-вот свалится с  ног.  Проклятый  Лоренсвилл!
Словно спрут, он тянет свои щупальца, пытаясь затянуть ее назад.
   На  следующий  день  позвонила  Дженифер.  Они  с  Тони  жили   в   отеле
"Эссекс-Хаус" в отличных апартаментах.  Мириам  снимала  номер  на  этом  же
этаже. И Мириам очень хорошо восприняла все.  Вскоре,  второго  января,  они
уезжают на  Западное  побережье.  А  когда  Анна  возвращается?  Завтра  они
устраивают рождественский банкет.
   - Я приеду, - пообещала Анна. - Всех дел здесь, похоже,  не  переделаешь.
Несколько дней назад говорила с Генри. Он -  прелесть.  Разрешил  оставаться
столько, сколько нужно. Но  на  Рождество  я  приезжаю.  Когда  Лайон  будет
звонить мне сегодня вечером, я скажу ему о банкете. Там и увидимся.
   В тот вечер Лайон не позвонил, вероятно, дулся  на  нее.  Это  их  первая
размолвка, если не считать того, что они  не  поняли  друг  друга  тогда,  в
Филадельфии. Нет, она ни за что не уступит. Но завтра она  позвонит  ему  на
работу и скажет, что выезжает днем на двенадцатичасовом.
   Анна заказала разговор на десять утра. Генри на работе не было, Лайона  -
тоже.
   Она поговорила с Джорджем Бэллоузом.
   - Понятия не имею, где Лайон, - ответил ей он. - У нас никто не знает. Он
приходил вчера и ушел в двенадцать. Генри улетел  на  Западное  побережье  в
пятницу, что-то срочное с шоу Джимми  Гранта.  Может  быть,  вызвал  туда  и
Лайона... Я же говорю, у нас никто ничего не знает.
   Она распаковала уложенную было  сумку.  Ехать  в  Нью-Йорк  нет  никакого
смысла. Ею овладело разочарование, смешанное с облегчением. Вероятно,  Лайон
улетел в Калифорнию - вот  почему  он  не  позвонил.  Хорошо  хоть,  что  не
сердится. Наверное, позвонит вечером и все объяснит.
   Рождество она провела в одиночестве. Лайон так и не позвонил.
   В три часа ночи она попыталась дозвониться ему домой. Может, он не улетал
в Калифорнию? Может, все-таки дуется? Никто не снял трубку.
   Это было самое тоскливое Рождество на ее памяти. И обвиняла  она  в  этом
только Лоренсвилл. Дров для  камина  больше  не  осталось,  и  она  включила
газовое отопление. В доме стало теплее, но он все равно был холоден и мертв.
Она попила чаю, поела печенья. По радио передавали нескончаемый  колокольный
звон, но рождественские песнопения повергли ее в еще большее уныние. В такой
день полагается веселиться. А она - одна. Дженифер сейчас с Тони, Нили  -  в
Калифорнии с Малом. А она - совершенно одна в Лоренсвилле.
   Следующие несколько дней прошли у нее в хлопотах с  мистером  Уокером.  К
каждой вещи была прикреплена бирка, и все дела постепенно  упорядочились.  В
конце недели она уже могла бы уехать. Но где же  Лайон?  Прошло  целых  пять
дней. В своем отчаянии она дошла до того,  что  сумела  даже  выяснить,  что
Генри остановился в отеле "Беверли-Хиллз" в Калифорнии.
   - Генри, где Лайон?
   - Я  и  сам  хотел  бы  это  знать.  -  На  таком  расстоянии  его  голос
сопровождался потрескиванием.
   - Разве он не с тобой?
   - Нет, я думал, он с тобой.
   - Я не видела его с воскресенья и не получала от него никаких вестей.
   - Ты серьезно? - В голосе Генри послышалась тревога. - Я звонил на работу
вчера днем. Джордж сказал, что его не было с понедельника.  Я,  естественно,
предположил, что он взял свободные дни, чтобы встретить Рождество с тобой.
   - Генри, мы должны разыскать его!
   - Да зачем? Разве что-то случилось? Я  имею  в  виду,  что  вообще  могло
случиться? Человек же не исчезает просто так, ни с того, ни с сего. Вот  уже
три вечера подряд я пытаюсь дозвониться к нему на квартиру, но его там нет.
   - Я буду в Нью-Йорке завтра. Генри, найди его!  Найди  его!  -  Ей  вдруг
стало страшно.
   - Ну-ну, успокойся. Вы что, поссорились с ним?
   - Не то чтобы поссорились. Скорее,  не  поняли  друг  друга...  но  я  не
думала, что это настолько серьезно.
   - Я тоже возвращаюсь завтра, - сказал Генри,  -  если  только  погода  не
испортится. Вылетаю сегодня днем четырехчасовым рейсом. А теперь  успокойся.
Просто так Лайон не возьмет и не бросит  нас.  Вероятно,  в  понедельник  он
явится и все толком объяснит. Почему бы тебе  не  отдохнуть  там  у  себя  в
выходные?
   - Отдохнуть! Да я дождаться не могу, когда можно будет убраться отсюда!
   ...В Нью-Йорке она обнаружила, что в отеле ее ждало письмо от Лайона.
   "Дорогая Анна!
   Спасибо, что подтолкнула меня хоть на минутное  размышление.  Точнее,  на
пятичасовое размышление: поезд шел довольно долго, и времени  на  то,  чтобы
обдумать все, у меня было предостаточно. Если я хочу  писать,  мне  остается
делать лишь одно - писать.
   До сегодняшнего дня я только  и  делал,  что  выискивал  себе  отговорки.
Вынужден был работать у Генри, и вот -  твой  дом,  идеальная  обстановка  и
условия.
   Похоже, что я хочу связать все в один аккуратный  клубок  -  приспособить
все вокруг себя к тому, чтобы у меня была возможность писать.
   А кто я такой, черт возьми? Не слишком ли большая наглость с моей стороны
требовать, чтобы ты ходила вокруг меня на цыпочках, сдувая с  меня  пылинки,
словно  женушка  писателя,  приносящая  себя  в  жертву.  Насколько  я  себе
представляю,  в  настоящий  момент  я   пребываю   в   состоянии   полнейшей
неопределенности. Я уже не тот энергичный Лайон Берк, которого когда-то знал
Генри, но  я  и  не  профессиональный  писатель.  И  впереди  тоже  сплошная
половинчатость: наполовину писатель, наполовину менеджер, откладывающий свой
разрыв с Генри до  тех  пор,  пока  не  добьется  материального  успеха  как
писатель, и откладывающий женитьбу,  потому  что  не  может  посвятить  себя
целиком семье, и откладывающий написание книги, потому что обязан продолжать
работать у Генри.
   До сегодняшнего дня я отдавал только часть себя тебе, Генри и литературе.
Совершенно очевидно, что я не смогу отдавать себя всем  трем  сразу.  А  раз
так, то я просто обязан  хотя  бы  просто  вычеркнуть  себя  из  жизни  двух
человек, наиболее небезразличных мне. Почти то же самое я написал  и  Генри.
Вот Джордж Бэллоуз - хороший малый, он как раз тот  самый  человек,  который
нужен Генри. И где-нибудь в твоем прекрасном Нью-Йорке,  моя  дорогая,  есть
тот самый человек, который нужен тебе и который ждет, чтобы ты нашла его.
   Я говорил тебе, что  у  меня  есть  немного  денег.  К  тому  же  я  могу
пользоваться большим неотапливаемым домом на севере Англии.  Он  принадлежит
родственникам, но в нем никто  не  живет.  Я  отопру  несколько  комнат.  На
небольшую сумму я смогу прожить там несколько лет и буду писать до тех  пор,
пока пальцы не онемеют. Зимой дневной свет там бывает лишь несколько часов в
сутки. По сравнению с тем местом Лоренсвилл - настоящие тропики. Но там  мне
никто не будет мешать.
   Дорогая Анна, к этому письму я прилагаю  ключи  от  своей  квартиры.  Это
единственное, что я практически в состоянии сделать для тебя. После того как
Дженифер вышла  замуж,  ты  стала  жить  в  отеле  одна,  а  квартиру  найти
по-прежнему трудно. Мне же она со всей  мебелью  досталась  благодаря  твоей
щедрости. Думаю, будет справедливо, если она перейдет к тебе. Это немного. Я
беру с собой твой замечательный подарок - машинку.  Но  если  квартира  тебе
нравится, переоформи договор об аренде на свое  имя.  И  не  вздумай  делать
большую глупость и  ждать  меня.  Предупреждаю,  что  женюсь  на  первой  же
попавшейся толстухе-англичанке, которая согласится готовить мне и  ухаживать
за мной. А через несколько лет, если я действительно напишу более или  менее
приличную книгу, мы оба скажем: "Вот, по крайней мере, одно, что он сделал с
полной самоотдачей".
   Я любил тебя, Анна. Но ты слишком  прекрасна  для  того,  чтобы  получить
столь малую часть  маленького  человека,  который  разбрасывается  в  разные
стороны, пытаясь найти и реализовать  себя.  Поэтому  я  сконцентрирую  свои
усилия на писательском ремесле: этим, по крайней мере,  я  не  причиню  боли
никому, кроме самого себя.
   Спасибо тебе за самый прекрасный год в моей жизни. Лайон".

ЧАСТЬ VI

ДЖЕНИФЕР

МАЙ 1947

   Дженифер сидела в тени у бассейна. Она перечитала письмо Анны.  Казалось,
та вполне счастлива - первое письмо, в котором ни словом  не  упоминается  о
Лайоне. Может, она уже пережила это. Но как она может жить в  его  квартире?
Неужели все еще надеется, что в один прекрасный день он явится к ней? Спустя
пять месяцев? Представить только -  ни  единой  весточки  от  него!  Взял  и
доказал, что никогда невозможно угадать, чего ждать от мужчины.
   Вот хотя бы эти ее фотографии с Тони. Уж такие они на них счастливые - ну
прямо идеальная пара из Голливуда!
   Лучи солнца прокрались под навесную ширму. Вытянув  руку,  Дженифер  чуть
наклонила раму, чтобы защитить себя от палящего зноя.
   Да уж - если от пребывания на солнце у тебя появляется крапивница, только
Калифорнии тебе и не хватало.
   Она метнула негодующий взгляд на  сверкающий  оранжевый  диск.  Вечно  он
здесь висит. На  что  другое,  а  уж  на  него  в  Калифорнии  всегда  можно
положиться.  Редко-редко  выдастся  легкий  утренний  туман,  но   неизменно
появляется лимонно-желтый диск, сначала робко, затем, словно самовозгораясь,
становится все ярче, поглощает и туман, и редкие облачка, и наконец остается
в гордом торжествующем одиночестве посреди яркой голубизны неба.
   Она вздохнула. Со времени приезда каждый день  здесь  походил  на  разгар
июля. И как только растут эти проклятые апельсины, если не выпадает ни капли
дождя? А в Нью-Йорке сейчас май. На  востоке  всегда  наслаждаешься  хорошей
погодой, когда она наконец наступает.
   Мысленно она перенеслась в Нью-Йорк. Воздух там сейчас  насыщен  пьянящим
свежим ароматом. Тяжелые зимние шубы и манто убраны подальше, и  люди  сидят
за столиками кафетерия  в  Центральном  парке.  И  ведь  в  Нью-Йорке  можно
пройтись! Никогда не оценишь возможности вот так взять и пройтись,  пока  не
поживешь в Калифорнии. Гулять в Нью-Йорке можно даже по ночам.  Если  нечего
делать, можно пройтись по Пятой авеню, посмотреть на витрины магазинов,  или
пойти в кино на последний сеанс, или пройтись по Бродвею и купить "хот  дог"
- жареную сосиску, запеченную в тесте. Здесь же, если и  вздумаешь  пройтись
по  Беверли-Драйв  ночью,  то  непременно  подъедет  патрульная  полицейская
машина, и тебя предложат подвезти.
   Что ж, по крайней мере, хоть Анна имеет в  своем  распоряжении  Нью-Йорк.
Судя по ее письмам, она часто везде бывает, но она ни разу не упомянула ни о
чем особенном. Вероятно, все еще ждет Лайона. Ну что ж, ей, по крайней мере,
есть кого ждать.
   А вот чего ждет  она  сама?  Чтобы  прошел  очередной  день?  На  сегодня
назначена вечеринка. Она от этого не в восторге, но это все  же  лучше,  чем
играть в джин с Тони. И даже на этом он не может сосредоточиться, потому что
Мириам не отходит от него ни на минуту,  подсказывая,  какую  класть  карту.
Хотя бы раз дала ему подумать самому. Она отхлебнула кока-колы. Лед растаял.
Почему у теплой кока-колы вкус, как у слабительного? Ей было лень  встать  и
сходить в дом за охлажденной бутылкой. Ей было лень вообще что-либо  делать.
И вечеринка... не будет ничего интересного. Тони дают главную роль  в  новом
фильме Дика Микера,  поэтому  она  должна  быть  приятной  и  обходительной.
"Приятной и обходительной, - постоянно твердит ей Мириам. - Не старайся быть
здесь крупной фигурой. Здесь ты - ничто. Здесь все крупные  шишки,  так  что
будь просто приятной и обходительной".
   Она делала все, что  могла.  На  банкетах  фланировала,  как  улыбающееся
привидение. Друзей не заводила. Мириам оказалась права: в Голливуде  красота
- товар дешевый. Тут наберется целый миллион ничего собой не  представляющих
красоток. Девицы, сшивающиеся у  отеля  "Шваб",  -  красотки,  официантки  в
придорожных ресторанчиках - красотки, и в то же время большинство  кинозвезд
вовсе не отличаются ослепительной красотой.  Джейн  Уаймен  просто  держится
развязно. Барбара Стэнвик - элегантная, изысканная. И Розалинда Рассел точно
такая же. Джоанна Кроуфорд - яркая. Черт  возьми,  вот  это  положеньице.  А
она-то все эти годы думала,  будто  в  ней  есть  что-то  особенное,  только
потому, что у нее красивые зубы, прямой нос и большие титьки. Большие титьки
сейчас просто не в моде. И Эдриан, и Тэд Касабланка, и все остальные ведущие
модельеры создали образ широкоплечей женщины. А большие титьки в такой образ
решительно не вписываются, только мешают.
   Предстоит еще один никчемный вечер. Она здесь никто. Просто миссис Полар,
жена многообещающего новенького. "Да, но ведь он же выступал  по  радио",  -
может сказать кто-то. Однако здесь  это  не  имеет  ровным  счетом  никакого
значения. Ты должен сниматься в фильмах, а жена абсолютно ничего не  значит.
Фактически, здесь у жены тот же социальный статус, что и у сценариста  -  он
необходим, но имя его почти никому не известно. Даже начинающие звезды, и те
привлекают к себе на банкетах куда больше внимания. Начинающие звезды  -  те
всегда под рукой, готовые на все. Они знакомы с продюсерами и всегда имеют в
запасе пикантные истории - о выдающемся актере,  который  в  момент  оргазма
всегда кричит "Мама!", о кинокритике, который заставляет свою жену смотреть,
как он... Конечно, начинающие звезды привлекают к себе внимание на  банкетах
и вечеринках. Но жена - жена живет, словно в заточении.  Слишком  уважаемая,
чтобы за ней ухаживать, и слишком  незначительная,  чтобы  вызывать  к  себе
настоящее уважение. На большинстве таких банкетов она чаще  всего  сидела  у
стойки бара с нанятыми на этот вечер барменами - все они  оказывались  родом
из Нью-Йорка - ностальгически вспоминая "Линди". Для нее это было легче, чем
вести светскую беседу  с  другими  женами,  которых  вечно  интересует  либо
теннис, либо то, каких нанять слуг.
   Она не может даже вволю походить  по  магазинам,  как  любила  делать  до
замужества. За те пять месяцев, что она здесь, ей было позволено купить лишь
одно-единственное вечернее платье.  "Одежды  у  тебя  больше,  чем  в  любом
универмаге", - сердито отрезала Мириам. Возможно, и больше,  однако  она  ей
вся надоела. Неужели Мириам не понимает, как важно время от времени надевать
что-либо новое? Но у Мириам у самой-то всего три платья, и все  похожи  одно
на другое. На банкеты и званые вечера та ходит в одном и  том  же  кружевном
платье пятилетней давности и в белых ортопедических туфлях!
   Мириам выдает ей по пятьдесят долларов в месяц.  Она  отсылает  их  своей
матери, а та постоянно пишет, что этого недостаточно. Она хотела  поговорить
о деньгах с Тони, но ведь она его почти не  видит.  У  него  то  запись,  то
разучивание новых песен, то репетиция на радио. А за  ужином  с  ними  вечно
Мириам. По ночам, когда они остаются одни на огромной кровати, он все тот же
прежний Тони, страстно желающий ее. Но после того,  как  все  кончается,  до
него невозможно достучаться. Она пыталась было объяснить ему,  что  если  бы
она смогла стать частью его жизни и профессии, то перестала  бы  томиться  и
скучать, но он, похоже,  так  и  не  понял,  о  чем  шла  речь.  "Всем  этим
занимается Мириам, говори с ней".
   Когда она заводила речь о деньгах, результат был тот же самый:  "Поговори
с Мириам, она даст тебе все, что нужно". А у Мириам лишь один  ответ:  "Чего
это тебе деньги понадобились? Я же плачу и за еду, и за  выпивку.  Бензин  в
машину можешь  заливать  бесплатно.  А  на  булавки  тебе  за  глаза  хватит
пятидесяти монет".
   Так дальше продолжаться не может. Сколько же еще ей сидеть у бассейна? На
этой неделе она уже прочла целых три книжки,  а  еще  только  пятница.  Лучи
солнца опять заглянули под навес. Она вскочила с места. Нужно что-то делать,
куда-то идти. Может быть,  Нили  окажется  дома.  Та  только  что  закончила
сниматься в своей второй картине, и  на  студии  ей  пообещали  предоставить
месячный отпуск. Она прошла в дом и надела брюки.  Как  она  рада  за  Нили!
Отзывы о первой картине были восторженные, и Дженифер уже была  на  закрытом
просмотре ее второго  фильма  -  великолепно.  Но  с  Нили  она  встречается
нечасто. Время от времени они говорят по телефону, но Нили только что  опять
сменила себе номер, а этого нового, не числящегося в справочнике, у Дженифер
нет.
   Восемь кварталов она проехала на машине: ходить пешком  в  Калифорнии  не
принято. А если Нили нет дома, она поедет в "Шваб". Возможно,  там  окажется
Сидни Сколски, они посидят с ним, поболтают. Сидни  любит  Голливуд,  но  он
отлично понимает, каково ей здесь.
   Дверь открыл Мэл. На нем были одни плавки. Он располнел,  загар  придавал
ему вполне цветущий вид. Мэл проводил Дженифер к бассейну.
   - Обедать хочешь? Я как раз ем сандвич.
   Дженифер покачала головой и села в тень. Бассейн у них точь-в-точь как  у
нее - в форме человеческой почки; такая же кабинка для  переодевания,  такой
же теннисный корт и такой же бар со стойкой. Она  посмотрела  на  окружающие
дом красноватые холмы. Неужели и Мэл точно так же сидит здесь целыми днями?
   - Нили на студии, - пояснил он. - Примерка костюмов.
   - А я думала, ей дали свободный месяц.
   - Точно, месяц перед  съемками.  Что  означает  месяц  примерок,  проб  у
гримеров и фотографирования для афиш. Но она должна  приехать  с  минуты  на
минуту. Да, ты слышала? Костюмы ей моделирует сам Тэд Касабланка.
   - Да, высоко она взлетела, - сказала Дженифер. -  Тэд  моделирует  одежду
только суперзвездам.
   Мэл ссутулился, его угловатые плечи поникли.
   - Такое может быть только в Голливуде - женщина падает  в  обморок  из-за
того, что какой-то гомик, видите ли,  снисходит  до  того,  что  соглашается
одевать ее. В любом другом городе, раз ты  платишь,  то  приобретаешь  вещь.
Разве в Нью-Йорке Сакса волнует, воздаст покупатель должное его творению или
нет? Здесь же все символизирует собой определенный статус. Нили сейчас сидит
на диете - ну разве не смехота?
   - Почему на диете? Она что, поправилась?
   - Да нет. Весит сто восемнадцать фунтов. И всегда столько весила. Для  ее
роста - пять футов пять дюймов - вес прекрасный. Но  этот  Касабланка  -  он
хочет, чтобы она сбросила еще пятнадцать фунтов. Говорит,  что  лицо  у  нее
станет интереснее и одежда будет смотреться лучше. Она  принимает  маленькие
зеленые пилюли... маковой росинки в рот не берет.
   Неожиданно приехала Нили, как всегда,  еле  переводя  дыхание.  При  виде
Дженифер она пришла в восторг.
   - Ты слышала, -  воскликнула  она.  -  Меня  одевает  Тэд  Касабланка!  О
Дженифер, он божественен! Я хочу  стать  красивой  -  для  разнообразия.  Он
моделирует для меня  действительно  очаровательную  одежду  -  по-настоящему
выдержанную в одном стиле. Ух ты! Стоит  мне  только  вспомнить  то  ужасное
красное  платье  из  тафты!..  Тэд   говорит,   что   я   должна   выглядеть
по-мальчишески, как озорная девчонка. Но -  шикарно.  В  конце  концов,  мне
сейчас восемнадцать - уже пора.
   - Я слышала, ты сидишь на диете.
   - Ага. Мэл достает мне снятое молоко. Хочешь чего-нибудь, Джен?
   - Кока-колу.
   - У нас только газировка. Не держу дома ничего, что полнит.  Мэл,  сделай
Джен лимонада. - Проводив его взглядом, Нили опять повернулась к Дженифер, в
ее широко раскрытых детских глазах появилась серьезная озабоченность.
   - Ах, Джен, прямо не знаю, что и делать. Он так переменился -  просто  не
вписывается во всю эту жизнь. За что ни возьмется, все испортит.
   - Ну, я бы не сказала. Он создал тебе такую рекламу. Его статья  в  "Мире
кино" просто великолепна. Нили покачала головой.
   - Все это сделали на студии. А ему  просто  велели  опубликовать  ее  под
своим именем. Он постоянно мешается под ногами. Они вообще не  хотят,  чтобы
он тут сшивался -  говорят,  что  я  стесняюсь  в  его  присутствии.  А  Тэд
Касабланка говорит, что он - посмешище всего города.
   - Я не стала бы относиться серьезно к его словам. Ты ведь  знаешь,  какие
с