рево, кость. Водопад зимнего сада где-то в углу.
Потусторонний мир рыб в стенном аквариуме. Статуи и их тени.  Маленький,
как игрушка, фонтан. Люстра над ним. И луна в трех готических окнах, на-
лившая светом мильон его брызг. Мне стоило сил пошевелиться.
   Я стоял меж тем у перил алебастровых хор,  тянувшихся  шестигранником
по периметру зала. Против окон они обращались в мост. Потолок нависал  у
глаз, маня фантастической лепкой орнамента, собравшей,  казалось,  стиль
майя, ампир и модерн. Черный пол внизу был рассечен  луной.  Я  старался
понять, вспомнить - кто и когда смотрел с балюстрады, как  я,  в  пустой
зал с фонтаном. Наконец, решившись, я двинулся прочь от двери, вдоль га-
лереи. Шум воды скрывал шаг. Я искал путь вниз, в сад.
   Но странное дело: чем дальше я шел, тем больше и неожиданней менялось
устройство зала. То, что с порога представилось мне гармонией форм,  те-
перь, что ни миг, грозило распасться в  куски.  Новый  ракурс  вводил  в
конфликт части декора. Аквариум тускло мерцал сквозь  листву  сада,  как
болотная топь. Оборотень люстры (фонтан сверху  вниз)  грубой  пышностью
завитков выпадал из игры строгих линий аркады. Виадук казался кривым  на
фоне окна. Я миновал поворот и чуть не вскрикнул. Узоры плафона  впились
в меня сотней глаз, превратившись в  злобные  маски.  Дикая  мысль,  что
здесь был порядок , а хаос вносил лишь мой ум, поразила  меня.  Но  нет:
это не был обман сознания. Поворот хор погасил все, вызвав чувство  зри-
тельной скуки, банальности форм, архитектурного школярства.  Не  хватало
лишь пыли, чтоб довершить  впечатление.  Поняв  расчет,  я  ждал  нового
свертка. И в этот миг сбоку мелькнул свет.
   Это было подобно удару без звука. Я  тотчас  забыл  зал.  Тонкий,  но
прочный луч выбегал из-под запертой двери на паркет  балюстрады.  Теперь
он лежал у ног. Я не нашел его раньше из-за  размеров  зала.  Я  толкнул
дверь. Она не поддалась. Я исправился и нажал ручку.  Створки  раздвину-
лись, свет хлынул в глаза, и я увидел людей в гостиной. Их было пять.
   Опишу их. Именно им пришлось сыграть роль в событиях ночи,  определив
мою жизнь на час или два. Их разговор мне памятен. Проблемы сужают  мир:
именно оттого их так трудно решать. Но тут я как будто случайно  забылся
(или опомнился), развлеченный странностью обстоятельств. В  душе  я  был
рад тому, что больше не был один. Они вели спор.
   Дама - единственная, как и д(лжно дамам - сидела на оттоманке, поджав
ноги. Ее я разглядел позже всех. Мужчины, все в черном, как и я, говори-
ли стоя. Впрочем, один из них при моем появлении сел: в пышное кресло  с
четой гарпий, державших на крыльях поручни. Оно могло  бы  вместить  еще
двух таких, как он. Он был худ, с пальцами скрипача. Кроме него, тут бы-
ли: проворный карлик с хищным лицом (костюм сидел на нем дыбом); грузный
добряк, чей  взгляд  под  владычеством  флегмы  грозил  сползти  в  сон;
джентльмен с резким голосом, без особых примет, на вид старше  и  беспо-
койней других. Он-то и держал речь. Когда я вошел, он один  взглянул  на
меня - но словно бы издали, мельком. Я услыхал:
   - ...Дюркгейм. Вы, милый  Карл,  напрасно  считаете,  будто  классики
только скучны. Будь он здесь, он бы внес нотку скепсиса в наши прения и,
клянусь вам, был бы прав.
   - Не вижу, что тут возразить, - отозвался Карл: не карлик, как я  ре-
шил по энерции, а тощий в кресле. - Но это может и Джуди, - он кивнул на
ленивца. Тот смолчал.
   - Не спорю, не спорю, - заспешил джентльмен (он как раз спорил). - Но
посудите сами: к чему нам умножать сущности без нужды? Все происходит  в
рамках понятного. Больше того: в рамках разумного.  Я  обращусь  к  силе
цифр. Их авторитет...
   - Подмочен, - вставил карлик и разразился вдруг  хохотом.  Джентльмен
укоризненно взглянул на него.
   - Перестаньте, Сульт. Вы сами джокер и потому считаете, что цифры  от
дьявола, - сказал он.
   - Как же я могу еще считать ? - спросил Сульт ехидно, нимало, однако,
не обидевшись на странный намек.
   - Не цепляйтесь к словам. Вы, между прочим, еще эгоист и  вот  почему
вы здесь.
   Карлик перестал улыбаться.
   - Это свойство нашей породы, - сказал он. -  Но  я  что-то  не  понял
мысль. Почему я здесь?
   Джентльмен вдохновился.
   - Эгоизм есть не зло, как многие думают, - начал он, - но  живая  ре-
альность. Ее нельзя заменить. В ней та правда уродства, которую видно  в
калеках - извините, Сульт, - но не видно  порой  у  здоровых  людей.  Не
всегда видно... Итак, я склонен считать, что Танатос основан на лжи.  Вы
следите, Карл?
   Тот кивнул.
   - Отлично. Так вот. Эгоизм может быть и прикрыт: заботой об обществе,
страхом, искусством, деньгами. Но в основе это лишь поводы, причина же -
он. Он - большой палец руки; все прочие без него бессильны.
   - Это, конечно, не ново, - сказал Карл. - Что касается хиромантии...
   - Да. Да! - запальчиво перебил джентльмен. - Это именно старо! Ветхо!
Я бы даже сказал - вечно. Больше того. Я уверен, что вся  ошибка  -  за-
метьте, я признаю ошибку - кроется где-то здесь.
   - Где же? - спросил Сульт.
   Он шагнул к столу (посреди гостиной был большой стол с  грудой  яств,
батареей бутылок и тем изяществом  сервировки,  которое  выдает  усердие
женских рук) и взял грушу. Я прикрыл дверь, ожидая, что дальше. На  меня
не смотрели.
   - Да, вот именно: где? - поддержал Карл. Скрутив  ноги  штопором,  он
взирал вверх капризно, как нищий принц.
   - Пьер уже сочинил теорию, - раздался вдруг низкий контральто в углу.
Женщина усмехнулась, встретив мой взгляд. Она была в чалме  и  шальварах
восточного кроя. Узкие лодочки голых ступней (сидела она по-турецки) бе-
лели на фоне пурпурной ткани. Мне почему-то казалось прежде, что  у  ней
не прикрыта грудь. Но нет, на груди был повязан  платок,  и  бюстгальтер
был нужен разве лишь гарпиям кресла.
   Джентльмен осклабился.
   - Глэдис права,- сказал он. - Но это не я сочинил:  я  сделал  вывод.
Город самоубийц - удивительно броская тема. Рекламы ее подхватили, опош-
лили и ославили. Но вот парадокс и факт: к нам едут все меньше и меньше.
И едут, гм, совсем не за тем, за чем надо. Вот вы, - повернулся он вдруг
ко мне. - Вы приехали, сударь, чтобы расстаться здесь с жизнью?  Нет?  -
Он строго свел брови.
   - Нет. - Я слегка поклонился, сделав вперед шаг.  -  Я  надеюсь,  что
здесь...
   - Вы видите! - Пьер вскинул руку, словно конферансье на сцене.  -  Он
надеется! Браво! Мы тоже надеемся. Мы вечно полны надежд. Мы питали  на-
дежду, что людям будет приятно кончать с собой здесь, без помех, не  ме-
шая другим. Безумие. Мы забыли про эгоизм. Но в нашем мире это - условие
смерти так же, как жизни. Никто ничего не делает даром,  просто  так.  И
хорошо. Иначе бы мир сломался. Довольно взглянуть на обряд похорон.
   - Смягчив ужас смерти, скрыв ее мрачный вид, венки умножают  торжест-
венность церемонии, - отчеканил карлик с серьезной миной. Глэдис прысну-
ла. Пьер дернул плечом.
   - Но ведь это ложь, - сказал он. - это та ложь, которая нужна  живым.
А мертвый - вот психология смерти! - он хочет правды. Он эгоист. Наш го-
род действительно лишь венок. И он от него отказался...
   Я с любопытством слушал этот спич в пользу мертвых. Карл,  однако  ж,
прикрыл глаза и не спешил отвечать. Красный репс кресла оттенял  белизну
его щек. Они глубже еще ввалились, а челюсть, напротив, выступила углом.
Он казался усталым.
   - Не знаю, - медленно сказал он. - Вы, Пьер, француз. И это все очень
в духе французов. Они придумали академию, гильотину и  сумасшедший  дом.
Они любят норму. Только Паскаль видел пропасти под ногами. Но и он сочи-
нил арифмометр.
   - Он был юн, - вставил Сульт. - Потом он одумался.
   - Вы о чем? - удивился Пьер. Он застыл у стола, строго глядя на них.
   - Он вам вышлет букет из алых и белых  роз,  -  хихикнула  Глэдис.  -
Вздор, - Карл слегка улыбнулся. - Хочу уточнить понятия. Смерть, эгоизм,
статистика... Слишком уж просто. Город не дом. В нем не может быть все в
порядке.
   - Золотые слова, - буркнул Сульт. Он держал грушу в руке и с ней  был
похож на китайский кумир. Пьер кивнул.
   - Вспомните, - продолжал Карл. - Кий, Ромул, Кадм; Амфион, основатель
Фив.
   - Нижних, - уточнил опять Сульт.
   - Ну да, Нижних... Разве их трогал успех? Или цель дела? Лира двигала
камни, трубы крушили Иерихон. Но смысл событий был чужд умам -  так  же,
как и теперь. Рабы стерегли амбары, чтоб соседи не скрали хлеб. Все про-
чее - миф, тлен, мечта. Феллахи работают, нам дана праздность. Возможно,
Веблен не ошибся: культура - удел богачей. Но последнего слова нет, - он
вздохнул и стал гладить пальцами груди гарпий.  -  Новый  Завет  был  уж
стар, - сказал он, - когда Ниневия явила небу свое величье. Смелые мысли
новы их провозвестникам - но уже были в веках, возможно,  вчера.  Ирония
сфер: маятник ходит взад и вперед. Движенье бежит по кругу... Вы не зна-
ете, Сульт, - он открыл глаза, - почему в пессимизме есть радость,  чуж-
дая энтузиастам?
   Сульт поднял бровь и куснул грушу.
   - Если так, - заметила Глэдис, - то наш друг лама  Б„,  должно  быть,
прав.
   - Ваш друг? - спросил я.
   - Вы его знаете?
   - Слышал.
   - Он приехал вчера. Карл смотрел его документы.
   - Вот как! И что же?
   - Документы в порядке.
   - А. - Признаться, я скрыл волнение. - Что он тут делает?
   - Лама? О! - она опять засмеялась. - Что-то ужасное. Ни за  что  б  к
нему не пошла. Бедные самоубийцы!
   - В чем же он прав?
   - В чем он прав?.. ах да! Он верит в возможность загробья.
   Говоря, она вынула из-под колен ступни и теперь устроилась в позе  Z.
Ее тело было тонким и гибким. На меня она взглядывала через плечо.
   - А вы сами верите в смерть? - спросил я.
   - Пожалуй, - серьезная складочка омрачила ей лоб.
   - Занятно.
   - По крайней мере, глупо не верить, если решил умереть.
   - Разве вам это грозит?
   - Едва ли. Но все же смерть - это отдых. А не блужданье впотьмах.
   - Лама сулит блужданье?
   - Да, и не только. Вы знаете о Бардо?
   - Слегка. Это мир мертвых?
   - Да. Он берется помочь тем, кто хочет найти вход в удачное  воплоще-
ние. В Лхасе, я слышала, это принятый вид услуг.
   - Грандиозно. Что для этого нужно?
   - Умереть при нем.
   - Ого! Есть охотники?
   - Я не знаю. Я еще не была там. Сульт обещал сводить, он  факир,  ему
это важно. Сульт, услыхав свое имя, взглянул в нашу сторону. Я прищурил-
ся. Карл и Пьер продолжали спор.
   - Как вас зовут? - спросила Глэдис.
   Я назвал себя.
   - Странно. Вы русский?
   - Почти.
   - Никогда не видела русских.
   Грузный Джуди прервал вдруг свой сон.
   - Я помню ваши статьи, - сказал он мне тихо. Что-то мелькнуло  в  его
глазах. - Те, что о Грине.
   Я вздрогнул. Его глаза, бывшие прежде в дымке  дремы,  теперь  словно
выкатились из луз. Мешочки у щек съежились, и все лицо ожило и  задвига-
лось, хоть сам он остался стоять там, где был (у края ковра). Поняв, что
запоздал, я увидел в лице его тайну.
   - Статьи? Я не думал, что кто-то их знает, - сказал я хрипло.  -  это
было давно. Лет пять назад. - (Машинально я увеличил срок.)
   - Верно, - он кивнул уродливой головой. - Они были в..  -  он  назвал
номер. И не ошибся годом. - Меня увлекла тогда ваша тема, - продолжал он
неспешно. - О выдуманных городах. Зурбаган, Гель-Гью, Лисс.  И,  кстати,
Дагон. Вы помните? Грин сделал его промышленным портом. Там грузили  же-
лезо. Так вот: вы напрасно подкапывались (dug) под дюгоня. Хоть  и  были
отчасти правы, зачислив малайцев в ономатеты: этот  зверь  был  известен
им. А Дагон - его пращур, западносемитский бог. Босс морских чуд и  под-
водных кузниц. Вот смысл названия. Это есть в Библии. И у Лавкрафта.
   Я молчал. Мое инкогнито (пусть даже я честно назвал себя, все равно!)
было раскрыто так, словно это пришлось  лишь  к  слову.  Будто  Джуди  и
впрямь занимал Грин. Я быстро взглянул на него. Рыжие волосы, тело-куль,
рябь от оспы, шрам у губы - ходячий список особых примет. Кто он  такой?
И вообще, где я? Он заметил мой взгляд.
   - Вы странно смотрите, - сказал он. - Возможно, что я бестактен. Я не
спросил вас: зачем вы здесь?
   Я вздохнул. Потом стал говорить. Я рассказал все  -  это  и  был  мой
план. О связи лингвистики с кокаином, о библейской путанице в близнецах.
О том, как я сбежал в Штаты, а оттуда сюда. О мысли сравнять здесь  шан-
сы. О том, как я глупо ошибся, решив, что Танатос - зеркало мира (я  так
и сказал). Это было туманно, но Джуди понял.
   - Итак, вас приняли за другого, - сказал он. - Ваша  исповедь  -  это
ваш ход?
   Я кивнул. Он нахмурился.
   - Логика полиндрома. Там надо прятаться и бежать, здесь открыто  сра-
жаться. Так?
   - В этом роде.
   - Что ж. Должен вас огорчить. Вы действительно просчитались.
   - Я это понял.
   - Не совсем. Я думаю, вы в безопасности.
   - Почему?
   - Как вам сказать... Возможно, вы не поверите. Но позвольте вопрос.
   - Конечно.
   - Вы стреляли в Лос-Анджелесе?
   - Да.
   - В людей?
   - По колесам.
   - Вам ответили?
   - Нет. Фургон (van) налетел на столб.
   - Откуда вы знаете, что он гнался за вами?
   - Мне так казалось.
   - Что, если нет?
   Вероятно, мой вид был забавен. Но Джуди не рассмеялся. Он ждал ответ,
склонив голову набок.
   - Что вы хотите сказать? - спросил я.
   - Фобия, - произнес он. - Страшная вещь. Это не каламбур - как с  Да-
гоном. И я не шучу. Взгляните правде в глаза. Если все так, как вы гово-
рите, вы бы не прожили и двух дней.
   - Почему, собственно?
   - Почему? - он пожал плечом. - Fin de siecle. Техника сыска.  Вам  бы
просто не дали уйти. А эти глупости с двойниками? Пуля  решает  спор.  Я
могу быть экспертом в таких делах - вы понимаете сами.
   - Я понимаю? Нет, - я мотнул головой. - Я вас не знаю. Кто вы?
   - Вас вновь подвела ономастика, - он слегка  улыбнулся.  -  Позвольте
представиться: Иегуда Штильман.
   Это он сказал по-русски. Невольно я отступил. И миг искал сходства  с
бюстом. Он продолжал улыбаться.
   - Мне нужен был год, - сказал он, - чтобы понять, что меня не  пойма-
ют. Потому что не ловят. Так просто и глупо. Земля - все же  шар,  и  на
ней трудно скрыться. Приходишь туда, откуда ушел. Мудрость изгоя,  -  он
вздохнул.
   - Но меня - меня-то действительно ловят, - вымолвил я с трудом.
   - Вряд ли. Вернее так: если вы будете это твердить, это  начнет  слу-
чаться.
   - Похоже на мистику.
   - Нет, тут расчет. Это бывает в шахматах. Первый ход ваш,  вы  берете
пешку. Следует серия мен. В итоге вам мат, вас хоронят на средства горо-
да.
   - Что же мне делать?
   Я уже перевел дух.
   - Бросить все это. Тихо жить. Страх любит кровь. Вы, надо думать, уже
наметили жертву. И это залог ваших бед. Так вот, прекратите игру. Пойми-
те, чт( происходит. Вы мне не верите?
   - Верю, - я качнул головой. - Но я верю также себе.
   - Напрасно. Вам лучше рискнуть. Сделайте, как я сказал.  Остановка  в
себе - вот то, что вам нужно.
   "И ждать пули в лоб", - добавил я мысленно. Мне стало жутко.  Резкое,
как удушье, желание уйти прочь вдруг охватило меня. Это было так, словно
сменился порядок сил, державших меня в гостиной.  Мне  даже  почудилось,
что пол качнулся. Я сделал шаг и взглянул в окно. Угол  его  был  закрыт
тонкой шторой. Я увидел огромную площадь с фонтаном, таким же точно, как
тот, в зале, но увеличенным в много раз. Фонари озаряли  безлюдье.  Нес-
колько автомашин дремало у тротуаров. Мне вдруг представилось, что  сей-
час пойдет снег. Не берусь объяснить причину этого чувства. Безумие  его
здесь, под небом, полным  горячих  звезд,  видных  даже  сквозь  стекла,
только усилило боль в груди. Я отвернулся.
   - Что вы намерены делать? - спросил Джуди уже по-английски.
   - Не знаю, - протянул я. - Мне нужно подумать... и прогуляться.  Уви-
деть, к примеру, ламу Б„, - я подмигнул Глэдис.
   - Хотите, я вас подвезу? - спросил Сульт. - У меня тут внизу машина.
   Я было замялся, но тотчас решил, что это будет кстати.
   - Спасибо, - сказал я.
   - Тогда идемте.
   Он быстро засеменил к двери. Я поклонился Пьеру и Карлу. Их  кивки  в
ответ были сухи. Глэдис махнула рукой. Штильман насупился и пожал плеча-
ми.
   - Буду рад вас видеть всегда, - сказал он негромко. И вновь нырнул  в
сон.
   Мы вышли. Коридор был не смежен с залом. Лестница  оказалась  прямой.
Сульт странно припрыгивал на ступенях, и я с  трудом  поспевал  за  ним.
Рассмотреть этот новый, парадный ход времени уже не было. Карлик был яв-
но чем-то доволен.
   - Спорят, спорят, - весело сказал он. - Но  толку  нет.  Одни  слова.
Сколько раз говорил им Джуди, что это - мир действия. Все бесполезно.
   - Он так говорил?
   - Не раз.
   - А вы чем заняты в этом мире?
   - О! У меня сложная роль.
   - Но все-таки.
   - Вам интересно?
   - Да.
   - Извольте. У По есть рассказ: "Хоп-Фрог". Калека-шут  обижен  влады-
кой. Он хочет мстить. Тут как раз бал. Он душит злодея цепью, мажет смо-
лой и наконец сжигает. Все под видом дурачеств.  Вот  так  же  и  я.  Но
только открыто, скоро и деликатно. Клиент ценит такт. Ну, что вы на  это
скажете?
   - Бр-р... Вы наемный палач?
   Я ощутил прямую приязнь к нему.
   - Вот еще! Нет. Я же сказал - шут. Я добрый Хоп-Фрог. А вот и моя ля-
гушка.
   Это был белый седан с серебристым верхом. Сульт сел за руль, став по-
хож на подростка-угонщика. Я вспомнил с усмешкой, что полиции здесь нет.
И однако, он вынул откуда-то и нацепил светлый цилиндр с  бабочкой.  Вид
его стал комически-строг. Маленькое лицо кривили гримасы.
   - Садитесь-ка сзади, - велел он. - Тут минут семь езды.
   Мотор мягко взвыл. Я откинулся на подушки.
   Сульт вел отлично. Площадь исчезла. Канал, полный звезд, сменился ал-
леей. Потом снова площадь, тоннель, эстакада... Танатос сиял, проворачи-
ваясь передо мной.
   - Глупости, глупости, - говорил Сульт. - Вот это то, чего нам не хва-
тает. Мы слишком умны. Мы чтим древних. Но нам чужд Эразм, и мы в ужасе,
что попали впросак. Город есть, а зачем - мы не знаем. Совет Учредителей
нем. Столпы в раздумье.
   Он фыркнул. Я не мог разглядеть, сердится он или шутит. Тень  и  свет
плясали в его лице. Мы мчались в чреде огней.
   - А что думаете вы? - спросил я.
   - О чем? Наш Танатос - большая сказка. - Сульт  вздохнул.  -  Стекла,
треснув, срастаются, пыль исчезает, грязь тает, как снег. И все это  ви-
дят и знают - так же, как я. Пьер и Карл в том числе.  К  чему  прикиды-
ваться детьми? Город -  живой  автохтон.  Он  движется  в  прошлое,  нам
навстречу... Мне кажется, - он взглянул на меня, - вы читали Платона.
   Я усмехнулся.
   - Читал.
   - Так это в "Политике". Или в "Пире". Не помню точно. Но  все  равно.
Один аргентинец-библиотекарь собрал целый свод текстов  об  этих  вещах.
Там были Данн, Феопомп, Брэдли, Хинтон. Он это называл "полиндром".  Что
говорить: Джуди все сделал на славу.
   - И это все правда?
   - Что?
   - О перевертышах.
   - Правда. Проверьте сами, если хотите.  Разбейте  окно...  Только  не
здесь, прошу вас. Это моя машина.
   Он смолк. Мост кончился.
   - Слушайте, Сульт, - сказал я. - Все действительно  странно.  Тот  же
снег... Мне казалось тут давеча, что он вот-вот пойдет.
   - Что ж, он может, - Сульт кивнул.
   - Полноте! В тропиках?
   - А почему нет? И вообще вы педант. Откуда вы знаете, что так не  бы-
вает? Из книг?
   - Австралия, как-никак.
   - Австралия! Хе! Ночь вы проспали в лайнере. Утром вы здесь. Вам ска-
зали: Австралия. Вы и поверили. Глупо!
   - Стойте! Как так? Это что ж - не Австралия?
   - Я не знаю, - он вдруг резко свернул. - Я сам тут недавно. Почти но-
вичок. Год или два, не больше.  Свыкаюсь  с  климатом,  так  сказать.  -
Сульт, вы лжете!
   - Ну да! - он хихикнул. - Я враль. Я также думаю, что гуманность нуж-
на на словах. Однако на деле она бесстыдна. Человек приучается мнить се-
бя чем-то большим. И не видит мира. Но чем меньше мы сами, тем  покорней
нам мир. У индусов мудрец, дост