ь в свою идиотскую игру.
     - Привет.
     Официантка с самой прекрасной шеей держит в руках кофейник.
     - Налить?
     - Боюсь, у меня больше нет денег.
     - За счет заведения. В качестве оплаты за охранные услуги.
     - Тогда с удовольствием. Спасибо.
     Она наливает. Я смотрю. Потом она спрашивает:
     - Как ваша голова?
     Опершись на локоть, закрываю рукой горло, чтобы она не увидела засос.
     - Прекрасно.
     - Еще что-нибудь?
     - Что - что-нибудь?
     - Еще одну булочку? За мой счет.
     -  Чего  я  действительно хочу, если вы, э-э, не против, - боль придает
мне  храбрости, о которой я при обычных обстоятельствах и мечтать бы не мог,
- так это узнать, как вас зовут.
     Ее сдержанная улыбка на секунду запаздывает.
     - Аи Имадзо.
     Какое классное имя.
     - А вас?
     - Эидзи Миякэ.
     Не такое классное.
     -  Эидзи  Миякэ,  -  произносит  Аи  Имадзо, и я чувствую себя намного,
намного лучше.
     Взглядом она изучает шишку у меня на лбу.
     - Наверное, это ужасно больно, когда бьешь кого-нибудь головой?
     - Нет, если умеешь это делать. Я думаю.
     -  Значит,  у  вас  нет  привычки  каждый  день раздавать удары головой
направо и налево?
     - Это был мой первый удар головой.
     - Историческое событие.
        На  перекрестке  загорается  зеленый,  и  поток  машин  с  жужжанием
устремляется в туманную дымку.
     - Где еще я вас видела, Эидзи Миякэ?
     -  В  тот  день, когда была гроза. Две недели назад. Вы решили, что я -
ну,  в общем, так оно и было, - подслушиваю ваш телефонный разговор. В конце
вашей смены. Я просидел здесь часа два.
     - Да, - Аи Имадзо кивает головой, - теперь вспомнила.
     - Проклятые биоборги! - ругает Лао-Цзы "Вид-бой-3".
     - У меня перерыв. Не возражаете, если я присяду? Не возражаю ли я?
     - Конечно, нет.
     И  к  моей  радости  и  смущению - я еще не могу прийти в себя от ночи,
проведенной  с  незнакомкой в отеле любви, - девушка с самой прекрасной шеей
во вселенной садится рядом со мной.
     - Итак, - говорит она, - вы встретились с тем человеком?
     - С кем?
     - С тем, кого вы ждали, в тот день, когда была гроза.
     - Нет. Еще нет.
     - Подруга?
     Я останавливаюсь на сокращенной версии и перепрыгиваю через Акико Като.
     - Родственник.
     - И давно вы его ищете?
     - Три недели...
     - Три недели? С тех пор как приехали в Токио?
     - Откуда вы знаете?
     На  ее  щеках  появляются  ямочки, а глаза превращаются в два маленьких
полумесяца. Мне нравятся такие улыбки.
     - Ваш акцент. Через полгода вы его потеряете. Откуда вы?
     - Вы не знаете этого места.
     - Испытайте меня.
     - Якусима. Остров напротив...
     -  ...южного  побережья  Кюсю,  где  растут  кедры  Дземон,  древнейшие
обитатели восточного полушария. Итак, как вам Токио, этот загадочный город?
     Токио, этот загадочный город. Нравится ли он мне?
     -  Полон сюрпризов. Иногда здесь одиноко. По большей части, не по себе.
Я не могу ходить по прямой. Постоянно налетаю на кого-нибудь.
     -  Перестаньте  думать  о  том,  как  вы  ходите.  Это  все  равно, что
подносить  ложку  ко  рту,  -  задумаешься, как это сделать, - промахнешься.
Откуда вы знаете, что ваш родственник проходит мимо этого места?
     - На самом деле я не знаю. Я даже не знаю, как он выглядит.
     - Это дальний родственник?
     - Я не хочу надоедать вам.
     -  По  мне  видно,  что  вы  мне  надоедаете? Почему вы не посмотрите в
телефонной книге?
     - Я даже не знаю его имени. Аи Имадзо хмурится.
     - А он знает ваше имя? - Да.
     -  Дайте  сообщение  в  колонки личных объявлений: "Родственников Эидзи
Миякэ  просят  написать  по  такому-то  адресу".  Что-нибудь  в  этом  роде.
Большинство  токийцев  читают  одни  и  те  же  три-четыре  газеты. Если ваш
родственник  сам его и не прочитает, то прочитает кто-нибудь другой и скажет
ему. Что-то не так?
     Мысли  скачут  у меня в голове. Аи Имадзо пристально на меня смотрит: -
Что?
     Ах, как мне нравится, когда Аи Имадзо так на меня смотрит.
     - Понятия не имею.
     Снова эта улыбка, с долей замешательства.
     - Понятия не имеете о чем?
     -  Понятия  не  имею,  почему  я настолько глуп, что не подумал об этом
раньше. Что это за газеты?
     -  О,  Неистовый  Человек  с  Кюсю,  -  встречает меня Бунтаро, когда я
возвращаюсь в "Падающую звезду", - твой глаз, как очко на снегу.
      Мой  домовладелец  ест  черничное  мороженое  на  палочке.  На  экране
телевизора  какой-то  человек  в  черном костюме бредет по пустыне. Гитара с
узким   грифом  цепляется  за  перекати-поле.  Черному  костюму  неплохо  бы
отправиться в чистку, а человеку - побриться и принять душ.
     - Доброе утро. Что за фильм?
     -  "Париж, Техас" Вима Вендерса.
      Бунтаро  проглатывает  остатки  мороженого,  стараясь,  чтобы  оно  не
потекло  по  руке.  Смотрю  фильм.  В  Париже-Техасе  не очень-то много чего
происходит.
     - Немного медленно, правда? Бунтаро облизывает руку:
     -  Это, парень, экзистенциалистская классика. Человек, которому отшибло
память,  встречает женщину с огромными титьками. Ну, рассказывай. Как ночка?
Отшибло  память  или  огромные  титьки? Меня не обманешь, так и знай. Я тоже
когда-то  был  молод.  А  ты  парень  не  промах, скажу я тебе. Две недели в
плохом  большом  городе, а простого секса тебе уже мало, подавай чего-нибудь
понаваристей.
     - Я просто встретил друзей.
     - Ну-ну. Кстати, о друзьях. Я тут сегодня видел огромного таракана.
     - Я вас познакомлю.
     -  Нет,  серьезно.  Я  было  принял  его  за облысевшую крысу. И тут он
зашевелил  своими  рогами.  Я попытался его пришлепнуть, но он полетел вверх
по  лестнице.  Исчез под твоей дверью быстрее, чем ты успел бы произнести: "
Во  имя  всего святого, что это?" Может быть, его съест твоя голодная киска.
Может быть, он съест твою голодную киску.
     - Я накормил свою голодную киску перед тем, как уйти.
     Отрадно:  Бунтаро  привыкает  к  мысли,  что  Кошка  поселилась  в моей
капсуле.
     - Ага! Значит, свидание было запланировано! Голова гудит.
     - Оставь меня в покое, - умоляю я. - Пожалуйста.
     -  А  я к тебе приставал? Опустоши то, что переполнено, наполни то, что
пусто,  почеши там, где чешется, - вот три ключа к гармонии. А откуда у тебя
на горле это странное красное пятно?
     Лучшая защита - нападение:
     - У тебя вроде ширинка расстегнута.
     - И что с того? Дохлая птичка из гнезда не вылетит.
     - Твоя птичка не такая уж и дохлая. Посмотри на свою жену.
     - Птичка сдохла. Посмотри на мою жену.
     - А?
     - Однажды, мой мальчик, ты поймешь, что я имею в виду.
     Я  уже  собираюсь  подняться наверх, когда входят трое подростков. Тот,
кто у них за главного, обращается ко мне:
     - У вас есть "Виртуа Сапиенс"!
     - Никогда не слышал, - отвечает Бунтаро.
     - А сиквел "Гомо"?
     - Вы о чем?
     - Это видеоигра, - объясняю я. - Вышла на прошлой неделе.
     - Софта нет. Только видео.
     - Че я вам говорил! - восклицает главарь, и они удаляются.
     - Заходите, ребята. - Бунтаро смотрит, как они уходят. - Знаешь, Миякэ,
я  узнал  из  одного  авторитетного источника - "Ребенок и Вы", ни больше ни
меньше,  - что средний японский отец проводит со своим потомством семнадцать
минут  в  день.  Средний  школьник  проводит  девяносто  пять минут в день с
видеоиграми.  Новое  поколение с электронными папашами. Когда родится Кодаи,
сказки  на  ночь  ему  будут  рассказывать  родители, а не больные на голову
программисты-извращенцы.  Я  уже  готовлю  свое  большое  громкое  "Нет", на
случай, если Кодаи прибежит ко мне выпрашивать игровую приставку.
     -  А  если  он  прибежит  в  слезах, потому что в классе никто с ним не
разговаривает,  так  как  его папочка слишком скуп, чтобы купить ему игровую
систему?
     -  Я...  -  Бунтаро  хмурится.  - Об этом я не подумал. А как твой отец
поступал?
     - Он был далеко.
     - А мама?
     Одна маленькая ложь влечет за собой другую.
     - У меня был футбольный клуб. Так или иначе, мне нужно, э-э, вымыться.
     Я  залезаю  в  свою  капсулу,  принимаю  душ  -  вытираясь,  я  вспотел
настолько,  что  впору  снова  идти  под душ, - и разворачиваю футон. Сон не
идет.  У  меня  перед глазами стоит Аи Имадзо. Ее гибкая шея, ее улыбка. Она
называет  меня  по имени. Встаю, пытаюсь взять несколько аккордов на гитаре,
но    пальцы  словно  заржавели.  Проверяю  тараканий  мотель.  Только  один
постоялец  -  младенческого  возраста.  Таракан  раззвонил  по  всему миру о
гостеприимстве  моего мотеля. Возвращается Кошка и опустошает миску с водой.
Я наливаю еще воды, она снова выпивает все до капли.

 Позже  я  выхожу  купить  "Токио  ивнинг  мэйл". Еду на подлодке до Уэно и,
выбрав  в  парке  тихое  местечко,  заполняю бланк объявления. Несколько раз
начинаю  заново  -  крайне  важно  не  написать  ничего  такого,  что  может
разозлить  мою мачеху или создать впечатление, что мне нужны деньги. В конце
концов  я  доволен  планом  "В":  простое,  короткое сообщение. Отправлю его
завтра,  в обеденный перерыв. Сосу бомбочку с шампанским. В парке Уэно полно
семей  с  детишками, парочек, стариков, иностранцев - бразильцев, китайцев -
у  каждого  народа  свой  кусочек  территории.  Любители  ходить  по музеям,
любители  фотографировать,  скейтбордисты. На деревьях стрекочут цикады, под
деревьями  орут  младенцы - сплошные увеселения. Жирные голуби. По периметру
носятся   велосипеды  и  мотоциклы.  Пахнет  сахарной  ватой,  благовониями,
зоопарком и осьминогами в тесте. Я направляюсь к пруду Синобазу, посмотреть,
как кормят уток. Ложусь на землю, прислонившись к дереву, и вставляю в свой
     "Дискмен"  "Mind  Games"[77].  Это  самый  жаркий  день  за всю историю
сентябрей.  Смотрю  на  облака. Вот идет Дама с фотографиями, споря со своим
невидимым    спутником.  Интересно,  соберусь  ли  я  когда-нибудь  с  духом
пригласить  Аи  Имадзо  на  свидание.  Молодая  женщина кормит уток хлебными
крошками  из  бумажного  пакетика.  Рядом  с  ней  на  скамейке лежит стопка
библиотечных  книг. Я задремал. Женщина садится на велосипед и подъезжает ко
мне, как будто хочет мне что-то сказать. Изучает мое лицо. Я нажимаю "Стоп",
и окружающий шум снова льется мне в уши.
     - Нет, - в конце концов произносит она. - Это не просто совпадение.
     - Простите?
     Она с досадой качает головой, словно не веря чему-то.
     - Дэймон шпионит за мной. Я подскакиваю.
     - Кто вы?
     Ее лицо суровеет.
     - Не надо мне этого дерьма. А?
     Она шипит, тыча в меня пальцем:
     -  Скажи  ему,  пусть катится к дьяволу! Скажи ему, эти фантазии насчет
побега  годятся  лишь  для сопливых школьниц! Скажи ему, что он ничтожество!
Скажи  ему,  что моя страна перестала быть японской колонией в конце прошлой
войны!  Скажи  ему:  если  будет звонить, я сменю номер! А если он сунется в
мой  дом,  я ткну ему в рожу вилкой! Скажи Юзу Дэймону, пусть катится прочь,
чтоб он сдох! Все это относится и к тебе тоже.
     Кричат утки.
     И  вдруг  я  все  понимаю.  Эта  женщина - Мириам, хостесса из "Пиковой
Дамы".  Та,  что  вчера не пришла на свидание к Юзу Дэймону в игровой центр.
Женщина, с которой я помог Юзу Дэймону расквитаться. Это ужасно.
     -  Клянусь,  -  начинаю я. - Я... я не знал, я вовсе за вами не шпионю,
я...  -  Утки  хлопают  крыльями,  -  я  и не думал, то есть это ошибка, я и
понятия  не  имел, что вы будете здесь, - откуда я мог знать? То есть я даже
толком не знаю Дэймона...
     Раз  -  шелест  ветвей  платана. Два - платан исчезает, а она бьет меня
ногой  -  сильно,  не  понарошку  -  прямо  по яйцам. Три - я лежу на земле,
скорчившись  от  боли, а мои объявления разлетаются во все стороны. Четыре -
я слышу ее голос, такой ледяной, что мог бы заморозить пруд:
     -  Я  точно  знаю,  кто ты такой, Эидзи Миякэ. Ты пиявка, которая живет
ложью. Так же, как твой отец.
     И  она  идет  к  своему велосипеду. Пытаясь превозмочь боль, я повторяю
про себя ее последние слова.
     - Подождите! Она уезжает. Пошатываясь, встаю на ноги.
     - Подождите!
     Она  крутит  педали  -  прочь по дамбе между утиным прудом и озером, по
которому  катаются  на  лодках.  Я  пытаюсь бежать, но от боли перехватывает
дыхание.
     - Мириам! Подождите!
     Мамаши  с  колясками  оборачиваются,  компания подростков на мотоциклах
смеется. Даже утки смеются.
     - Мириам!
     Я  опускаюсь  на  землю,  признав  свое  поражение,  и  смотрю, как она
превращается  в  мираж  и тает в облаках водяной пыли от фонтанов. Она знает
моего  отца!  Мне  хочется  радоваться  забрезжившей надежде и в то же время
выть  от  бессилия.  Нетвердой  походкой  я  возвращаюсь  к своим пожиткам и
нахожу  в  пыли между корнями платана еще одну вещь. Это библиотечная книга,
которая  выпала,  когда Мириам пыталась меня покалечить. Что это за книга? Я
не могу прочитать ни слова - она на корейском.


x x x


 В  закоулках  Сибуя  я  теряю  счет времени. Кажется, что между "вчера" и "
сегодня"  прошло  несколько  недель.  Этот  лабиринт  узких улочек с резкими
тенями  и  вчерашний  розовый  квартал  -  два разных города. Среди отбросов
снуют  кошки и вороны. За углом исчезает передвижной лоток, торгующий пивом.
Из  водосточных  труб  брызжет  вода.  Ночная часть Сибуя погружена в дрему,
словно  потасканный комик между актами. Глаза разбегаются от обилия вывесок:
"Дикая  Орхидея",  "Ямато  Надесико", "У Мака", "Диккенс", "У Юми-чен". Даже
если  "Пиковая  Дама" окажется где-то здесь, я так устану от поисков, что ее
не  увижу.  Я  вышел  из  "Падающей  звезды"  без  часов  и  не представляю,
насколько  быстро  день  клонится к вечеру. Ноги гудят, во рту привкус пыли.
Ну  и  жара. Я обмахиваюсь бейсболкой. Лучше не становится. Какая-то пожилая
мама-сан  поливает  ноготки  в своем оконном ящике на третьем этаже. Когда я
оглядываюсь на нее, она все еще рассеянно на меня смотрит.

 Телефонная  будка  -  это  порносафари  и  запах  нестираных  брюк. В Токио
незачем  покупать секс-манга[78] - просто найдите ближайший телефон-автомат.
Мы  с  двоюродными  братьями  сэкономили  бы целое состояние. Здесь есть все
формы  и  размеры,  какие я могу себе представить, и много чего еще. Втроем,
вчетвером,   садо-мазо,  школьное  обозрение,  "серебряные"  услуги[79]  для
восьмидесятилетних.
     - Справочная, - отвечает женский голос. - Назовите город, пожалуйста.
     - Токио.
     - Район?
     - Сибуя.
     - Имя?
     Мисс  Манилла  Санрайз  надувает  губки  над парой надувных мячей. Нет,
конечно же...
     - Имя, пожалуйста.
     ...не может быть, чтобы настоящие...
     - Имя, пожалуйста!
     - Э-э, простите. Я пытаюсь разыскать один бар. "Пиковая Дама".
     - "Пиковая Дама"... секундочку... Стук клавиатуры.
     Мисс Взбитые Сливки слизывает пену с каблучков-шпилек.
     Стук клавиатуры.
     - "Пиковый интерес"... "Принцесса Годива"... Извините, такого нет.
     - Вы уверены? Я был там вчера вечером. Может, у них новый номер?
     Миссис Моп на помеле, рядом слова: "Вниз! Вверх! Потрясем всех!"
     - Новые номера добавляются в компьютер по мере регистрации.
     - Значит, номера "Пиковой Дамы" у вас в компьютере нет...
     - Должно быть, он не указан в справочнике. Странно.
     - Что же это за бар, если он скрывает свой телефонный номер?
     - Бар для избранных, я полагаю. Извините, ничем не могу вам помочь.
     - Да, конечно. Спасибо.
         Вешаю   трубку.  Большая  карточка,  исписанная  детским  почерком.
Телефонного номера нет. "Если хочешь секса со мной, я снаружи". Оглядываюсь.
Она    смотрит   сквозь  стекло  прямо  на  меня.  Шестнадцать?  Пятнадцать?
Четырнадцать?  У нее больной взгляд. Она медленно прижимает губы к стеклу. Я
удираю быстрее, чем Таракан.
     Дверь  в  полицейский  участок  открывается туго. Приходится приналечь,
только  тогда  она  со  скрипом  поддается.  Выцветшие плакаты "в розыске" с
членами  "Аум Синрике"[80], "Набери 110", "Вступи-в-полицию-и-служи-Японии".
Спасибо,  обойдусь.  Шкафы  с  папками. Черно-белые настенные часы с бегущей
секундной   стрелкой,  такие  висят  во  всех  государственных  учреждениях.
Календарь  с  логотипом "Сити-банка", шелестящий под дуновением вентилятора.
Полицейский,  откинувшись  назад  и  заложив  руки за голову, медитирует. Он
приоткрывает глаз:
     - Чего тебе, сынок?
     - Извините, я ищу один бар.
     - Ты ищешь один бар? - Он произносит слова одним углом рта.
     - Да.
     - Любой подойдет? Или какой-то конкретный бар?
     - Я ищу конкретный бар.
     - Ты ищешь конкретный бар.
     - Да.
     Вдох,  долгий,  как  конец  света. Поднимается второе веко. Два налитых
кровью  глаза.  Долгое  молчание.  Он  наклоняется вперед, при этом его стул
издает скрип, и разворачивает лежащую на столе карту[81]. Вверх ногами.
     - Имя?
     - Эидзи Миякэ.
     Долгий пристальный взгляд.
     - Да не твое, гений. Название бара.
     - Э-э, простите. "Пиковая Дама". Полицейский мрачнеет:
     - Ты член этого клуба?
     Я сглатываю.
     - Не совсем. Я просто был там вчера.
     Он хмурится, как будто я что-то скрываю.
     - Тебя кто-то пригласил? Я киваю.
     - Да.
     Он рассматривает меня под другим углом:
     - И ты хочешь пойти туда снова? Зачем?
     - Мне нужно поговорить с одним... другом, который там работает.
     -  Тебе нужно поговорить с одним другом, который там работает. Сколько,
ты сказал, тебе лет?
     - Я, э-э, этого не говорил.
     - Ясно, что не говорил, гений. Поэтому я и спросил. Сколько тебе лет?
     Это еще для чего?
     - Двадцать.
     - Удостоверение.
     Нервничая,  открываю  бумажник  и  протягиваю  ему  водительские права.
Полицейский скрупулезно их изучает.
     -  Эидзи  Миякэ,  житель  префектуры  Кагосима.  Приехал  в Токио найти
работу?
     Я киваю. Он читает дальше:
     - Дата рождения - 9 сентября. Двадцать тебе исполнилось вчера, так?
     - Так.
     -  Значит,  во  время  посещения  вышеупомянутого бара ты еще не достиг
возраста, когда разрешается распитие спиртных напитков? Так?
     - Я был в "Пиковой Даме" вчера. В свой день рождения.
     - Ты был в вышеупомянутом баре вчера. В свой день рождения.
     - Единственное, чего я хочу, офицер, - адрес этого места.
     Он изучает мое лицо, будто ищет разгадку. Наконец возвращает мне права:
         -  Тогда  единственное,  что  я  могу  посоветовать,  это  получить
вышеупомянутый  адрес,  позвонив  вышеупомянутому  другу.  "Пиковая Дама" не
значится ни на одной из моих карт.
     Конец.  Я  кланяюсь  и  ухожу,  с  трудом  закрывая  дверь,  а  он  все
запоминает мое лицо.

 Признаю  свое  поражение.  Ноги  вот-вот  отвалятся.  Я  обошел все улицы и
переулки  в  Сибуя  по  крайней  мере  дважды,  но "Пиковая Дама" исчезла. Я
покупаю  банку  "Кальпис"  и  пачку "Севен Старз" и присаживаюсь на какую-то
ступеньку.  Смогу  ли  я  найти  Дэймона  в том бильярдном зале? Нет. Он еще
долго  не зайдет туда, чтобы избежать встречи со мной. Если бы только Мириам
сказала,  что  знает  моего отца, вчера вечером. Откуда она узнала, как меня
зовут?  Да  ведь  Дэймон несколько раз называл меня по имени. Хотя "Миякэ" -
имя  довольно  распространенное. Дэймон вписывал меня в книгу посетителей, и
она,  должно  быть, увидела необычный иероглиф, которым пишется "Эидзи". Мой
отец  наверняка говорил обо мне. Я делаю большой глоток из банки и закуриваю
сигарету.  Мой  отец вращается в этих привилегированных клубных кругах - еще
один  штрих к тому единственному, что мне о нем известно, - к его богатству.
Я  представляю,  как  дым  проникает  в  мои легкие, пыль клубится в залитых
солнцем  шахтах.  Столкнуться  с  Мириам  у  пруда  Синобацу - не такая уж и
неожиданность.  Она  любит  кормить  уток - много ли в Токио мест, где можно
кормить  уток? Я