спасти  тебя
она смогла. Приняв при этом на себя громаду темных  сил.  Одна. А ты в ответ
ей  --  боль  непониманья,  раздраженья.  Подумай,  выдержать  легко  ли
женщине, которая лишь из любви творит.
     -- Что за любовь такая, когда любимый в дураках?
     -- Не тот дурак, кого так назовут. А тот, кто льстивые воспринимать
слова,  как Истину, способен. Подумай сам, каким бы ты хотел предстать перед
людьми? Возвышенным над всеми?  Умным очень? И это все возможно было сделать
в первой книжке. Но тогда... Гордыня, самость уничтожили б тебя.
     Немногим  из  просветленных даже удавалось противостоять таким  грехам.
Гордыня образ человека создает ненатуральный, и он живую Душу затмевает. Вот
оттого  философы   из  прошлого  и  гении  сегодняшнего  дня  немного  могут
сотворить. Так как, лишь первый сделав штрих, теряют сразу, самостью объяты,
то, что было им дано вначале. Но внучка Настенька пред лестью, преклоненьем,
рождающим  гордыню, заслон поставить умудрилась. Тебя  теперь им не достать.
Еще от многих бед она тебя спасает. И Дух, и плоть  твою оберегает. Напишешь
искренних  ты  девять  книг. Земля Любви  Пространством  воссияет! И  тогда,
поставив точку на девятой книге, понять ты сможешь, кто ты есть.
     -- А что? Сейчас нельзя сказать об этом?
     --  Кто ты сейчас,  сказать нетрудно.  Ты тот, кто есть сейчас.  Ты
тот, каким себя и  ощущаешь.  Кем станешь,  знает,  может быть, Анастасия. И
будет ждать, живя Любовью каждое  мгновенье.  А то,  что трус  ты, сидящие в
квартирах говорят тебе, так это ничего. Ты  с  юмором  бы к этому отнесся. И
посоветуй им уйти без снаряженья на три дня в тайгу. С медведем выспаться  в
берлоге. Для ощущений полноты с собою  прихватить умалишенную,  ведь  именно
такой тебе Анастасия вначале показалась?
     -- Да, примерно.
     -- Так пусть же осуждающий и переспать попробует со спутницей своей
умалишенной.  В глуши лесной,  под волчье завыванье.  Сможет?  Как  думаешь?
-- с какой-то хитрецой сказал старик.
     А я картину вдруг, им нарисованную, как представил, так захохотал. И мы
смеялись вместе со стариком. Потом я у него спросил:
     -- Анастасия может слышать, что говорили мы?
     -- Она узнает все твои деянья.
     -- Тогда скажите ей, пусть не беспокоится. Я расскажу для всех, как
масло нужно получать целебное из Кедра.
     -- Хорошо,  скажу, -- пообещал старик. --  А  ты про  масло
помнишь все, что слышал от Анастасии?
     -- Да, думаю, что все.
     -- Так повтори.


     Как масло получить целебное из Кедра
     Вообще, его несложно получить. И технология известна современная. Ее не
буду излагать. Но есть нюансы не совсем обычные, о них скажу.
     Нельзя  при  сборе шишек бить по Кедру  колотушками  или бревнами,  как
делают  сегодня  сборщики. Целебность  масла резко падает  от  этого.  Шишки
необходимо только те использовать, которые сам Кедр  отдает.  Они при  ветре
падают, и  голосом их  можно сбить,  как делает Анастасия. С  земли их  люди
должны собирать незлые. И хорошо, когда поднимет шишку детская рука. Вообще,
и все последующее делать нужно с добром и помыслами светлыми.
     "Такие  люди в деревнях сибирских и теперь найдутся", -- утверждала
Анастасия.  Какое  это  имеет значение,  трудно сказать.  Но в  Библии  тоже
говорится,  что царь Соломон искал людей, умеющих рубить дерева. Не  сказано
только, чем эти люди отличались от обычных.
     Полученный  после шелушения  шишек  орех  необходимо  использовать  для
выжимки   масла  не  позднее  трех   месяцев,  далее  качество  резко  будет
ухудшаться.  При выжимке нельзя, чтоб ядра с металлом соприкасались. Вообще,
с металлом масло не должно соприкасаться.
     Болезни оно лечит любые, диагноза ставить не нужно.  Употреблять  можно
как пищевой  продукт, в салаты добавляя.  А  можно ложку  в  день. Лучше при
восходе солнца. Можно днем. При свете дня, не ночью. Вот главное.
     "Но только подделку могут людям предлагать", -- сказал я старику. А
он с какой-то хитрецой иль с юмором веселым отвечает:
     -- А мы сейчас  с тобой  заслон поставим от  подделок. И отработаем
твои проценты.
     -- Как поставим?
     -- Так думать надо, ты ж предприниматель.
     -- Я был им, а сейчас не ясно кто.
     -- Давай совместно размышлять, ты поправляй меня, коль что не так.
     -- Давайте.
     -- Продукт конечный пусть проверят на приборах те, кто способны это
проверить. Врачи, ученые, специалисты, в общем.
     -- Да, правильно, они сертификат дадут.
     -- Но только не все приборы могут уловить. Еще и дегустация нужна.
     --  Возможно.   Качество  вина  дегустаторы  определяют.  Ничто  их
заменить не может.  Но дегустаторы вкус  вин отлично  знают. У них  нюх и на
запах, и на вкус отменный. А масло кто проверит дегустацией?
     -- Ты и проверишь.
     -- А я  как это сделаю? Я ел  только  обычное масло. Когда  его  мы
делали, то  технологию не соблюдали такую, как Анастасия говорила. К тому же
я курю.
     -- Три дня не  должен ты курить и пить спиртное пред тем, как масло
будешь пробовать.  Не  есть мясного и жиры. И разговаривать  не следует ни с
кем три дня. Потом попробуешь и сможешь по вкусу определить, нормальное  оно
или подделка.
     -- А с чем сравнить?
     -- Вот с этим. --  Старик достал из холщовой сумочки деревянную
палочку толщиной  примерно в два пальца. В  ней с  одного конца торчала, как
пробка, другая палочка. -- Здесь масло настоящее. Попробуй, ни с чем его
не  спутаешь ты  вкус. Но сначала давай попробую я выгнать  из  тебя то, что
скопилось от курения и разных ваших штучек.
     -- Как "выгнать"? Как Анастасия делала?
     -- Да, так примерно.
     -- Но ведь она  говорила, что только  любящий  способен Лучом Любви
болячки убирать в любимом. И тело нагревать его, чтоб ноги даже вспотевали.
     -- Лучом Любви. Все правильно.
     -- Но вы же не можете меня любить. Так, как она.
     -- Но внучку я люблю. Давай попробуем.
     -- Давайте.
     Старик сощурился и стал смотреть на меня пристально, не мигая. Тепло по
телу  разлилось.  Но только намного  слабее,  чем  от взгляда  Анастасии. Не
получалось у него. А он старался все.  Да так, что руки  у него дрожали. Еще
чуть-чуть нагрелось тело, и  всего лишь. Старик все не сдавался, и я ждал. И
вдруг вспотели ноги, потом настала свежесть в  голове и, запахи...  Я запахи
услышал в воздухе.
     --  Ох, получилось, -- сказал устало,  облокотившись на  спинку
лавочки, старик. -- Теперь дай руку.
     Он открыл  пробку-палочку и  из  палочки потолще  вылил мне  на  ладонь
Кедровое масло. Я его языком слизал с руки -- по небу  и во рту приятное
тепло пошло. И запах вдруг почувствовал Кедровый. И спутать его  трудно было
с чем-нибудь.
     -- Теперь запомнишь? -- спросил старик.
     -- Запомню. Что ж тут сложного? Картошку ел однажды  я в монастыре.
Так помнил  долго. Через  двадцать семь лет вкус  ее вспомнил. Но только как
узнают люди, что  проверено оно? Что подлинное  масло? Уж слишком дорого его
продают. За  грамм  один  простого масла,  разбавленного  чем-то,  берут  по
тридцать  тысяч.  Я  сам  видел. В  упаковке импортной. Да  за  такие деньги
свободно на подделки разные пойдут.
     -- Да, деньги сейчас правят бал. Тут думать нужно.
     -- Вот видите? Тупик!
     --  Анастасия говорила, что  эти  деньги во  благо можно повернуть.
Давай попробуем помыслить в этом русле.
     -- Давно уж мыслят, например, как  водку от  подделок застраховать.
Но... Меняют этикетки, пробки, акцизные марки  придумали,  а толку никакого.
Суррогат как продавали, так и продают. Сейчас  на ксероксе любую марку можно
напечатать.
     -- А деньги тоже можно напечатать?
     -- Деньги потрудней.
     --  Так  и давай, как этикетки, с обратной стороны  бутылки  деньги
будем клеить, чтобы работали во благо сопливые бумажки.
     -- Как -- деньги клеить? Что за ерунда?
     -- Дай мне, пожалуйста, бумажку. Денег каких-нибудь.
     Я дал ему купюру в тысячу рублей.
     -- Ну вот, все ясно. Возьмешь купюры, пополам  их  разорвешь,  одну
половинку пусть клеят на коробку  иль еще на что-то. Другую спрячь. Придумай
сам куда.  Иль  в  банк ваш положи для сохраненья. На  двух половинках  вот,
видишь, одинаковые  номера, и каждый, кто захочет увероваться в  подлинности
масла, свой номер сверить сможет.
     "Ну, дед, -- подумал я. -- Вот это голова". А вслух сказал ему:
     -- Защиты лучшей от подделок нет. Вы молодец!
     Он засмеялся и сказал сквозь смех:
     -- Так дай и мне процент. Отстегивай давай!
     -- Процент? Какой? И сколько ж вы хотите?
     --  Хочу, чтоб  хорошо все было, -- сказал вдруг посерьезневший
старик. Потом  добавил: -- Помимо  трех процентов  возьми себе с продажи
еще один. Готовым в упаковке маслом. И раздавай его бесплатно тем,  кому  ты
посчитаешь нужным дать. Пусть это будет от меня и от тебя подарок людям.
     -- Ладно, возьму. Отлично все придумали. Вы молодец.
     -- Отлично? Значит, радоваться будет Настенька за нас. А то ленивым
все меня отец считает. А ты считаешь, значит, что молодец я?
     -- Да, молодец! --  И снова мы  смеялись. И я  добавил:  --
Анастасии передайте, что вы могли бы быть предпринимателем отличным.
     -- Точно?
     -- Точно! "Новым русским" стать смогли бы, да еще каким!
     --  Так  и передам Анастасии. И  то,  что ты  о масле  всем поведал
людям, ей расскажу. Не сожалеешь, что поведал всем?
     -- А  что мне  сожалеть?  Возни  с ним много очень. По-быстрому вот
третью  книжку напишу, как обещал, и бизнесом  снова займусь, торговлей  или
чем-нибудь еще нормальным.




     Заголовок!

     (Не знаю, как это назвать, придумайте, кто может,
     заголовок сами)
     Я  решил рассказать дедушке Анастасии о своих новых помощниках и сказал
ему:
     -- Сейчас  об Анастасии много статей пишут. И  ученые,  и  духовные
объединения  о ней говорят. Немножко по-разному трактуют ее. Один творческий
коллектив, очень духовные и тактичные люди, мне предложили заключить  с ними
договор.   Передать   им  за  плату   эксклюзивное  право   на  освещение  и
комментирование высказываний  Анастасии в средствах  массовой информации.  Я
согласился.
     --  И  за  какую  же сумму  ты  согласился,  Владимир,  продать  им
Анастасию?
     Сам тон вопроса и смысл его как-то неприятно подействовали на меня. И я
ответил старику:
     -- Что значит --  продать? Я рассказал им про Анастасию больше,
чем написано  в книге. Рассказал духовным людям, чтобы они могли  единолично
комментировать,  пояснять ее  высказывания.  Они и с  ней хотят встретиться.
Экспедицию  даже  сами готовы  профинансировать.  Я  согласился. Что в  этом
плохого?
     Старик молчал. Не дождавшись его слов, я добавил:
     -- А что деньги мне за эксклюзивное право предложили, так у нас так
принято  --  услуги  за деньги оказывать. Они  больше получат  от  своих
публикаций.
     Старик  еще  некоторое  время  молчал,  опустив  голову,  потом, словно
размышляя вслух, заговорил:
     --  Значит, ты, предприимчивый, продал Анастасию, а они, решив, что
только они самые духовные и компетентные в мире, купили ее.
     --  Как-то  странно  вы говорите. Что,  в  конце концов  плохого  я
сделал?
     -- Скажи, Владимир,  тебе или им, "духовным", не приходила в голову
мысль спросить, узнать, понять, с  кем, когда  и как хотела бы разговаривать
сама Анастасия? И ходят ли у вас в гости, не получив на то  согласия хозяев?
Ведь она никого из них не приглашала в гости.
     -- Если  она не захочет с  ними  общаться,  пусть не  общается. Она
договор не подписывала.
     --  Но его  подписал ты! Она готова всем поведать то, что знает, но
вправе выбирать сама способ общения. И если книгу выбрала она и  твой  язык,
кто вправе диктовать иль требовать иного? Она  свой выбор сделала, но кто-то
хочет  изменить  его,  и  цель  ясна  подобного  стремленья.  Она  не  будет
разговаривать с людьми, которые поставили себя превыше всех.  Разговаривать,
зная, что их самость будет  искажать, переворачивать и подстраивать под себя
Истины, являющиеся для нее святыми.
     -- С чего заранее в таком черном цвете вы все выставляете? Люди эти
многими учениями интересуются. Очень духовны.
     --  Они решили, что из всех  они самые духовные. Духовная самость и
есть вершина самого смертного греха -- гордыни.
     Какое-то непонятное  чувство досады  на  самого себя  возникло  во мне.
Деньги  по договору я еще не получил  и  потому  удалось расторгнуть его.  А
через  некоторое  время  снова,  не  усмотрев ничего  крамольного,  подписал
договор  с  одним  из  духовных центров на  передачу  эксклюзивного права на
собственные  интервью. Снова подкупали  тактичность  и духовные  знания. Тем
более что договор  касался только меня,  а собой я  вправе распоряжаться. Но
снова  и они,  и я в ловушку попадали, и снова получилось, как бы косвенно я
продавал Анастасию, а они ее купили.
     И уже не дедушка Анастасии, а московская журналистка,  прочитавшая этот
договор,  с  возмущением  сказала:   "Фу,  как  глупо.  Ты  дешево  продаешь
Анастасию. Вчитайся и вдумайся в строчки договора. Ты передаешь право другим
--   единолично  --   по  самому  сильному  информационному   каналу
трактовать   и   использовать   все   связанное   с   Анастасией,   как   им
заблагорассудится. При  этом лишив себя  возможности  даже опротестовать  их
мнение, каким бы оно ни было".
     Насколько  это верно,  трудно сказать, я лучше приведу здесь  некоторые
пункты из этого договора:
     1.Предмет договора:
     1.1. АВТОР  передает эксклюзивные  права на видеосъемки самого себя,  а
также  использование иных  видеоматериалов,  связанных  прямо или косвенно с
производством  телевизионных  видеопрограмм  "Анастасия"  (далее  по  тексту
-- программа).  Упомянутая передача прав ИСПОЛНИТЕЛЮ распространяется на
все страны мира.
     1.2. ИСПОЛНИТЕЛЬ обязуется,  используя  собственные денежные  средства,
изготовить   три   программы   хронометражем   30--  40  минут   каждая   на
профессиональных носителях ВЕТАСАМ в количестве 1 (одной) штуки каждая.
     1.3. С  согласия и  понимания  ситуации АВТОРОМ  и  ИСПОЛНИТЕЛЕМ, любые
взаимодействия  с видео- и  киностудиями,  телевидением, в т.ч. кабельным, а
также  любые  иные видеосъемки на любом  оборудовании, а также использование
видеоматериалов по данной  тематике  осуществляются  только  и исключительно
ИСПОЛНИТЕЛЕМ.
     АВТОР не имеет права во время действия Договора давать  видеоинтервью и
изготавливать   любые   видеоматериалы,  в   которых   прямо   или  косвенно
используются такие же понятия и термины, как и в программах.
     Вообще,  анализируя  события,  связанные   с  написанием,   изданием  и
распространением  книжки  "Анастасия",  я  сделал  для  себя  вывод:   люди,
называющие  себя "сильно духовными", имеют обратную сторону, которой сами же
и боятся, а потому твердят все время, намекают и другим о  своей духовности.
Наверное, боятся, что увидят их обратную сторону.
     С  предпринимателями проще.  Их  действия  и  стремления более открыты,
менее завуалированы, а следовательно, и более  честны как перед собой, так и
перед  окружающими,  обществом. Может, мое мнение  ошибочно.  Но  только  от
фактов никуда не уйти.
     Набирали текст книжки "Анастасия"  три  московских студента. На  скорую
оплату своего труда они не надеялись. О духовном вообще никогда не говорили.
     Издавал  книгу за свой счет директор московской типографии No11, офицер
в  отставке  Груця Г.В., тираж  был  мал и сулил  лишь убытки.  Груця --
предприниматель, о духовном тоже никогда не говорил. Следующий тираж оплатил
директор  московской  коммерческой  фирмы Никитин,  а потом  выяснилось, что
книгами  он  не торгует. Он отдал мне большую часть  тиража для  продажи.  В
сроках  возврата затраченных  средств не  ограничил. О духовном  он  тоже не
разговаривал.
     А  потом  стали  подключаться  "духовные".  И  был  запущен "подпольно"
сорокапятитысячный тираж.  Когда эту "духовную" фирму  обнаружили, они стали
говорить  о своей  духовности  и желании творить светлое,  обещали заплатить
авторский гонорар.  Да так  и  по  сей  день все обещают.  Это не  единичный
случай.  Вообще,  у  "духовных" к расчетам большое  пренебрежение,  особенно
когда они должны.
     А что касается передачи эксклюзивных прав, я решил заявить на страницах
этой книжки:  никому и никогда  передавать эксклюзивного права  на трактовку
высказываний  Анастасии  я больше не  буду. И  если кто-то  заявит  о  своем
преимуществе, пусть знают люди: я не давал его добровольно!
     Почему говорю "добровольно"? В адрес московской журналистки, помогавшей
мне расторгнуть  договор, вскоре  посыпались  угрозы от неизвестных лиц. Кто
они? Чего хотят? Вот так "духовные"!  Свою духовность рэкетом блюдут. Ну что
ж, я с рэкетом знаком,  там тоже люди есть. И им сказать хочу: с "духовными"
поосторожней  будьте  и,  прежде  чем  на  что-нибудь  решиться,  подумайте,
спокойно разберитесь, куда ввергают вас "духовные" ...
     И  еще.  В  первой  книге я  писал,  что предлагал  Анастасии  приехать
выступить по телевидению самой, но она отказалась. Тогда мне было непонятно,
почему отказалась.  Теперь стало ясно, что она предвидела. Даже после выхода
книжки  появилось   много  трактовок   ее  высказываний.  Разные  они.  Есть
интересные,  есть спорные, но  среди  прочего  явно  стало  прослеживаться и
желание  отдельных лиц трактовать ее в  угоду собственным интересам. Были  и
прямые заявления:  "Ты, что ли, один  имеешь  право с ней говорить?", "Ты не
все понимаешь, дай другим  пообщаться,  пользы больше будет".  Но она же  не
вещь, чтоб  кому-то ее передавать.  Она  Человек!  И сама вправе решать, как
поступать, с кем и что говорить. Теперь все  более явным  становится, что на
Анастасию действительно обрушивается видимая и  невидимая громада темных сил
в виде фанатов и корысти.
     "Я знаю, какая громада темных  сил обрушится на меня. Но я не боюсь их,
я  успею сына родить и воспитать его. Увидеть то, о чем  помечтала.  И будут
люди перенесены через отрезок  времени темных сил", -- сказала Анастасия
еще в первой книге.
     Воспитывают они детей до  одиннадцати  лет. Значит, по крайней мере еще
десять лет она может выдержать.
     -- А дальше что? -- спрашивал я у дедушки. -- Она неизбежно
погибнет?
     --  Трудно  сказать,  --  ответил старик.  -- Все  погибали
значительно  раньше, а она  не раз вступала  на  путь,  предрекающий  гибель
физическую,  но  каждый раз, в  последнее мгновение ярко вспыхивал забытый и
более сильный своим приоритетом закон. Высвечивал суть Истины бытия земного.
Оставлял жизнь в ее теле земном.
     Старик замолчал  и снова в раздумье  стал какие-то знаки палочкой своей
вычерчивать. Я тоже размышлял:  "Надо же мне было в такую историю ввязаться!
И главное, что  бросить все  теперь невозможно. Так  бы, может, и  бросил, а
теперь невозможно, потому что ребенок. Сына родила Анастасия. Ей бы ребенком
заниматься, воспитывать его, а она все равно свою мечту не оставляет  --
перенести  людей  через отрезок времени темных сил.  И  не оставит.  Упорная
потому что очень. Такая не оставит. А кто ей,  наивной, помогать будет? Если
перестану делать то, что обещал ей, совсем никого  не останется. Расстроится
она  тогда.  А  кормящим матерям расстраиваться нельзя. Пусть  сначала  хоть
ребенка грудью выкормит". И я спросил у старика:
     -- Я что-нибудь могу сделать для Анастасии?
     --  Попробуй  осознать,  что  говорит и  хочет  она.  Тогда  взамен
метаниям -- взаимопонимание, согреет сердце теплая волна, взойдет над  миром
новая заря.
     -- А конкретнее вы можете сказать?
     -- Мне  трудно сказать конкретнее. Искренность во многом важна. Так
что делай так, как сердце велит тебе и Душа.
     --  Она  про городок один российский  заштатный  говорила. Будто бы
стать он может богаче Иерусалима и Рима. Потому, что святынь предк