же и привлекательнее  Кевина,  -  но
она отклоняла все предложения. Она дала ему четырнадцать лет счастья,  разве
это не уравновешивает любое обязательство по отношению к нему? И все же  она
нужна Кевину. Он просидел здесь всю ночь, курил. Она знает, что это такое  -
сидеть и ждать человека. Внезапно ее захлестнул порыв нежности и  жалости  к
Кевину. О боже, он выглядит таким  старым,  таким  уязвимым.  Она  не  может
причинить ему боль.
   Анна вернулась в гостиную. Кевин все сидел, уставясь в одну  точку  перед
собой, раздавленный, разбитый.
   Она протянула к нему руки.
   - Кевин, я люблю тебя. Раздевайся, уже поздно. Поспи немного. Я здесь,  я
всегда буду здесь, пока буду нужна тебе.
   Неверной походкой он двинулся к ней.
   - Ты не будешь с ним больше встречаться? Не будешь?
   - Нет, Кевин. Больше я с ним встречаться не буду.
   Две недели Анна преодолевала в себе желание позвонить  Лайону,  старалась
стереть из памяти всякое воспоминание о нем. Хотя Лайон ни разу не  позвонил
ей, она знала, что он где-то рядом и ждет ее. Однако она призвала на  помощь
всю выдержку и самодисциплину, на которую только была способна, и ей удалось
устоять. Были ночи, когда она оставалась одна. Тогда ее обуревало неодолимое
желание позвонить ему и вихрем промчаться эти три квартала до его  отеля.  В
такие минуты она выходила  на  террасу,  глубоко  вдыхала  ароматный  ночной
воздух и смотрела на звезды. Такая ночь создана для любви  -  нужно  быть  с
Лайоном, а не стоять здесь одной вот так. И неизменно раздавался  телефонный
звонок: зачем-нибудь звонил Кевин, явно проверял ее. Он никогда не делал так
раньше, но сейчас стал звонить в самое неурочное время. Часто он  язвительно
говорил, уходя от нее: "Ну, девочка моя, я пошел в свою холостяцкую берлогу.
Сегодня твой старичок примет теплую ванну и ляжет спать". А спустя три  часа
снова приходил к ней. "Никак не могу  уснуть,  -  говорил  он.  -  Можно,  я
проведу ночь у тебя?" С улыбкой сожаления она отмечала  облегчение,  которое
отражалось у него на лице при виде того, что она дома и одна.
   Анна сидела в "21" с Кевином и  одним  из  новых  владельцев  "Гиллиана",
когда в зал вошел Лайон. Был один из тех душных, жарких вечеров конца  июня,
которые  наступают  совершенно  неожиданно,  безо  всякого   предупреждения.
Температура была за девяносто. Весь день она записывала рекламные  ролики  и
очень устала. Все ей осточертело. Она подняла глаза и  увидела,  как  в  зал
входят Лайон. Он был с одной из тех девиц, которых Кевин  называл  "лакомыми
кусочками", но Анну он не заметил - метрдотель провел их в  другую  половину
зала. Со своего места она прекрасно видела его, оставаясь сама незамеченной.
Девице было лет девятнадцать, ее иссиня-черные волосы  ниспадали  на  плечи.
Она была сильно загорелой, видно было, что  она  загорает  систематически  в
весьма тщательно. У нее было милое личико, а платье из тонкой ткани на узких
бретелях  вызывающе  обтягивало  юное  тело,  щедро  демонстрируя  все   его
прелести. Ее пальцы с необычайно  длинными  ногтями,  покрытыми  серебристым
лаком, ни на минуту не размыкались с пальцами Лайона. Она ловила каждое  его
слово. Откидывала назад волосы, от чего они переливались  волнами.  Вот  она
что-то сказала, и Лайон, откинув голову, рассмеялся. Затем он  перегнулся  к
ней и легко поцеловал ее в нос. Анна ощутила  укол  почти  физической  боли.
Сколько ночей он провел с подобными девицами! И все эти ночи она лежала,  не
смыкая глаз, желая его, думая о нем, представляя, что и он  один  и  что  ей
нужно лишь позвонить ему...
   Для нее это был самый худший вечер за последние годы.  Глубина  страдания
испугала ее саму. Так глубоко она ничего не переживала с тех давнишних дней,
проведенных вместе с Лайоном, однако сейчас все  было  так,  словно  все  ее
чувства снова ожили - все приливы эмоций, которые, как она думала,  остались
в юности - нет, нет, они не умерли, а просто были погружены в  летаргический
сон, ожидая пробуждения.  Она  не  сводила  глаз  с  Лайона  и  его  девицы,
благодарная Кевину за то, что он целиком ушел в разговор об акциях.
   Наконец этот нескончаемый вечер завершился. Выходя из зала,  она  бросила
последний взгляд на Лайона. Тот  внимательно  слушал  девицу,  а  та  что-то
рассказывала ему.
   Анна сослалась на несуществующую головную боль, однако Кевин  настоял  на
том, чтобы подняться в ее квартиру. Едва они вошли, он заявил:
   - Я тоже их видел.
   - Кого?
   - Твоего любовника с его красоткой. Ведь ты места себе не находила,  так?
- Голос у него был неприятный. - Может, теперь ты поймешь, каково мне!
   - Кевин, я устала.
   - Она тебе в дочери годится, Анна.
   - Ну что ты говоришь, Кевин, мне ведь всего тридцать шесть.
   - Многие рожают в восемнадцать лет. Так что она вполне могла  быть  твоей
дочерью. В общем, твой Лайон, моя дорогая,  по-прежнему  гуляет  напропалую.
Выбор у него богатейший. Тебе хоть приходило в голову,  что  он  переспал  с
тобой просто из жалости, по старой памяти? Из жалости, точно так же, как  ты
жалеешь меня. Так что выше голову: мы с тобой  "два  сапога  -  пара",  двое
отвергнутых и брошенных. И в какой-то степени я  начинаю  жалеть  тебя.  Ты,
вероятно, все еще грезишь о той восхитительной ночи любви. Так вот, ту  ночь
он подал тебе как милостыню, в знак своего сочувствия и  в  искупление  вины
перед тобой. - Он все больше распалялся, видя, как ее глаза темнеют от боли.
- Конечно, именно так все и было! Разве он умолял тебя бросить меня и  выйти
за него? Наверняка нет! Если уж он  и  женится,  то  на  "лакомом  кусочке".
Каковым ты, моя дорогая леди, уже  не  являешься.  Женщина  ты,  разумеется,
красивая - для своего возраста под сорок лет. Но ему ты нравилась, пока тебе
было двадцать, и даже тогда он бросил тебя. И не кто иной, как старый  Кевин
подобрал то, что от тебя оставалось. Кевин, который сделал  тебя  богатой  и
знаменитой. - Он направился было к двери, но остановился. - Да знаешь ли ты,
что и я мог бы найти себе девицу двадцати лет, если бы захотел. Нет-нет,  не
волнуйся, я останусь  с  тобой,  но  теперь  мы  поменяемся  ролями:  отныне
распоряжения буду отдавать я. Завтра же ты подашь заявление об увольнении. Я
не намерен сидеть здесь весь  следующий  сезон,  пока  ты  работаешь.  И  мы
совершим-таки свое кругосветное путешествие. Вот только не уверен,  есть  ли
мне смысл сначала жениться на тебе. Надо будет еще  хорошенько  подумать  об
этом.
   Все время, пока Кевин говорил, она смотрела на него расширенными от ужаса
глазами. Когда он закончил, она сказала:
   - Кевин, не может быть, что ты на самом деле так думаешь. Это говорил  не
ты.
   -  Нет,  мадам,  именно  я.  Наконец-то  у  меня  появилась   возможность
отыграться. Я постоянно рассыпался перед  тобой  в  благодарностях  за  твою
благосклонность, пока, наконец, не  разглядел  твое  истинное  лицо  сегодня
вечером. Бог мой, и что только может  ревность  сотворить  с  человеком!  Ты
теряла свой облик прямо у меня на глазах. На фоне того "лакомого кусочка" ты
вдруг полиняла и поблекла. От озабоченности на лице появились  морщины...  в
одно мгновение моя богиня рухнула со своего пьедестала. Передо  мной  сидела
увядшая блондинка,  с  нескрываемой  завистью  пожирающая  глазами  жеребца,
которого у нее увела молоденькая кобылка.
   - Кевин, уйди, пожалуйста. Я не верю, что ты можешь так думать.
   - Да хватит передо мной-то разыгрывать светскую даму! Все кончено. Теперь
ты просто брошенная бабенка! Хочешь, докажу? Сейчас он должен быть  у  себя:
он же не может утерпеть, чтобы не затащить такой "лакомый  кусочек"  в  свою
постель. Решишься позвонить ему прямо сейчас? Позвони и  скажи,  что  хочешь
увидеться с ним. Я засеку время вашего разговора. Во  всем  этом  городе  ни
одну не отошьют так быстро, как тебя.
   Анна направилась в спальню. Он  догнал  ее,  схватил  за  руку  и  рывком
повернул к себе.
   - Нет, я еще не закончил говорить с тобой. Теперь у тебя не  выйдет  меня
бросить. Все слышала, что я сказал? Роль светской дамы исчерпала себя.
   - Кевин, ты меня в самом деле ненавидишь, правда?
   - Нет, жалею. Как ты меня раньше.
   - Если ты действительно так думаешь, пожалуйста, уходи, Кевин. Навсегда.
   - Ну нет. - Он самодовольно усмехнулся. - Не раньше, чем  увижу,  как  ты
окончательно упадешь в моих глазах. - Он сорвал  трубку.  -  Звони  ему.  Ты
наверняка затвердила его номер наизусть. Если ты не  позвонишь,  позвоню  я.
Скажу ему, что за ужином ты ничего не ела,  что  заболела  от  ревности.  Я,
разумеется, тоже запомнил его номер. Ведь мы оба с тобой неотрывно думали  о
нем все эти две недели, разве не так? - Он начал набирать номер.
   Она отодвинула от него телефон. Оттолкнув ее, он рванул аппарат к себе.
   - Кевин! - Он уже набрал номер коммутатора отеля  и  просил  телефонистку
соединить его с Лайоном Берком.
   - Так и быть. - Он протянул ей трубку. - Говори с ним сама. Начинай,  или
это сделаю я.
   Она взяла трубку. Звонки уже шли в номер к Лайону. Она молила бога, чтобы
его там не оказалось. Не  может  быть,  чтобы  все  это  происходило  наяву.
Какой-то кошмар. В трубке щелкнуло...
   - Алло. - Это был Лайон.
   - Лайон? - запинаясь спросила она. Молчание.
   - Анна?
   - Говори, - прошипел Кевин. - Скажи, что хочешь прийти к нему.
   Она умоляюще посмотрела на него, прося пощадить ее, но он подался к  ней,
показывая, что возьмет тогда трубку сам. Она отстранилась.
   - Лайон... я... мне... хотелось бы прийти к тебе.
   - Когда?
   - Сейчас.
   Последовала короткая пауза. Затем раздался его радостный голос:
   - Мне нужно минут десять,  чтобы  уладить  тут  кое-что,  а  потом  сразу
приходи.
   - Спасибо, Лайон. Приду.
   Повесив трубку, она посмотрела на Кевина.  Лицо  его  сразу  осунулось  и
постарело.
   - Ясное дело! - вскричал он. - И как это я сразу не сообразил! У вас  там
будет секс втроем - ты, Лайон и  та  девка.  Я  же  говорил  тебе,  что  эти
англичане донельзя развращены... и ты пойдешь, потому что у тебя нет выбора!
   - Ах, Кевин, - простонала она. - Что мы наделали друг с другом?
   - Что до меня, то я сейчас выяснил, что потратил много лет своей жизни на
дрянь, выдававшую себя за леди. -  Он  вышел  из  квартиры,  громко  хлопнув
дверью.
   С минуту Анна стояла неподвижно,  пока  ее  гнев  не  сменился  смешанным
чувством горечи и облегчения. Кевин принял решение. Боже, какое это  ужасное
чувство - ревность, раз даже такого сильного человека, как Кевин, оно смогло
превратить в эмоционального калеку. Однако она не испытывает к нему  вражды.
Волна облегчения вдруг затопила ее, словно огромная тяжесть вдруг  свалилась
с плеч. Как бы ни получилось у нее с Лайоном, ей не придется теперь выходить
замуж за Кевина. С этим покончено... она свободна!  Подправив  косметику  на
лице, она быстрым шагом прошла три квартала до отеля Лайона.
   Дверь распахнулась.
   - А я уж было потерял всякую надежду, - сказал Лайон.
   Внимательным взглядом она окинула номер.
   - Она ушла, - спокойно сказал он.
   Анна сделала вид, что не понимает, о чем речь.
   - Я видел тебя, когда ты выходила из  клуба.  Моя  прославленная  девочка
воскликнула: "Да ведь  это  сама  Анна  Уэллс!"  Она  обожает  тебя  и  твои
телепередачи.
   - Да, я видела тебя, Лайон.
   - Вот и прекрасно. Во всяком случае,  это  привело  тебя  ко  мне!  -  Он
подошел к карточному столику, служившему баром, и приготовил два коктейля. -
Знаешь, теперь это новый вид шоу-бизнеса, - сказал он. - Признаюсь,  что  не
понимаю его. Однако не мне судить. Последние  две  пластинки  Конни  Мастере
разошлись миллионными тиражами, а в Англии ее  просто  обожают.  Так  что  я
вынужден писать и о ее захватывающей жизни.
   - Кто такая Конни Мастере?
   - Та самая обольстительница, с которой я был сегодня.  Только  не  уверяй
меня, будто ничего о ней не слышала. - Увидев, как Анна качает  головой,  он
улыбнулся. - Мы - уходящее поколение, ты и я. Когда кто-нибудь  заговорит  о
певицах, у нас обоих возникают ассоциации с Дайаной, Эллой и Нили. Но  Конни
Мастере - сенсация сегодняшнего дня. Ей девятнадцать, все киностудии  грезят
о том, чтобы заполучить ее, а я вот не могу прослушать до конца ни одной  ее
пластинки, если не выпью как следует.
   Она улыбнулась.
   - Понимаю. Я каждый  день  узнаю  имена,  о  которых  никогда  раньше  не
слышала. Наверное, подростки и молодежь  их  на  руках  носят,  создавая  им
неслыханную популярность.
   - Ну вот и я выполнил свой долг перед  английской  прессой  и  любителями
поп-музыки  во  всем  мире.  А  твой  звонок  оторвал  меня  от  совсем   не
профессиональных обязанностей.
   - Хочешь сказать, ты лег бы с нею в постель?
   - А почему бы и нет? Знаешь, чувствуешь себя очень одиноко, когда  сидишь
и ждешь твоего звонка, а его все нет и  нет.  Я,  конечно,  понимаю  тебя...
правда, понимаю. Но она была вот Здесь,  в  этом  самом  кресле,  в  котором
сейчас сидишь ты, свернулась  калачиком  и  ворковала,  что  просто  обожает
мужчин старше себя. Что я должен был делать? Выставить ее  отсюда  прочь,  в
это раскаленное пекло на улице?
   Анна рассмеялась.
   - Ну-ну, Лайон, не такой уж ты беспомощный.
   - Нет, но  эти  представительницы  современного  поколения,  эти  молодые
барракуды, они застигают человека врасплох. - Он подошел к  ней,  приподнял,
поставил на ноги. - А вот ты, - прекрасна,  очаровательна  и  опасна,  но  я
все-таки чувствую себя с тобой в полной безопасности. - Он  поцеловал  ее  и
привлек к себе. Телефонный  звонок  заставил  их  разомкнуть  объятия.  Анна
улыбнулась:
   - Барракуда.
   Лайон снял трубку. Она увидела, как у него сузились глаза. Холодным тоном
он произнес:
   - Предлагаю вам поговорить  с  ней  Самой.  -  Повернувшись  к  Анне,  он
протянул ей трубку.  В  ответ  на  ее  невысказанный  вопрос,  он  отчетливо
произнес:
   - Кевин Гилмор.
   - Я не хочу говорить с ним. - Она попятилась назад.
   - Советую поговорить, - возразил он, и до ее сознания вдруг дошло, что во
время обмена этими репликами он не прикрыл трубку рукой. Кевин все слышал.
   Она взяла трубку с опаской, словно это было живое существо.
   - Кевин?
   - Анна! Анна, прости меня! Я сказал сейчас  Лайону  Берку,  что  на  меня
сегодня что-то нашло. Я сошел с ума. Анна,  сегодня  между  нами  ничего  не
было. Все, что я наговорил - неверно. Анна, ты слушаешь?
   - Кевин, не надо. Все кончено.
   - Анна, пожалуйста... возвращайся домой. Я совсем  не  то  имел  в  виду,
когда бросал тебе в  лицо  те  оскорбления.  Можешь  продолжать  работать...
Можешь делать все, что пожелаешь... - Голос его срывался. - Я женюсь на тебе
завтра же или когда  сама  захочешь.  Просто  буду  рядом  с  тобой,  можешь
приказывать мне, отдавать любые распоряжения.  Все  выполню.  Ради  бога!  Я
увидел, что ты такая несчастная из-за того, что он был с той девушкой  -  ты
такой никогда не была - и сошел с ума. Хотел причинить  тебе  боль,  как  ты
причинила мне. - Он уже рыдал в трубку. -  Пожалуйста,  Анна...  понимаю,  я
стар. Если хочешь встречаться с Лайоном Берком на стороне,  я  даже  на  это
согласен, только мне не говори. Можешь делать все, что угодно, только прости
меня и не уходи из моей жизни. - Он начал задыхаться.
   - Кевин, с тобой что-то случилось?
   - Нет. Наверное, шел слишком быстро. Я звоню от тебя. Всю  дорогу  бежал.
Анна, пожалуйста... Для Лайона ты  всего-навсего  одна  из  многих,  но  для
меня... ты - вся моя жизнь!
   - Кевин, мы поговорим завтра.
   - Анна, я не усну. Особенно в эту ночь, когда ты у него и я знаю, чем  ты
занимаешься... - Она услышала,  как  он  опять  глубоко  вдохнул  воздух,  -
Анна... ради бога. Сегодня... вернись домой сегодня. Позволь  мне  спать  на
другой кровати, просто так, чтобы я  знал,  что  ты  вернулась.  И  с  этого
момента я не буду следить за тобой. Только не уходи от меня. Ну, пожалуйста,
Анна... я не могу с ним соперничать: у меня нет ни  его  молодости,  ни  его
здоровья. Пожалуйста, ну, пожалуйста!
   - Хорошо, Кевин. - Трубка в ее руке словно налилась свинцом.
   - Так ты возвращаешься? - Надежда, прозвучавшая в его  голосе,  рвала  ей
душу еще больше, чем его рыдания.
   - Да... прямо сейчас. - Положив трубку, она повернулась к Лайону.
   - Опять колеблешься? - Он стоял к ней спиной, наливая себе второй бокал.
   - Лайон, что мне делать? Он пожал плечами.
   - Я бы сказал, что это зависит от того, кому ты стремишься угодить:  себе
самой или же своей совести. К чему ты стремишься? К счастью или к  душевному
покою?
   - А разве это не одно и то же?
   - Нет. Душевный покой часто  бывает  совершенно  несовместим  с  любовью.
Уверен, что с Кевином у тебя всегда был бы душевный покой и чистая  совесть.
А со мной тебе пришлось бы перебарывать эту самую совесть. Но ведь любовь  -
это всегда борьба, разве нет?
   - Ты говоришь, что любишь меня? - спросила она.
   - Боже мой, ну неужели эти слова нужно писать  неоновыми  буквами,  чтобы
они дошли до тебя? Конечно, я люблю тебя!
   - Но откуда же мне это знать? За две недели ты ни разу  не  позвонил,  не
пытался признаться мне в этом.
   - Я говорю о любви, - горячо воскликнул он. - А не о выпрашивают!  Любовь
не должна делать из человека попрошайку. Я не хотел бы  любви,  которую  мне
пришлось бы вымаливать, обещая вместо нее что-то взамен, или клясться в  ней
до гробовой доски. И я презирал бы женщину, которая стала бы  выпрашивать  у
меня любовь. Любовь - это нечто такое, что нужно отдавать, ее нельзя  купить
словами или жалостью. Я никогда не стану просить тебя, Анна. Я  люблю  тебя.
Ты должна это знать. И всегда буду любить...
   - Лайон, ты знаешь, что  я  люблю  тебя.  Всегда  любила...  Всегда  буду
любить...
   - Так почему же мы стоим здесь и пустословим на эту тему? Ты - здесь, и я
хочу тебя. - Он улыбался, но так и не подходил к ней.
   - Но ты возвращаешься в Англию...
   - А Кевин остается в Америке. - Он улыбнулся. - Я говорил о любви, ты  же
говоришь о географии. Все Это сильно смахивает на что-то.
   - Но любить... означает строить совместные планы... быть вместе.
   - Любовь - это чувство, а для тебя - это контракт с приложенными  к  нему
детальными правилами  и  всяческими  оговорками,  заключаемый  между  двоими
несгибаемыми идеальными людьми. - Он взял ее за руки.  -  Анна,  сейчас  для
этого уже слишком поздно. Да, я вернусь в Лондон, я выработал там свой образ
жизни. Здесь у тебя все, что ты имеешь. Наверное, ты должна идти  к  Кевину,
он вписывается в твой образ жизни. Максимум, что я могу предложить тебе, это
еще несколько недель.
   - А может быть, мне понравился бы Лондон, Лайон. Тебе это не приходило  в
голову?
   - Анна, я писатель. Может быть, не самый лучший,  но  стремлюсь  к  тому,
чтобы стать таким. А ты уже не порывистая двадцатилетняя  девчонка,  которая
когда-то печатала мои рукописи. Тебе там быстро надоест, и ты  возненавидишь
все это.
   Резко повернувшись, она бросилась вон  из  номера,  бегом  пронеслась  по
коридору и нажала кнопку лифта. А может, он бежит за  нею?  Если  да,  то...
Дверцы лифта раздвинулись. Она обернулась, увидела закрытую дверь его номера
и вошла в кабину.
   Домой Анна шла медленно, а дойдя, она прошла мимо входной двери: ей нужно
было все обдумать. Лайон любит  ее,  но  не  предлагает  никакого  будущего.
Кевину она нужна, и он предлагает ей свою преданность на  всю  жизнь.  Кевин
все облекает в форму контрактов,  с  любыми  оговорками,  какие  она  только
пожелает. Но что можно ждать  от  контракта,  выражающегося  в  преданности,
которая абсолютно ей не  нужна?  А  Лайона  она  всегда  сама  подстегивала,
удерживала его. Ну ,и что из того, что он не просит ее ехать в  Лондон?  Она
сама в любое время может доехать туда за ним. Ведь Лондон не край света.  Но
это означало бы "выпрашивать" -  Лайон  возненавидел  бы  ее.  Любовь  нужно
отдавать - не навязывать. Она  о