дено было прожить в Швейцарии три года. В первую же ночь они  стали
любовницами. Хотя предложение это  ошеломило  Дженифер,  она  не  испытывала
отвращения, более того, ей было даже немного любопытно. В  ее  глазах  Мария
все еще оставалась школьной богиней, стоящей на высоком пьедестале.  К  тому
же логическое объяснение, данное Марией, исключало всякое подозрение  насчет
противоестественности таких отношений.
   - Мы нравимся друг другу, - сказала она. -  Я  хочу,  чтобы  перед  тобой
открылся мир  секса,  чтобы  ты  испытала  восхитительное  чувство  оргазма,
пронизывающее все твое существо, чтобы ты узнала это не тогда,  когда  тобой
неумело и грубо овладеет какой-нибудь неотесанный мужлан.  Мы  не  совершаем
ничего предосудительного. Мы не  лесбиянки,  как  эти  ужасные  ненормальные
существа, что коротко стригутся и носят мужскую одежду. Мы  -  две  женщины,
которые обожают друг друга и умеют быть нежными и любящими.
   В ту ночь Мария разделась и гордо предстала перед Дженифер.  Тело  у  нее
было великолепно, но Дженифер испытала тайное удовольствие от того,  что  ее
собственное тело значительно красивее и эффектнее. Она  застенчиво  сбросила
одежду на пол и едва обнажила грудь, как услышала изумленный возглас Марии:
   - Ты еще восхитительнее, чем я мечтала, -  с  нежностью  произнесла  она.
Легкими ласкающими  движениями  она  любовно  погладила  груди  Дженифер  и,
подавшись вперед, прижалась к ним лицом, - Понимаешь, я люблю твою красоту и
ценю ее. Мужчина сейчас разрывал бы ее.
   Нежными  пальцами  она  пробежала  по  всему  телу  Дженифер.  К   своему
удивлению, та начала испытывать возбуждение...  по  ее  телу  прошла  легкая
дрожь...
   - Пойдем. - Мария взяла ее за руку. - Давай ляжем и выкурим по сигарете.
   - Нет, Мария. Трогай меня еще, - взмолилась Дженифер.
   -  Потом.  Я  буду  и  трогать,  и  обнимать  тебя,  чтобы  ты   испытала
наслаждение. Но я хочу, чтобы ты чувствовала себя со мной умиротворенной.  Я
буду нежна...
   Мария и вправду была нежна и очень  терпелива:  ночь  от  ночи  ее  ласки
становились все более  изысканными  и  интимными;  постепенно  она  приучила
Дженифер, преодолевая стыдливость, отвечать на них.
   - Нельзя быть только любимой, нужно любить в ответ, - внушала ей Мария. -
Доведи меня до экстаза так же, как я тебя.
   С каждой ночью Мария требовала от нее все более утонченных и бурных ласк,
пока Дженифер, наконец, не обнаружила, что сама отвечает Марии так же  пылко
и страстно, достигая таких вершин чувственного наслаждения, о  существовании
которых раньше не смела и мечтать.
   Ей доставляла удовольствие двойственность их отношений  с  Марией.  Ночью
она страстно желала Марию, ненасытную и пылкую. Однако днем она относилась к
ней просто как к подруге. Никаких других  личных  привязанностей  у  нее  не
было. Когда они ходили по магазинам или осматривали достопримечательности  в
незнакомых маленьких  городках,  Мария  была  для  нее  просто  девушкой,  и
никакого  влечения  к  ней  она  не   испытывала.   Часто   им   встречались
привлекательные мужчины - инструкторы  по  лыжам,  студенты,  -  и  Дженифер
обнаружила, что такие встречи даются  ей  не  без  труда.  Мария  оставалась
глухой к предложениям молодых людей, однако Дженифер находила  некоторых  из
них весьма привлекательными. Много раз  во  время  танца  она  ощущала,  как
радостно трепещет все ее тело от тесного соприкосновения с  сильным  мужским
торсом. Когда юноша шептал ей любовные признания, она испытывала неудержимое
желание ответить ему взаимностью.
   Однажды ей удалось ускользнуть на  короткую  прогулку  с  одним  особенно
красивым парнем из Панамы. Он  был  студентом-медиком  и  намеревался  после
войны ехать в Нью-Йорк продолжать учиться. Он хотел ее,  они  целовались,  и
она почувствовала, что, отвечая на его поцелуи, прижимается к нему  с  такой
же страстью. Как прекрасно было сжимать сильные мужские  плечи,  чувствовать
выпуклую мужскую грудь, прижимающуюся к твоей... ощущать силу требовательных
мужских рук после нежных и податливых рук Марии...  упругость  мужских  губ.
Она отчаянно хотела этого парня, но все-таки сумела  оторваться  от  него  и
вернулась в кафе.
   От Марии не ускользнуло ее отсутствие, и ночью, когда они остались  одни,
между ними произошла небольшая сцена.
   Дженифер клялась, что у нее просто разболелась  голова  и  ей  захотелось
подышать свежим воздухом. Только в постели Мария смягчилась и отошла.
   Но в основном все было замечательно. Мария  оказалась  безумно  щедрой  и
расточительной. Она покупала подруге  красивую  одежду.  Дженифер  научилась
кататься на лыжах, стала говорить по-французски свободно и бегло.  Когда  им
надоедала Лозанна, они переезжали в Женеву.
   После трех лет пребывания Марии в Швейцарии, ее отец захотел,  чтобы  она
вернулась домой, но она  отказалась.  Тогда  в  1944  году  он  приостановил
выплаты по ее счету в банке, и выбора у Марии не осталось:
   - Ты поедешь со мной, - сказала она Дженифер. -  Но  нам  придется  сдать
твой обратный билет в Америку, иначе у меня не хватит денег.
   Дженифер понимала, что, сдавая билет, она отрезает себе путь  к  свободе.
За минувший год она стала все больше уставать от посягательств Марии на свое
тело, однако Кливленд и мать влекли ее куда меньше. Но Испания! Быть  может,
она найдет  себе  какого-нибудь  красивого  испанца  из  хорошей  семьи.  Ей
двадцать три года, и с точки зрения физиологии она - девственница...  почему
бы и нет?
   В Испании Дженифер  пробыла  больше  года.  Она  знакомилась  со  многими
мужчинами,  потенциальными   женихами.   Некоторые   оказались   бы   вполне
подходящими, но Мария, словно коршун, зорко следила за каждым ее  шагом.  Их
повсюду сопровождала одна из тетушек Марии.  Сама  же  Мария  отвергала  все
ухаживания, следя за тем, чтобы и у Дженифер ничего не получалось. Та была в
отчаянии. То, что  Мария  обладала  как  бы  правом  собственности  на  нее,
становилось невыносимым. Впервые в жизни ей стал понятен страх матери  перед
бедностью. За деньги можно купить свободу, без них же  свободной  не  будешь
никогда.  В  Испании  она  могла  роскошно  жить  и  красиво  одеваться,  но
принадлежала Марин. Если бы она вернулась в Кливленд, то там столкнулась  бы
с другой разновидностью неволи - брак  с  каким-нибудь  заурядным  мужчиной,
который тоже станет посягать на ее тело. С какой стороны ни посмотреть,  так
или иначе выходило, что без денег все равно становишься  чьей-то  пленницей.
Но ведь должен хе быть какой-то выход!
   Теперь Дженифер никак не могла уснуть ночью. Она уже страдала  от  бурных
любовных ласк Марии, отвечая на них со страстью, которой в  действительности
не испытывала, и притворялась спящей до  тех  пор,  пока  дыхание  Марии  не
становилось ровным, показывая  ей,  что  опасности  больше  нет.  Тогда  она
выскальзывала из постели и садилась у  окна,  непрерывно  куря  сигарету  за
сигаретой, глядя на звезды, думая...
   Деньги!
   Ей нужны деньги. Выход - ее тело, оно будет  работать  на  нее.  Оно  уже
привело ее вот к этому. Она поедет в Нью-Йорк, возьмет  другое  имя,  наврет
про возраст... может быть, сумеет стать манекенщицей.
   Так или иначе она заработает деньги. В ловушку она больше не попадет.
   Когда сбросили атомную бомбу, все в Мадриде лихорадочно  ждали  последних
новостей. Даже Мария сидела затаив дыхание у приемника, жадно вслушиваясь  в
сводки. Дженифер воспользовалась этим, чтобы тайком отправить письмо матери,
научив ее написать ей в Испанию и вызвать домой под  предлогом  какой-нибудь
сильной своей болезни.
   Мать  все  сделала  как  нужно,  и  у  Марии  не  осталось  выбора.   Они
расставались, заверяя друг  друга  в  любви  до  гроба.  Дженифер  клятвенно
пообещала вернуться, как только мать выздоровеет, и испытала жгучее  чувство
вины, когда Мария вложила ей в руку книжку дорожных чеков.
   - Здесь почти три тысячи долларов в  пересчете  на  американские  деньги.
Постарайся  экономить,  чтобы  хватило  на  обратный  билет  сюда,  но  если
понадобится еще - телеграфируй. Буду  жить  ожиданием  того  дня,  когда  ты
вернешься.
   Чтобы усыпить малейшие подозрения, Дженифер оставила  в  Испании  большую
часть своего гардероба как свидетельство непременного возвращения.
   Она прибыла прямо в Нью-Йорк, остановилась в недорогом  отеле,  отправила
матери пятьсот долларов, попросив ее пересылать ей  всю  корреспонденцию  из
Испании, но ни  при  каких  обстоятельствах  никому  не  сообщать  ни  о  ее
местонахождении, ни о новом имени.
   Вначале Мария писала каждый день. Ни на одно письмо Дженифер не ответила.
   По странному счастливому стечению обстоятельств в первый же свой  день  в
Нью-Йорке  она  встретилась  с  тем  самым  панамским  студентом-медиком.  К
счастью, он помнил только то, что они когда-то были знакомы и что  он  хотел
ее тогда. Никаких вопросов относительно ее нового имени у него не  возникло.
На протяжении трех недель каждую ночь она ложилась с ним в постель, а  потом
он познакомил ее с принцем Миралло...
   Было уже семь утра.
   Дженифер загасила последнюю сигарету.
   Она должна спать.
   Ей хотелось показать Робби все, на что она способна. Тогда ей,  возможно,
удастся получить от него вечернее платье и деньги для матери.

ЧАСТЬ III

НИЛИ

ЯНВАРЬ 1946

   Нью-йоркские критики были  единодушны  в  том,  что  шоу  "Небесный  Хит"
заслуживает самых лестных эпитетов.  Всплеск  обожания  Элен  Лоусон  достиг
небывалой  высоты.  О  Нили  в  газетах  тоже  появилось  несколько   весьма
благожелательных  отзывов.  Ни  один  из  них  не  был,  правда,   настолько
блестящим, чтобы вызвать враждебное отношение к ней со стороны Элен,  однако
они были достаточно яркими, чтобы превзойти самые смелые ожидания Нили.
   Сама Нили была поражена больше всех. Один критик  даже  назвал  ее  самым
оригинальным новым талантом, взошедшим над эстрадным горизонтом за последние
несколько лет. Благодаря таким дифирамбам в сочетании с новой квартирой  она
сама почти поверила в то, что представляет собой нечто незаурядное.
   Она никак не могла привыкнуть к роскоши новой  квартиры.  Анна  -  просто
волшебница! Ей постоянно сопутствует удача.  И  всегда  это  так  или  иначе
связано  с  Алленом.  Только  на  этот  раз  с  отцом.  Джино  бросил   свою
подружку-Адель,  которая  так  переживала  из-за   этого,   что   устроилась
танцовщицей в варьете ресторана.  Перед  самым  ее  отъездом  Анна  случайно
наткнулась на нее и перехватила великолепную  квартиру.  Нили  с  неизменным
замиранием сердца прикасалась ко всему: постельным покрывалам, лампам...  Ей
и не снилось, что у нее когда-нибудь будет гостиная, устланная белым ковром.
   Конечно, квартиру они сняли только на время: Ад ель планировала вернуться
к первому июня. Но к тому времени  Дженифер,  по  всей  вероятности,  выйдет
замуж за Тони; Анна, возможно, выйдет за Лайона, а сама она выйдет за  Мэла.
Особенно  если  у  него  выгорит  с  новой  работой.  Это   был   совершенно
нежданный-негаданный  подарок  к  Рождеству:  Джонни  Мэллон   принял   Мэла
сценаристом радиошоу с двухнедельным испытательным сроком!  Если  он  хорошо
зарекомендует  себя,  они  могли,  бы  разбогатеть.  "Сценаристы  на   радио
зарабатывают до пяти сотен в неделю, - сказал ей Мэл. - И даже больше".  Для
начала Мэлу положили двести плюс ее двести, да еще со своим шоу  они  начали
выступать в Нью-Йорке на три недели раньше намеченного,  потому  что  отпала
нужда в Бостоне. Ух ты!  Дела  идут  лучше  некуда!  И  еще  она  собиралась
пошикарней одеться: в этом платье  из  красной  тафты  она  уже  всем  глаза
намозолила. Ух ты! Дженифер-то приехала из Филадельфии  и  привезла  столько
нарядов, что в шкаф едва втиснула. Неудивительно, что она  вечно  сидит  без
денег. Говорит, что Тони Полар скупердяй, но как же можно так его  называть,
если на Рождество он подарил ей шикарный  перстень  с  огромным  голубоватым
камнем? Дженифер говорит, что это всего-навсего аквамарин. Ух ты! Да она  бы
рада-радешенька была, если бы ей подарили аквамарин. Ладно, для  начала  она
купит себе новое зимнее пальто, сейчас как раз крупная распродажа в магазине
готовой одежды Орбаха.
   На новогодний вечер их с Мэлом пригласили к Мэллону. Но  старый  год  они
проводили в гримерной Элен.
   - Вы ни за что не уйдете из театра раньше полуночи,  -  настаивала  Элен,
разливая шампанское.
   Вечер у Джонни был бесподобен. Никогда еще Нили не была  на  вечере,  где
собрались одни знаменитости. И все они знали ее?  Вот  что  было  совершенно
поразительно: каждый знал, кто она такая! Она никак не  могла  привыкнуть  к
этому. А потом Джонни Мэллон  сказал  Mэлу,  что  тот  "может  считать  себя
постоянным членом их команды". Ух ты! Вот здорово! Надо бы  ей  кончать  вею
дорогу твердить это "Ух ты!". Кое-кто уже смеялся, когда она  говорила  так.
Нет, нет, смеялись по-хорошему... думали, что она просто  шутит.  Но  может,
если она подольше потолкается  с  этими  оборванными  приятелями  Мэла,  она
научится каким-нибудь приличным выражениям. За кулисами она сроду не слышала
ничего, кроме тех слов, которые ей даже не хотелось  вспоминать.  А  у  Мэла
такой хороший язык... он ведь окончил колледж.  Ух  ты!  Парень,  окончивший
колледж, такой, как Мэл... и влюбился в нее!
   Ей никогда не забыть этот Новый год. Мэл сказал, что ему  -  тоже.  В  ту
ночь, когда они пришли к нему в гостиницу, она обняла его.
   - Я так счастлива, Мэл... мне даже страшно.
   - Вот уж действительно, 1946 год начинается у нас с крупного  везения,  -
сказал Мэл, когда они приготовились ложиться спать. -  Но,  знаешь,  сегодня
вечером мне стало немножко жаль Элен Лоусон. Она выглядела  такой  одинокой,
когда мы уходили из ее гримерной.
   Нили наморщила носик.
   - Послушай-ка, у Элен никогда никого нет. Сегодня ей еще повезло, что она
пошла на какой-то там вечер с этим гомиком-модельером. Ух ты! Мэл, гостиница
у тебя и впрямь паршивая: уже почти утро, а тепла  все  не  дают.  А  у  нас
батареи горячие почти всю ночь. - Она забралась  в  постель,  вся  дрожа  от
холода в его объятиях.
   - Хорошо, назови день, и я  перееду  отсюда.  Можем  пожениться  в  любое
время, когда пожелаешь. Я подыщу для нас хорошую квартиру.
   Нили теснее прижалась к нему, обвивая его ногами, чтобы согреться.
   - Ну, так как, Нили? Ты же слышала, что говорил сегодня Джонни.  Со  мной
все решено - я получаю две сотни в неделю.
   - И я столько же.
   - Вот и давай поженимся.
   - О'кей. Первого июня.
   - Почему нам нужно столько ждать?
   - Потому что до этого срока мы с девушками снимаем квартиру. Мне придется
выкладывать причитающуюся с меня треть платы, даже если я съеду раньше. Мы с
ними так договорились, потому что все собрались замуж.
   - Мы с тобой это осилим. Заплатим им.
   - Смеешься, что ли? Стану я платить за две квартиры!
   - Но Нили, я хочу тебя. Она хихикнула.
   - Я твоя. Ну, давай же, возьми меня... прямо сейчас.
   - Но, Нили...
   - Первого июня поженимся. Давай, Мэл, люби меня, Нет, не так... у меня не
вставлен  колпачок.  Давай  по-другому...   пожалуйста.   Как   тогда.   Ну,
пожалуйста, Мэл...

ФЕВРАЛЬ 1946

   Не веря своим глазам, лишившись от изумления дара речи, Анна  и  Дженифер
смотрели, как Нили небрежно показывает грузчикам,  куда  поставить  огромное
пианино.
   - Я только что подписала договор на  юридическое  обслуживание  с  фирмой
Джонсона-Гарриса, - объявила Нили.
   - А что произошло с Генри? - спросила Анна.
   - Ну, в общем, у нас с ним вчера был длинный разговор. Я сказала ему, что
на меня вышла фирма Джонсона-Гарриса. Он сразу  же  пошел  мне  навстречу  и
разрешил расторгнуть наш с ним договор. Я еще недостаточно  крупная  фигура,
чтобы иметь своего собственного менеджера. Мне нужно, чтобы за  мной  стояла
солидная фирма. Генри согласился. И вот, смотрите, что получилось...
   - Они подарили тебе пианино? - спросила Дженифер.
   - Нет, но оплачивают его прокат. И устроили меня в  "Ла-Руж",  там  через
три недели мое первое выступление.
   - Но ты же в "Небесном Хите", - сказала Анна.
   - Я буду и там, и там. В "Ла-Руж" я дам только одно полуночное шоу. И  за
это буду получать три сотни в неделю! Вот кошмар, а! Да, и знаете что? Фирма
Джонсона-Гарриса дает мне Зика Уайта - платить ему  будут  они  сами,  -  он
займется всеми приготовлениями и будет ставить мое шоу. Зик работает  только
с самыми крупными звездами. Когда он услышал, как я пою, то сказал, что если
мне немного поработать, я стану великой  певицей.  Говорит,  будто  я  нечто
среднее между Джуди Гарленд и Мэри Мартин.
   - Хорошо, но только не позволяй, чтобы  сюда  вкралась  еще  какая-нибудь
Элен Лоусон, а не то мы вышвырнем отсюда всю  троицу,  -  сказала  Дженифер,
подмигивая Анне.
   - Правда ведь, великолепное пианино? -  спросила  Нили,  любовно  проводя
рукой по исцарапанной крышке  "Стейнвея".  -  Зик  настоял  именно  на  этом
пианино. Оно как-то преображает комнату, разве нет?
   Дженифер кивнула.
   - Ну конечно. Придает ей вид настоящего зала для репетиций.
   Детское личико Нили печально вытянулось.
   - Ну-у, вам не нравится, что оно здесь? Дженифер улыбнулась.
   - Да нет. Просто мне интересно, где ты намереваешься  поставить  балетный
станок. Ведь в следующий раз втащат и его, так или нет?
   Анна рассмеялась.
   - Пусть хоть она будет честолюбивой, Джен. Это же  так  здорово  -  иметь
звезду в своей семье.
   Нили скривилась.
   - Я иду на это только ради денег. В июне мы с Мэлом поженимся, и  я  хочу
накопить денег, чтобы обставить нашу квартиру так же уютно, как эту.
   - Когда же  ему  представится  возможность  писать  сценарии  для  Джонни
Мэллона? - спросила Дженифер. - Похоже, весь рабочий день он  только  тем  и
занимается, что вкалывает на тебя в качестве секретаря по связям с  прессой.
Я еще не видела никого, кому бы создавали такую шикарную рекламу.
   - Почему бы ему и не повкалывать? - возразила Нили.  -  В  конце  концов,
все, что я зарабатываю, - это для нашего же с ним будущего.
   - Ты и впрямь равнодушна к тому,  чтобы  пробиться  на  вершину  и  стать
звездой? - спросила Дженифер.
   - А для чего? Чтобы в  результате  в  новогоднюю  ночь  сидеть  вдвоем  с
каким-нибудь гомиком? Нет, я, конечно, буду работать после замужества, но на
первом месте у меня всегда будет стоять семья. И уж  кто  мне  это  говорит!
Разве ты не отказалась от контракта с "Твенти" из-за Тони?
   Дженифер пожала плечами.
   - Тот контракт немного стоил - всего сто пятьдесят долларов в неделю.
   - Но Генри считал, что тебе следовало  согласиться,  -  стояла  на  своем
Нили. - Если бы сумма была чуть больше, ты подписала бы?
   - Может быть... да, наверное. Но у меня нет таланта, Нили, а  у  тебя  он
есть.
   - Да, но одного таланта тут мало. Ой, давайте-ка приберемся.  Зик  явится
сюда с минуты на минуту.
   - Да здесь же все сверкает, - возразила Анна. Нили заметалась по комнате,
вытряхивая окурки из многочисленных пепельниц.
   - Джен, ты гасишь сигареты во всех пепельницах, что есть в квартире.  Зик
говорит, он рад, что я не курю. Даже  если  просто  дышать  дымом,  у  певца
портится голос.
   Брови у Дженифер резко взметнулись вверх.
   - Значит, на  твоем  первом  выступлении  в  ночном  клубе  курить  будет
запрещено?
   - Нет, но к чему мне травиться у себя дома? Все  последующие  три  недели
Зик Уайт не вылезал из их квартиры. Он репетировал  с  Нили,  совершенно  не
щадя ее.  Когда  бы  Анна  и  Дженифер  ни  являлись  домой,  они  неизменно
обнаруживали его.
   Зик был женственно  красив,  вполне  осознавал  свою  значимость,  строго
требовал выполнения всех заданий и был отличным музыкантом.
   Нили он гонял безжалостно.
   - Ну чего он хочет от меня? - вопрошала  она,  вбегая  в  спальню  вся  в
слезах.  -  Сроду  не  брала  уроков  музыки,  и  ничего,  всегда  прекрасно
справ