслаждался  достигнутым,
и  любил  показать  свои  Достижения  окружающим,  и  жил  с   размахом,
по-новорусски, шикуя и ликуя. Гордясь знакомствами с сильными мира сего,
включая криминальных авторитетов и правительственных чиновников,  ощущая
себя хозяином жизни, имеющим право казнить неугодных и миловать просящих
о снисхождении.
   Я не собиралась воспроизводить в своем материале ее рассказы - в  них
не было ни фактов, ни имен или кличек тех, с кем он вступил в  конфликт,
вообще  никакой  интересной  конкретики.  Была  только  картинка   -   и
изображенный на ней образ героя  моей  ненаписанной  пока  статьи  и  ее
несостоявшегося романа.
   Достаточно субъективно изображенный, нарисованный в черно-белых тонах
- но так как я уже тоже кое-что знала, я могла  подчистить  его,  удалив
слишком личностные мазки.
   Мне хотелось ее перебить - но я слушала, хотя и не  сомневалась,  что
интереснее того, что я услышала, не будет уже  ничего.  Слушала,  потому
что только так могла ей отплатить за ее рассказ. Слушала, потому что она
дала мне ответ на вопрос, кто убил Улитина, - те,  кому  он  должен  был
деньги и, видимо, не отдал, скрывшись на какое-то время за  границей.  А
потом  вернулся,  наверное,  заручившись  издалека  поддержкой  каких-то
других людей. Только вот она его не спасла...
   На часах, на которые я поглядывала искоса, было