уже стал мужчиной. Однако Лайон
Берк - всего-навсего адвокат, а Тони - звезда". Это и определило ее выбор...
   Она разделась, небрежно бросила одежду на кресло. Может, она  и  позволит
Робби остаться завтра на ночь. Ей хватило бы и нового вечернего платья.  Она
поморщилась. До чего же он непривлекателен и как натужно пыхтит. Но ей нужно
кое-что из одежды, а мужчины с такой внешностью, как у Робби, всегда  бывают
щедры. Им приходится быть щедрыми. И вот теперь Лайон Берк... Но он роскошь,
которую она не может себе позволить. Казалось, какой-то  неведомый  механизм
щелкнул у нее в мозгу, автоматически исключая такой непрактичный поступок  с
точностью вычислительной машины компании Ай-Би-Эм, словно поставив  незримую
преграду ее чувствам, которые могли бы осложнить принятие решения.
   У нее бывало так отнюдь не всегда. Поначалу чувства  одерживали  над  нею
верх.  Но  это  было  давным-давно;  сейчас  же   решения   принимались   ею
автоматически. И опять она подумала о Лайоне Берке. Как плохо, что в ту ночь
все наложилось одно на другое. В ту ночь это должен  был  быть  либо  Лайон,
либо Тони, и выбирать между ними не приходилось.
   Лайон, казалось, все понял. Ее вдруг поразила  новая  мысль:  "Мы  с  ним
похожи!" Ну конечно же, в этом и заключается ответ: это она сама -  роскошь,
которую он не может себе позволить. Внезапно ее осенила  еще  одна  новая  и
совершенно неожиданная мысль: "А что если я просто-напросто  не  понравилась
Лайону?" Но это уже было бы совсем смешно. Она нравится  всем  мужчинам  без
исключения. Сбросив бюстгальтер и трусики  прямо  на  пол,  Дженифер  встала
перед зеркалом в полный рост. Придирчиво, словно врач, она обследовала  свое
тело - оно было, как всегда, идеальным. Повернувшись боком, она  внимательно
посмотрела на груди в профиль - они стояли прямо, как всегда. Сложив  ладони
вместе,  она  методично,  двадцать  пять  раз,  проделала   упражнение   для
укрепления мышц груди. Достала из аптечки большую банку кокосового  масла  и
почти с хирургической точностью начала втирать его в каждую  грудь  мягкими,
но вместе с тем сильными движениями снизу вверх. Затем  столь  же  тщательно
сняла всю косметику с лица.  Завершив  эту  процедуру,  она  открыла  другую
баночку и нанесла немного крема под  глаза.  Достав  из  ящичка  треугольный
пластырь, она приклеила его между глазами к переносице. Затем  еще  двадцать
пять раз Проделала упражнение для  мышц  груди  и  облачилась  в  просторную
ночную рубашку.
   Дженифер посмотрела на часы. Боже мой, уже почти четыре, а ей все еще  не
хочется спать. Становилось холодно. Когда в этом отеле включают  тепло?  Она
забралась под одеяло и просмотрела утренние  газеты.  Публиковались  две  ее
фотографии; одна была передана по телеграфу, на ней она была с  Тони.  Тони!
Он бы уже давно предложил ей выйти за него замуж, если бы не его сестра. При
мысли о Мириам Дженифер нахмурилась. От движения мышц лица пластырь  тут  же
напомнил о себе, натянув кожу, и она сразу же расслабилась. Что же ей делать
с Мириам? Как от нее избавиться? Если бы в тот раз  Тони  не  стремился  так
пылко затащить ее в постель, ей бы вообще никогда не удалось остаться с  ним
наедине. Подумать только - всего один единственный  раз,  когда  им  удалось
отделаться от Мириам.
   Робко зазвонил телефон, словно боясь потревожить человека в такое  время.
Она с надеждой сняла трубку. Иногда Тони тоже до самого рассвета не  ложится
спать. Но это звонили из Кливленда. Со вздохом она согласилась на разговор с
оплатой по номеру вызова.
   - Джен... - раздался плаксивый голос ее матери.  -  Я  всю  ночь  пытаюсь
дозвониться до тебя.
   - Я только что вошла, мама. Подумала, что слишком поздно звонить тебе.
   - Ну разве я могу уснуть? Я так расстроена. В кливлендских газетах о тебе
много писали. Говорят, что ты не получила от своего принца ни цента.
   - Да, это верно.
   - Джен, ты с ума сошла! Ты же знаешь,  в  будущем  году  Джон  уходит  на
пенсию. А на одну его пенсий мы не проживем. И сейчас-то еле сводим концы  с
концами.
   - Мама, я на прошлой неделе посылала вам пятьдесят долларов. И пришлю еще
пятьдесят на этой неделе, как только получу деньги.
   - Понимаю, но бабушка заболела, пришлось срочно вести ее к врачу, а еще у
нас сильно протекает мазутная печь и...
   - Я посмотрю, смогу ли выслать больше,  мама,  -  Она  опять  подумала  о
Робби. - Но за участие в шоу я получаю  всего  сто  двадцать  пять  долларов
минус страховка и подоходный налог.
   - Джен, я не стала бы перебиваться с хлеба на воду  и  ограничивать  себя
решительно во всем, посылая тебя учиться в Швейцарию, если бы знала, что  ты
станешь заурядной хористкой с таким вот заработком.
   - Ты никогда и не перебивалась, мама: ведь эти деньги мне оставил отец. А
в Швейцарию ты отправила меня лишь для того, чтобы разлучить с Гарри.
   - Потому что я была убеждена, что  ты  не  должна  быть  бедной  малышкой
Джаннет Джонсон, женой механика из гаража.
   -  Гарри  был  не  простым  механиком.  Он  учился  на  инженера,   и   я
по-настоящему любила его.
   - Так вот, он до сих пор механик с вечной  грязью  под  ногтями  и  тремя
вечно чумазыми детишками. Гарриет Айронс была у нас когда-то одной из  самых
красивых девушек - она же твоя ровесница, - а сейчас, после того  как  вышла
за него, выглядит на все сорок.
   - Мама, ну как девушка в двадцать пять лет может выглядеть на сорок?
   - Когда у девушки нет за душой ни гроша и она выходит замуж по любви, она
очень скоро старится. Любовь быстро проходит. Мужчинам  нужно  только  одно.
Вспомни-ка своего отца!
   - Мама, это же междугородный разговор, - устало сказала  Дженифер.  -  Ты
ведь звонишь мне не для того, чтобы жаловаться на  папу.  И  потом,  у  тебя
такой хороший муж. Я не помню папу, но он наверняка не был таким  же  милым,
как Джон.
   - Он был подлецом, твой отец, богатым и красивым подлецом.  Но  я  любила
его. У нас в семье никогда не было денег, но  зато  было  имя.  Не  забывай,
бабушка носит фамилию Тремонтов из Вирджинии. И я по-настоящему считаю,  что
для сценического псевдонима тебе нужно было веять  фамилию  Тремонт,  вместо
этого смешного Норт.
   - Но разве мы не договорились, что я возьму чужую фамилию, чтобы никто не
смог выяснить, кто я на самом  деле.  Раз  уж  я  должна  выдавать  себя  за
девятнадцатилетнюю, то мне приходится быть Дженифер Норт. Если  бы  я  взяла
фамилию Тремонт, кто-нибудь в  Вирджинии  непременно  установил  бы,  кто  я
такая. А если - Джонсон, то в Кливленде меня бы всякий вспомнил.
   - С твоей известностью они тебя и так  все  помнят.  После  того  как  ты
сбежала, весь город только о тебе и говорил.  Одна  газета  прошлась  насчет
того, что ты выдаешь себя за  девятнадцатилетнюю,  но  все  были  под  таким
впечатлением от твоего принца, что это не имело значения. И я тоже  считала,
что это не имеет значения, потому что ты  сумела  удачно  и  без  осложнений
выйти замуж. И вот теперь ты разводишься и все бросаешь, не получая при этом
ни гроша.
   - Мама, а почему ты думаешь, я ушла  от  него?  Перед  самым  отъездом  в
Италию я выяснила, что у него нет денег.
   - Что ты имеешь в виду? Я же видела фотографии в  газетах!  Бриллиантовое
ожерелье, норковое манто...
   - Ожерелье - фамильное, принадлежит  их  семье.  Норку  он  мне,  правда,
подарил, но, по-моему, получил  ее  бесплатно  за  ту  рекламу,  которую  мы
сделали торговцу мехами.  Он  занимал  целый  этаж  в  "Уелдорфе",  но  счет
оплачивала какая-то винодельческая фирма. Для  них  он  был  вроде  посланца
доброй воли. Титул-то у него законный, королевский, но за душой - ни  гроша.
Они все потеряли, когда к власти  пришел  Муссолини.  У  них  есть  какой-то
ужасный огромный замок под Неаполем. Я стала  бы  жить  там,  терлась  бы  с
разными иностранцами, носила бы  фамильные  драгоценности...  и  жила  бы  в
нищете, только благопристойной с виду. Мне еще повезло, что  я  вовремя  все
выяснила. Он врал мне, будто богат, потому что думал, будто  жена-американка
будет представлять там какую-то ценность. После того как  мы  поженились,  я
узнала  кое-что  похуже.  Он  начал  рассказывать  мне  о  каком-то  богатом
итальянском виноторговце, к которому я должна была  найти  подход...  ну,  в
общем, позволить все, если бы тот  захотел  меня.  Мама,  это  же  настоящий
подонок, только из высших слоев. Мне еще повезло, что я сумела оставить себе
норковое манто.
   - Tак, а что собой представляет Тони Полар? - спросила мать.
   - Классный мужик.
   - Джен!
   - Мама, но он и впрямь классный... и он мне нравится. К тому  же  у  него
много денег. И потом, мой адвокат считает, что я могу заключить контракт  на
киносъемки.
   - О кино забудь!
   - Почему? Я бы справилась.
   - Слишком поздно. Ведь тебе не девятнадцать лет. Слушай, тебе повезло:  у
тебя изумительной красоты лицо и тело, которое сводит мужчин с  ума...  хотя
твой тип фигуры сохраняется недолго. Что ты рассказала Тони Полару  о  своей
семье? , -  Историю,  которую  не  проверишь,  но  основанную  на  некоторых
реальных фактах. Якобы мой  отец  был  богат  и  погиб  в  Англии  во  время
бомбардировки, что он все оставил своей второй жене...
   - Это правда, что еще?
   - Что мне он оставил небольшую сумму, достаточную, чтобы  я  поступила  в
лингвистическую школу в Швейцарии, правда, я ему не сказала, что  прожила  в
Европе целых пять лет - ведь мне девятнадцать.
   - А что ты сказала ему обо мне?
   - Сказала, что ты умерла.
   - Что-о-о?
   - Мама, а что я должна была говорить? Что у меня есть мать  с  отчимом  и
бабушка, которые живут в Кливленде и ждут не дождутся, .чтобы переехать жить
к нам?
   - Но если ты выйдешь за него, как же ты объяснишь ему про меня?
   - Скажу, что ты моя тетя, любимая сестра моей  мамы,  которой  я  помогаю
материально.
   - Хорошо. Ты следишь за своим весом?
   - Я очень худая, мама.
   - Знаю, но только не полней и не сгоняй все потом. Это самое  что  ни  на
есть вредное для твоей груди.  Высокая  грудь,  как  у  тебя,  очень  быстро
обвисает, и тогда на нее становится неприятно  смотреть.  Пока  она  у  тебя
есть, пусть приносит доход. Все мужчины - животные,  от  высокой  груди  они
впадают  в  транс.  Может,  я  не  потеряла  бы  твоего  отца,  не  будь   я
плоскогрудой. Тогда у меня была бы приличная, обеспеченная  жизнь...  -  она
разрыдалась в трубку. - Ах, Джек, я больше так не могу. Хочу бросить  все  и
быть с тобой, моя детка.
   - Но, мама, ты же не можешь бросить Джона и бабушку.
   - Почему не могу? Пусть Джон остается с бабушкой. И он, и эта его дрянная
работенка. На что он еще годен? Не смог даже заработать денег, чтобы  купить
дом.
   - Мама! - Дженифер стиснула зубы и призвала на помощь все свое  терпение.
- Мама, ради бога! Дай мне сначала выйти за Тони, а уж потом я позабочусь  о
тебе.
   - Он заводил речь о женитьбе?
   - Еще нет...
   - Чего же ты ждешь? Джен, через пять лет тебе стукнет тридцать. Мне  было
двадцать девять, когда я надоела твоему отцу. Джен, у  тебя  совсем  немного
времени.
   - Все не так просто, мама. У него есть сестра, она опекает его, проверяет
каждый его чек. Их мать умерла в родах, когда Тони появился на свет.  Сестра
сама его вырастила; она очень его любит, а меня ненавидит.
   - Джен, ты должна быть потверже. Избавься от  нее,  займи  ее  место,  не
позволяй ей жить с вами, когда  выйдешь  за  него.  Это  разрушит  всю  вашу
жизнь... и она никогда не позволит, мне приехать. Детка, думай головой. Будь
умницей. Если у женщины есть деньги, ее ничто никогда не заденет. Желаю тебе
всего самого доброго, детка...
   В батареях зажурчала вода, через шторы пробивались первые солнечные лучи.
В эту ночь Дженифер так и не уснула.  Разговор  с  матерью  не  особенно  ее
взволновал, она привыкла к этому. Но ее обеспокоило то,  что  она  не  может
уснуть. Единственный способ сохранить свою внешность  -  побольше  отдыхать.
Даже если не спишь, а просто лежишь в постели и отдыхаешь  -  польза,  почти
такая же. Где-то она читала об этом. Она закурила еще сигарету. Но какой это
отдых, когда ходишь взад-вперед и выкуриваешь за Ночь целую пачку? Пройдя  в
ванную, она наложила немного крема под глаза. Морщин пока нет, но надолго ли
это? В среднем она спит не более трех часов каждую ночь после тех  последних
недель в Испании. Она вздохнула. Раньше она всегда спала нормально.  И  даже
более чем нормально - сон для нее всегда был  спасительным  убежищем.  Когда
трудности становились непреодолимыми, она не могла дождаться  ночи.  До  тех
самых последних недель в Испании, с Марией...
   Мария... Она была самой красивой девушкой в их школе, и Дженифер, как все
остальные первокурсницы, изучавшие языки, боготворила ее  надменно-холодную,
типично испанскую красоту. Мария была старшей и ни с кем  не  разговаривала.
Даже если она и отдавала себе отчет в том, что, является предметом всеобщего
преклонения и обожания, внушая эти чувства другим студенткам, ее это  нимало
не трогало. Она ни с кем не дружила. Такое  высокомерие  лишь  усиливало  ее
романтический ореол в глазах более младших девушек, хотя и порождало сплетни
вокруг ее имени среди сверстниц. Всем казалось, что  после  окончания  школы
Мария уедет  из  Швейцарии,  так  и  не  позволив  никому  пересечь  барьер,
ограждающий ее царственный пьедестал. До того дня в читальном зале...
   Вся в слезах Дженифер читала письмо от матери. Деньги подходили к  концу,
и по завершении семестра ей надо было  возвращаться  домой.  Удалось  ли  ей
завязать полезные знакомства? В Кливленде  по-прежнему  царил  экономический
спад, хотя в Европе из-за войны открывались новые заводы. Гарри  женился  на
Гарриет Айронс и по-прежнему работал на автозаправочной станции. Именно  это
место в письме заставило ее расплакаться...
   - Ну успокойся, ведь не все так  плохо.  Дженифер  подняла  глаза.  Рядом
стояла Мария. Величественная неприступная Мария разговаривала с  нею!  Мария
села, Мария сочувственно смотрела на нее. Она внимательно выслушала  рассказ
Дженифер.
   - Не знаю, чего ожидала моя мать, - устало закончила Дженифер.  -  Может,
она думала, что учитель английского языка - это лорд с крупным поместьем...
   Мария рассмеялась.
   - Родители... - Ее английский был несколько  высокопарным  по  стилю,  но
совершенно безукоризненным. - Мне двадцать два года. От меня ожидают, что  я
вступлю  в  брак  с  мужчиной,  которого  мне  выберет  отец.  Выбор   будет
мотивирован тем, что его земли примыкают к нашим, или какими-нибудь  другими
семейными интересами. После гражданской войны наша страна опустошена, и долг
немногих сохранившихся знатных семейств - объединиться. Я согласна  с  этим,
но, к сожалению, вынуждена буду спать с этой свиньей...
   - Я была влюблена в Гарри, - печально проговорила Дженифер. -  Но  он  не
устраивал мою мать.
   - Сколько тебе лет, Джаннет? - В то время Дженифер еще звалась Джаннет.
   - Девятнадцать.
   - У тебя уже был мужчина?
   Дженифер вспыхнула и уставилась в пол.
   - Нет, но Гарри и  я...  мы  с  ним  заходили  довольно  далеко.  Я  хочу
сказать... я разрешала ему трогать меня там... а один  раз  сама  взяла  его
за...
   - А вот я ложилась с мужчиной в постель, - заявила Мария.
   - И у вас все было?
   - Ну конечно. Тем  летом.  Я  проводила  каникулы  с  тетей  в  Швеции  и
познакомилась с красивым мужчиной.  Он  когда-то  участвовал  в  Олимпийских
играх, а потом работал инструктором по плаванию.  Я  знала,  какого  мужчину
подберет мне в мужья отец. Это будет толстый немец, сбежавший из Германии со
всеми своими художественными ценностями, или кто-то из семьи Карильо. В роду
Карильо у всех мужчин отсутствует подбородок. Поэтому я решила хоть в первый
раз попробовать это с красивым мужчиной.
   - Жалко, что у нас не было этого с Гарри. Сейчас он женился на другой.
   - Вот и радуйся, что не было! Это было  ужасно!  Мужчина...  он  слюнявит
тебе грудь... прорывается в тебя. Тебе  становится  больно.  К  тому  же  он
потеет и тяжело дышит - ни дать ни взять животное. У меня пошла кровь... и а
забеременела...
   Дженифер не верила своим ушам: Мария, неприступная  богиня,  исповедуется
ей!
   - Орен! - выпалила Мария его имя. -  Он  позаботился  обо  всем.  Врач...
опять боль... и прощай, беременность. Потом сильный жар  и  долгая  болезнь.
Меня привезли в больницу, прооперировали... и теперь у меня никогда не будет
детей.
   - О Мария, я так тебе сочувствую. Мария лукаво улыбнулась.
   - Не стоит, это же хорошо! Если отец найдет мне жениха, я  сама  расскажу
все этому мужчине. Ни один не захочет взять в жены женщину, которая не может
иметь  детей.  Мне  никогда  не  придется  выходить  замуж!  -  торжествующе
произнесла ока, - Но что скажет твой отец?
   - О-о, тета уже позаботилась о том, как  ему  объяснить.  Ей-то  пришлось
сказать правду. Но она  несла  за  меня  ответственность  и  поэтому  должна
выгородить меня. Скажет, что заболела, что у меня была опухоль  в  матке,  и
пришлось ее удалить.
   - К самом деле удалили? Мария кивнула.
   - Да, начинался перитонит, и матку удалили. Но это же  прекрасно.  Теперь
мне хоть не досаждают месячные.
   Дженифер хотела сказать, что  сочувствует  ей,  но  не  посмела  выражать
сочувствие девушке, которая считает все это чудесной удачей.
   - Что ж, ты, по крайней мере, все для себя решила,  -  только  и  сказала
она. - А вот мне так и придется возвращаться в Кливленд.
   - Тебе не нужно возвращаться, - с нажимом произнесла Мария. - Ты  слишком
красива, чтобы попусту растрачивать свою жизнь,  ожидая  той  минуты,  когда
станешь жертвой грубого и неумелого обращения со стороны первого попавшегося
мужчины.
   - Но что же мне делать?
   - Через две недели семестр заканчивается. Ты поедешь со мной в Испанию на
лето, а потом мы что-нибудь придумаем.
   - Мария! - Это было чересчур заманчиво. - Но у меня всех денег только  на
обратный билет домой.
   - Будешь моей гостьей. Денег у меня больше, чем я могу потратить.
   Последние две недели в школе были сплошным триумфом Дженифер.  Всю  школу
облетела новость: малышка Джаннет Джонсон удостоилась чести  стать  подругой
Марии.  Девушки  бросали  на  нее  завистливые  взгляды.  Мария   продолжала
держаться на царственно недосягаемом расстоянии со всеми, даже  с  Дженифер,
лишь изредка перебрасываясь с  нею  парой  слов,  когда  они  встречались  в
вестибюле.
   Но стоило кончиться семестру, как Мария стала относиться к  ней  тепло  и
дружески. Началось это, когда они взяли такси в Лозанну.
   - Мы не можем поехать в Испанию прямо сейчас. Телеграмма от отца... -  Он
протянула бланк Дженифер. Отец советовал Марии провести лето в Швейцарии:  в
Испании все еще сильно ощущалась  послевоенная  разруха.  Поскольку  миллион
человек погибли, а несколько сот тысяч были ранены,  в  настоящее  время  не
представлялось возможным укомплектовать штат прислуги в их доме, поэтому его
закрыли и жили  пока  в  отеле.  Но  вскоре  все  должно  было  вернуться  в
нормальное русло, а до тех пор она могла наслаждаться жизнью за границей.  В
телеграмме отец сообщил номер счета в швейцарском банке.
   - У нас куча денег, - сказала ей Мария.  -  Достаточно,  чтобы  совершить
кругосветное  путешествие.  Но  в  Европе  идет  война,  так   что   Франция
исключается. Германия и Англия - тоже.
   - Давай поедем в Америку, - предложила Дженифер. - Мы могли бы побывать в
Нью-Йорке. Ни разу не была в Нью-Йорке.
   - А как? У меня нет американского гражданства. Ехать  невозможно,  раз  в
Европе война. Вот ты могла бы сесть на пароход Красного Креста - у тебя есть
преимущество как у гражданки Соединенных Штатов, но ведь остается  опасность
нарваться на мину или немецкую подводную лодку.  Я,  во  всяком  случае,  не
испытываю ни малейшего желания ехать в Нью-Йорк. Останемся  на  лето  здесь.
Гитлер со дня на день одержит победу, и все закончится.
   Им суж