ляемого  биоробота,  теряет  свою  независимость.
Появление  новых болезней тому  подтверждение,  это сигнал  о недопустимости
действий человека.
     — Допустим,  ты  права.  Мне  и  самому не  нравятся  эти  гибриды
растений.  Их сначала рекламировали,  а  теперь  правительства многих  стран
законы  стали  издавать,  чтобы  в  магазинах  на   продукты,  полученные  в
результате генной инженерии,  специальные  этикетки  наклеивали.  И  в нашей
стране  такой   указ   издан.  И   многие   люди   стараются   не   покупать
продукты-мутанты. А полностью от них, говорят избавиться пока нельзя, потому
что слишком много  их  развелось, а  настоящих продуктов мало, и  они  стоят
дороже.
     — Вот видишь, это силам  разрушения удалось поставить человеческое
сообщество в экономическую зависимость. Им  удалось внушить: "Если не будете
есть наши продукты — умрете с голоду". Но это не так, Владимир. Человек
погибнет, если будет их есть.
     —  Возможно,  Анастасия, но  все не погибнут. Многие уже знают  об
этом и не едят мутантов.
     — Каким же образом ты, например, Владимир, их распознаешь?
     — Не покупаю импортные овощи... Гораздо вкуснее то, что продают на
рынках местные жители из своих подсобных хозяйств.
     — А где они берут семена?
     — Как, где берут? Покупают. Сейчас много фирм семенами торгуют.  В
цветных красивых упаковках их продают.
     — Так, значит, люди покупают семена, ориентируясь на информацию на
упаковке? Не зная с абсолютной точностью, насколько соответствует содержимое
упаковки информации о нем.
     -- Ты хочешь сказать, что и семена могут быть мутантами?
     —  Да. Сегодня, например,  на земле осталось всего девять  яблонь,
приносящих первозданные  плоды. Яблоко — это одно из  самых  полезных и
вкусных для  человека творений  Божьих.  Но  оно одно  из первых подверглось
мутации.  Еще  в  Ветхом Завете  встречается  предостережение:  "Не  делайте
прививок...". Но их  упорно делали, и в результате  яблок не  стало. То, что
сейчас   ты  можешь  видеть  в   садах  или  магазинах,   не   соответствует
Божественному плоду. Тех, кто ломает, уничтожает первозданность Божественных
творений,   ты   называешь  учеными.   Но  как   можно  назвать   тех,   кто
восстанавливает функции всех деталей природного механизма?
     — Тоже учеными, но, наверное, более грамотными, знающими.
     — Российские семьи, живущие в поместьях, которые ты сейчас видишь,
и восстанавливают то, что было испорчено.
     — А откуда они получили знания  большие,  чем ученые-селекционеры,
генетики?
     —  Эти  знания  существуют  в каждом  человеке  изначально.  Цель,
помыслы, осмысленность своего предназначения дают возможность им раскрыться.
     —  Надо  же,  получается,  что живущие в поместьях  люди —  и
художники, и ученые, — а кто же тогда мы, сегодня  живущие  на  планете
люди?
     — Каждый сам может дать себе определение, если хоть на девять дней
сможет мысль свою освободить.

     Вольная ли у нас мысль?

     — Что значит "освободить"? Мысли у всех людей и так свободны.
     —  В условиях  быта  технократического  общества,  Владимир, мысль
человеческая   заточена,  порабощена  рамками  и  условностями  этого  мира.
Технократический  мир  может  существовать  только  при  условии  ликвидации
свободы  мысли  человеческой,  порабощения  ее  и  поглощения энергии  мысли
человеческой.
     — Как-то не  понятно  мне.  Каждый  человек  за  свою  жизнь много
разного  может  передумать. Сказать, например, не все можно. Есть страны,  в
которых большая свобода слова, в других меньшая,  а  думать каждый волен,  о
чем угодно.
     — Это иллюзия, Владимир. Большинство  людей  вынуждены  думать  об
одном  и том  же  всю  жизнь.  Это  легко  увидеть,  если  разделить  разные
мыслительные моменты одного типичного человека, живущего в твоем времени, на
отдельные временные отрезки, а потом сложить одинаковые мысли. Таким, совсем
несложным действием, ты определишь  главную  мысль  человеческого сообщества
своего времени.
     — Интересно. Давай вместе попробуем определить эту мысль.
     —  Хорошо.   Тогда   скажи,  какую  ты  назовешь   цифру   средней
продолжительности человеческой жизни?
     — Это важно?
     —  Не  очень,  при  одинаковости  мышления,  но  цифра  нужна  для
дальнейших расчетов.
     Хорошо, век человека в нашем времени восемьдесят лет.
     — Итак, человек родился. Точнее будет сказать - обрел материальный
план своего бытия...
     — Лучше просто родился, так понятнее.
     —  Хорошо.  Еще  маленький ребенок смотрит  на  мир,  который  ему
предстоит познать. Одежду, жилище, пищу ему обеспечивают родители. Но так же
родители своим поведением, отношением вольно или невольно стремятся передать
ему  свои  мысли  и отношение  к окружающему миру.  Видимый процесс познания
длится  примерно  восемнадцать  лет,  и  все  эти годы  технократический мир
пытается  внушить  молодому человеку  свою значимость.  Далее, в  оставшиеся
шестьдесят два года, можно предположить, что человек может распоряжаться сам
направлением работы своей мысли.
     — Да, может, а ты говорила, что ее кто-то сковывает.
     — Говорила.  Вот  и  давай  посчитаем,  сколько  времени  он волен
свободно думать.
     -- Давай.
     —  Ежедневно определенное  время  человек  спит, отдыхает. Сколько
часов человек ежедневно тратит на сон?
     — Как правило — восемь.
     —  Мы взяли за основу 62 года жизни человека, умножив их на восемь
часов ежесуточного сна, с учетом  високосных лет получится  что 587928 часов
своей жизни человек спит. Ежедневный восьмичасовой сон выливается в двадцать
два года непрерывного сна. Отнимем эти двадцать два года от шестидесяти двух
лет жизни и получим 40 лет бодрствования. Во время бодрствования большинство
людей занимается приготовлением пищи. Сколько, по-твоему, человек тратит  на
приготовление и прием пищи?
     — Женщины в  основном готовят, правда, мужчинам  приходится больше
времени тратить, чтобы заработать на продукты.
     —   И  сколько   же,   Владимир,  уходит,  по-твоему   мнению,  на
приготовление и прием пищи ежедневно?
     — Ну, если учесть закупку продуктов, приготовление завтрака, обеда
и  ужина, то часа  три,  наверное, в будний  день.  Только  не  все  в семье
занимаются приготовлением,  остальные  едят,  ну, может,  закупать  продукты
помогают, посуду  мыть,  так  что на  каждого человека часа  два с половиной
приходится.
     — На самом  деле больше, но будь  по-твоему,  возьмем всего  два с
половиной часа в день,  умножим  их  на количество прожитых дней и получится
61242,5 часа  или 25517 дней или 7 лет. Отнимем их от 40 лет,  останется 33.
Чтобы иметь  возможность получить  пищу, одежду и жилище, человек, живущий в
технократическом  мире,  должен  выполнять одну  из  необходимых  этому миру
функций  — работать. Я хочу обратить твое  внимание,  Владимир, человек
должен  работать, заниматься каким-то делом  не потому,  что  оно  ему очень
нравится,  а  в угоду  технократическому  миру,  иначе  человек  будет лишен
жизненно важного для него.
     Сколько же времени  вынуждено  тратить  большинство людей  ежедневно на
работу?
     — В нашей стране — восемь,  да на дорогу к ней  и обратно еще
примерно часа два уходит, но каждую неделю два выходных бывает.
     —  Вот и попробуй посчитать сам, сколько условных лет  своей жизни
человек тратит на далеко не всегда любимую им работу.
     — Долго считать без калькулятора, ты сама скажи.
     —  В общей  сложности  за  тридцать  лет так  называемой  трудовой
деятельности  десять  лет он непрерывно  работает  на кого-то,  а  точнее на
технократический мир. И теперь от 33 лет жизни  мы должны отнять  эти десять
лет, останется 23.
     — Чем еще занимается ежедневно человек на протяжении своей жизни?
     — Телевизор смотрит.
     — Сколько времени ежедневно?
     — Часа три, не меньше.
     — Эти три  часа выливаются  в  восемь  лет непрерывного  сидения у
экрана телевизора.  Отнимем их из оставшихся 23 останется 15. Но и это время
еще не свободно для  занятий, присущих  только человеку. Человеческая  мысль
инертна. Она не может резко переключаться с одного на другое. Какое-то время
мысль    анализирует    полученную    информацию.    В    общей    сложности
среднестатистический человек  за всю свою жизнь думает над мирозданием всего
15-20  минут.  Кто-то  вообще  ни  разу  об  этом  не  задумывается,  кто-то
размышляет   несколько  лет.   Каждый   сам  для   себя  может   определить,
проанализировав  прожитые годы. Каждый человек индивидуален —  он более
значим, чем взятые все  вместе галактики, ибо способен их творить. Но каждый
человек —  частичка  сообщества  человеческого, которое в целом и можно
рассматривать  как  единый  организм,  единую  сущность.   Попав   в  капкан
технократической зависимости, великая сущность Вселенной  замыкается на саму
себя,  теряет истинную  свободу,  становится  зависимой,  включает  механизм
самоуничтожения.
     Иной, отличный  от обыденною, образ жизни ведут люди,  которые живут  в
поселениях будущего. Их мысль вольна и человечна, в едином слита устремлении
она,  из тупика выводит  сообщество людское. Галактики  трепещут в радостном
предчувствии  пред  слившейся  в  единое  людской  мечтой. Рожденье  новое и
сотворенье увидит  мирозданье вскоре. Прекрасную планету новую материализует
их человеческая мысль.
     — Ну надо же,  как ты о поселенцах высокопарно  говоришь. А внешне
они просто люди.
     — И внешний облик их отличие  имеет. Сияние энергии великой в нем.
Внимательнее посмотри, вот едут бабушка и внук...

     Всадница из будущего.

     Я увидел,  как выехала из поселка повозка, а вернее, коляска с откидным
верхом, запряженная рыжей лошадкой. На мягком сидении коляски сидела пожилая
женщина, перед ней стояли корзинки с яблоками и овощами. Впереди мальчик лет
семи, обнаженный до пояса, держал вожжи,  но не управлял лошадью.  Наверное,
они не первый раз совершают свою поездку, и лошадка неспешной трусцой бежала
по известному ей маршруту.
     Мальчик развернулся на своем сидении  лицом к  пожилой  женщине, что-то
сказал  ей.  Бабушка  улыбнулась  и запела.  Малыш подпевал  ей, подхватывая
припев. Проезжающие в автобусах-электромобилях туристы едва ли могли слышать
их песню. Лошадка бежала по дороге примерно в километре от автотрассы.
     Почти все туристы смотрели  на едущих  в повозке через  бинокли, затаив
дыхание, будто  на  чудо  или  инопланетян,  и  я снова подумал,  что как-то
нехорошо  получается: едут люди  из  дальних стран, а пообщаться нормально с
теми, к кому ехали, не могут, только  вот так издалека наблюдают. А эти двое
в коляске даже не смотрят в их сторону. Один из автобусов замедлил  свой ход
и  двигался  параллельно со  скоростью  бежавшей  трусцой  лошадки.  В  этом
автобусе сидела группа иностранных детей, они махали руками ехавшим  вдалеке
в красивой коляске бабушке и  внуку, скорее всего мальчику, но он ни  одного
раза  даже  не взглянул  в их  сторону.  Вдруг,  из  красивых,  увитых живой
растительностью ворот поселка появилась молодая  всадница. Ее  гнедой скакун
стремительным   галопом   стал  догонять   коляску.   Поравнявшись  с   ней,
разгоряченный конь стал гарцевать рядом. Пожилая женщина улыбалась, слушала,
что говорит ей молодая всадница.
     Малыш, наверное,  недовольный перерывом в  пении,  но все же со скрытой
радостью произнес назидательно:
     "Экая ты  непоседа,  мамочка, ни минутки  одна не  останешься". Молодая
женщина засмеялась,  достала из привязанной  к седлу холщовой сумки пирожок,
протянула  мальчику.  Он  его взял, надкусил,  потом  со словами: "Попробуй,
бабуля,  он  еще  тепленький",— протянул  пирожок  пожилой  женщине,  и
натянув вожжи,  остановил повозку. Мальчик  наклонился,  поднял двумя руками
корзину,  наполненную красивыми  яблоками, протянул  ее  всаднице и  сказал:
"Пожалуйста.  Мама,  отвези  им",  —  и   показал  взглядом  в  сторону
остановившегося автобуса с иностранными детьми.
     С  легкостью подхватив  одной рукой тяжелую  корзину с яблоками, другой
слегка   хлопнув   по  шее  своего  гарцующего  скакуна,  молодая   всадница
стремительно помчалась к автобусу  с детьми. К  тому времени рядом с детским
остановилось еще несколько  автобусов, их  пассажиры с восторгом смотрели на
мчавшуюся  по  лугу  всадницу  с  корзиной  яблок в  руке.  Она подлетела  к
высыпавшей из автобуса детворе, осадила коня, ловко наклонилась к земле,  не
слезая с седла, поставила перед восторженными детьми корзину с яблоками.
     Еще она  успела  погладить  по  головке  какого-то  смуглого  мальчика,
махнула  приветственно  всем  рукой  и  устремила  своего скакуна  прямо  по
середине  широкой  автострады.  Водитель  автобуса, в  котором  ехали  дети,
передал  по   рации:  "Она  мчится  прямо  по   разделительной  полосе.  Она
прекрасна!".
     Съехали  на обочину  автострады  множество  туристических  автобусов  и
остановились. Быстро выходящие из автобусов  люди выстраивались вдоль дороги
и, затаив  дыхание,  смотрели на мчавшуюся  в  стремительном  галопе молодую
красавицу. Не возгласы, а шепот восхищения вырывался из  многих уст.  И было
чем восхищаться. Горячий, мчавшийся  в  стремительном  галопе скакун высекал
копытами искры. Его никто не подгонял, у  восседавшей  на нем вообще не было
хлыста  или даже прутика,  а конь  все  ускорял свой стремительный  бег, его
копыта едва прикасались к дороге,  а грива развивалась  от встречного ветра.
Наверное,  он очень гордился своей всадницей, а может  быть, достойным  быть
хотел сидящей на нем красавицы.
     Необычна  была ее  внешняя красота. Конечно, можно было  восхищаться  и
правильными  чертами лица, и русой косой, и густыми ресницами.  Конечно, под
вышитой белой блузкой и юбкой в  белых ромашках ясно можно  было представить
упругий точеный стан  великолепной фигуры.  Плавные  женственные  линии всей
фигуры, казалось, обрамляют  какую-то  неуемную энергию. Играющий  на  щеках
румянец только и  выдавал величие  и  неукротимые возможности этой неведомой
энергии. Каким-то необычным здоровым видом отличалась юная  на  вид всадница
от стоящих  на обочине  дороги людей. Она восседала на своем горячем скакуне
без всякого  напряжения. Она  даже  не держалась  ни  за  луку седла,  ни за
поводья.  И переброшенные на одну сторону  крупа  лошади ноги не  вставила в
стремя.  Опустив ресницы, она  плавными  движениями рук переплетала  на ходу
слегка растрепавшиеся  волосы  в  тугую  косу.  Иногда  красавица  поднимала
ресницы.  И  тогда   ее  взгляд  словно  опалял   невидимым  приятным  огнем
кого-нибудь  из  стоявших  в  толпе людей, человек,  встрепенувшись от этого
взгляда, словно выравнивался внешне.
     Казалось, люди ловили  своими чувствами исходящие  от  всадницы свет  и
энергию и пытались хоть частично наполниться ею. Она понимала их желание,  и
щедро  делилась,  и  мчалась  вперед,  и была  прекрасной.  Вдруг  наперерез
мчавшемуся  коню,  выбежал  на дорогу темпераментный итальянец,  раскинул  в
стороны  руки и  восторженно  воскликнул: "Россия! Ай  лав  ю  Россия!".  Не
вздрогнула и не испугалась всадница  от того, что встал на дыбы и загарцевал
на месте ее  конь. Она  лишь схватилась одной рукой за  луку  седла,  второй
оторвала цветок из венка, украшавшего ее голову, и бросила его итальянцу. Он
поймал  подарок,  бережно  прижал  к  груди, как  величайшую  драгоценность,
непрерывно повторяя: "мама мия, мама мия".
     Но не  на пылкого  итальянца  смотрела красавица,  она тронула  поводья
своего скакуна,  и лошадь шагом,  слегка  пританцовывая,  пошла на стоящих у
обочины людей. Толпа расступилась, молодая всадница легко спрыгнула с лошади
и встала напротив женщины, по виду европейки, с маленькой девочкой на руках.
Девочка спала.
     Слегка сутуловатая мать, с бледным лицом и  усталыми  глазами, с трудом
держала ее, стараясь не нарушить сон ребенка. Всадница остановилась напротив
женщины и улыбнулась ей. И встретились взгляды двух женщин,  двух матерей. И
можно было видеть, насколько различно у двух женщин их внутреннее состояние.
Понурость  матери с ребенком  на  руках  придавала ей  сходство с отцветшим,
увядающим  цветком  на  фоне подошедшей  к ней молодой женщины, вид  которой
ассоциировался с неуемной буйностью цветения тысяч садов.
     Две  женщины  молча  смотрели  в  глаза  друг другу.  И  вдруг,  словно
встрепенулась  от  какого-то  осознания  мать,  державшая  на  руках  спящую
девочку,  распрямилась,  на  лице  появилась  улыбка.  Плавными,   какими-то
необыкновенно  грациозными,  женственными движениями рук  Россиянка сняла со
своей  головы красивый венок и  надела его на голову  матери с ребенком. Они
так и не сказали ни одного слова друг другу. Легко запрыгнув  в седло смирно
стоявшего   рядом   скакуна,  понеслась  снова   вперед  красавица-всадница.
Почему-то  зааплодировали  ей  люди, и смотрела  вслед улыбающаяся  стройная
женщина с проснувшейся,  улыбающейся своей маленькой дочуркой  на  руках, да
пылкий  итальянец,  сорвав с руки дорогие  часы, бежал  и кричал: "Сувенира,
мама мия". Но она была уже далеко.
     Лихой  скакун свернул  с  дороги на  площадку, где  за длинными столами
сидели туристы, пили квас и морсы, пробовали еще какие-то яства, которые все
подносили  им  из красивого  резного дома официанты.  Рядом достраивался еще
один  дом. Два  человека прилаживали к окну нового дома,  наверное, магазина
или трапезной, красивый резной наличник. Услышав цокот копыт, один из мужчин
повернулся  в сторону приближающейся всадницы, что-то сказал своему товарищу
и  спрыгнул со строительных лесов.  Пылкая красавица-всадница осадила своего
коня, спрыгнула на землю, быстро отвязала от седла холщовую сумку, подбежала
к мужчине и смущенно протянула ему сумку.
     — Пирожки... С яблоками они, как ты любишь, еще теплые.
     —  Экая  ты  непоседа у  меня,  Екатеринка, — ласково  сказал
мужчина,  достав   из   сумки  пирожок,  попробовал  его,   зажмурившись  от
удовольствия.
     Сидевшие  за  столом  туристы перестали  есть и  пить,  они  любовались
влюбленными.  Как-то так стояли друг  перед  другом мужчина  и спрыгнувшая с
горячего  скакуна  молодая красавица, будто это вовсе и не муж с  женой, уже
имеющие  детей,  а  пылкие  влюбленные.  Только  что,  проскакав  пятнадцать
километров,  под  восхищенными взглядами  туристов, казавшаяся всемогущей  и
вольной,  как  ветер,  красавица смиренно  стояла  перед своим  любимым,  то
поднимая на него глаза, то опуская смущенно ресницы. Мужчина  вдруг перестал
есть и сказал:
     — Екатеринушка, ты посмотри,  пятнышко мокрое  на  кофточке  твоей
выступило, значит, Ванечку кормить пора.
     Она закрыла ладонью маленькое мокрое пятнышко на переполненной  молоком
груди и смущенно ответила:
     — Я успею. Он спит еще. Я все успею.
     —  Так спеши. Я тоже скоро  дома буду. Мы  заканчиваем уже  работу
нашу. Посмотри, нравится тебе?
     Она взглянула на окна, украшенные резными наличниками.
     — Да. Очень нравится. А еще я сказать тебе хотела.
     — Говори.
     Она приблизилась вплотную к мужу, встала на цыпочки, дотягиваясь к уху.
Он  наклонился,  прислушиваясь, а  она  быстро  поцеловала  его в  щеку,  не
поворачиваясь,  вскочила в седло рядом стоящего коня. Счастливый раскатистый
смех красавицы слился с цокотом  копыт. Не по асфальтовой дороге, по луговой
траве помчалась она домой. Все туристы по-прежнему смотрели ей в след. И что
же такого  особенного  в  этой  скачущей  по  лугу  на лихом скакуне молодой
женщине,  матери  двоих детей. Да,  красив