утина икону с именами ее самой, ее мужа, сына и дочерей и вложила  ему
в руку письмо. Текст его гласил:

     "Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтоб оно  постоянно
было со мной на скорбном пути, который остается мне пройти здесь на земле.
И помяни нас на небесах в твоих святых молитвах.
                                                              Александра".



                     26. ПОСЛЕДНЯЯ ЗИМА В ЦАРСКОМ СЕЛЕ

                              [Глава отсутствует]



                         27. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

     Под конец зимы в России ударили  сильные  морозы  (-43'R).  Население
Петрограда страдало от  холода  и  голода.  Возле  булочных  выстраивались
длинные очереди женщин, часами ждавших привоза хлеба.  Шел  снег,  толстым
слоем покрывая пальто и головные платки. Из-за нехватки угля  остановились
заводы, фабричные рабочие  слонялись  по  улицам,  ворчали  и  с  тревогой
наблюдали за развитием событий. В душных,  накуренных  казармах  жались  к
печке   солдаты   запасных   батальонов,   с   вечера   до   утра   слушая
разглагольствования революционных агитаторов. Таков  был  Петроград  конца
февраля - начала марта 1917 года, где все созрело для революции.
     14 (27) февраля вновь состоялось заседание Думы,  во  время  которого
Керенский нападал не только на правительство, но и на государя.  "Министры
мелькают, как тени, - восклицал он. -  Чтобы  избежать  катастрофы,  нужно
низложить царя, если потребуется, то и террористическим способом.  Раз  вы
не желаете выслушать предупреждение, столкнитесь с фактами. Посмотрите  на
далекое  зарево,  освещающее  небо   России".   Призыв   к   царе-убийству
представлял собой государственную измену, и Протопопов предпринял  меры  к
тому,  чтобы  лишить   Керенского   депутатской   неприкосновенности   для
последующего привлечения его к суду. Но Родзянко  шепнул  Керенскому:  "Мы
вас не выдадим, будьте уверены".
     Настроения, преобладавшее среди жителей Петрограда, были таковы,  что
даже подстрекательская речь Керенского никому не показалась  необычной.  В
день выступления Керенского сэр  Джордж  Бьюкенен,  который  был  в  курсе
политических событий, полагал, что в столице  достаточно  спокойно,  и  он
сможет дней на десять съездить в Финляндию на отдых.
     Основной причиной  растущего  недовольства  населения  была  нехватка
продовольствия и топлива. Из-за войны 15 миллионов крестьян оставили  свои
хозяйства, а ведь армии требовалось все больше провианта.  Железнодорожный
транспорт не справлялся с доставкой сьестных припасов. На железные дороги,
которые и в мирное время  с  трудом  справлялись  с  грузопотоками,  легла
дополнительная нагрузка - снабжение  шестимиллионной  армии  продуктами  и
боеприпасами по графикам, разработанным Ставкой. В довершение всего, нужно
было  перевозить  сотни  составов,  груженных   углем.   До   войны   весь
промышленный  регион,  примыкавший  к  Петрограду,   использовал   дешевый
кардиффский  уголь,  доставлявшийся  морским  путем.  Вследствие   блокады
балтийских портов уголь приходилось  доставлять  из  Донбасса.  Пропускная
способность железных дорог заметно ухудшилась. Если в начале войны  Россия
имела 20 071 паровозов, то  к  началу  1917  года  количество  локомотивов
уменьшилось до 9 021 единицы. Парк вагонов с 539  549  уменьшился  до  174
346.
     Естественно,  такие  перемены  болезненно  сказались   на   населении
городов. Особенно ощутимы они были для Петрограда,  более  других  центров
удаленного от районов, поставлявших провиант  и  уголь.  Резко  подскочили
цены: яйца стоили в четыре раза дороже, чем в 1914 году, масло  и  мыло  в
пять раз. Распутин, знавший нужды простого  народа  лучше,  чем  любой  из
царских министров, давно предвидел такую опасность. В  октябре  1915  года
императрица писала супругу: "Наш Друг целых два  часа  только  об  этом  и
говорил. Суть вот в чем: ты должен приказать, чтобы пропускались вагоны  с
мукой, маслом и сахаром. Он все это  видел  в  сновидении  -  все  города,
железные дороги и  т.д.  Он  хочет,  чтобы  я  поговорила  об  этом  очень
серьезно... Он советует пропускать в  течении  трех  суток  лишь  составы,
груженые мукой, маслом и сахаром. Это важнее даже, чем мясо и боеприпасы".
     В феврале 1917 года железнодорожный кризис усугубился. Морис Палеолог
вспоминал: "Сильные морозы, которые держаться  во  всей  России  (-43'R.),
вывели из строя - вследствие того, что полопались трубы паровиков -  более
тысячи двухсот локомотивов, а запасных  труб,  вследствие  забастовок,  не
хватает. Кроме того, в последние недели выпал исключительно обильный снег,
а в деревнях нет рабочих для очистки путей. В результате  5700  вагонов  в
настоящее время застряли". Запасы муки, угля и дров в Петрограде иссякли.
     Как ни странно, но зимой 1917 года ни у рабочих, ни у  революционеров
не было серьезных намерений свергнуть правительство. У Ленина,  снимавшего
в Цюрихе у сапожника квартиру, состояние было подавленное, настроен он был
пессимистически. Все, за что бы  он  ни  брался,  заканчивалось  провалом.
Брошюры, которые он сочинял,  почти  не  находили  отклика.  Средство  для
ращения волос, которое он старательно втирал в скальп, не  помогало.  [(Во
время пребывания  Ленина  в  Швейцарии  умирала  его  теща,  мать  Надежды
Константиновны.  Рассказывают,  что  однажды  ночью  измученная  Крупская,
сидевшая у смертельного  одра  родительницы,  попросила  мужа,  кропавшего
очередную  статью,  разбудить  ее,  если  она  понадобится  матери.  Ленин
пообещал это сделать, и Крупская, валившаяся с ног от  усталости,  уснула.
Наутро она  обнаружила,  что  мать  мертва.  Она  принялась  осыпать  мужа
упреками. Тот возразил: "Ты  просила  разбудить  тебя,  если  понадобишься
матери.  Ты  ей  не  понадобилась".  (Прим.  авт.)]  Обращаясь  к   группе
швейцарских рабочих в январе 1917 года, он  с  унылым  видом  заявил,  что
пламя народных восстаний вспыхнет в Европе лишь через несколько лет и  что
люди старшего поколения, пожалуй, не увидят решительных сражений  грядущей
революции.  Керенский,  ярый   сторонник   революционных   преобразований,
впоследствии писал: "Ни  одна  из  левых  партий,  ни  одна  революционная
организация не имела  заранее  разработанного  плана  действий".  Никакого
плана не понадобилось.  Перед  угрозой  голода  и  растущего  недовольства
населения заговоры и  политические  программы  оказались  ненужными.  "Они
{революционеры} не были готовы, - писал В.В.Шульгин, депутат монархист,  -
но все остальное было готово".
     23 февраля (это был четверг), когда царский поезд увозил императора в
Ставку, в Петрограде  начались  бунты.  Люди,  уставшие  от  многочасового
ожидания,  принялись  громить  булочные.  Перейдя  мосты  через  Неву,   с
Выборгской стороны к центру города двинулись колонны бастующих рабочих. По
Невскому шли толпы. Это,  главным  образом,  были  женщины.  Они  кричали:
"Хлеба!" Демонстрация носила мирный характер.  Но  к  вечеру  по  Невскому
проскакал казачий патруль. Цокот копыт прозвучал,  как  предупреждение  со
стороны правительства. Несмотря на  некоторые  беспорядки,  никто  не  был
по-настоящему встревожен развитием  событий.  Пришедшие  в  тот  вечер  во
французское посольство гости  оживленно  спросили,  которой  из  танцовщиц
императорского балета - Анне  Павловой,  Тамаре  Красавиной  или  Матильде
Ксешинской - следует отдать пальму первенства.
     На следующий день, 24 февраля (9 марта), на  улицы  столицы  высыпали
новые  толпы.  Морис  Палеолог  так  описывал  эти  события:  "Волнения  в
промышленных районах приняли сегодня утром резкую  форму.  Много  булочных
было разгромлено на  Выборгской  стороне  и  на  Васильевском  острове.  В
нескольких местах казаки атаковали толпу и убили  нескольких  рабочих".  В
других местах вновь появившиеся  патрули  казаков  были  без  традиционных
нагаек. Заметив это, толпа приветствовала казаков и  охотно  расступились,
пропуская всадников. Те, в свою  очередь,  стали  обмениваться  шутками  с
демонстрантами, заверяя, что не станут стрелять.
     В субботу забастовало большинство  рабочих  Петрограда.  Остановились
поезда, трамваи, таксомоторы.  Толпы  демонстрантов  вышли  на  улицы.  По
свидетельству Палеолога, "публика начала  приходить  в  возбуждение.  Пели
"Марсельезу", носили красные знамена, на  которых  было  написано:  "Долой
правительство...  Долой  Протопопова...  Долой  войну...  Долой  немку..."
Чувство тревоги охватило население города.  Вечером  в  Мариинском  театре
состоялся концерт скрипача Джорже Энеску. Зал был почти пуст, в нем сидело
не больше полуста ценителей музыки. Отсутствовали  и  многие  оркестранты.
Подойдя к краю просторной сцены, Энеску исполнил концерт для горстки своих
почитателей, сидевших в первых рядах кресел.
     Ночью и в  течение  дня  на  экстренном  заседании  Совета  Министров
обсуждался неотложный вопрос о  снабжении  продовольствием.  Правительство
направило императору  телеграмму  с  настоятельной  просьбой  вернуться  в
столицу. Все члены кабинета, кроме Протопопова, решили  уйти  в  отставку,
порекомендовав государю назначить правительство, которое было бы приемлемо
для Думы. Однако царь отказался это сделать. Находясь за  восемьсот  верст
от столицы и введенный в  заблуждение  Протопоповым,  который  докладывал,
будто ничего опасного не происходит, император  решил,  что  в  Петрограде
очередная стачка, каких в продолжение его царствования было немало.  Князю
Голицыну,  председателю  Совета  Министров  он  заявил,  что  об  отставке
правительства не может быть и  речи.  А  генералу  Хабалову,  командующему
войсками Петроградского военного округа, направил  телеграмму:  "Повелеваю
завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые  в  тяжелое  время
войны против Германии и Австрии".
     Смысл телеграммы был однозначен: в случае необходимости  для  очистки
улиц от бунтовщиков  следует  применить  войска.  Согласно  разработанному
Протопоповым плану, на подавление беспорядков  вначале  следовало  бросить
полицейские части, затем казаков, вооруженных нагайками, и, как  последнее
средство, пустить в дело воинские подразделения, оснащенные  винтовками  и
пулеметами. Успех плана от боеспособности столичного гарнизона.
     Между тем качество войск Петроградского  гарнизона  оставляло  желать
много лучшего. Кадровые войска - отборные пехотные и кавалерийские  части,
преданные императору казаки и стрелки - давно сложили  свои  головы  среди
стылых равнин Польши и Галиции. Оставшиеся надежные  части  находились  на
фронте. По распоряжению Поливанова, в бытность его  военным  министром,  в
Петрограде  скопилось  до  200  000  новобранцев,  ожидавших  отправки  на
передовые  позиции.  Расквартирование  в  Петрограде  казачьи  части  были
укомплектованы безусыми юнцами, только что  прибывшими  из  столицы  и  не
имевших опыта подавления уличных беспорядков. Многие солдаты  из  запасных
батальонов были людьми немолодыми,  лет  под  сорок;  часть  из  них  была
укомплектована недавними мастеровыми, жителями рабочих окраин  Петрограда.
Бойцы из них были никудышные, поэтому их оставили в столице в надежде, что
близость к семьям удержит горе-вояк от участия в  мятежах.  Офицеров  было
мало, в  основном  это  были  прибывшие  с  фронта  инвалиды  раненые  или
молоденькие прапорщики, недавние выпускники юнкерских училищ,  неспособные
удержать в руках солдат при наступлении кризиса.  Находясь  в  разлагающей
обстановке  тылового  города,  многие  части  не  занимались  даже  боевой
подготовкой: не хватало ни винтовок, ни офицеров.
     Несмотря на непригодность солдатских кадров, генерал Хабалов был  все
же  готов  выполнить  распоряжение  императора.   Поднявшиеся   спозаранок
петроградские обыватели, выйдя на улицу, увидели  расклеенные  по  приказу
генерала Хабалова объявления, в  которых  сообщалось,  что  запрещены  все
собрания и митинги, и что сборища будут разогнаны с применением силы.  Все
бастующие, которые на утро  не  вернутся  на  свои  рабочие  места,  будут
мобилизованы и отправлены на фронт.
     На эти приказы никто не обращал  внимания.  С  Выборгской  стороны  к
центру столицы  устремились  людские  потоки.  Из  казарм  молча  выходили
солдаты. В половине пятого на Невском проспекте  напротив  Аничкова  моста
послышалась стрельба. Было убито и ранено полсотни человек. Число убитых в
разных частях города составило в этот день две сотни. Многие солдаты  были
озлоблены  и  неохотно  выполняли  приказания  офицеров.  По  словам   Дж.
Бьюкенена, "утром в воскресенье (11  марта)  военный  губернатор,  генерал
Хабалов, расклеил по всему городу объявления, предупреждавшие рабочих, что
те из них, кто не станет на работу на следующий день, будут отправлены  на
фронт. На эти предупреждения никто не обращал внимания; толпы  были  столь
же многочисленные, как и раньше, и в течение дня огнем, открытым войсками,
было убито около двухсот человек".
     На площади перед Николаевским вокзалом рота Волынского полка стреляла
в воздух. Рота лейб-гвардии Павловского полка отказалась открывать  огонь,
был убит ротный командир. Порядок был восстановлен лишь  после  того,  как
верная  императору  рота  лейб-гвардии  Преображенского  полка  разоружила
мятежников и отправила их в казармы.
     После встречи с растерянными министрами озабоченный Родзянко отправил
императору  телеграмму:   "Положение   серьезное.   В   столице   анархия.
Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и  топлива  пришел  в
полное  расстройство.  На  улицах   происходит   беспорядочная   стрельба.
Необходимо  немедленно  поручить  лицу,  пользующемуся  доверием   страны,
составить новое правительство". И закончил похожим на крик души  призывом:
"Молю Бога, чтобы в этот  час  ответственность  не  пала  на  Венценосца".
Обратившись к графу Фредериксу, император насмешливо заметил: "Опять  этот
толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему даже  отвечать
не буду".
     Не желая идти на уступки, царь  решил  послать  в  Петроград  войска.
Пожилому генералу Н.И.Иванову он приказывает снять с  Галицийского  фронта
четыре  отборных  полка  и  "водворить  полный  порядок  в  столице  и  ее
окрестностях",  если  понадобиться,  то  военной  силой.   Телеграфом   он
повелевает  князю  Голицыну  уведомить  Родзянко  о  том,  чтобы  "занятия
Государственной Думы прервать" и  уведомляет,  что  через  несколько  дней
прибудет в Петроград. "Выезжаю послезавтра, 13 марта -  телеграфировал  он
Александре Федоровне. - Разобрался здесь со всеми важными  вопросами.  Спи
хорошо. Да благословит тебя Господь". Хотя погибло двести  человек,  в  ту
ночь в  Петрограде  было  спокойно.  Вернувшись,  наконец,  из  Финляндии,
английский посол заметил: "часть города, по которой мы шли к находившемуся
неподалеку  от  вокзала  посольству,  была  совершенно  спокойна   и,   за
исключением нескольких военных патрулей на набережных, отсутствия трамваев
и извозчиков, в  ее  общем  виде  не  было  ничего  особенно  необычного".
Палеолог, возвращавшийся домой в 11 часов вечера, проезжая  мимо  особняка
Радзивиллов, увидел ярко освещенные окна: хозяйка принимала гостей.  Возле
подъезда, среди вереницы элегантных экипажей и автомобилей  посол  заметил
мотор великого князя Бориса Владимировича.
     Понедельник,  27  февраля  (12  марта),  был  поворотным   днем   для
Петрограда. Еще утром царское правительство обладало  хотя  бы  видимостью
власти. Вечером власть перешла к Государственной Думе.
     Основной  причиной  такого  крутого  поворота  явилось  предательство
солдат гарнизона. Рабочие уже избегали появляться на  Невском,  где  можно
было получить пулю. И в субботу  вечером  Юренев,  один  из  руководителей
петроградских большевиков, с хмурым видом заявил, что восстание  пошло  на
убыль. "Реакция крепит силы, - сообщил он  группе  лидеров  левых  партий,
собравшихся в кабинете Керенского.  -  Недовольство  в  казармах  спадает.
Ясно, что пути рабочих и солдат расходятся. Следует не предаваться  пустым
мечтам... о революции, а заниматься систематической пропагандой на заводах
и фабриках в надежде на лучшее будущее".
     Юренев ошибался: недовольство солдат не спадало.  Солдаты  Волынского
полка, не захотели стрелять в мятежников, днем в воскресенье разошлись  по
казармам,  растерянные  и  злые.  Они  всю  ночь   обсуждали   создавшуюся
обстановку. В шесть часов утра унтер-офицер  Кирпичников  предательски,  в
спину,  убил  начальника  учебной  команды  капитана  Лашевича,   накануне
наказавшего  его.  [(За   этот   "подвиг"   военный   министр   Временного
правительства Гучков наградил  убийцу  Георгиевским  крестом.)]  Остальные
офицеры сбежали, и вскоре весь полк под звуки оркестра вышел из  казарм  и
примкнул  к  мятежникам.  Его  примеру  последовали   такие   полки,   как
Семеновский, Литовский, Ораниенбаумский пулеметный и, наконец, легендарный
лейб-гвардии Преображенский, старейший и славнейший полк, основанный самим
Петром Первым. Правда, это были запасные батальоны, собранные  в  бору  по
сосенке, однако солдаты их носили мундиры отборных полков русской армии  и
шли под овеянной славой знаменами.
     Почти во всех районах города утром 12 марта царила  гробовая  тишина.
Стоявшая у окна  британского  посольства  Мериэль  Бьюкенен,  дочь  посла,
видела "все те же широкие проспекты, те же великолепные дворцы,  золоченые
шпили и  купола,  выплывающие  из  перламутровой  утренней  дымки,  однако
повсюду... чего-то не доставало. Не было ни верениц  повозок,  ни  набитых
пассажирами ярко-красных  трамваев,  ни  легких  санок...  Лишь  пустынные
улицы,  закованная  в  ледяной   панцирь   река,   да   возвышающиеся   на
противоположном берегу Невы мрачные картины Петропавловской крепости,  над
одним из бастионом которой в последний раз на фоне зимнего неба развевался
императорский штандарт".
     Из окна французского посольства Морис Палеолог наблюдал драматическое
зрелище: "В пол-девятого утра {12 марта},  когда  я  кончил  одеваться,  я
услышал  странный  и  продолжительный  гул,  который  шел   как-будто   от
Александровского моста. Смотрю: мост, обычно такой  оживленный,  пуст.  Но
почти тотчас же на том конце, который находился  на  правом  берегу  Невы,
показывается беспорядочная толпа с красными знаменами,  между  тем  как  с
другой стороны спешит полк солдат. Так и кажется,  что  сейчас  произойдет
столкновение. В действительности, обе  массы  сливаются  в  одну.  Солдаты
братаются с повстанцами".
     Два часа  спустя  генералу  Ноксу  стало  известно,  что  "восставшие
солдаты гарнизона высыпали на улицу. Мы  приблизились  к  окну...  Вытянув
шеи, мы увидели двух  солдат  -  это  было  что-то  вроде  авангарда.  Они
вышагивали по середине улицы, направляя винтовки  на  прохожих,  чтобы  те
убрались с дороги... За ним следом шла толпа солдатни, занявшая всю  улицу
и тротуары. Возглавлял ее низкорослый, но страшно важный студент. Все были
вооружены, у многих к штыкам были привязаны красные флажки... Больше всего
меня поразило то, что все  это  происходило  в  полной  тишине,  словно  в
кинематографе".
     Чтобы выяснить, в чем дело, спустя несколько минут Палеолог вышел  на
улицу. "Испуганные обыватели бегут по всем улицам, - вспоминал  он.  -  На
углу Литейного невообразимый беспорядок. Солдаты в  вперемежку  с  народом
строят баррикаду. Пламя вырывается из здания  Окружного  суда.  С  треском
валятся двери арсенала.  Вдруг  треск  пулемета  прорезывает  воздух;  это
регулярные войска только что заняли позицию со стороны Невского проспекта...
Окружной суд представляет из себя лишь огромный  костер;  арсенал  на
Литейном, дом министерства внутренних дел, дом военного  губернатора,  дом
министра  Двора,  здание  слишком  знаменитой  "Охранки",  около  двадцати
полицейских участков объяты пламенем; тюрь