кукиш!
   Все рассмеялись. Последовало общее небольшое перемещение и рассажива-
ние по стульям, на диван и в кресло.
   - ‚лочка, солнышко, - спросила Ира, - у тебя есть что-нибудь пить?
   - Вон там на кухне пиво и холодный кофе, - сказала ‚ла.
   - Пиво тоже еще холодное, - добавил Кис. - Будешь? - спросил он Трис-
тана.
   Они с Тристаном были закадычными друзьями, и  совместная  их  приязнь
доходила до такой степени, что Тристан даже слушал  кисовы  стихи,  хотя
вообще-то поэзию не любил. Область его интересов в этом мире по видимос-
ти ограничивалась электроникой и современной музыкой, однако в  душе  он
был не меньший сибарит, чем Кис, только с трезвым взглядом на вещи. Киса
он понимал хорошо и за это прощал ему его пиитический эгоизм, из-за  ко-
торого, к слову, сам Кис ничего, кроме себя, вокруг не  видел  и  вообще
скверно разбирался в людях. Тристан, напротив, был неожиданно-наблюдате-
лен и зорок в мелочах.
   Что касается Светы и Иры, то о них трудно было сказать что-либо опре-
деленное. В школе они держались обыкновенно рядом и потому считали  себя
подружками, при этом вряд ли питая на деле друг к другу слишком уж  теп-
лые чувства. Они обе были красивы, каждая на свой лад, и умели дать  это
заметить. У них, помимо школы, была, кажется, еще другая жизнь...
   В классе между мальчиками время от времени появлялись о них смутные и
соблазнительные слухи. Тут речь шла об университетских  общежитиях,  ка-
ких-то дискотеках, а также о  взрослой  спортивной  секции,  куда  Света
действительно два вечера в неделю ходила играть в большой теннис. Однако
наверняка ничего не было известно. Кое-кто предполагал даже, что и  сама
их дружба имела под собою расчет: они составляли удобный  контраст  друг
другу. Правда, темная, замкнутая в себе и злая на  язык  Ира  как  будто
проигрывала светловолосой и светлоглазой, смешливо-иронической Свете, но
так это было лишь на первый, малоопытный взгляд: сама она, конечно, точ-
но знала свою цену. В классе она одна из всех девочек  носила  кольца  и
понимала толк в косметике и духах.
   ...Тристан выпил остатки пива, а Ира и Маша принялись  варить  свежий
кофий, потому что холодного никто не хотел.
   - Итак, что ж: сегодня гуляем? - сказал Кис,  присаживаясь  опять  на
диван несколько ближе к краю, чтобы дать место Свете. Новый разговор по-
ка еще не возник, но Кис, очевидно, не в силах будучи совладать с беспо-
койным движением своих чувств, ощущал в нем сильную потребность.
   - Можно у меня, - сказала Света. - Сегодня мои куда-то  слиняют...  -
Она жила в том же подъезде, но на первом этаже.
   - ‚л, где сахар? - спросила из кухни Маша.
   ‚ла пошла отыскивать сахар, и Тристан, до этих пор сидевший на стуле,
тотчас за спиной у нее улегся в ее кресло. Он встретил ее ласковой улыб-
кой, когда она вернулась, даже помигал ей обоими глазами так,  чтобы  из
бестактности вышла шутка. Он был в самом деле мил с своей круглой  стри-
женой головой и маленькими глазками, еще уменьшенными очками.
   - Никогда не могла понять: почему я его терплю до сих пор? -  сказала
‚ла задумчиво, как бы себе самой, глядя на Тристана. - Тристи, -  приба-
вила она мрачно, - вон там у тебя под рукой  магнитофон,  в  нем  что-то
сломалось. Это твой последний шанс. Если мы к тому же еще по  твоей  ми-
лости останемся вечером без музыки, я буду просить  тетю  Нату  отказать
тебе от дома.
   - Э, э! позволь, - встрял Кис. - Он, разумеется,  мерзавец,  это  уже
научный факт. Но как же без него? Невозможно!
   Тристан, однако, не выглядел ничуть смущенным. Благодушно ворочаясь в
кресле, он перевел взгляд с ‚лы на тумбочку, где в углу стоял  портатив-
ный "Sony", прищурился еще больше, даже придержал рукой очки, всматрива-
ясь, и в самом деле скроил под конец комическую физиономию.
   - Вот это он-то и мнит себя магнитофоном? - спросил он уничижительно.
   - Это я его мню, - сказала ‚ла.
   - Я лучше свой принесу, - заявил Тристан. - От этого даже  соседи  не
проснутся... Кт( у вас там живет? - он постучал пяткой в пол.
   - Там? не знаю. - ‚ла задумалась. - Кажется, старуха какая-то...
   - Ага! Ну вот, конечно: старушка. Божий одуванчик! - завеселился тот-
час Тристан. - Глухая, должно быть, карга, это уж как водится. Ее  такой
штукой не проймешь, - он кивнул на магнитофон. - И вот скажи: разве  это
справедливо? - Тристан криводушно усмехнулся. - Разве  можно  допустить,
чтобы бабуська осталась глуха к искусству?
   После этого он перегнулся  через  хрустнувший  подлокотник,  подтянул
магнитофон к себе и, вынув из кармана копейку, стал раскручивать боковые
болты.
   - Фигурной отвертки у тебя, конечно, нет? - спросил он ‚лу.
   Прозвонил телефон. ‚ла отошла к трюмо  (телефонный  аппарат  стоял  в
прихожей) и сняла трубку. Пока она разговаривала, поспел кофе. Маша вош-
ла в комнату, держа перед собой поднос, уставленный шестью пиалами - ко-
фейных чашек у тети Наты было только две, - и блаженно вдыхая густой ко-
фейный дух, столбом поднимавшийся с подноса. В  темных  ее  глазах  было
непритворное удовольствие: она любила кофе, сигареты и  секс  (последнее
тайно), и кроме того ей нравились тихие серые дни, такие,  как  сегодня,
когда впереди праздник и многолюдный вечер и можно не  думать  о  лишних
вещах; в сущности, она любила тишину. Ей не мешали  разговоры,  но  сама
она редко вставляла в них слово, приводя этим в отчаяние болтливого  Ки-
са, который во всех случаях жизни привык полагаться на  слова,  а  здесь
чувствовал их бессилие; просто ему не повезло: он был не во вкусе Маши.
   Ира раздала всем пиалы, последнюю - вернувшейся из прихожей ‚ле, Маша
отложила поднос на стол и присела на ручку кресла возле  Тристана.  Хотя
Кис прекрасно знал, что Тристан Маше безразличен, и к тому  же  взаимно,
он все-таки ощутил холод под сердцем, глядя, как Маша пьет  свой  кофий,
чуть облокотившись на мощное тристаново плечо. Тристан не  бросил  ковы-
рять "Sony" ради кофе - он только что отнял заднюю панель, - и его пиал-
ка стояла теперь попусту на столе. И когда Маша допила свою, он  вежливо
уступил ей лишнюю порцию: к кофе он относился ровно, а с Машей был любе-
зен из дружбы к Кису. Кис, однако же, при этом случае  пожалел,  что  не
понимает ничего в электронике. Зато он вспомнил  о  сигаретах:  в  общих
чертах - на две трети - он знал машины пристрастия. Пока  пачка  шла  по
рукам, разговор снова вернулся к Гаспарову.
   - Что, великий пустынник решил покинуть свою обитель? - спросил Трис-
тан, пользуясь своей осведомленностью. - Ох, господи!  Ну  и  унылый  же
клиент!
   - Когда вы ржете на уроках, это не так заметно, - сказала ‚ла.
   - Что же делать, если с Кисом  мне  сидеть  воспрещается?  -  полюбо-
пытствовал Тристан. - Я ведь должен как-то возместить утрату друга.
   - На самом деле он ничего, - сказал Кис глубокомысленно. - Я когда-то
с ним даже дрался...
   Тристан захохотал.
   - То-то была, я представляю, картинка! - он  поглядел  на  костлявого
Киса. - Два Геракла.
   - Он не пишет ли стихов? - спросила Света.
   - Стихов он не пишет, - проворчал Кис, пропуская мимо ушей  ехидство.
- По крайней мере, я не слыхал. Но читает много и вообще не дурак.
   - По нему это видно, - сказала ‚ла с легкой досадой: Гаспаров принад-
лежал к тому меньшинству в классе, которое до сих пор по разным причинам
противилось ей. - Серьезный мальчик. Учимся вместе почти год, и хоть  бы
слово когда вымолвил.
   - Сегодня он вымолвил, даже не одно, - заметил Тристан. -  Жаль,  что
вас не было.
   - Это верно, - подтвердила между прочим и Ира.
   - И что он говорил? - заинтересовался сейчас же Кис, бросив  укромный
взгляд в сторону Маши: она как раз отпила половину тристанова кофе и как
будто слушала разговор. Тристан поморщился.
   - Много чего. Довел твою дорогую Горгону (Галину Георгиевну) до поси-
нения. То есть: мужик упрямый, как гвоздь.  Им  бы  боженьку  приколачи-
вать... Заистязал бедняжку.
   - Что за чушь? Гаспаров? Горгону?.. - Кис изумился.
   - Она, наверное, тоже жалела, что тебя нет, -  сказала  ему  Маша.  У
края ее глаз, когда она улыбалась или щурила  слегка  глаза,  явственней
проступали две тонкие черточки-складки, и они-то особенно больно  резали
сердце Кису.
   - Почему? - спросил он с излишней живостью, но тотчас отвлекся мыслью
о том, что может означать это "тоже". (Тристаново  "жаль"  он,  конечно,
давно, забыл.) В глазах его явилась отрешенность и вместе усилие  сосре-
доточиться, и он напряг лоб. Решительно: салонная болтовня  плохо  дава-
лась Кису в присутствии Маши.
   - Он там плел что-то такое о Толстом, - небрежно сказала тем временем
Света, исподтишка следившая за ходом кисовых мук. -  Дескать,  тот  убил
реализм и родил философию, и что писатель из него никакой;  ну  тут  чт(
началось! Горгоночка подпрыгнула, стала вопить,  что  это  Чехов,  а  не
Толстой убивал реализм и все такое...
   - Чего, чего? - напряжение исчезло с лица Киса, и он даже провернулся
на диване. - Родил философию? Это как же?
   - Вот ты бы сам сидел да слушал, - заметила Света сварливо. - Шут его
знает, к(к. Мы там балдели все.
   - Уж это как всегда, - сказала ‚ла.
   - Нет, позволь: что значит "некудышний"? - Кис даже  разгорячился.  -
Толстой?!. - Внутренне радуясь, что речь зашла о предмете, где он  может
и блеснуть, он позабыл, что всем остальным до этого нет дела.
   - Он этого не говорил, - вмешалась Маша, виновато поглядев в  сторону
Светы. - Он... другое имел в виду. Ты его лучше сам спроси.
   - Вот вечером соберемся - и вы устроите диспут, - сказала Ира со спо-
койной насмешкой. Она передала ‚ле сигареты, ‚ла вытянула одну,  бросила
пачку на диван и выжидательно наклонилась в сторону Киса. Пока Кис искал
спички и подносил ей огонь, разговор сам собой остановился.
   Теперь все, кроме Тристана, неспешно курили, следя за движением  дым-
ных струй. Света взяла со стола пепельницу,  в  которой  лежал  остывший
первый кисов окурок, и поставила ее на ручку дивана так, чтобы всем было
удобно дотягиваться. В молчании прошла минута или две. Кис не был  дово-
лен исходом разговора о Толстом, но продолжать теперь у него не было ос-
нований, и к тому же он догадался наконец, что это было бы лишне. Он за-
думался. Где-то в глубине дома, у соседей - может быть, у той самой ста-
рухи внизу - запищало радио, и этот писк внезапно подхватил встроенный в
магнитофон приемник. Заиграла станционная музыка. Тристан  с  удовлетво-
ренным видом выслушал первую фразу и щелкнул переключателем  -  как  раз
перед началом новостей.
   - Починил неужто? - спросил Кис сумрачно.
   - Там просто контакт отошел, - пояснил Тристан. - Хорошая машина.  Но
старая. - Он похлопал ладонью по креслу вокруг себя, отыскивая  выверну-
тые шурупы.
   Вдруг оказалось, что радио скверно подействовало на всех  и  особенно
на Киса. С необычной остротой ощутил он всем своим  телом  холод  жизни,
повел плечами и затосковал. Ему стало тяжело на сердце и как-то особенно
сонно и пусто. По традиции Кис предпочитал творческую ночь всегда  бесп-
лодному дню, к тому же и весь его темперамент противился  дневной  сует-
ности. Но теперь - и это было ясно - предстоял день: утро кончилось,  от
облаков в небе осталась лишь дымка, медленные капли падали за  окном  на
карниз, сигареты горели уже у самых фильтров и в studio  было  скучно  и
светло. Надеясь отвлечься чем-нибудь, Кис поглядел вокруг. Но очевидно и
все чувствовали то же, что он. И, словно  подтверждая  общее  уныние,  в
глубине прихожей забренчал ключ.
   Дверь хлопнула и на пороге появилась тетя Ната.
   - Ага! - сказала она с интересом.  -  Сидите?  дымите?  Здравствуйте,
здравствуйте.
   - Теть Нат, мы совсем немного! - весело вскрикнул Кис, гоня тоску.  И
тотчас же соврал: - Это только первая сигаретка! - На  правах  домашнего
человека он называл Наталью Поликарповну запросто, хотя, разумеется,  на
"вы".
   Тетя Ната обвела компанию кратким оценивающим взглядом и, как подума-
лось ‚ле, не упустила ничего. В умных глазах тетушки явилось вдруг  нео-
жиданное и точное знание об всем, что тут без нее происходило, - также и
обо всех, а о ‚ле в  первую  очередь.  На  ‚лу  глянула  она  совсем  уж
мельком, но, конечно, заметила и халатик, и голые ноги, и ясные  выспав-
шиеся „лины глазки, - а ‚ла знала хорошо, как умеет делать  выводы  тетя
Ната.
   - Да нет, пожалуйста, курите себе, вам же хуже, - говорила она  между
тем. - Хотя тебе, Кис, меньше всех следовало бы:  с  твоими-то  легкими!
(Кис и в самом деле был наклонен к простудам.)
   - А я не намерен задерживаться на этом свете, - брякнул он. -  Чт(  я
тут забыл?
   - Он ведь поэт, - наивно пояснила Света.
   Кис, впрочем, тут же пожалел о сказанном. Взглянув случайно на  Машу,
он примолк и стал раздумывать, слишком ли глупо было то, что он  сказал.
Тетя Ната улыбнулась. ‚ла, которая по одному случаю была сейчас особенно
внимательна к разговору, решила про себя, что миг настал, и  подала  го-
лос.
   - У меня есть известие, тетечка, - сказала она с важным видом.
   - Известие?
   - Да, для тебя. Тебе звонил директор.
   При этих словах все сразу повернулись к ней, придержав от любопытства
сигареты.
   - Какой директор? Наш? - не поняла тетя Ната.
   - Нет, наш: директор школы.
   Тетя Ната сделала строгое лицо.
   - Что же он хотел?
   - Он хотел серьезно поговорить с тобой. Обо мне.
   - И?
   - И поговорил. Потому что принял меня за тебя.
   Тут все разом захохотали и загалдели, и тетя Ната  тоже  усмехнулась,
но выжидательно, лица пока не смягчая.
   - Что же ты ему сказала? - спросила она.
   - Ну что ж: сказала, что приму это все к сведению и серьезно со  мной
поговорю.
   Хохот усилился, тетя Ната наконец тоже улыбнулась.
   - Ох, ‚лка, смотри, - сказала она, качая головой. -  Ты  мое  условие
знаешь; кажется, не много!
   ‚ла кивнула. Условие - это  имелись  в  виду  объективные  показатели
(словечко из лексикона ее папы), "наказатели" в транскрипции  ‚лы,  или,
попросту, оценки. Конечно, ни о каком действительном наказании  речи  не
шло. Но, учитывая взгляды родителей, ‚ла и сама  следила  за  тем,  чтоб
"показатели" были на высоте: ее не в чем было упрекнуть.  Пока  Кис  по-
вествовал о кукише, Ира передала ей ее тетрадь с контрольной и подтверж-
дением этих ее забот. Впрочем, алгебру ‚ла как будто и в самом деле зна-
ла...
   - Все будет в порядке, ma tante, - сказала она покойно. -  Условие  в
силе.
   - А! тем лучше. - Тетя Ната сама поспешила кончить разговор и ушла  в
переднюю к гардеробу. Кис, сразу ожив  среди  общего  веселья,  увязался
следом, чтобы помочь ей снять пальто.
   Все же звонок директора обеспокоил тетю Нату.
   - Это, конечно, из-за прогулов? - спросила она еще, вернувшись в ком-
нату.
   - Конечно, - сказала ‚ла. - Я, оказывается,  развратила  весь  класс.
Они только и ждут, чтобы сбежать ко мне с уроков.
   - А, вот оно что, - тетя Ната оглянулась. - Само собою, Кис и тут то-
же первый?
   - Само собой.
   - Ну, Кис, жди, - она погрозила Кису, как раз явившемуся за нею  сле-
дом. - Доберусь до тебя. Портишь девочке репутацию, а потом  галантнича-
ешь в прихожих? Хорош!
   - Что вы, как это можно! - лицемерно поразился Кис.
   - Да-да, знаем: невинная овечка. Но мы еще с тобой  поквитаемся...  -
И, притворно сведя брови, она удалилась на кухню.
   - Бездельники, эй! - раздался оттуда ее голос минуту  спустя.  -  Кто
остается обедать - оставайтесь. Остальные марш по домам.
   - C'est l'ordonnance de la femme, voila!* - сказал Кис, разведя рука-
ми.
   Распоряжение было вскоре же исполнено. Всем и действительно пора было
расходиться. Кис ушел с Тристаном, вслед за ними Ира.  Света,  перекинув
через локоть шубу и прихватив портфель, спустилась к себе вниз.  Обедать
осталась одна Маша.
   Ни она, ни ‚ла не чувствовали в себе того прилива сил, с которым тетя
Ната взялась за стряпню, и почти ей не помогали. Но тетя Ната вовсе и не
нуждалась в помощи. Она не думала долго оставаться  дома,  а  к  бодрому
расположению духа у нее были свои причины. Отварив в два счета вермишель
и стушив биточки из готового фарша, она еще нажарила к чаю тарелку блед-
ных, похожих на шляпки опят, блинов, после чего, поев,  отбыла,  заметив
напоследок вскользь, что вечером приглашена в гости. Маша и ‚ла остались
сидеть на кухне в ожидании, пока комната проветрится от табака. Чуть по-
годя, к ним присоединилась и Света, соскучившаяся у себя внизу.
   Небольшой разговор, который произошел тут меж ними, пожалуй,  мог  бы
кое-что изменить в жизни Киса, узнай он о нем вовремя. И хотя ‚ла  пере-
дала ему в общем виде суть дела, но уже после, дня три спустя. Таким об-
разом, в этот вечер status quo кисовых чувств оставался еще  неприкосно-
венным и, как Кис думал сам, навсегда. К его несчастью, он ошибался.
   - Кого мне жаль, так это Киса, - сказала Света,  привольно  развалясь
на стуле в углу так, как никогда бы  себе  не  позволила  в  присутствии
мальчиков. - Бедняга из кожи лезет.
   - Ты бы хоть поговорила с ним, - сказала ‚ла Маше.
   - Зачем? - тихо спросила Маша.
   - Может быть, он успокоится, - ‚ла вздохнула. - Сегодня битый  час  о
тебе толковал.
   Она поднялась и ушла в комнату собирать пиалы.
   - Я не виновата в этом, - сказала Маша. - Ну  что  я  поделаю?  Я  не
знаю, о чем с ним говорить; о литературе?
   Света усмехнулась.
   - Хорошо живется Тритонову. Уж его-то ничто не колышет!
   - Я и так с ним часто разговариваю, - продолжала  Маша  грустно.  Она
отвернулась и стала смотреть в окно. Напрасная любовь Киса действительно
ее печалила.
   - А чт( твой Пат? - спросила Света ‚лу, сочтя  за  лучшее  переменить
тему. Пат - так звался молодой  человек,  сумевший  продвинуться  дальше
других в двусмысленных разговорах. ‚ла им была увлечена  и  не  скрывала
этого. На всех прочих ее поклонников это никак не действовало.
   - Балбес он, этот Пат, - сказала она Свете, составляя пиалы в ракови-
ну, где уже была обеденная посуда. - Сегодня вечером будет...  Но  вооб-
ще-то балбес.
   - Знаете, - вновь поворачиваясь к ним, сказала вдруг Маша. - Мне вче-
ра Гарик звонил.
   - Ты что?! - поразилась Света и даже сама села прямо на  стуле.  ‚ла,
которая слышала о Гарике впервые, насторожилась.
   - Правда. Позвонил ночью, - глаза у  Маши  потемнели,  и  она  словно
вгляделась во что-то.
   - Ты взяла трубку?
   - Я. Больше никто не проснулся. Стояла под форточкой и тряслась, пока
он говорил.
   Девочки помолчали.
   - Дура же ты, Машка, - заключила, наконец, посвященная в дело  Света.
- Он хоть приедет?
   - Приедет, - сказала Маша, опустив голову.
   ‚ла представила себе, как вскакивает Маша спросонок  и  потом  дрожит
под морозной форточкой, и по„жилась. Ей и самой  стало  что-то  зябко  в
своем халате: она так до сих пор и не собралась одеться. Но в глазах Ма-
ши было другое, еще более темное, чем прежде над  кофейным  п(ром,  -  и
этого ‚ла уже не заметила.
   ...Остановившись на углу проспекта и ***ской  улицы,  Тристан  и  Кис
попрощались.
   - А Иринка вообще-то ничего, -  сказал  Тристан  напоследок.  -  Даже
очень.
   - Ты влюбись, - посоветовал Кис. Он усмехнулся, дернув щекой, они по-
жали друг другу руки и расстались до вечера.

* * *

   Вечер наступил по-зимнему рано. Еще не было и восьми  часов,  но  уже
смерклось совершенно, до полной тьмы, и вместе с тьмой с востока  пришел
свежий и колкий после оттепели мороз.
   На квартире у Орловской к этому времени все было  готово  для  приема
гостей. Ma tante торжественно и весело удалилась, махнув ‚ле рукой и за-
пахивая пальто вокруг нового, к празднику сшитого платья. У нее это  на-
зывалось "подарок самой себе": - "Лучшее приложение ко всем  тем  безде-
лушкам, которые только и жди от мужчин!" Напоследок,  уже  из  прихожей,
она пожелала ‚ле "не соблазнить тут кого-нибудь ненароком"  и  добавила,
что будет домой только после полуночи. Хитрая тетушка, конечно же,  и  в
этом