ют в книге, и каждый  так с тобой поступать будет.
Иначе их будет ждать разорение.
     -- О,  Боже!!!  И я  еще  третий  день  слушаю это существо? Может,  ты
хочешь, чтобы и ответственное лицо банка вместе со мной на виду у свидетелей
приседало?
     -- Хорошо бы и ему, как и  тебе. Это принесло бы большую пользу, но для
них я таких жестких условий, как перед тобой, не поставила.
     --  Значит,  ты  меня  только  так  облагодетельствовала?  Да  ты  хоть
представляешь, какое  посмешище из меня придумала? Вот во что может вылиться
любовь ненормальной отшельницы! Только ничего у тебя  не получится,  ни один
банк  не  согласится меня обслуживать при  таких условиях, сколько  бы ты ни
моделировала свои ситуации. Ишь,  размечталась... Сама тут и приседай --
сколько влезет, придурочная.
     --  Согласятся банки и даже  без твоего  ведома будут  счета  открывать
--  правда,  только те  банки, которые  хотят честно  работать,  и  люди
поверят им и придут к ним, -- продолжала стоять на своем Анастасия.
     Во мне все больше и больше накапливались раздражение и злость. То ли на
себя  злился, то  ли на Анастасию. Ну,  надо же, столько слушал ее,  силился
понять сказанное, а она просто полусумасшедшая. Я стал высказываться в адрес
Анастасии, мягко говоря, грубыми словами...
     Она  стояла,  прислонившись к  дереву спиной,  слегка  наклонив  вперед
голову.  Одна рука ее была  прижата  к  груди, другой,  поднятой вверх,  она
слегка помахивала. Я  узнал этот  жест. Она повторяла его  всякий раз, когда
успокаивала окружающую природу, чтобы мне не было страшно, и я понял, отчего
она успокаивала ее в этот раз.
     Каждое  обидное или грубое слово  в адрес Анастасии словно хлыстом било
по ней, заставляло вздрагивать ее тело.
     Я замолчал. Снова  сел на траву, отвернувшись от  Анастасии, решил, что
вот  сейчас успокоюсь и  пойду к берегу, а с ней больше вообще разговаривать
не  буду,  но  когда услышал за спиной ее голос  -- удивился, в тоне  ее
голоса не было обиды или упрека:
     -- Понимаешь, Владимир, все плохое, с человеком происходящее, навлекает
на себя сам человек, когда нарушает правила духовного бытия и порывает связь
с  Природой.  Темные   силы  стараются   увлечь  его  внимание   сиюминутной
привлекательностью  вашего  технократического бытия, заставить  не думать  о
простых  истинах, заповедях,  изложенных  еще  в  Библии. И  им это зачастую
удается. Один из смертных грехов человека --  гордыня. Ему, этому греху,
подвержено  большинство  людей.  Я  не  буду  излагать  тебе сейчас огромную
пагубность этого греха. Вернувшись и пожелав разобраться, ты поймешь это сам
или  с помощью просветленных  людей, которые придут  к тебе, а  сейчас  лишь
скажу: "Темные  силы,  как  противостояние светлым, ежесекундно  заботятся о
том, чтобы этот грех оставался с человеком, и деньги служат им  в этом одним
из  основных  инструментов. Это  они их  придумали.  Деньги  -- как  бы зона
высокого напряжения. Темные силы гордятся своей придумкой. Они даже считают,
будто  бы  они  сильнее   светлых,  потому  что  смогли  деньги   придумать.
Тысячелетия длится великое противостояние, а человек  в центре его. Но я  не
хочу, чтобы  ты был подвержен этому греху,  понимая, что одними объяснениями
здесь не обойтись, ибо за тысячелетия объяснений человечество не  поняло, не
осознало способа  противостояния этому  греху. Естественно,  и ты не смог бы
осознать.  Но  мне  очень сильно хотелось избавить тебя  от этой смертельной
опасности  порчи  духа,  и  тогда  я  придумала  специально  для тебя  такую
ситуацию,  при которой этот механизм темных сил  как  бы ломается, дает сбой
или даже работает  наоборот --  на  искоренение  греха.  Потому они  так
сильно  разъярились. В тебя  вселилась их злость,  ты  стал кричать на  меня
оскорбительными словами. Они  хотели, чтобы и я  на тебя разозлилась,  но  я
этого  никогда  не сделаю, я поняла, что  придуманное мною попало как  бы  в
точку,  и  мне  теперь  ясно,  что  их  тысячелетиями безупречно  работающий
механизм можно ломать. Пока я сделала это только для тебя, но и для других я
придумаю  тоже...  Ну  что  плохого  в том,  что ты будешь  меньше  пить это
хмельное  зелье  и  не будешь заносчивым  и  строптивым? Чему ты возмутился?
Конечно же, в тебе взыграла гордыня".
     Она замолчала, и я подумал: "Невероятно, но в такую комичную, абсолютно
нестандартную ситуацию, как приседание в банке, ее мозг, или что-то там еще,
закладывает  столь  глубинный  смысл,  и  действительно,  в  нем может  быть
логичность. И надо разобраться в этом спокойнее."
     Всякая  злость  в адрес Анастасии прошла, и, наоборот, возникло чувство
смутной вины,  но я не стал тогда извиняться и лишь повернулся к  ней, желая
примирения.  Анастасия, словно почувствовала мое внутреннее  состояние,  она
сразу же радостно встрепенулась и быстро заговорила:
     ПРИКОСНОВЕНИЕ К РАЮ
     -- Твой  мозг устал  воспринимать меня, а  мне еще о многом хотелось бы
рассказать. Но тебе нужно отдохнуть. Давай еще присядем ненадолго.
     Мы сели на траву. Анастасия взяла меня за плечи и привлекла к себе. Моя
голова затылком коснулась ее груди, ощущая приятное тепло.
     -- Не бойся меня, расслабься, -- тихо сказала она  и легла на траву
так, чтобы мне было удобнее отдыхать. Она запустила пальцы своей руки в  мои
волосы,  словно  расчесывая  их, пальцы  второй ее руки  подушечками  быстро
касались то  лба,  то  виска. Иногда она ногтями  как бы слегка покалывала в
разных  местах   головы.  Все  это  придало  мне  ощущение  успокоенности  и
просветленности. Потом, положив руки на мои плечи, Анастасия сказала:
     -- Прислушайся, пожалуйста, какие звуки сейчас окружают тебя.
     Я прислушался, и мой слух уловил целое множество разных по тональности,
ритму и продолжительности звуков. Я стал вслух перечислять их: пение птиц на
деревьях,  стрекотание  и  пощелкивание насекомых  в траве, шелест деревьев,
хлопанье  крыльев  птиц.   Перечислив  все  слышимое,   замолчал,  продолжая
вслушиваться, и мне это было приятно и очень интересно.
     -- Ты не все назвал, -- заметила Анастасия.
     -- Все, -- ответил  я, -- ну, может  быть, пропустил что-нибудь
незначительное или для меня неслышимое.
     --  Владимир,  а разве ты не  слышишь, как  бьется мое  сердце?  --
спросила Анастасия.
     Действительно, что же я не обратил  внимания на этот звук?  Звук биения
ее сердца.
     -- Да, --  поспешно  сообщил  ей, -- конечно  же, слышу,  очень
хорошо слышу, оно бьется ровно и спокойно.
     -- Попробуй запомнить интервалы слышимых тобой звуков. Для этого выбери
основные и запомни их.
     Я выбрал стрекотание какого-то насекомого, воронье карканье, журчание и
плеск воды в ручье.
     --  Теперь  я  ускорю  биение  своего  сердца,  и  ты  прислушайся, что
произойдет вокруг.
     Биение сердца  Анастасии стало  учащаться, а  вслед за ним участились и
ритмы звуков, слышимых вокруг, повысилась их тональность.
     -- Поразительно! Это просто невероятно! -- воскликнул я. -- Они
что  же,  Анастасия,  так чутко  реагируют  на ритм, в  котором бьется  твое
сердце?
     -- Да. Они все, абсолютно все: и маленькая травинка,  и большое дерево,
и букашечки -- откликаются на изменение  ритма  сердца. Деревья ускоряют
свои внутренние процессы, больше начинают вырабатывать кислорода...
     --  Так  реагируют все  растения и животные, окружающие  людей?  --
спросил я.
     -- Нет.  В  вашем мире они не понимают,  на кого  реагировать, и  вы не
стараетесь  контактировать  с   ними,  не  понимаете  предназначение   этого
контакта,  не  даете  им  достаточной  информации  о  себе.  Подобное  может
произойти  с теми растениями  и людьми, которые  работают на своих маленьких
садовых  участках, если люди сделают  все так, как я  тебе  уже рассказывала
-- насытят семена информацией о себе, станут общаться с растениями более
осознанно. Хочешь покажу, какое ощущение будет испытывать  человек,  имеющий
такой контакт.
     -- Конечно, хочу. Но как ты это сделаешь?
     --  Сейчас  я  подстрою  ритм  биения  своего  сердца  к твоему,  и  ты
почувствуешь.
     Она просунула  свою  руку  мне  под рубашку.  Ее  теплая ладонь  слегка
прижалась к  моей груди, ее сердце, потихоньку подстраиваясь, стало биться в
одном ритме  с  моим.  И  произошло  удивительнейшее: возникло необыкновенно
приятное ощущение, словно рядом со мной находились любящие меня родственники
и мама, в теле появились мягкость и  здоровье, в душе  -- радость, свобода и
словно  новое  понимание  мироздания.  Гамма  окружающих  звуков  ласкала  и
сообщала истину, еще не понимаемую до конца, лишь интуитивно ощущаемую.  Все
радостные  и благостные чувства, когда-либо испытанные мною в  жизни, словно
слились в единое  и  прекрасное ощущение. Может быть, именно  такое ощущение
называется счастьем.
     Но  как  только  Анастасия  стала  менять  ритм  биения своего  сердца,
прекрасное ощущение стало уходить от меня. Я попросил:
     -- Еще! Пожалуйста, еще, Анастасия.
     -- Я не могу долго так делать, у меня ведь свой ритм.
     -- Ну еще, хоть немножко, -- просил я.
     И Анастасия снова, ненадолго, вернула  мне ощущения счастья,  потом все
ушло, оставив  во мне все  же частичку приятного  и светлого ощущения в виде
воспоминания  о  нем. Некоторое время мы молчали, потом мне вновь захотелось
услышать голос Анастасии, и я спросил:
     --  Вот  так же хорошо было  первым людям --  Адаму  и  Еве? Лежи себе,
наслаждайся,  благоденствуй --  все есть...  Только скучно  станет, если
ничего не делать.
     Анастасия вместо ответа задала мне вопрос:
     --  Скажи,  Владимир,  и много  людей так же думает  о первом  человеке
-- Адаме, как ты сейчас подумал?
     --  Наверное, большинство. А что им  там делать было,  в Раю? Это потом
человек развиваться стал  и  придумывать всякое.  Труд развил человека. Он и
умнее стал благодаря труду.
     -- Трудиться нужно, но первый человек был неизмеримо умнее теперешнего,
и труд его был более значимым,  требовал великого интеллекта, осознанности и
воли.
     -- Что же делал Адам  в  Раю?  Сад  возделывал? Так сейчас  это  каждый
садовод  может,  не  говоря  уже об  ученых  --  селекционерах.  В Библии  о
деятельности Адама ничего больше и не сказано.
     -- Если  в  Библии  изложить  все  подробно, то  ее  невозможно было бы
прочитать за всю человеческую жизнь. Библию  нужно понимать -- за каждой
ее строчкой  стоит огромная информация. Ты хочешь  знать, что делал  Адам? Я
расскажу  тебе. Но  сначала вспомни,  ведь  именно в Библии сказано, что Бог
поручил  Адаму дать  названия  и  определить  предназначение  каждой  твари,
живущей  на Земле. И  он --  Адам -- сделал это. Он  сделал  то, чего не
постигли до сих пор все научные учреждения всего мира вместе взятые.
     -- Анастасия,  а ты  сама к  Богу обращаешься, просишь у него  для себя
чего-нибудь?
     -- Что же я могу просить, когда мне так много дано. Я  благодарить  его
должна и помогать ему.
     КТО ВОСПИТАЕТ СЫНА?
     По  дороге,  когда  Анастасия  провожала  меня  к  катеру,  мы  присели
отдохнуть в том месте, где она оставила свою верхнюю одежду, и я спросил ее:
     -- Анастасия, как мы будем воспитывать нашего сына?
     -- Постарайся,  Владимир, осознать  --  ты пока еще  не можешь  его
воспитывать.  И  когда его глаза в первый раз  осмысленно  посмотрят на мир,
тебя не должно быть рядом.
     Я схватил ее за плечи и встряхнул.
     --  Ты  что говоришь, что ты  себе  позволяешь? Мне непонятно, откуда у
тебя   такие   своеобразные   умозаключения.  И  вообще,  сам  факт   твоего
существования  невероятен, но все  это не дает тебе права решать все самой в
нарушение всех законов логики.
     --  Успокойся, Владимир, пожалуйста. Не знаю, какую  логику ты имеешь в
виду, но попытайся спокойно все осмыслить.
     -- Что я должен осмысливать? Ребенок не  только твой, но и мой, я хочу,
чтобы  у  него был  отец,  хочу, чтобы он  был всем обеспечен,  мог получить
образование.
     -- Пойми, никакие материальные блага в твоем понимании ему не нужны. Он
будет иметь все изначально. Еще во младенчестве  получит и осмыслит  столько
информации, что обучение, опять же в твоем понимании, просто смешно. Это все
равно, что направить  учиться великого  математика  в первый  класс. В  тебе
возникает желание принести  младенцу  какую-нибудь бессмысленную побрякушку,
но  она ему  не нужна  совершенно. Она  нужна тебе  для  самоудовлетворения:
"Какой  я  хороший,  заботливый".  Если ты  считаешь,  что  сотворишь благо,
обеспечив своего  сына  машиной  или еще чем-то, что у вас считается благом,
то, пожелав  этого, он  и сам все сможет  получить. Подумай спокойно, что ты
можешь  конкретное сказать  своему  сыну, чему  научить его,  что  ты такого
сделал в жизни, чтобы быть ему интересным?
     Она  продолжала  говорить  мягким,  спокойным   голосом,  но  слова  ее
повергали в дрожь:
     -- Пойми, Владимир, когда он начнет осмысливать  мироздание, ты рядом с
ним будешь казаться недоразвитым  существом. Разве хочется тебе этого, чтобы
твой  сын мог видеть рядом своего  отца недоумком?  Единственное, что  может
сблизить вас  --  это степень  чистоты помыслов,  но эта чистота в вашем
мире достижима немногими.
     Я понял, что спорить с ней абсолютно бесполезно и крикнул в отчаянии:
     -- Он, значит, никогда обо мне не узнает?
     -- Я расскажу  ему о тебе, о вашем  мире,  когда он будет  способен все
осмысленно понимать  и  принимать решения.  Что он  станет делать --  не
знаю.
     Отчаяние,  боль,   обида,  страшная  догадка.  Все  смешалось  во  мне.
Захотелось     двинуть    со     всей     силы     по     этому    красивому
интеллектуально-отшельническому лицу. Я все  понял. И  дыхание перехватывало
от того, что я понял.
     -- Все понятно! Теперь все понятноДа ты...  Да тебе трахнуться здесь не
с   кем  было,  чтобы  ребенка  заполучить.   Ломалась  еще  вначале  --
интриганка. Монашку из себя строила. Тебе нужен был  ребенок. Ты же ездила в
Москву.  Грибочки  свои, ягодки она  продала. Так  пошла бы  там  на панель.
Телогрейку, платок  сняла бы. На тебя сразу  бы  клюнули. Не  плела  бы свою
паутину, не запутывала меня.
     Конечно. Конечно! Тебе нужен  человек, мечтающий о сыне. И  ты добилась
своего. Ты о ребенке подумала? О  сыне?  Которому заранее предначертано жить
отшельником.  Жить  так, как  ты считаешь  нужным. Надо  же, про  Истину она
распространялась.  Много берешь на себя, отшельница. Ты,  что ли,  Истина  в
последней  инстанции?  А  обо мне ты подумала? Да!  Я мечтал о сыне! Мечтал,
чтоб дело ему передать свое. Научить бизнесу. Любить его хотел. А теперь как
жить?  Жить  и  знать,  что  сын  твой малюсенький  в  глухой  тайге  где-то
беззащитный ползет? Без  будущего. Без  отца. Да от этого сердце разорвется.
Тебе это не понять, самка лесная...
     -- Может, сердце станет осмысленным и все будет хорошо? Боль такая душу
очистит, ускорит мысль, призовет... -- тихо произнесла Анастасия.
     А во мне такая  ярость бушевала, такая злость... Собой уже  не  владел.
Схватил палку.  Отбежал  от  Анастасии и  стал  бить палкой изо всех  сил по
небольшому дереву, пока не сломалась палка.
     Потом повернулся в сторону Анастасии и... как увидел ее...  Невероятно,
но  злость  стала  проходить. Подумалось:  "Да что  же  это я  опять потерял
контроль над  собой,  разбушевался". Как и в  прошлый раз,  когда  я на  нее
ругался.
     Анастасия  стояла,  прижавшись  к  дереву,  с  поднятой  кверху  рукой,
наклоненной вперед  головой,  словно  противостояла потоку ураганного ветра.
Уже  совершенно не злясь, я подошел ближе и стал рассматривать ее. Теперь ее
руки были прижаты  к груди, тело слегка дрожало, она молчала, только добрые,
по-прежнему добрые, глаза, ласково смотрели на меня. Так мы стояли некоторое
время, рассматривая друг друга. Я размышлял: "Несомненно, она не в состоянии
сказать неправду. Ведь могла бы не говорить мне  всего, а  она... Знает, что
будет ей плохо, но говорит. Конечно,  это  тоже перегиб. Невозможно прожить,
если  все  время говорить  только правду,  только то,  что думаешь.  Но  что
поделать,  если она такая и  не может быть  другой. Все произошло  так,  как
произошло. Случилось то, что случилось. Теперь она будет матерью моего сына.
Она станет матерью, раз так сказала. Конечно, странная она будет мать. Образ
жизни ее... Мышление...  Да ничего  не поделать с  ней. Зато  она  физически
очень  сильная.  Добрая. Природу  хорошо знает, животных.  И  умная. Хоть  и
своеобразен  ее ум. Все же она знает много про воспитание  детей.  Все время
так хотела рассказывать о  детях.  Она вынянчит сына. Такая вынянчит. Сквозь
стужу пройдет и метели. Нипочем они  для нее. И  вынянчит. И воспитает. Надо
как-то приспособиться к ситуации. Буду приезжать  к ним летом,  как на дачу.
Зимой  невозможно.  Не выдержать. А летом  буду  играть  с сыном.  Подрастет
-- расскажу ему о людях больших городов.
     Надо все-таки в этот раз перед ней извиниться, и я сказал:
     -- Извини, Анастасия, снова я понервничал."
     Она сразу же заговорила.
     -- Ты не виноват. Ты только не ругай себя. Не переживай. Ты ведь о сыне
беспокоился.  Переживал, что  плохо  ему будет.  Что мать  твоего сына,  как
обычная  самка. Любить  не умеет настоящей  любовью, людской. Ты  только  не
переживай. Не расстраивайся. Ты так  сказал, потому что не знал,  ничего  не
знал о моей любви, любимый.
     ЧЕРЕЗ ОТРЕЗОК ВРЕМЕНИ
     -- Анастасия, если  ты такая умная  и всесильная, так значит и  мне  ты
могла бы помочь?
     Она взглянула на небо, снова посмотрела на меня.
     -- Во всей Вселенной нет  существа, способного развиваться сильнее, чем
человек, и  иметь большую свободу. Все другие цивилизации преклоняются перед
Человеком.  Всевозможные  цивилизации обладают способностями  развиваться  и
совершенствоваться  только в одном  направлении, и они  не свободны. Величие
человека  им даже непонятно. Бог --  Великий разум  -- создал Человека и
никому не дал большего, чем ему...
     Я  не  смог понять или,  вернее, сразу осознать  сказанное ею. И  снова
задал тот же вопрос, прося о помощи, сам не понимая, какой конкретно.
     Она спросила:
     -- Что ты имеешь в виду? Чтобы я излечила  все твои физические болезни?
Это  для меня  просто. Я сделала  это  еще полгода назад,  только  в главном
пользы никакой  не  получилось, в тебе  не убавилось присущего  людям вашего
мира пагубного и темного. Болячки разные снова  вернуться пытаются. "Ведьма,
сумасшедшая баба-отшельница, надо убираться отсюда побыстрее",-- ты ведь это
сейчас подумал, правда?
     --  Да,  -- ответил я удивленно. -- Именно это я  и подумал, ты
читаешь мои мысли?
     --  Я  предполагаю,  что  ты  можешь  подумать.  У  тебя же это на лице
написано.  Скажи,  Владимир, ты  действительно  меня...  ну,  нисколечко  не
помнишь?
     Меня очень удивил вопрос,  и я стал внимательно вглядываться в черты ее
лица.  Глаза. Мне  действительно стало казаться, что я их где-то мог видеть,
но где?
     --  Анастасия, ты же сама говорила, что постоянно живешь в лесу, как же
я мог видеть тебя?
     Она улыбнулась  и убежала. Через некоторое время  Анастасия вышла из-за
кустов  в длинной  юбке, коричневой  на  пуговицах  кофте и с убранными  под
платок волосами.  Но  без  телогрейки,  как на берегу при  нашей  встрече. И
платок немножко  по-другому  был  завязан.  Одежда на  ней  была  чистая, но
немодная, платок закрывал лоб и шею, и я вспомнил ее...
     СТРАННАЯ ДЕВУШКА
     Однажды, в прошлом году, теплоход каравана пристал к одной из деревень.
Недалеко от  этих мест, нам необходимо  было  закупить мясо для ресторана  и
задержаться на некоторое время у берега, так как через шестьдесят километров
начинался  опасный   участок  реки,   не  позволяющий   передвигаться  ночью
(навигационные огни на  некоторых участках реки