реди у вас долгая, насыщенная творческая жизнь. Год  или
два, проведенные здесь, не будут потрачены напрасно.
   - "Год или два"! - Ее начало трясти. - Нет! Послушайте... тридцать дней -
О'кей - раз уж я залетела сюда. Но ни минуты больше!
   Он опять улыбнулся.
   - А сейчас выполните тест Роршаха. Это скажет нам о многом.
   Нили схватила его за рукав.
   - Послушайте, док, в этих тестах я  ничего  не  смыслю  -  возможно,  эти
чернильные кляксы покажут, что я какая-то  ненормальная,  -  но  ведь  я  не
похожа на всех остальных, потому я и звезда. Достичь того, чего достигла  я,
можно только, если быть не такой, как все. Да ведь если бы  накинуть  мелкую
сеть на всех завсегдатаев "Сарди" и "Чейсенс"  и  дать  им  выполнить  тесты
Роршаха, вы бы их вовеки отсюда не выпустили. Неужели вам  не  понятно,  что
именно наши маленькие чудачества делают из нас тех, кто мы есть?
   - Согласен. И эти чудачества хороши, если они работают на вас.  Но  когда
они оборачиваются своей дурной стороной и начинают работать против  вас,  на
саморазрушение вашей личности, тогда мы вынуждены вмешаться и повернуть этот
процесс.
   - Нет никакого саморазрушения моей личности.  Просто  у  меня  все  пошло
кувырком. Знаете, когда на студии в течение многих лет  с  тобой  обращаются
так, словно ты - сам господь бог, заботясь буквально обо всем, то эта студия
принимает в твоем представлении некий огромный материнский образ. Они делают
абсолютно все: заказывают билеты на самолет, пишут тексты твоих выступлений,
занимаются  прессой...  даже  билеты  на  общественный  транспорт  за   тебя
покупают. И постепенно ты впадаешь в полную зависимость от них.  Чувствуешь,
что принадлежишь студии, что она защищает тебя.  А  потом,  когда  остаешься
сама с собой,  ощущаешь  себя  выброшенной  вон,  и  становится  страшно.  Я
почувствовала, что опять стала просто Нили.
   - Как это "просто Нили"?
   - Этель Агнесс О'Нил, которой  приходилось  делать  всю  грязную  работу,
стирать за собой белье и добиваться всего самой. А за Нили О'Хара все делали
другие. Она внушала к себе уважение. Так и должно быть,  если  ты  настоящий
талант, чтобы ты могла всецело сосредоточиться только на своей  работе.  Вот
почему я и потеряла голос: не могла совмещать и то, и другое.
   - Но ведь Этель Агнесс О'Нил, очевидно,  совмещала  и  то,  и  другое,  -
сказал он.
   - Конечно. В семнадцать лет ты можешь делать все -  тебе  нечего  терять.
Начинаешь с нуля, поэтому можешь браться за что угодно. Сейчас мне  тридцать
два. Последнее время я не работала, но я нечто вроде  живой  легенды.  Я  не
могу рисковать своей  репутацией.  Вот  почему  я  действительно  не  смогла
сниматься в этой голливудской картине. Контракт был заключен только на  одну
картину - за моей спиной не стояла никакая студия, которая заботилась  бы  о
моем будущем и опекала бы меня. Они хотели просто использовать меня,  быстро
заработать деньги на моем имени. Я понимала, что  картина  паршивая,  и  они
тоже это понимали, но рассчитывали, что она  принесет  доход.  Поэтому  я  и
потеряла голос - по-настоящему потеряла. Мне это доктор Мэссинджер объяснил.
Но на студии  объявили,  что  на  меня  нельзя  положиться  и  что  со  мной
невозможно работать.
   - Но ведь вы, по-моему, сказали, что студия символизировала для вас образ
большой заботливой матери? Она вздохнула.
   - Все это в прошлом. Телевидение все изменило. Даже Шеф  сейчас  -  всего
лишь  перепуганный  старичок,   которому   приходится   отчитываться   перед
акционерами за каждый свой шаг. Я слышала, они пытаются избавиться от  него.
Все изменилось.
   - Тогда и вам тоже нужно измениться, вырасти.
   - Может быть, - согласилась Нили. -  Но  это  не  значит,  что  я  должна
дрожать за свою шкуру. Я - звезда. И должна вести себя как звезда, что бы ни
случилось.
   Он проводил ее до двери.
   - Продолжим завтра.
   - Когда я смогу увидеться с Анной?
   - Через две недели.
   Две недели!
   Нили вернулась в комнату отдыха. Она спрятала шесть сигарет в  коробку  с
бумагой для писем, а пачку вернула медсестре. Правда,  спичек  нет,  но  она
что-нибудь придумает.
   Было время отдыха. Женщины писали письма, играли в карты. Затем наступило
время для курения, и  каждая  из  них,  казалось,  курила  непрерывно,  одну
сигарету за другой. Нили написала Анне длинное, полное  отчаяния  письмо,  в
котором описала все происшедшее с нею, а в  конце  настоятельно  потребовала
немедленно вызволить ее отсюда. Сложив листки, она засунула их в  конверт  и
начала было заклеивать его.  К  ней  подошла  медсестра  с  карточкой  "Мисс
Уэстон" на груди.
   - Не запечатывайте, - предупредила она. - Просто напишите фамилию  вашего
врача в углу, где должна быть марка.  Он  прочтет  письмо  и,  если  одобрит
содержание, то отправит его.
   У Нили отвисла челюсть.
   - Вы хотите сказать, что доктор Сил будет читать все, что я напишу?
   - Такое у нас правило.
   - Но так же нельзя. Должно же у человека быть хоть что-то личное.
   - Это делается в интересах пациента, - мягко пояснила мисс Уэстон.
   - "В интересах пациента"! Точнее, в интересах этой паршивой психушки!
   - Нет, мисс О'Хара. Очень часто пациентка находится в состоянии депрессии
и переносит свое враждебное отношение на того, кого она  любит.  Ну,  скажем
женщину поместил сюда ее муж. Она всегда была ему преданной и верной  женой,
но, находясь здесь, она испытывает галлюцинации и пишет мужу, что  ненавидит
его, что была ему неверна, и даже называет его друзей, которые, якобы,  были
ее любовниками. Все это не правда, но мужу-то откуда знать? Вот почему  врач
прочитывает письмо, прежде чем оно будет отправлено.
   Мисс Уэстон улыбнулась, увидев, как Нили зажала письмо в руке.
   - Послушайте, если вы написали, что вам здесь  все  ненавистно  или  даже
обидные слова в адрес доктора Сила, не волнуйтесь. Он все поймет,  и  письмо
будет отправлено. Единственное, чего он хочет, - защитить ваши же  интересы.
Вот для этого и установлено такое правило.
   Нили протянула ей письмо. Значит, доктор  Сил  прочтет,  что  он,  по  ее
мнению, похож на баклажан. Ну и поделом ему  со  всеми  его  правилами!  Она
обхватила голову.  Господи,  ей  необходимо  вырваться  отсюда!  Мэри  Джейн
тронула ее за плечо и посоветовала:
   - Не сиди так. А то напишут, что ты впадаешь в депрессию.
   Нили горько расхохоталась.
   - И не смейся так,  -  предупредила  ее  Мэри  Джейн.  -  Это  похоже  на
истерику. Если смеешься, смейся нормально. И не уходи в себя. А то  напишут,
что ты нелюдимая и замкнутая, ни с кем не общаешься...
   - Да полно тебе! - воскликнула Нили. - Видит бог, это ух чересчур.
   - Но это правда. Почему, думаешь, они держат по шесть медсестер всего  на
двадцать пациентов? Мы всегда находимся под постоянным наблюдением. Два раза
в неделю старшие сестры идут к врачам и все о тебе  докладывают.  Здесь  все
докладывают - и преподаватель трудотерапии и спортивный тренер... У тебя уже
есть две плохие пометки: дулась в спортзале и отказалась что-либо  делать  в
отделении трудотерапии, не хотела лепить маленькие керамические  пепельницы.
Ты должна всегда помнить:
   "Старший Брат  присутствует  повсюду,  он  постоянно  следит  за  тобой".
Понимаешь?
   Когда днем они опять пришли  в  отделение  трудотерапии,  Нили  принялась
мастерить коробочку для сигарет. "Буду всем показывать ее  и  говорить,  что
она обошлась мне в полторы тысячи долларов", - решила  про  себя  Нили.  Она
яростно  полировала  деревянные  поверхности   шкатулки   в   надежде,   что
преподавательница наблюдает за ней.
   В пять часов всех повели в массажную - массах, обычный  душ,  душ  Шарко.
Все это  могло  бы  быть  приятно,  однако  она  ненавидела  каждую  минуту,
вынужденно проведенную здесь. Она завидовала  женщинам,  которые  вели  себя
так, словно находились в летнем лагере  отдыха,  испытывая  удовольствие  от
всего этого.  Возможно,  для  некоторых  из  них  это  и  было  спасительным
прибежищем от скучной и монотонной жизни, но  для  нее  это  был  отнюдь  не
праздник. Страшно болит спина, трясутся руки. Если она в ближайшее время  не
примет "куколку", она снова закричит. К горлу подкатывала тошнота. Болеть  и
показывать, что у тебя рвота, нельзя - за  это  будет  плохая  пометка.  Она
стиснула  зубы,  потом,  не  выдержав,  бросилась  в  туалет,  ее   вырвало.
Вернувшись, она встала под душ Шарко. О'кей, она будет прикидываться... пока
не приедет Анна. А потом убедит  Анну,  что  чувствует  себя  прекрасно.  Ей
обязательно нужно выйти отсюда через тридцать дней.
   Боже да ведь за целый год в этой  шараге  с  бадминтоном  и  всеми  этими
ремеслами она действительно спятит!
   В шесть часов они вернулись в павильон "Репейник".  Все  расселись.  Было
полно всяческих  книжек,  и  каждая  пациентка  предлагала  ей  конфету.  Не
удивительно, что все они полнеют. Мэри Джейн поделилась с нею, что  за  пять
недель поправилась на двадцать фунтов.
   Внезапно Кэрол, та самая девушка, которая убрала за Нили  кровать  утром,
вскочила и вскрикнула:
   - Ты оскорбила меня!
   Сидящая рядом девушка удивленно посмотрела на нее.
   - Кэрол, я же читала и не произнесла ни слова.
   - Ты сказала, что я скрытая лесбиянка, - стояла на своем Кэрол. - Я  убью
тебя! - Она бросилась на девушку.
   Две медсестры моментально разняли их.  Кэрол  кричала,  лягала  сестер  и
дралась с ними, брызжа слюной, сыпала ругательствами. Наконец ее вытащили из
комнаты.
   - Два дня в ванной, и она  снова  успокоится,  -  прокомментировала  Мэри
Джейн.
   - Та девушка действительно что-то сказала? - спросила Нили.
   Мэри Джейн отрицательно покачала головой.
   - Кэрол - параноик. Очень милая девушка. Целыми неделями может вести себя
изумительно, потом ни с того ни с сего ей что-то взбредает в голову.  Думаю,
вряд ли она выздоровеет окончательно. Она здесь уже два года.
   Два года! За это время и впрямь с ума сойдешь. Нили охватил  неподдельный
ужас.  Спину  скручивало  от  боли...  в  горле  першило...  но  она  должна
держаться. Должна, и все! Неужели это действительно происходит с нею?  Боже,
другие звезды тоже совершали безрассудные поступки, и она  читала,  что  они
лечились в санаториях. Со стороны все это выглядело так  мило,  так  просто:
захотели - полечились, захотели - выписались. Неужели они  тоже  попадали  в
такую же западню, проходили через весь этот кошмар?  Или  она  единственная,
кого вот так засадили в сумасшедший дом? "Послушай,  Нили,  -  убеждала  она
себя. - Ты справишься. Ты начинала с нуля и достигла вершины. Ты  выберешься
отсюда. Только продержись, девочка".
   Обед подали в шесть тридцать. Затем они приняли душ, после чего расселись
по разным местам в пижамах и халатах. Некоторые смотрели телевизор.  Нехотя,
вполглаза  она  тоже  смотрела  фильм,  вспоминая,  что  с   этой   звездой,
исполнителем главной роли, у нее когда-то был скоротечный роман. Боже, какие
они все счастливые там, за этой  оградой.  Если  она  когда-нибудь  все-таки
выберется отсюда, то уж будет  вести  себя  прекрасно.  Никаких  вывертов  и
припадков, никаких скандалов - только по две  "куколки"  на  ночь.  До  чего
хочется сигарету - она ухе выкурила те, что припрятала. Мэри Джейн  дала  ей
еще несколько штук. Некоторые женщины рассказывали ей о своей жизни,  и  она
делала вид, что ей интересно. Ни одна, конечно, не  была  сумасшедшей,  всех
засадили сюда по ошибке.
   В десять часов прозвучал отбой. Она лежала в общей палате, и вскоре до ее
слуха донеслось ровное дыхание уснувших женщин. Кто же, черт  возьми,  может
спать в такой час? Каждые тридцать минут медсестра с фонариком подходила  ко
всем койкам. Она закрывала глаза,  притворяясь  спящей,  чтобы  не  сказали,
будто у нее какие-то нарушения, раз она не спит. Ей было  слышно,  как  часы
пробили двенадцать, потом час. Она думала о тех приятных маленьких радостях,
которые  все  воспринимают  как  нечто  само   собой   разумеющееся.   Какое
удовольствие, например, включить бра над  кроватью  и  читать  или  выкурить
сигарету. Она даже не стала бы возражать против того,  что  ей  не  дают  ни
"куколок", ни выпивки, - но вот просто лежать так, это  же  смешно.  Ух  ты!
Если она продержится всю эту ночь, значит,  она  действительно  сильная.  Ее
ничто и никогда не убьет.
   Два часа. Ей нужно пойти  в  ванную  комнату.  Неужели  это  запишут  как
проявление невроза? Боже, но ведь сходить отлить - это же вполне нормально.
   Она встала  и  пошла  по  коридору.  К  ней  моментально  подскочили  две
медсестры.
   - Что-нибудь не так, мисс О'Хара?
   Нет, она просто хочет в туалет. Она часто встает в туалет по ночам.
   Она пошла в общую ванную комнату, а сестра осталась ждать у самой  двери.
О господи, даже отлить и то не дадут наедине с собой...

ЧАСТЬ XIV

АННА

1961

   Анна сидела у окна и курила. Это была ужасная встреча: Нили заходилась  в
рыданиях, умоляя забрать ее оттуда. Доктор Холл и доктор Арчер, и доктор Сил
на основании наблюдений за поведением  Нили  утверждали,  что  у  нее  явные
нарушения психики, что у нее "нервный срыв, долго переносившийся на ногах" с
суицидальными тенденциями, что забрать  Нили  сейчас  -  значит  вынести  ей
смертный приговор, обречь на самоубийство. Правда, перед беседой  с  врачами
она пообещала Нили, что сразу же увезет ее домой, однако  данные  наблюдений
были убедительнее, чем слезы Нили.
   И как только она смогла смотреть в эти затравленные  глаза,  убеждая  ее,
что необходимо остаться там,  по  крайней  мере,  еще  на  три  месяца!  Она
подписала документ.  Кевин  настоял  на  этом.  Господи,  правильно  ли  она
поступила? Врачи уверяли, что Нили давно следовало поместить на лечение, что
ничего позорного в этом нет, что Нили, когда выздоровеет,  сможет  исполнять
лучшие и более значительные роли. Да, Нили придется нелегко, но  в  конечном
счете это все оправдается. И к тому же, она ведь  находится  не  в  каком-то
ужасном сумасшедшем доме - клиника великолепная. За полторы тысячи  в  месяц
она должна быть великолепной. Но этот молящий взгляд  стоял  в  памяти,  как
безмолвный укор ее совести. Как ужасно, должно быть, оказаться в  заточении,
какой бы роскошной ни была твоя камера. Через две недели она опять  навестит
Нили. Может быть, к тому времени Нили немного пообвыкнет.
   В следующее посещение Анна обнаружила, что у Нили хорошее настроение.  Ее
перевели в павильон "Пихта".
   - Меня повысили! - воскликнула она,  увидев  Анну.  -  Теперь  мне  можно
пользоваться карандашом для бровей, и У меня есть свой письменный стол,  мне
выдают по пачке сигарет на два дня. Ты привезла блок? Хорошо, я его  спрячу.
Спичек нам по-прежнему не дают - только у сестер, но ночная дежурная  сестра
в "Пихте" - моя поклонница. Вчера поздно вечером она провела  меня  из  моей
комнаты в свою дежурку и дала посмотреть мой старый фильм.  Мы  обе  курили,
как сумасшедшие.
   Нили немного располнела, но выглядела хорошо.  Спина  у  нее  по-прежнему
болела, а по ночам она так и не могла уснуть. Но за три  месяца  все  должно
было пройти. Она поняла: врачи убедили Анну,  запудрили  ей  мозги.  Они  со
всеми так делают. Больницу она ненавидела, но женщины были очень милыми. Вот
только она узнала, что не такие уж они нормальные, какими кажутся на  первый
взгляд. Мэри Джейн - алкоголичка, а Пэт Туми, та самая  светская  дама,  что
утверждала, будто ее держат  здесь  единственно  потому,  что  муж  пытается
забрать детей себе, - вообще не имеет детей! В этом и  аналогичных  лечебных
заведениях она уже с шестнадцати лет. Об этом ей поведала ночная медсестра.
   - Я-то нормальная, как огурчик, по  сравнению  с  этими  психопатками,  -
воскликнула Нили. - А с виду все они вполне здоровы.
   Но  в  мае  у  Нили  произошел  рецидив.  Воспользовавшись  приятельскими
отношениями с ночной  сестрой,  которую  после  этого  случая  уволили,  она
выкрала нембутал. Наполовину пустой пузырек обнаружили у нее под матрацем, а
когда его стали отнимать, она оказала  яростное  сопротивление:  выкрикивала
ругательства и пришла в такую  ярость,  что  ее  пришлось  на  десять  часов
поместить в ванну. Она  опять  была  переведена  в  "Репейник".  Когда  Анна
навестила ее, та была замкнутой и необщительной.
   Анна ездила в санаторий каждую неделю. Она  подписала  новый  контракт  с
"Гиллиан" на очередной  сезон.  Кевин  уже  продал  компанию,  но  постоянно
крутился в студии,  и  его  молчаливое  присутствие  было  хуже,  чем  самые
отчаянные громогласные протесты.
   В душе Кевин во всем обвинял Нили. Он себя уверял, что  Анна  принадлежит
ему, независимо от того, женаты они или нет. Ведь она так долго оставалась с
ним, когда он еще не собирался жениться.  Он  понимал,  что  ведет  себя  не
правильно, постоянно ошиваясь в помещении компании  -  новые  владельцы  уже
взяли все в свои руки, дела шли хорошо, но ему  нечем  было  заполнить  свое
время. Иногда он заходил  к  своим  брокерам,  ежедневно  тщательно  брился,
обедал со своим адвокатом.... но всем этим он никак не мог  заполнить  целый
день. Поэтому ноги сами несли его на  студию,  где  он  наблюдал,  как  Анна
записывает рекламные ролики. Каждый день, приходя туда, он обещал себе,  что
это в последний раз.
   И вот сейчас он говорил себе то же самое. День был необычный для  июня  -
холодный и дождливый.
   Он сидел в холле, в то время как Анна репетировала в студии.  Ну  что  ж,
еще через три недели все программы  на  летний  сезон  будут  отсняты.  Анна
пообещала, что в отпуск она поедет вместе с ним, но,  вероятно,  куда-нибудь
недалеко, чтобы можно было раз в неделю навещать Нили.
   Режиссер Джерри Ричардсон привел какого-то мужчину.
   - Кевин, мне хотелось бы познакомить тебя с моим старинным приятелем.  Мы
вместе воевали. Знакомься - это Кевин Гилмор. А это - Лайон Берк.
   Кевин застыл, услышав это имя. Наверняка  тот  самый,  имя  не  столь  уж
распространенное. С виду скорее артист, чем писатель.  И  хорошо  сложен,  а
загар... Кевин вдруг почувствовал себя старым и больным. И сразу как  бы  со
стороны увидел свои редеющие волосы. У Берка же они черны, как смоль, и лишь
слегка серебрятся на висках. А какая широкая улыбка у этого мерзавца. Нервно
улыбнувшись, Кевин обменялся с Лайоном рукопожатием.
   - Принимаете участие в работе компании? - спросил он.
   - Нет. Просто приехал в Нью-Йорк несколько дней назад. Обедали с  Джерри,
и он сказал мне, что здесь работает мой старый друг  -  Анна  Уэллс.  Вот  и
зашел повидаться.
   - Сейчас посмотрю, освободилась ли она, - быстро проговорил Кевин. -  Это
я ее открыл... сделал "Девушкой Гиллиана". Пойдемте, она в студии. - Он взял
Берка под руку. Он должен быть там, с ними, видеть реакцию Анны.
   У нее еще не кончилась генеральная репетиция, поэтому Кевин и Лайон  сели
в зрительном зале. Он знал, что она не видит их из-за яркого света юпитеров,
" незаметно, искоса следил за  Лайоном.  Лайон  смотрел  репетицию  с  явным
интересом.
   - Да, у нее это и в  самом  деле  великолепно  получается,  -  сказал  он
Кевину, словно только что узнал это.
   - Она была великолепна с самого начала, - осторожно заметил Кевин.
   - Я впервые вижу ее на сцене. Все это время я хил в Европе.
   - У них сейчас будет  перерыв.  Хотите  подойти  поздороваться?  -  Кевин
старался говорить как можно непринужденнее.
   - Непременно! - Лайон легко встал с кресла и пошел вслед за Кевином.
   Когда они подошли, Анна обсуждала с продюсером какие-то изменения. Увидев
Кевина, она тепло улыбнулась и подмигнула ему, как бы говоря: "Через  минуту
все кончится". Сначала ее взгляд невидяще скользнул по лицу  Лайона,  затем,
вздрогнув, словно не веря своим глазам, она вновь посмотрела на него.
   - Да, это я, - сказал он, лучезарно улыбаясь. Он выступил вперед  и  взял
ее руки в свои.
   Анна слабо улыбнулась, чувствуя, как у  нее  дрожат  губы.  Лайон...  еще
красивее, чем когд