лицо  его  вытяну-
лось, он как-то замер, глядя на огонь, и не сразу заметил, когда процес-
сия, миновав один за другим все повороты  подъездной  лестницы,  спусти-
лась, наконец, к нижнему, холодному этажу.
   Вероятно, мороз к ночи усилился. Вблизи  входной  двери  стоять  было
зябко, на лестницу дуло (где-то наверху была  открыта  форточка),  и  от
сквозняка пламя свечей тревожно заметалось  в  руках,  ломая  тени.  Все
стихли вдруг, ожидая с дрожью, пока Света отомкнет дверь, так  что  Кис,
привлеченный общим замешательством, тоже поднял невольно глаза от огня и
уже без ложного смеха поглядел кругом. Взгляд Л„нчика снова попался ему.
Но Кис как-то выпустил вовсе из виду то, что Л„нчик тоже мог быть здесь:
Л„нчик спускался тихо и шел позади всех, без свечки, вряд ли интересуясь
этой общей забавой. У него было свое на уме, а между тем Кис успел вовсе
забыть о нем и даже не сразу понял, чего тот, собственно, теперь от него
ждет. Он напряг лоб, соображая что-то. Но в этот  миг  дверь  поддалась,
озябшая Света вопреки вежливости вбежала первой, и тотчас следом за  ней
вся процессия с радостным шумом и улюлюканьем хлынула в прихожую  словно
бы с двух сторон: зеркало против двери, тускло блеснув от свечных огней,
отразило шествие.
   Жизнь Киса складывалась так, что, проходя чуть не  каждый  день  мимо
светиной квартиры (в последние, смутные для него времена целебные беседы
с ‚лой требовались ему все чаще), Кис, однако же, в гостях у нее до  сих
пор ни разу не бывал, и теперь странное любопытство пробудилось  в  нем.
Квартира Светы, большая и удобная в сравнении с studio Натальи  Поликар-
повны, была получена светиным отцом тотчас после рождения у него дочери,
шестнадцать лет назад, причем это обстоятельство как раз и явилось тогда
решающим аргументом в пользу выделения ему трехкомнатной, то есть  прес-
тижной и просторной по общепринятым меркам квартиры. С тех пор все шест-
надцать с половиной лет квартира неукоснительно улучшалась, обставлялась
и отделывалась им с прилежанием, выказывавшим в нем, быть может, искрен-
нюю страсть. Впрочем, светин отец и действительно был человек страстный.
Женившись в ранней молодости по любви и, как говорили тогда, даже по ка-
кой-то необыкновенной с его стороны любви, сделавшей шум в Городке, он в
то же самое время относился к беспечному и  счастливому  разряду  людей,
очень мало, а вернее, может быть, и совсем  не  озабоченных  содержанием
собственной работы. Он был попросту равнодушен к ней.  Стало  ясно  это,
правда, не сразу. По темпераменту и внешним  признакам  его  легко  было
счесть за энтузиаста, это он хорошо знал сам, а потому с первых же шагов
в НИИ, куда он был распределен после технического  института  на  мелкую
ставку инженера-конструктора ("должность церковной крысы", - как он  сам
говорил о себе), он постарался превратить это свое скромное и  неоперив-
шееся тогда еще учреждение в источник всех возможных земных благ,  орга-
низовав в нем даже какое-то специальное  конструкторское  бюро,  которое
сам же и возглавил. Это спасло его от необходимости писать  диссертацию,
к чему способен он был мало, дало крупные прибавки к зарплате, в послед-
ние годы зарубежные поездки - когда учреждение его расцвело  и  расшири-
лось, - а также спокойный ежевечерний досуг. Жена его тоже была  им  как
будто довольна.
   Сплетни о светиной семье Кису приходилось слышать от старших не  раз,
чуть ли даже не с детства. Время от времени они возникали  в  Городке  с
тех пор, как светина мама вышла замуж, и, сквозь  напускной  туман  слов
(форма общественной вежливости), были все же ясней, чем  слухи  о  самой
Свете в классе. Кис, впрочем, всегда относился равнодушно как к тем, так
и к другим - может быть из-за своего общего равнодушия к людям, - но те-
перь вдруг нечто из того, что он слышал раньше, смутно припомнилось ему.
Пройдя вместе со всеми в гостиную и остановясь под сумрачной  тяжеловес-
ной люстрой, очень дорогой и  очень  некрасивой,  мертво  отблескивавшей
гирляндами хрустальных бус, Кис вместо того, чтобы избавиться  от  своей
свечи (все ставили свечи на круглый серебряный  поднос  на  столе  возле
горки с печеньями и потом рассаживались в кресла и на диван), поднял  ее
высоко, словно во мраке, задев по дороге рукой вздрогнувший  хрустальный
подвесок. Между тем от чужих огней в гостиной и так все хорошо было вид-
но. Но Кис не сознавал этого. Странные мысли столпились  в  голове  его.
"То, что происходит со мной сейчас, сегодня, этого не должно было  быть,
- думал Кис. - Теперь со мной что-то сделали, и я сам не  свой.  Что  же
это? Ведь мне стали противны все эти девки... И Маша... Да: я хотел уме-
реть, - прибавил он вдруг. - И, кажется, не совсем спасся. - Это выгово-
рилось очень отчетливо в его уме, и он даже сморщил  лоб,  желая  дольше
удержать в себе обстояние этой мысли. - Что я тут жду? надо бы  уйти,  -
продолжал он думать. - Свобода, которая не по Гегелю... а, это я говорил
сегодня Гаспарову... Совсем уйти. Господи! Еще Светка со  своей  кварти-
рой. Причем тут Светка?" Машинально он огляделся. Свечи  за  его  спиной
горели высоким пламенем, тени вокруг были сумрачны и нечетки, и  в  этой
угрюмой мгле Кис понял, что прежняя его тоска вновь подкрадывается к не-
му: ему теснило что-то в груди выше солнечного сплетения.
   Гостиная ему не понравилась. Глядя по сторонам и все еще  не  опуская
свечу, Кис ясно видел, что на всем, чт(  тут  было  в  гостиной,  лежал,
словно порча, отпечаток не роскоши, но той скаредной мечты о ней,  кото-
рая, конечно, не могла быть заметна хозяевам, но которую, однако,  ничто
не прятало от посторонних глаз. Кис даже ощутил на себе как бы  холодное
дыхание вещей, плохо обжитых и потому враждебных уюту. Запоздалое созна-
ние неловкости собственного положения посреди комнаты и с свечей в  руке
пришло к нему. Поспешно, сам не зная зачем, отступил  он  в  сторону  и,
поймав взглядом маленький квадратный снимок в раме на стене, привлекший,
впрочем, лишь внешнее его внимание, нагнулся над ним, опершись  рукой  о
буфетный карниз, скользкий от "полироли". Прерванный на минуту  ход  его
мыслей возобновился тотчас, однако теперь уже новые  и  неожиданные  для
него чувства одолели Киса. Маша представилась ему. Она была тут же,  ря-
дом, но он почему-то стал думать о ней так, как если бы она была где-ни-
будь далеко и он не мог теперь ее видеть. Вдруг  подумал  Кис,  что  уже
давно, задолго еще до сегодняшнего вечера и того омрачения, которое слу-
чилось с ним в studio и потом на балконе и у Лили внизу,  он,  Кис,  чем
более он любил Машу, тем, однако, менее (будь на то его воля)  желал  бы
ей в чем-либо добра. Наоборот: если бы ему сейчас сказали, что она умрет
завтра, даже если б это зависело от него, он бы в  себе  ничего  не  по-
чувствовал кроме облегчения и ничего бы не сделал для нее. Это  открытие
потрясло Киса. Приступы нежности, которые прежде у него бывали при одной
только мысли о Маше, особенно по ночам, не  вязались,  казалось  ему,  с
злобой против нее, да он и не чувствовал в себе никакой злобы. Мало  то-
го: он понимал про себя, в уме, что для той страшной боли, которую испы-
тал он в studio, увидав Гарика  подле  нее,  она  была  только  поводом,
чем-то почти внешним, тогда как причину надо было  искать  внутри,  если
только вообще тут можно было доискаться причины. Но  так  это  выглядело
логически, а по существу своих чувств Кис видел и  знал,  что,  напротив
вытекало в нем из другого с неизбежностью, которой он  не  в  силах  был
противостать, и узы ее вынуждали его теперь любить, ненавидеть,  умирать
и жить так именно, как он это все и делал в продолжение сегодняшнего ве-
чера. Он только думал прежде, что уже все позади.
   Чья-то рука, порхнув тенью по стене,  легла  ему  на  плечо,  и  Кис,
вздрогнув, обернулся. Света стояла рядом с ним.
   - Они славные. Да? - спросила она тихо, с интересом глядя ему в  гла-
за. Руку с плеча его она пока не снимала и даже  слегка  погладила  (или
ущипнула) его кончиками пальцев, так что Кис, не зная, что  сказать  ей,
мгновение молчал под ее взглядом.
   - А... да, - промямлил он наконец, сообразив, в чем было дело. Он пе-
ревел дух. Света подошла взглянуть, что именно рассматривал он на  стен-
ке, и ему не сразу пришло в голову, что он уже добрых пять минут изучает
свадебную карточку ее родителей, старую, с желтыми пятнами  по  краям  и
теми вензелями, которыми принято  было  тогда  украшать  фотографические
портреты.
   - Кис, хочешь вина? - спросила Света весело. Растерянность  Киса  за-
бавляла ее. Кис нахмурился, все еще с трудом освобождаясь от своих  мыс-
лей, но тут взгляд его вдруг странно блеснул: как-то невольно в  очеред-
ной раз заметил он открытое платье Светы, и мгновенное чувство гадливос-
ти дрогнуло в его лице. Света, прищурив глаза, следила за ним. К возвра-
щению блудного Киса она отнеслась с особым радушием и теперь не упустила
из виду эту перемену в его взгляде.
   - Пойдем, - решительно сказала она, беря голой рукой его руку, и  по-
тянула его следом за собою к столу. Кис подчинился.
   Оказалось, что в гостиной за то время, пока Кис  рассматривал  обста-
новку и фотографию на стене, начал складываться уже  новый  разговор  и,
как с удивлением обнаружил теперь Кис, центром этого разговора  был  Га-
рик. Сев на стул возле стола и  очень  прямо  держа  плечи,  он  отвечал
что-то Пату с той снисходительной строгостью на лице, очевидно,  почерп-
нутой им у кого-нибудь из старших офицеров, которую Кис  хорошо  знал  и
помнил даже по своим двум-трем случайным опытам общения с военными.  Это
рассмешило Киса.  Особенная  типичность  Гарика  показалась  ему  стран-
но-уместной в его новом укладе чувств и, подойдя вплотную  к  столу,  он
стал слушать с искренним любопытством, чт( именно  говорил  всем  Гарик.
Сам Кис в глубине души всегда боялся армии.  Но  благодаря  здоровью,  в
нужной степени шаткому еще с детства, он уже давно привык рассчитывать в
душе на белый билет и потому в первый миг удивился вниманию,  с  которым
все слушали Гарика. Пат, Л„нчик и даже Тристан, оставивший ради этого на
время свой флирт с Ирой, обступили его, и, похоже было, один только Гас-
паров еще сидел в стороне со скучающим видом, истоки которого, вероятно,
следовало искать в тех же расчетах, что и у Киса.
   Впрочем, как стало ясно с первых же слов,  по  своей  военной  специ-
альности Гарик был сапер. Это заинтересовало всех уже  бескорыстно,  де-
вочки тоже приготовились слушать, и, как отметил про себя Кис, Маша была
довольна разговором.
   - Ну, это зависит от проволоки, -  говорил  Гарик  Пату,  что-то  ему
разъясняя, но, должно быть, заботясь о том, чтобы это было понятно всем.
- И кроме того там есть такая метка, если ты видел.
   - Там... нам на полигоне показывали, - сказал Пат, усмехаясь.
   - А, вы были на полигоне? - Гарик значительно кивнул, не меняя  поло-
жения плеч, и в раздумьи постучал двумя пальцами по столу, отыскивая ход
разговора. Кис, подняв брови, неторопливо рассматривал в упор его  лицо,
дотошно выбритое и совсем бледное, если не считать  красного  ободка  на
ушах, вероятно, отмороженных нынешней зимой где-нибудь во время  учений.
Но именно эти ободки и особенно острые, выскобленные скулы Гарика предс-
тали теперь Кису в перспективе его памяти так, будто он знал о них всег-
да (как он, конечно, знал всегда о существовании Маши) и  сейчас  только
удостоверился в их реальности.
   - Этот вот танкист, - сказал между тем Пат, указывая глазами на Трис-
тана. Ему не очень нравился тон и взгляд Гарика, и он постарался отвести
его от себя, тоже подпустив для этого  в  голос  нотку-другую  снисходи-
тельности.
   - Почему танкист?
   - Да... ну это... нам позволили БМП поводить, - сказал  Тристан  неб-
режно и как бы нехотя, вдруг в самом деле устыдившись того, что он  умел
водить БМП. Раньше, однако ж, ему это нравилось. В разговоре  с  Гариком
он (правда, как и все) чрезмерно выпячивал "ну" и "это", что шло вразрез
с его общей манерой речи, и теперь, поймав на себе взгляд Киса, он недо-
вольно нахмурил лоб и даже снял с носа очки - для  того  как  бы,  чтобы
протереть в них стекла. Кис, впрочем, мало обратил на него внимания.
   - Скажи: а тебе самому не случалось как-нибудь... подорваться на  ми-
не? - неожиданнно-громко спросил он вдруг  Гарика,  остановившись  перед
ним и скрестив на груди руки. Он слышал, что Гарик говорил всем "ты",  и
ему даже в голову не пришло, что следовало отвечать "вы" или, по крайней
мере, избегать, как это делали все, прямого  обращения.  Гарик  действи-
тельно был здесь старше всех лет на семь-восемь. Между тем положение Ки-
са, на его собственный взгляд, вполне уравнивало его с Гариком в правах,
да он к тому же еще отнюдь не хотел быть во всем вежлив. Собственно,  он
не предполагал сказать и дерзость. Но теперь, когда это вышло  само  со-
бой, он ощутил в себе как бы толчок  свободы,  ему  стало  вдруг  стран-
но-легко, почти весело, и он уже нарочно усмехнулся Гарику в глаза, гля-
дя на него с прежним искренним любопытством и ожидая с усмешкой, что тот
скажет в ответ. Все тотчас повернули к нему головы, он увидел испуганный
взгляд Маши, но это было не то, что могло его теперь остановить. Он  пе-
решел в душе своей край, за которым полюс( чувств перестали быть  разли-
чимы, и теперь был уверен, что имеет все основания вести себя  так,  как
это ему только заблагорассудится. Гарик тоже слегка улыбнулся и  покрас-
нел. Он, как и все здесь, вероятно, знал причину кисовой желчи, но имен-
но поэтому задет ею не был и только постарался ничем не нарушить  приня-
тый им на себя степенный и сосредоточенный вид. Ответил  он  Кису  почти
приветливо, пропустив ради этого мимо ушей всю обидную сторону его  воп-
роса:
   - Мне - нет. Вот командир части у нас считай что без руки  ходит.  Но
это было дело, он за него подполковника получил... Что, рассказать?
   Все стали просить его, чтобы он рассказал. Он сразу согласился, одна-
ко Кис не стал его  слушать.  Проворчав  себе  под  нос:  "Pentethronica
pugna!"* и в очередной раз мрачно  насладившись  про  себя  этим  плодом
собственной эрудиции, он шагнул к столу, быстро  налил  и  выпил  подряд
один за другим два полных бокала вина (на столе был и коньяк, но Кис ре-
шил, что это уже будет ему слишком), после чего повернулся и  пошел  вон
из гостиной, нимало не заботясь о том, что скажут за его  спиной.  Гарик
посмотрел ему вслед с сожалением.
   Кис, впрочем, не думал пока уходить совсем. Короткая стычка с Гариком
его возбудила, он был почему-то доволен собой и, чувствуя прилив  сил  и
одновременно отступление прежних, назойливых мыслей, сразу смешавшихся у
него в голове от вина, он вначале умылся в ванной (ему еще с самого бал-
кона хотелось почему-то особенно вымыть руки), потом оглядел себя в зер-
кале и, найдя, что, вопреки ожиданиям, вид его был самый кроткий,  разве
лишь слегка насупленный, отправился на кухню с достойной  целью  вернуть
себе в одиночестве должный порядок чувств. Он и в самом деле плохо  знал
теперь, что ему думать или делать.
   На кухне было темно. Свечу свою Кис оставил в  гостиной,  на  подносе
среди других свечей,  но  зажигать  верхний  свет  не  стал  и,  нашарив
впотьмах табурет, сел посреди кухни, бессильно  разъехавшись  локтем  по
скользкой белой поверхности кухонного стола. Глаза его быстро свыклись с
тьмою. Собственно, настоящей темноты не было: была уже почти полночь,  и
луна, перейдя зенит, теперь ярко светила в лес и на улицу за окном. Пря-
мой луч ее падал отвесно сквозь стекло и краем задевал  угол  стола,  за
которым сидел Кис, туманным бликом отбиваясь в пластике.  Кис  был  рад,
что остался один. Ни говорить, ни особенно думать он не хотел, от  выпи-
того вина голова его приятно кружилась, и он  недвижно  сидел,  упершись
ладонью в лоб и глядя перед  собой  на  подоконник,  тоже  весь  залитый
сквозь ребристое стекло лунным серым светом. Вскоре едва приметные  зву-
ки, обычные спутники домашнего уединения, дали ему о себе знать.  Проте-
кал кран, роняя по временам тяжелые капли на дно мойки, где-то  в  углу,
на холодильнике, тикали часы, и Кис, различив их тиканье, принялся  мыс-
ленно подбирать ритм, в который можно было бы вплести их ход. Так прошло
некоторое время. Внезапно дверь скрипнула, Кис  поднял  голову.  Но  это
опять была Света.
   - Кис, чай пить, - позвала она с порога. - Что ты сидишь в темноте?
   - А... уже все пьют? - пробормотал Кис рассеянно. Оказалось, что  го-
лос его успел охрипнуть от молчания, и он слегка откашлялся, приглядыва-
ясь во тьме к ней.
   - Садятся; идешь? - она перешла порог и, остановясь в двух  шагах  от
него, тоже с видимым любопытством рассматривала ленивую позу Киса на фо-
не тронутого луною окна.
   - Э, да ну их, - сказал Кис угрюмо. - Мне, собственно, и здесь  хоро-
шо.
   Света прикрыла за собою дверь и теперь стояла почти над ним, глядя на
него сверху вниз как бы в раздумье.
   - У тебя здесь уютно, - признала она затем, наклонив голову.
   Кис усмехнулся ее тону, тоже кивнул и покойно указал ей рукой на сво-
бодный табурет по ту сторону от стола. Света села, попав краем  туфли  в
лунный ромб на полу. Некоторое время оба молчали.
   - Кисонька, - позвала она чуть погодя, странно изменив вдруг голос. -
Скажи: тебе очень плохо?
   В темноте было видно, как Кис дернул плечом.
   - Н-не знаю, - проговорил он с усилием. - Скорее... страшно.
   - Страшно? чего?
   В этот раз Кис не ответил. Медленно и устало, сколько  позволяла  ему
тьма, он еще раз оглядел ее всю и в свой черед негромко осведомился:
   - Ты почему переоделась?
   Действительно: вечернее открытое платье Светы исчезло, теперь на  ней
был мягкий батник с поясом и вельветовые мягкие  брюки.  Света  скривила
губу.
   - Наверно, мне стало холодно, - небрежно сообщила она, прямо глядя  в
глаза ему. - А что? ведь тебе же не нравятся голые девочки?
   Кис уперся локтем в середину стола и положил голову на руку.
   - Слушай, - сказал он вдруг. - Ты кого-нибудь любишь?  Только  я  это
правду спрашиваю, шутки в сторону. Можешь не отвечать.
   - Если да?
   - А то, - Кис говорил очень тихо, но отчетливо и так, словно сам слу-
шал свои слова. - То, что мне кажется, будто вы что-то другое  под  этим
понимаете. Не то, что мы. - Он не сказал, что значило это "мы"  и  "вы",
но Света поняла его. Она опустила глаза.
   - Почему ты об этом у Орловской не спросишь? - спросила  она  принуж-
денно.
   - ‚лку? Да ну. Как-то при Пате... да и вообще. - Кис замялся.
   - Так без Пата. А заметил, да? Ведь он же ей не  муж;  но  все  равно
скука, - Света вздохнула.
   Однако от этих ее слов что-то вдруг словно толкнулось внутри Киса.
   - Вот! вот это самое! - заговорил он быстро и горячо и даже  привско-
чил слегка на своем месте. - И ты же еще сама это видишь и говоришь!  Но
тогда в чем смысл? Ведь разве вы не... не для этого вс„ делаете?
   - Для чего: "для этого"? - Света с искренним удивлением, подняв  бро-
ви, смотрела на него.
   - Да вот: чтобы мужа себе... м-м... заполучить. Нет?
   - Ну ты еще скажи, что мы трахаемся для детей, - сказала Света  цини-
чески, усмехаясь одними губами. Странная пустота мелькнула в ее  глазах,
и Кис даже осекся, заметив отрешенное и бледное в лунном свете лицо  ее.
- Нет, не для этого, - заключила она твердо, словно оборвав себя.
   - Хотя бы в конечном счете...
   - И в конечном нет.
   - Тогда для чего же? - тоскливо протянул Кис, сразу присмирев.
   - Откуда я знаю? - Света тряхнула головой и поднялась на ноги. - Лад-
но, я пошла, - сказала она быстро, глядя мимо него. - Приходи чай пить.
   Дверь закрылась за ней, и Кис снова остался один. Оживление  его  ис-
чезло. Он чувствовал сильную усталость и пустоту и впервые за весь вечер
понял вдруг, что он несчастлив. Эта мысль удивила его. Раньше он никогда
не думал о себе так и даже наоборот был убежден в том, что