исполнялось целых два  года  подряд,  не  сходя  со  сцены,  и  еще  год  на
гастролях. На этих гастролях она и познакомилась со своим  последним  мужем.
Пресса во всех подробностях сообщала сначала о пылком  и  страстном  романе,
завязавшемся  между  ними  в  Омахе,  штат  Небраска,  затем  -   о   пышном
бракосочетании;  цитировались  слова  Элен  о  ее  намерении  по   окончании
гастролей поселиться у него на  ранчо,  где  она  исполнила  бы  свою  самую
главную, свою окончательную роль - роль жены. Высокий  и  крупный  муж,  Рэд
Ингрем, улыбаясь, заверял репортеров, что место Элен только  на  его  ранчо.
"Ни разу не видел эту девчонку на сцене, - заявлял он, - а то вполне мог  бы
оборвать ее карьеру уже давно. Она создана для меня".
   Элен поселилась у него на  ранчо.  Через  два  года  ее  имя  вновь  ярко
вспыхнуло в сообщениях АП и ЮП, когда она сделала заявление, что  "на  ранчо
дьявольская скучища" и что ее настоящим домом является Бродвей. Генри быстро
провернул в Рино все  формальности,  связанные  с  разводом,  композиторы  и
либреттисты устремились к Элен с новыми  заманчивыми  предложениями,  и  вот
сейчас Элен вновь на  сцене,  которой  она  всецело  принадлежит,  репетируя
"Небесный Хит".
   Анна решила про себя, что полюбить Элен уже невозможно, особенно с  такой
вот складочкой под подбородком - фактически он у нее уже двойной. И  тем  не
менее она поет песню о любви, глаза ее  весело  сверкают,  былые  живость  и
энергия по-прежнему бьют в ней ключом, длинная грива вьющихся  черных  волос
все так же ниспадает ей на плечи... Из слов  песни  Анна  поняла,  что  Элен
играет роль вдовы, ищущей и жаждущей  новой  любви.  Что  ж,  возможно,  для
публики это и  пройдет...  вот  только  почему  бы  ей  не  сбросить  фунтов
пятнадцать, прежде чем браться за эту роль? Или она не осознает, как  сильно
изменилась за эти годы? Наверное, это происходит так постепенно, что  ничего
не замечаешь. "Я не видела ее уже восемь лет, - думала Анна,  -  вот  почему
для меня это так неожиданно, так бросается в  глаза.  Может  быть,  в  своем
собственном представлении Элен такая же, как и прежде".
   Такие мысли проносились у нее в голове, когда она сидела и смотрела,  как
Элен исполняет свой вокальный номер, и в то же  самое  время  Анна  отдавала
себе отчет, что обаяние и магнетизм Элен исходят не  только  от  ее  лица  и
фигуры. В ней было нечто такое, что заставляло смотреть на нее неотрывно,  и
вскоре зрители забывали и о расплывшейся  талии,  и  о  дряблом  подбородке,
воспринимая лишь излучаемое ею тепло и грубоватый сочный юмор.
   Когда она закончила номер, Гилберт Кейс воскликнул:
   - Замечательно, Элен! Просто великолепно! Подойдя к рампе, она посмотрела
на него сверху вниз и отрезала:
   - Это кусок дерьма! Он ответил ей все с тем же восторженным выражением:
   - Тебе это со временем понравится, дорогая, к песням типа "он и  она"  ты
всегда поначалу так относишься.
   - Смеешься что ли? Мне очень нравилась та песня, которую я делала  с  Хью
Миллером в "Милой леди". Я полюбила ее, как только услышала.  А  у  Хью  нет
слуха, и мне из-за этого козла пришлось все вытаскивать  на  себе.  Боб,  по
крайней мере, держит мелодию. - И в знак одобрения она  тряхнула  головой  в
сторону красивого мужчины, деревянно застывшего сбоку. - Поэтому не  говори,
что песня мне еще понравится. От нее за целую милю несет дерьмом! Она  ни  о
чем не говорит. И я терпеть не могу сочетать комедию  с  унылым  завыванием.
Мелодия нормальная, но ты скажи Лу, чтобы слова написал получше.
   Она повернулась и ушла со сцены. Помощник режиссера громко  объявил,  что
завтра репетиция начнется в одиннадцать часов и что фамилии тех, кому  нужно
на примерку костюмов, вывешены на доске, и чтобы они ни  в  коем  случае  не
опаздывали в ателье Брукса. Повсюду царила суматоха, и мнение Элен  о  песне
было всем безразлично, в том числе и  самому  Гилберту  Кейсу.  Он  медленно
поднялся из кресла, закурил сигарету и направился за кулисы.
   Когда сцена освободилась, Анна быстро прошла за кулисы.  Молодой  человек
со сценарием в руке показал ей на дверь гримерной Элен.  Анна  постучала,  в
ответ раздался знаменитый резкий голос: "Войдите!"
   Элен с удивлением смотрела на нее.
   - Ты кто, черт возьми?
   - Я Анна Уэллс, и я...
   - Слушай, я устала и занята. Что тебе нужно?
   - Я принесла вот этот портфель. - Анна  поставила  его  на  гримировочный
столик. - Это от мистера Бэллами.
   - А-а. Ну а где же сам Генри, черт его возьми?
   - Сидит на каком-то совещании по недвижимости. Но сказал, что поговорит с
вами завтра и объяснит все, что непонятно.
   - О'кей, о'кей. - Элен  отвернулась  к  зеркалу  и  махнула  Анне  рукой,
показывая, что та может идти.  Анна  пошла  было  к  двери,  но  Элен  вдруг
крикнула ей вслед:
   - Эй, минутку. Ты не та самая, о которой я читала? Ну, которая  подцепила
Аллена Купера, перстень и все такое?
   - Я Анна Уэллс.
   Элен широко улыбнулась.
   - А-а, ну что ж, рада с тобой познакомиться. Присаживайся.  Я  не  хотела
быть с тобой такой противной, но знала бы ты, что за  личности  проскакивают
сюда мимо привратника, чтобы посмотреть на меня.  И  все  предлагают  что-то
купить у них. Э-э, дай-ка взгляну на перстень! - Она схватила Анну за руку и
одобрительно присвистнула. - Да-а, красотища! У меня в два раза крупнее,  но
тот я сама себе покупала. - Она встала и скользнула в норковое  манто.  -  И
вот это тоже сама. Ни один мужчина  никогда  ничего  мне  не  дарил.  -  Она
говорила это, словно жалуясь. Затем пожала плечами. - Ладно, еще  не  вечер.
Может, я еще и встречу настоящего мужика, который завалит меня  подарками  и
вытащит меня из этой сумасшедшей гонки.
   Элен усмехнулась, заметив удивление на лице Анны.
   - Да, да, я называю это именно так. Думаешь, весело выдерживать  все  эти
вонючие  репетиции  целый  месяц,  а  потом  терпеть  кромешный  ад  пробных
представлений в других городах? Даже если твоя  роль  и  станет  хитом,  что
тогда? Ну, сможешь заключить крупную сделку с  "Ньюс",  или  "Миррор"  после
шоу. - Она направилась к двери. - Тебе куда? У меня машина, я могу  подвезти
тебя.
   - Нет, нет, я дойду пешком, - зачастила Анна. - Я живу совсем неподалеку.
   - Я тоже, но в моем контракте оговорено:  продюсер  оплачивает  машину  с
водителем,  чтобы  привозить  и  отвозить  меня   во   время   репетиций   и
представлений в Нью-Йорке. Если, конечно, мне не повезет  и  я  не  подцеплю
себе кого-нибудь, - добавила она, усмехнувшись.
   Когда они вышли из служебного входа, на улице моросило,  и  Анна  приняла
предложение Элен.
   - Завези сначала меня, - сказала Элен водителю, - а потом  отвезешь  мисс
Уэллс, куда ей нужно.
   Когда машина остановилась перед домом Элен, та порывисто  взяла  Анну  за
руку и пригласила:
   - Пойдем, выпьешь со мной, Анна. Терпеть не могу пить  одна.  Еще  только
шесть часов; позвонишь своему парню от меня. Он может заехать  за  тобой  ко
мне.
   Анне хотелось домой - день сегодня получился длинным, - но в голосе  Элен
прозвучала такая тоска, когда та говорила про свое одиночество. И она решила
зайти к ней.
   Войдя в квартиру, Элен с гордостью осмотрелась, настроение  у  нее  разом
изменилось.
   - Нравится тебе у меня, Анна? Кучу денег выложила  тому  педику,  который
мне ее отделывал. Вон там подлинник Фламенко, а это - Ренуар.
   В квартире было тепло и красиво. С затаенным восхищением взирала Анна  на
мглистый заснеженный пейзаж Фламенко. Элен раскрывалась перед  ней  с  такой
стороны, которой она и вообразить себе не могла...
   - В искусстве я ни в зуб ногой, - продолжала Элен. - Ни уха  ни  рыла  не
смыслю. Но мне нравится окружать себя всем самым лучшим. На  нынешнем  этапе
своей жизни я могу себе это позволить. Потому я и велела Генри отобрать  мне
несколько лучших картин, которые удачно впишутся  в  мой  интерьер  и  будут
хорошим помещением капитала. Ренуар неплох, но этот снегопад  -  бр-р-р!  Но
Генри уверяет, что вскоре цены на полотна Фламенко возрастут втрое.  Проходи
в кабинет, эта моя любимая комната... там у меня и бар.
   Стены кабинета являли  собой  живую  и  яркую  иллюстрацию  артистической
биографии Элен. Красочные фотографии были окантованы аккуратными  рамками  и
располагались на  стенах  в  идеальном  порядке.  На  снимках  Элен  была  в
коротеньких юбочках и в  кудряшках  по  моде  двадцатых  годов.  Надписывала
автограф  на  бейсбольной  бите  Малышу  Руту.  Улыбающаяся  Элен  с   мэром
Нью-Йорка...  Элен   с   прославленным   сенатором...   Элен   с   известным
композитором-песенником... Элен, получающая приз "Первая звезда  Бродвея"...
Элен, отплывающая на океанском лайнере в Европу  со  своим  вторым  мужем...
Элен в эффектных позах с другими эстрадными знаменитостями... Кроме этого на
стенах  висели  металлические  таблички,  застекленные  дипломы  и  награды,
воспевающие величие Элен Лоусон.
   В кабинете стоял и книжный шкаф, набитый фолиантами в кожаных  переплетах
- Диккенс, Шекспир,  Бальзак,  Мопассан,  Теккерей,  Пруст,  Ницше.  У  Анны
возникло подозрение, что наполнить шкафы книгами тоже было поручено Генри.
   Элен обратила внимание на то, что Анна рассматривает книги.
   - Вся самая классическая макулатура, верно? Генри  знает  все,  доложу  я
тебе. Только я ни за что не поверю, будто кто-то  действительно  читает  это
дерьмо. Как-то раз я попыталась одолеть несколько страничек... Бог ты мой!
   - Некоторые из них и правда, читаются с трудом, - согласилась с нею Анна.
- Особенно Ницше.
   Элен посмотрела на нее широко раскрытыми глазами.
   - Ты читала эти книги? Что-то знаешь? А я в  жизни  ни  одной  книжки  не
прочла.
   - Вы просто смеетесь надо мной, - не поверила ей Анна.
   -  Ничуть.  Когда  у  меня  выступление,  я  работаю  с  полной  отдачей,
выкладываюсь  до  конца.  После  выступления,  если  повезет,  встречаюсь  с
мужчиной где-нибудь. Если же нет, еду одна домой прямо с представления. А  к
тому времени, когда уже приму ванну и прочитаю все газеты, я  совсем  готова
вырубиться. До двенадцати сплю, потом читаю  утренние  газеты,  просматриваю
почту, звоню друзьям... а там и обедать пора. Когда у  меня  выступление,  я
никуда обедать не хожу и никогда не пью перед выступлением, только после. Но
уж после выступления я люблю встряхнуться. Ах,  да...  Когда  последний  раз
была замужем, почти дочитала одну книжку. Это когда я уже поняла,  что  этот
брак мне осточертел. Как тебе шампанское налить? Со льдом?
   - Я выпью кока-колу, если не возражаете, - ответила Анна.
   - Да, брось-ка ты, выпей моей шипучки. Это единственное, что  я  пью,  и,
если ты мне не поможешь, я раздавлю сегодня всю бутылку одна.  А  шампанское
здорово полнит, скажу я тебе. - Она провела ладонью по своей талии. - Я  все
еще никак не сброшу лишний вес, который набрала на ранчо.  -  Она  протянула
Анне бокал. - Бог ты мой! А ты хила когда-нибудь на ранчо?
   - Нет, я из Новой Англии.
   - А я уже стала было думать, что собираюсь жить на этом ранчо всю  жизнь.
Пошли... - она увлекла Анну в спальню. - Видишь эту кровать?  Семь  футов  в
ширину. Мне ее сделали на заказ, когда я  вышла  замуж  за  Фрэнка.  Он  был
единственным мужчиной, которого я любила. Мне перевезли эту чертову колымагу
в Омаху, когда я вышла за Рэда, а потом  обратно  сюда.  Могу  спорить,  что
перевозка туда-сюда встала мне куда дороже, чем сама кровать. Вот он, Фрэнк.
- Она показала на фотографию, стоящую в рамке на ночном столике.
   - Очень красивый, - проговорила Анна.
   - Он умер. - В глазах Элен  появились  слезы.  -  Погиб  в  автомобильной
катастрофе два года спустя после нашего развода. И все из-за той стервы,  на
которой потом женился. - Элен порывисто вздохнула всей грудью.
   Анна посмотрела на часы на ночном столике. Была половина седьмого.
   - Вы не возражаете, если я позвоню от вас?
   - Иди в кабинет и звони оттуда. Там тебе будет удобнее.
   Пока Анна звонила Аллену, Элен налила еще шампанского.
   - Ты где сейчас? - спросил он. -  Звонил  тебе  три  раза  и  всякий  раз
попадал на Нили. Я ей уже порядком надоел, особенно  если  учесть,  что  она
торопится на свидание к своему горячо любимому.  Да,  кстати,  Джино  сейчас
рядом со мной. Хочет знать, не  возражаешь  ли  ты,  если  он  нарушит  наше
уединение и поужинает сегодня  вместе  с  нами.  <  -  Мне  бы  очень  этого
хотелось, Аллен. Ты же знаешь.
   - Отлично. Заедем за тобой через полчаса.
   - О'кей, только я не дома. Я у Элен Лоусон.
   - Расскажешь мне об этом за ужином, - сказал Аллей, чуть помолчав. -  Мне
заехать за тобой туда?
   Он записывал адрес. Анна слышала, как  он  говорит  Джино:  "Она  у  Элен
Лоусон... Что? Ты смеешься!" Эти слова тоже предназначались Джино. Затем  он
обратился к ней:
   - Анна, хочешь верь, хочешь нет, но Джино предлагает взять  с  нами  Элен
Лоусон.
   - Но... разве они знакомы? - спросила Анна.
   - Нет, а какая разница?
   - Аллен, я не могу...
   - Спроси у нее самой!
   Анна колебалась. Нельзя же предлагать женщине масштаба Элен ехать ужинать
с незнакомым мужчиной. Да еще с таким, как Джино! Аллен обратил внимание  на
возникшую паузу.
   - Анна, ты меня слышишь? Она повернулась к Элен.
   - Аллен интересуется, не хотели бы вы провести вечер  с  нами.  Его  отец
тоже будет.
   - Так я, значит, буду с его отцом?
   - Ну-у... нас будет только четверо.
   - Конечно! - воскликнула Элен. - Я видела  его  в.  "Марокко".  Смотрится
вполне сексуально.
   - Да, она очень хотела бы,  -  хладнокровно  ответила  Анна  в  трубку  и
положила ее. - Они заедут за нами через полчаса.
   - Через полчаса? Как же ты успеешь за  это  время  добраться  до  дома  и
переодеться?
   - Домой мне не нужно. Я поеду прямо так.
   - Но ты же в простом пальто. И в твидовом костюме.
   - Я уже была с Алленом в нем. Он ничего не имеет против.
   От замешательства лицо Элен приняло надутый вид, и она  стала  похожа  на
пухленького ребенка.
   - Ну-у, Анни, а я хотела разодеться в пух и прах. Но теперь нельзя. А  то
рядом с тобой в этой твоей одежде я  буду,  как  разряженная  рождественская
елка. Мне ведь хочется произвести хорошее впечатление  на  Джино.  Он  такой
живчик.
   Невероятно! Анна  не  верила  своим  ушам.  Элен  Лоусон  волнуется,  как
девчонка, перед встречей с Джино. Этот  внезапный  приступ  застенчивости  и
робости никак не соответствовал сложившемуся у нее образу Элен, для которого
прежде всего была характерна изрядная доля небрежно-циничной самоуверенности
и чувство собственного достоинства. Анна вдруг поймала себя на том,  что  ей
захотелось поверить, что это надутое детское выражение редко  проявляется  у
Элен.
   - Позвони им еще раз и скажи, чтобы заехали попозже, - предложила Элен. -
Чтобы тебе успеть съездить домой и переодеться.
   Анна покачала головой.
   - Я слишком устала. Весь день работала.
   - Черт возьми, а я что же,  по-твоему,  делала?  -  Элен  говорила  тоном
ребенка, которого его сверстники выгнали из игры. - Встала сегодня в  девять
утра. Три часа репетировала танец с этими жлобами "Гаучерос". Раз шесть,  не
меньше, приземлялась на задницу. Эту мерзкую песню пришлось петь раз сто.  И
вот все равно намылилась ехать. А я ведь постарше тебя буду. Мне... тридцать
четыре.
   - У меня не столько энергии, - ответила  Анна,  едва  сумев  скрыть  свое
удивление. "Тридцать четыре"! Джордж Бэллоуз был прав.
   - Сколько тебе лет, Анна?
   - Двадцать.
   - Ладно, брось мне заливать! Это я и в газетах читала. Сколько  на  самом
деле? - Она растянула губы в невинной детской улыбке. - Э-э, да ты,  похоже,
из тех девиц, что падают в обморок от некоторых словечек. Моя старушенция из
себя выходит, когда я их  употребляю.  Постараюсь  следить  за  собой.  Если
сегодня вечером хоть раз выражусь, просто посмотри  на  меня  вот  таким  же
ледяным взглядом.
   Анна  улыбнулась.  В  быстрых  перепадах  настроения  Элен  было   что-то
привлекательное. Она была откровенна до бесхитростности и вместе с  тем  так
уязвима, несмотря на свою недосягаемую славу.
   - Так тебе правда только двадцать, Анна? - И быстро добавила:
   - Это фантастика, что ты так моментально сумела подцепить  самого  Аллена
Купера. Я надену черное платье и немного драгоценностей. -  Она  направилась
переодеваться в спальню, треща без умолку. - Эй, пошли со мной. Может у меня
и самый сильный голос на всем Бродвее, но из этой комнаты ты меня все  равно
не услышишь.
   Одеваясь, Элен продолжала говорить не останавливаясь.  Большей  частью  о
своих мужьях и о том, как плохо они с нею обращались.
   - Единственное, чего мне было нужно в  жизни,  это  -  любви,  -  скорбно
повторяла она то и дело. - Фрэнк любил меня, он был художником. Боже,  видел
бы он, что у меня есть подлинник Ренуара. Не то чтобы Фрэнк рисовал так  же.
Он был оформителем, но для себя он писал то, что называл серьезными  вещами.
Мечтал о том, что настанет день, когда он  сможет  позволить  себе  оставить
оформительство и писать то, что ему хочется.
   - А-а, значит, вы тогда были еще только начинающей артисткой?
   - Да нет же, черт возьми! Я выступала уже в своем третьем шоу,  когда  мы
поженились. Получала три тысячи в неделю, а он всего только сотню, так  что,
как видишь, я выходила за него по любви.
   - Тогда почему же он не мог писать так, как хотел?
   - Значит, я должна была содержать его? Ты что, смеешься? Если бы я  пошла
на это, то как бы я узнала, женился он на  мне  по  любви  или  из-за  моего
состояния? Я ему так и заявила без обиняков.  У  меня  тогда  была  огромная
квартира, и вообще" я люблю жить на широкую ногу. Я сказала: "Фрэнки, можешь
переезжать ко мне. За квартиру буду платить я. Все равно ведь я за  нее  уже
заплатила вперед. Буду платить  служанке,  за  твою  одежду,  за  питание  и
напитки. Но когда мы пойдем в ресторан, клуб  или  еще  куда,  счета  будешь
оплачивать  ты.  Он  все  жаловался,  что  за  два  таких  вечера  со  мной,
просаживает свой недельный заработок. И это при том, что  он  не  платил  за
квартиру и за все остальное. Боже, как я его любила! Хотела даже  родить  от
него ребенка, а ведь это значило бы, что целый сезон - псу  под  хвост.  Так
что сама видишь, как сильно я его любила. Вот только забеременеть так  и  не
смогла. Застегни-ка мне молнию, вот здесь. Ну, как я выгляжу?
   Выглядела Элен хорошо. Анне показалось, что драгоценностей  на  ней  чуть
больше, чем следует, но ведь в конце концов  это  сама  Элен  Лоусон,  и  ей
простительно.
   В дверь позвонили. Элен схватила ярко-красное шелковое манто,  отделанное
блестками. Посмотрела на Анну.
   - Слишком яркое?
   - А почему ты не наденешь норковое, в котором была днем?
   - А не будет  слишком  старомодно?  Черное  платье  и  коричневое  манто.
Знаешь, я считаю так: если у тебя есть вещь, то ее надо носить. Я не из  тех
чопорных баб высшего света.
   Раздался еще один звонок.
   - Сейчас, сейчас, -  крикнула  Элен.  Немного  поколебавшись,  она  взяла
норковое манто и улыбнулась. - Будь по-твоему,  ангелочек.  Похоже,  у  тебя
есть вкус.
   Знакомство Элен с Джино походило на сказочный фейерверк. Решили  ехать  в
"Марокко", клуб, который оба  они  обожали.  Они  заказали  себе  одинаковые
блюда, покатывались со смеху над шутками и анекдотами, которые  рассказывали
друг другу, и в  неимоверных  количествах  поглощали  шампанское.  Репортеры
подходили к столику, чтобы засвидетельствовать свое почтение  Элен,  оркестр
вновь и вновь играл мелодии из  ее  прошлых  хитов.  Эта  атмосфера  бурного
веселья быстро захватила Анну, и она даже поймала себя на том,  что  смеется
над некоторыми не вполне пристойными анекдотами "Элен. Та просто не могла не
нравиться.
   Джино оглушительно хохотал.
   - Я люблю эту девчонку! - кричал он, хлопая ее по спине.  -  Она  говорит
то, что думает. В ней нет ни капли фальши.  Вот  что  я  скажу  тебе,  Элен.
Закатим-ка