ом-то городе  страны заморской,  второй раз,  третий
можешь там бывать, свое второе "я" перемещая.
     Тот, кто достигнет этого, запомнить должен об опасности одной -- нельзя
свое второе "я" от тела удалять надолго...
     Здесь, сделав отступление, я расскажу подробнее об опасности.
     Ради  интереса  проделав  эти  упражнения  и  достигнув  результатов, о
которых  говорил   дедушка  Анастасии,   я  попробовал   переместиться,  или
телепортировать свое второе "Я" на Кипр, в городок Пафос, где мне доводилось
бывать.
     Лег на диван в своем кабинете, расслабился, представил,  как собираюсь,
потом еду  в аэропорт, сажусь в  самолет,  прилетаю  в  аэропорт  "Ларнака",
поселяюсь в знакомый мне отель. Потом, приняв душ, иду гулять к морю.
     Вечерний кофе, местная музыка, утром пляж, купание в море...
     Вернулся или очнулся я, не знаю, как здесь точнее сказать, -- через три
дня.  И  едва смог  подняться с постели, тело, мягко  говоря, давно хотело в
туалет,  но  его туда  никто не водил. Еще оно хотело есть, но  его никто не
кормил. Я  с трудом встал, взглянул на себя  в зеркало. Отражение в  зеркале
мне не  понравилось.  На  лице  выросла трехдневная щетина, и выражение лица
было  обиженным,  нерадостным.  И  очень  жалко  стало  свое  тело,  которое
брошенным  оказалось на  три дня. Из всего случившегося  я сделал вывод, что
тело человека -- абсолютно беспомощная  плоть без  энергий второго или может
быть первого человеческого "я". Оно хоть и беспомощное, все же  самое родное
и не следует его оставлять даже ради путешествий на заморский курорт. И еще,
когда путешествуешь без тела,  ощущение  вроде  бы  и полное, и воду морскую
чувствовал, и тепло солнечных лучей, а тело не загорело.
     Сначала мне  было жалко потраченного на тренировки времени. А потом мне
удалось использовать с пользой для  дела возможность видеть с помощью своего
второго "Я" некоторые  еще не произошедшие события. Я написал таким способом
несколько сюжетов, которые и представлю здесь.


     Дайте детям Родину

     На Украине есть город Харьков. В этом городе есть детский дом.  Хороший
детский  дом:  уютные  помещения,  красивый   аквариум,   большой   бассейн.
Постарались местные власти, и предприниматели  помогли. Заведующий городским
отделом народного  образования показывал помещения и рассказывал  о том, что
дети  из  этого детского  дома  ходят в  обычную  школу. Я смотрел  в  окно.
Группками возвращались  из  школы  дети. Лишь  одна маленькая девочка  шла в
стороне от всех.
     -- Это  Соня. Она учится в первом классе, -- рассказывал  мне директор.
Она всегда ходит одна. Она считает, что ее скоро удочерит еврейская семья.
     -- Почему еврейская, она не похожа на еврейского ребенка, волосы белые,
скорей, она украинка.
     -- Кто-то в школе сказал ей, что Соня -- еврейское имя, значит, она  --
еврейка.  Соня согласилась с такой  национальностью и  тут же решила, что ее
удочерит  непременно еврейская  семья.  А одна все  время  ходит потому, что
считает, если  будет  ходить  в группе,  то  будущие  родители ее  могут  не
заметить.
     Хороший детский  дом есть в Харькове. И в  других  городах  на Украине,
Белоруссии, России есть детские дома.  В  них живут  дети.  И независимо  от
того, насколько уютны  помещения этих детских  домов, мечтают дети, чтобы  у
них были родители, семья.
     И шла деловой  походкой  по асфальтовому двору,  в сереньких туфельках,
отдельно от  группы сверстников, маленькая худенькая первоклассница Соня.  И
мечтала детдомовка Соня...
     Проходил  один  день,  второй, потом  месяцы.  Соня  еще не  знала, что
детские  приюты  существуют давно  и  в  разных  странах,  и не  всех  детей
усыновляют и удочеряют. Что большинство из них  обречены жить без родителей.
Не удочерили и Соню.
     Однако  жизнь  ее  сложилась нестандартно. В  то  время  группа  людей,
жителей города  Харькова, решили  недалеко  от города  построить поселок. Им
удалось получить сто пятьдесят гектаров земли, и  120 семей, взяв каждая  по
гектару, решили заложить свои родовые поместья.
     Один надел на краю оставался бесхозным, решили отдать его какому-нибудь
детдомовцу.  Так  уж  случилось,  выбор  выпал на  маленькую  Соню.  Девочку
привезли на машине вместе  с воспитательницей на ее участок. Воспитательница
и стала объяснять ребенку:
     -- Видишь, Соня, вот вбиты колышки  и натянута веревочка между ними. За
этой  веревочкой находится твоя земля, целый гектар. Ее  тебе подарили люди,
которые  рядом тоже взяли себе по гектару земли и будут на них сажать сады и
строить  дома.  Ты, когда подрастешь, тоже можешь  построить  дом и посадить
сад. Твоя земля будет ждать тебя.
     Девочка   подошла   к   веревочке,   потрогала   ее    и   переспросила
воспитательницу:
     -- Значит,  за этой веревочкой моя земля и я за веревочкой  могу делать
все, что сама решу?
     -- Да, Сонечка,  это твоя земля, и только ты одна можешь  распоряжаться
всем, что на ней вырастет.
     -- А что на ней вырастет?
     -- Ну пока, как видишь,  травка разная растет. Но на соседних участках,
посмотри,  люди уже  посадили  яблоньки, груши,  и  многие  другие  плодовые
деревья, у них скоро зацветут сады. И  ты, когда  подрастешь, решишь,  что и
где посадить на своей земле, чтобы как у других красиво было.
     Соня наклонилась и полезла под веревочку на  свой гектар земли,  прошла
несколько шагов вдоль веревочки, внимательно разглядывая траву, и все, что в
ней сновало  и  стрекотало.  Она дошла до растущей на отведенном  ей участке
маленькой  березки,  потрогала еще тоненький  ствол  деревца.  Повернулась к
воспитательнице и почему-то немножко взволнованно спросила:
     -- А деревце? Березка? Тоже только моя?
     --  Да, Сонечка, и  березка теперь  только  твоя,  раз  на твоей  земле
растет. Когда повзрослеешь, ты сможешь еще другие деревья  здесь посадить, а
сейчас нам пора ехать, скоро обед и я должна быть в группе.
     Девочка повернулась лицом к  своему участку и  стала молча  смотреть на
него.

x x x
     Те, у кого есть дети, знают, что,  играя,  дети часто выгораживают себе
из разных  вещей импровизированные  комнаты или в деревне строят  шалашики и
играют в  них. Почему-то у  каждого  ребенка есть потребность  отгородить от
большого мира  свой маленький, сотворить  свое пространство.  У детдомовских
детей  -- общее пространство; это общее пространство, даже  если оно  хорошо
обустроено, действует на них угнетающе.
     У Сони, как и у других детдомовских детей, никогда не было своего, даже
крохотного уголка.
     И  вот она  стоит  за веревочкой, где все только  ее.  И трава, и живые
кузнечики  в траве, и  маленькая  березка.  Худенькая девочка  повернулась к
воспитательнице. Она заговорила. В голосе ее соединились  интонации мольбы и
решимости:
     --  Прошу вас,  очень-очень, пожалуйста,  разрешите  мне  остаться.  Вы
уезжайте, я приду сама.
     -- Как же ты придешь за тридцать километров?
     -- Приду,  -- твердо  ответила Соня. --  Буду  идти и приду.  Может, на
автобусе поеду. Пожалуйста, разрешите мне побыть на своей земле одной.
     Водитель "Жигулей", он же владелец соседнего с Соней участка  земли, --
услышал разговор и предложил:
     -- Пусть девочка побудет здесь до  вечера. Я вас отвезу, а вечером и ее
доставлю.
     Подумав, воспитательница  согласилась. Она не смогла бы не согласиться,
потому что  взглянула  на лицо  стоящей  за  веревочкой девочки,  ждущей  ее
решения:
     --  Хорошо,  Соня,  побудь здесь  до  вечера,  обед  я  тебе  пришлю  с
водителем.
     -- Да  зачем  присылать. Мы с соседкой  поделимся  обедом, --  серьезно
сказал водитель "Жигулей", уважительно произнося слово "соседка".
     -- Слышь, Клава,  крикнул он  жене,  хлопотавшей над обедом  на веранде
строящегося дома, -- ты  на  четверых  обед готовь,  сегодня соседка с  нами
будет.
     -- Хорошо, -- ответила женщина,  -- на всех хватит. и добавила: --  Ты,
Соня, обращайся, если что надо.
     -- Спасибо, -- ответила совершенно счастливая Соня.
     Когда уехали  "Жигули", Соня  пошла  вдоль  натянутой  между  колышками
веревочки.  Шла она  медленно, иногда  останавливалась,  приседала  к траве,
что-то трогала в ней ручками, снова шла. Так она  обошла  по периметру  весь
свой участок земли.
     Потом встала посредине гектара и осмотрела все стороны границы. И вдруг
раскинув ручки, побежала, подпрыгивая и кружась.
     После  обеда Клава, увидев,  как устала набегавшаяся  по своему участку
девочка, предложила ей поспать на раскладушке. Но уставшая Соня ответила:
     -- Если можно, дайте мне что-нибудь  из старой одежды подстелить.  Я на
своей земле посплю, у березки.
     Николай поставил  раскладушку с матрацем и одеялом у березки на участке
Сони. Девочка легла и тут же уснула крепким сном.  Это был ее  первый сон на
своей родовой земле.
     В  детском  доме возникла, как  поначалу  всем  казалось,  неразрешимая
проблема. Соня каждый  день просила воспитателей  разрешить  съездить на  ее
гектар земли. Объяснения, что она еще маленькая, чтобы самостоятельно ездить
на автобусах,  а возить ее  воспитатели  не могут, так  как нельзя оставлять
других детей, не помогали.
     Соня   стала  говорить  с  директором  детского  дома.   Она  объясняла
директору, что  она обязательно должна приезжать к своей земле. Обязательно,
потому  что  на  соседних  участках люди  уже  сажают деревья, и у них скоро
зацветут сады. А ее земля получается брошенная. На ней не зацветет ничего.
     В  конце  концов директор  детского  дома  нашел  приемлемое  для  Сони
решение, сказав:
     -- Сейчас, Соня, возить тебя на твой участок невозможно, так как помимо
всего прочего тебе  еще полмесяца учиться нужно.  Через полмесяца начинаются
каникулы,  я поговорю с соседями по твоему участку, и если они согласятся за
тобой присмотреть, то  во время  каникул мы отправим тебя на некоторое время
на твой  участок. На  недельку  или, может, больше. Кстати, эти полмесяца ты
могла  бы  и с пользой для  своей земли  провести.  Вот возьми две брошюрки,
почитай.  В  одной говорится,  как  грядки делать,  в другой  --  какие есть
лекарственные растения. Если будешь  хорошо  себя  вести, я тебе еще и семян
разных к каникулам подготовлю.
     Соня вела  себя хорошо. Старательно делала уроки, а все, абсолютно  все
свободное  время читала две  подаренные директором брошюрки. Когда  ложилась
спать,  мечтала,  представляла,  как у нее  на  участке будут красиво  расти
разные растения. Ночная нянечка  однажды заметила, когда все дети спали, как
рисовала Соня при лунном свете, проникающем сквозь окно, деревья и цветы.
     Соседи  согласились  присмотреть за девочкой,  и  когда настали  летние
каникулы, сам директор  помогал загружать в багажник "Жигулей" сухой паек на
две недели, лопатку, грабельки, пакет с семенами...
     Николай  не хотел брать сухой паек из  детского  дома,  но директор ему
сказал, что Соня девочка независимая, никогда не хочет кому-то быть обузой и
лучше, если она будет видеть, что у нее есть и свои продукты.
     И еще  ей дали новый  спальный мешок. Несмотря на то, что  семья соседа
Николая приготовила  для  детдомовской  девочки  небольшую  комнату  на  уже
отстроенном первом этаже своего дома и постель.
     Когда Соня садилась в машину, провожать ее вышли не только работавшие в
тот  день сотрудники детского дома,  но  и  многие  люди, которые специально
пришли, посмотреть на сияющее счастьем лицо девочки.
     Первые три ночи Соня спала в отведенной ей  в  соседском  доме комнате,
целый день проводила на своем родном гектаре земли.
     На  третий  день у Николая был  день рождения, и к нему  приехало много
гостей. Одна молодая  пара приехала со своей  палаткой.  На  следующий  день
гости разъехались, но палатка осталась.
     -- Это тебе подарок,-- сказали молодые Николаю.
     И  Соня  подошла  к  Николаю  с  просьбой  поспать  в палатке.  Николай
разрешил:
     -- Конечно, поспи, коль так хочется. А что в комнате тебе душно?
     -- В комнате хорошо,  -- ответила девочка, -- но все люди спят на своей
земле, а моя ночью одинокой остается. На многих участках огоньки горят, а на
моем темно.
     -- Так ты что ж, хочешь, чтобы я палатку на твой участок переставил?
     -- Очень  хочу, дядя Коля,  чтобы рядом  с березкой.  Если будет  у вас
время, если нетрудно...
     Все последующие ночи Соня спала в палатке, поставленной у березки на ее
гектаре.
     Просыпаясь  рано  утром, она  сразу  шла  к  ведру с водой,  стоящему у
палатки,  кружкой зачерпывала воду и,  набрав в рот, пускала тонкую  струйку
воды в подставленные ладошки, умывалась.
     Потом брала альбом, на страницах которого были сделаны ее рукой рисунки
планировки участка, рассматривала их. А далее шла делать клумбы и грядки.
     Небольшая саперная лопатка, подаренная директором детского дома, хоть и
была острой, но Соне никак не удавалось воткнуть ее в землю на полный  штык,
она осиливала только до половины. Однако грядки у нее все равно получались.
     Сосед Николай  предложил  Соне вскопать  места,  которые она укажет  на
своем  гектаре,  мотоблоком,  но  Соня категорически отказалась. Вообще, она
ревностно относилась  к любому вторжению на территорию  своего гектара. Люди
это  чувствовали и старались без  ведома  девочки  не  переступать  границу,
обусловленную  колышками  и  натянутой между  ними  веревочкой.  Даже  сосед
Николай, проснувшись утром, чтобы позвать Соню к завтраку, доходил только до
веревочки и оттуда обращался к Соне.
     Какое-то    прямо   необычное    стремление   маленькой    девочки    к
самостоятельности или боязнь быть  кому-то в тягость не позволяли ей  ничего
просить и даже когда ей  кто-нибудь из жителей  поселка стремился предложить
то одежду, то конфеты, то какой-нибудь инвентарь она вежливо благодарила, но
брать категорически отказывалась.
     За две  недели пребывания  на своей земле Соня  вскопала и посадила три
грядки и сделала посредине большую цветочную клумбу.
     Утром  последнего  дня двухнедельного  пребывания Сони  на своей  земле
Николай как обычно пришел к границе ее участка, чтобы позвать на завтрак.
     Девочка  стояла  у  своей клумбы,  на  которой  еще ничего  не  взошло,
смотрела на нее и, не поворачиваясь, ответила Николаю:
     -- Дядя Коля, не нужно меня звать сегодня кушать, я не хочу сегодня.
     Николай рассказывал, что почувствовал в голосе девочки какой-то  надрыв
и еле сдерживаемые  рыдания. Он не стал выяснять,  что произошло. Вернулся к
себе и стал наблюдать за Соней в бинокль.
     Девочка ходила по участку, трогала рукой растения, поправляла что-то на
грядках. Потом подошла к своей березке, взялась за нее ручками, а плечики ее
вздрагивали.
     К обеду приехал за Соней старенький детдомовский микроавтобус. Водитель
остановился у въезда в усадьбу Николая и посигналил. Николай рассказывал:
     -- Когда я посмотрел в бинокль, как она собирала свои нехитрые вещички,
лопатку да грабельки, и понуро  направилась в нашу сторону, когда я увидел в
бинокль ее лицо,  не выдержал, схватил мобильный телефон. Хорошо,  что сразу
удалось соединиться  с директором  детского дома. Я сказал ему, что  подпишу
любые  бумаги, взяв на себя ответственность за ребенка, возьму отпуск,  буду
неотрывно на участке, только чтобы девочка могла находиться на своем гектаре
до конца каникул.
     Директор сначала стал объяснять, что  все дети их детского  дома должны
выехать  на  лечение  и  отдых  в  летний лагерь  на  море.  Что  они  такой
возможности давно  добивались  и  вот  теперь едут,  благодаря спонсорам.  Я
что-то сказал директору  по-мужски,  но  он не  обиделся, ответил  мне  тоже
резко. И тут же добавил: "дайте телефон шоферу, а завтра я сам приеду".
     Я выбежал, дал телефон шоферу, а сам говорю ему:
     -- Давай, друг, быстренько уезжай.
     Водитель уехал. А подошедшая Соня спрашивает:
     -- Дядя Коля, это за мной наш автобус приезжал? Но почему он уехал?
     А  я  чего-то  сильно  разволновался  от  переговоров   с   директором,
закуриваю, руки дрожат, говорю ей:
     -- Ну прямо так  и за тобой. Приезжал так просто, спросить, не нужны ли
тебе продукты или еще чего, а я ему сказал, что обойдемся.
     Она внимательно посмотрела  на  меня, казалось, она что-то поняла, тихо
сказала:
     -- Спасибо, дядя Коля, -- и сначала пошла, а  потом быстро  побежала на
свою землю.
     Директор детского дома приехал утром, но я  уже поджидал его. Только он
не  ко мне, а сразу  к палатке направился. Не успел я ему сказать,  чтобы не
переступал без приглашения через веревочку. Но  он, молодец, сам догадался и
еще  молодец  он,  явно,  чтоб  не  травмировать  ребенка, сразу сказал, как
девочка к нему навстречу вышла:
     -- Добрый  день,  Соня, я  заехал  только  чтоб  спросить,  мы  к  морю
выезжаем, ты как: здесь останешься или с нами на море?
     -- Здесь, -- не сказала, а выкрикнула Соня.
     --  Я так и думал,  --  ответил директор, --  потому и  привез  тебе  в
качестве сухого пайка...
     -- Не надо беспокоиться, время тратить. Мне ничего не надо.
     --  Не  надо?  А   как  мне  быть  прикажешь?  Государство  на  каждого
воспитанника деньги отпускает.  А ты  тут  сама  воспитываться  будешь, сама
питаться.  Как  мне прикажешь в  такой  ситуации  за государственные  деньги
отчитываться? Нет,  ты  уж прими,  будь добра.  Давай,  Алексеич,  выгружай.
Разреши нам войти, Соня. Может, ты покажешь свое хозяйство?
     Соня  некоторое  время  смотрела  на  директора,  до  конца  осмысливая
ситуацию. Потом  увидела,  как  водитель  микроавтобуса  выгружает  какие-то
тяжелые сумки, и  окончательно  поняв, что она остается  на  своей земле  до
конца каникул, радостно воскликнула:
     -- Ой,  что ж это я... Входите, вот же калиточка,  здесь веревочки нет.
Заходите в гости. Я покажу вам свое хозяйство. И вы, дядя Коля, входите.
     Она подвела  нас  к  своей палатке и  сразу предложила попить  воды  из
стоящего у палатки ведерка:
     -- Вот вода,  я ее из родника беру,  она вкусная, лучше, чем  из крана.
Попейте, пожалуйста.
     --  Не  откажусь,  --  ответил  директор,  и,  зачерпнув  полкружки,  с
удовольствием выпил, -- хороша.
     И  я  попил,  и  водитель,  и  хвалили  мы  воду  Сони  к  великому  ее
удовольствию.  Наверное, впервые в своей  жизни  Соня обладала чем-то своим.
Пусть  просто водой, но своей и это свое она впервые  могла давать взрослым.
Соня начинала чувствовать свою причастность к миру. Потом мы часа полтора, а
то и два  слушали  увлеченный рассказ Сони  о том, что она уже посадила, что
собирается посадить. И показывала рисунки будущего своего родового поместья.
Только домика в ее планах-рисунках не было.
     -- Нам пора, -- сказал директор Соне, -- ты тут  уж сама вещи распакуй.
Там  я и фонарь тебе на аккумуляторах привез. Им вдаль светить можно, а если
переключить на лампу дневного света, то и читать можно. А читать тебе теперь
будет  что.  Я  тебе  и  по  дизайну  участка журналы  привез,  и  книги  по
выращиванию всего, и по народной медицине.
     -- Ой, что  же это я  опять  забыла, -- всплеснула ручками  Соня. --  Я
сейчас.
     Она отогнула полог палатки,  и мы увидели пучки разных трав, висящих на
натянутой  в палатке  веревочке. Она сняла  несколько пучков и протянула  их
директору:
     -- Это чистотел.  Травка такая. Это  для Кати из  нашей группы, ей надо
заварить и пить. Она болеет  часто.  Я прочитала в  брошюрке, которую вы мне
давали... Насушила.
     -- Спасибо...
     В общем, хороший  человек этот директор  и  детей любит. Потом я с  ним
разговаривал,  он  меня  о  поведении  Сони  расспрашивал,  кое-что  дельное
советовал.
     А  Соня  так все лето  и прожила  в  палатке  на  гектаре своей  земли.
Расцвела в центре прекрасными  цветами ее  клумба. Взошли  на грядках лук, и
редиска, и другое.
     Вечерами, когда  дни