о по имени Роберт? - спросил я.
   Она рассмеялась:
   - Кажется, нет...
   - Жаль. А то я с удовольствием послушал бы, как  вы  произносите  это
имя. Может быть, попробуете все-таки?
   Она снова рассмеялась.
   - Ну, просто шутки ради, - сказал я. - Например: "Роберт осел".
   - Роберт детеныш...
   - У вас изумительное произношение, - сказал я.  -  А  теперь  давайте
попробуем сказать "Робби". Итак: "Робби..."
   - Робби пьяница... - медленно произнес далекий тихий голос. -  А  те-
перь мне надо спать. Я приняла снотворное, и голова гудит...
   - Да... спокойной ночи... спите спокойно...
   Я повесил трубку и сбросил с себя одеяло и пальто. Затем я  встал  на
ноги и тут же замер. Прямо передо мной стоял, точно призрак, казначей  в
отставке, снимавший комнатку рядом с кухней. Разозлившись, я пробормотал
что-то.
   - Тсс? - прошипел он и оскалил зубы.
   - Тсс! - ответил я ему, мысленно посылая его ко всем чертям.
   Он поднял палец:
   - Я вас не выдам. Политическое дело, верно?
   - Что? - спросил я изумленно.
   Он подмигнул мне:
   - Не беспокойтесь. Я сам стою на крайних правых позициях. Тайный  по-
литический разговор, а?
   Я понял его.
   - Высокополитический! - сказал я и тоже оскалил зубы.
   Он кивнул и прошептал:
   - Да здравствует его величество!
   - Трижды виват! - ответил я. - А теперь вот что: вы случайно не знае-
те, кто изобрел телефон?
   Он удивился вопросу и отрицательно покачал своим голым черепом.
   - И я не знаю, - сказал я, - но, вероятно, это был замечательный  па-
рень...
 
 
   IX
 
   Воскресенье. День гонок. Всю  последнюю  неделю  Кестер  тренировался
ежедневно. Вечерами мы принимались за "Карла" и до глубокой  ночи  копа-
лись в нем, проверяя каждый винтик, тщательно смазывая и приводя в поря-
док все. Мы сидели около склада запасных частей и ожидали Кестера,  отп-
равившегося к месту старта.
   Все были в сборе: Грау, Валентин, Ленц, Патриция Хольман, а  главное,
Юпп - в комбинезоне и гоночном шлеме с очками. Он весил  меньше  всех  и
поэтому должен был сопровождать Кестера. Правда, у Ленца возникли сомне-
ния. Он утверждал, что огромные, торчащие в стороны уши  Юппа  чрезмерно
повысят сопротивление воздуха, и тогда машина либо потеряет двадцать ки-
лометров скорости, либо превратится в самолет.
   - Откуда у вас, собственно, английское имя? - спросил Готтфрид Патри-
цию Хольман, сидевшую рядом с ним.
   - Моя мать была англичанка. Ее тоже звали Пат.
   - Ну, Пат - это другое дело. Это гораздо  легче  произносится.  -  Он
достал стакан и бутылку. - За крепкую дружбу, Пат. Меня зовут Готтфрид.
   Я с удивлением посмотрел на него. Я все еще не мог придумать, как мне
ее называть, а он прямо средь бела дня так свободно шутит с ней.  И  Пат
смеется и называет его Готтфридом.
   Но все это не шло ни в какое сравнение с поведением Фердинанда  Грау.
Тот словно сошел с ума и не спускал глаз с Пат. Он декламировал  звучные
стихи и заявил, что должен написать ее портрет.  И  действительно  -  он
устроился на ящике и начал работать карандашом.
   - Послушай, Фердинанд, старый сыч, - сказал я, отнимая у него  альбом
для зарисовок. - Не трогай ты живых людей. Хватит с тебя трупов. И гово-
ри, пожалуйста, побольше на  общие  темы.  К  этой  девушке  я  отношусь
всерьез.
   - А вы пропьете потом со мной остаток  выручки,  доставшейся  мне  от
наследства моего трактирщика?
   - Насчет всего остатка не знаю. Но частицу - наверняка, - сказал я.
   - Ладно. Тогда я пощажу тебя, мой мальчик.
   Треск моторов проносился над гоночной трассой, как пулеметный  огонь.
Пахло перегоревшим маслом, бензином и касторкой. Чудесный,  возбуждающий
запах, чудесный и возбуждающий вихрь моторов.
   По соседству, в хорошо оборудованных боксах, шумно возились механики.
Мы же были оснащены весьма скудно: несколько инструментов, свечи зажига-
ния, два запасных колеса, подаренных какой-то фабрикой,  немного  мелких
запасных частей - вот и все. Кестер представлял самого себя,  а  не  ка-
кой-нибудь автомобильный завод, и нам приходилось нести самим все расхо-
ды. Поэтому у нас и было только самое необходимое.
   Пришел Отто в сопровождении Браумюллера, уже одетого для гонки.
   - Ну, Отто, - сказал он, - если мои свечи  выдержат  сегодня  -  тебе
крышка. Но они не выдержат.
   - Посмотрим, - ответил Кестер.
   Браумюллер погрозил "Карлу":
   - Берегись моего "Щелкунчика"! Так называлась его новая, очень  тяже-
лая машина. Ее считали фаворитом.
   - "Карл" задаст тебе перцу, Тео! - крикнул ему Ленц. Браумюллеру  за-
хотелось ответить ему на старом, честном солдатском  языке,  но,  увидев
около нас Патрицию Хольман, он  осекся.  Выпучив  глаза,  он  глупо  ух-
мыльнулся в пространство и отошел.
   - Полный успех, - удовлетворенно сказал Ленц.
   На дороге раздался лай мотоциклов. Кестер  начал  готовиться.  "Карл"
был заявлен по классу спортивных машин.
   - Большой помощи мы тебе оказать не сможем, Отто, - сказал я, оглядев
набор наших инструментов.
   Он махнул рукой:
   - И не надо. Если "Карл" сломается, тут уж не поможет и целая авторе-
монтная мастерская.
   - Выставлять тебе щиты, чтобы ты знал, на каком ты месте?
   Кестер покачал головой:
   - Будет дан общий старт. Сам увижу. Кроме того, Юпп будет следить  за
этим.
   Юпп ревностно кивнул головой. Он дрожал от возбуждения  и  непрерывно
пожирал шоколад. Но таким он был только сейчас, перед гонками. Мы знали,
что после стартового выстрела он станет спокоен, как черепаха.
   - Ну, пошли! Ни пуха ни пера! Мы выкатили "Карла" вперед.
   - Ты только не застрянь на старте, падаль моя любимая, - сказал Ленц,
поглаживая радиатор. - Не разочаруй своего старого папашу, "Карл"!
   "Карл" помчался. Мы смотрели ему вслед.
   - Глянь-ка на эту дурацкую развалину, - неожиданно послышалось  рядом
с нами. - Особенно задний мост... Настоящий страус!
   Ленц залился краской и выпрямился.
   - Вы имеете в виду белую машину? - спросил он, с трудом сдерживаясь.
   - Именно ее, - предупредительно ответил ему огромного  роста  механик
из соседнего бокса. Он бросил свою реплику небрежно, едва повернув голо-
ву, и передал своему соседу бутылку с пивом. Ленц  начал  задыхаться  от
ярости и уже хотел было перескочить через низкую дощатую перегородку.  К
счастью, он еще не успел произнести ни одного оскорбления, и  я  оттащил
его назад.
   - Брось эту ерунду, - зашипел я. - Ты нужен здесь.
   Зачем раньше времени попадать в больницу!
   С ослиным упрямством Ленц пытался вырваться.
   Он не выносил никаких выпадов против "Карла".
   - Вот видите, - сказал я Патриции Хольман, - и этого  шального  козла
еще называют "последним романтиком"! Можете вы поверить, что он когда-то
писал стихи?
   Это подействовало мгновенно. Я ударил по больному месту.
   - Задолго до войны, - извинился Готтфрид. - А  кроме  того,  деточка,
сходить с ума во время гонок - не позор. Не так ли. Пат?
   - Быть сумасшедшим вообще не позорно.
   Готтфрид взял под козырек:
   - Великие слова! Грохот моторов заглушил все. Воздух содрогался.
   Содрогались земля и небо. Стая машин пронеслась мимо.
   - Предпоследний! - пробурчал Ленц. - Наш зверь все-таки  запнулся  на
старте.
   - Ничего не значит, - сказал я. - Старт - слабое  место  "Карла".  Он
медленно разгоняется, но зато потом его не удержишь.
   В замирающий грохот моторов начали просачиваться звуки  громкоговори-
телей. Мы не верили своим ушам: Бургер, один из самых опасных  конкурен-
тов, застрял на старте.
   Опять послышался гул машин. Они трепетали вдали, как саранча над  по-
лем. Быстро увеличиваясь, они пронеслись вдоль трибун и легли в  большой
поворот. Оставалось шесть машин, и "Карл" все еще шел предпоследним.  Мы
были наготове. То слабее, то сильнее слышался из-за поворота рев  двига-
телей и раскатистое эхо. Потом вся стая вырвалась на прямую. Вплотную за
первой машиной шли вторая и третья. За ними следовал Кестер: на повороте
он продвинулся вперед и шел теперь четвертым.
   Солнце выглянуло из-за облаков. Широкие полосы света и тени легли  на
дорогу, расцветив ее, как тигровую шкуру. Тени от облаков проплывали над
толпой. Ураганный рев моторов бил по нашим  напряженным  нервам,  словно
дикая бравурная музыка. Ленц переминался с ноги на ногу, я жевал сигаре-
ту, превратив ее в кашицу, а Патриция тревожно, как жеребенок  на  заре,
втягивала в себя воздух. Только Валентин и Грау сидели спокойно и  нежи-
лись на солнце.
   И снова грохочущее сердцебиение машин, мчащихся вдоль трибун.  Мы  не
спускали глаз с Кестера. Отто мотнул головой, - он не хотел менять  бал-
лонов. Когда после поворота машины опять пронеслись мимо нас, Кестер шел
уже впритирку за третьей. В таком порядке они бежали по бесконечной пря-
мой.
   - Черт возьми! - Ленц глотнул из бутылки.
   - Это он освоил, - сказал я Патриции. - Нагонять на поворотах  -  его
специальность.
   - Пат, хотите глоточек? - спросил Ленц, протягивая ей бутылку.
   Я с досадой посмотрел на него. Он выдержал  мой  взгляд,  не  моргнув
глазом.
   - Лучше из стакана, - сказала она. - Я еще не научилась пить  из  бу-
тылки.
   - Нехорошо! - Готтфрид достал стакан. - Сразу видны недостатки совре-
менного воспитания.
   На последующих кругах машины растянулись. Вел Браумюллер. Первая чет-
верка вырвалась постепенно на триста метров вперед. Кестер исчез за три-
бунами, идя нос в нос с третьим гонщиком. Потом машины показались опять.
Мы вскочили. Куда девалась третья? Отто несся один за двумя первыми. На-
конец подъехала третья машина. Задние баллоны были в клочьях. Ленц  зло-
радно усмехнулся; машина остановилась у соседнего бокса. Верзила-механик
ругался. Через минуту машина снова была в порядке.
   Еще несколько кругов, но положение не изменилось. Ленц отложил секун-
домер в сторону и начал вычислять.
   - У "Карла" еще есть резервы, - объявил он.
   - Боюсь, что у других тоже, - сказал я.
   - Маловер! - Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом.
   На предпоследнем круге Кестер опять качнул головой. Он шел на риск  и
хотел закончить гонку, не меняя баллонов. Еще не было настоящей жары,  и
баллоны могли бы, пожалуй, выдержать.
   Напряженное ожидание прозрачной стеклянной химерой повисло над  прос-
торной площадью и трибунами, - начался финальный этап гонок.
   - Всем держаться за дерево, - сказал я, сжимая  ручку  молотка.  Ленц
положил руку на мою голову. Я оттолкнул его. Он улыбнулся и ухватился за
барьер.
   Грохот нарастал до рева, рев до рычания, рычание до грома, до высоко-
го, свистящего пения моторов, работавших на максимальных оборотах. Брау-
мюллер влетел в поворот. За ним неслась вторая машина. Ее задние  колеса
скрежетали и шипели. Она шла ниже первой. Гонщик,  видимо,  хотел  попы-
таться пройти по нижнему кругу.
   - Врешь! - крикнул Ленц. В эту секунду появился Кестер. Его машина на
полной скорости взлетела до верхнего края.  Мы  замерли,  казалось,  что
"Карл" вылетит за поворот, но  мотор  взревел,  и  автомобиль  продолжал
мчаться по кривой.
   - Он вошел в поворот на полном газу! - воскликнул я.
   Ленц кивнул:
   - Сумасшедший!
   Мы свесились над барьером, дрожа от лихорадочного напряжения. Удастся
ли ему? Я поднял Патрицию и поставил ее на ящик с инструментами:
   - Так вам будет лучше видно! Опирайтесь на мои плечи. Смотрите внима-
тельно, он и этого обставит на повороте.
   - Уже обставил! - закричала она. - Он уже впереди!
   - Он приближается к Браумюллеру! Господи, отец небесный, святой  Мои-
сей! - орал Ленц. - Он действительно обошел второго, а теперь подходит к
Браумюллеру.
   Над треком нависла грозовая туча. Все три машины стремительно  вырва-
лись из-за поворота, направляясь к нам. Мы кричали как оголтелые, к  нам
присоединились Валентин и Грау с его чудовищным басом. Безумная  попытка
Кестера удалась, он обогнал вторую машину сверху на повороте, - его  со-
перник допустил просчет и вынужден был сбавить скорость на выбранной  им
крутой дуге. Теперь Отто коршуном ринулся на Браумюллера, вдруг  оказав-
шегося только метров НУ двадцать впереди. Видимо, у Браумюллера забарах-
лило зажигание.
   - Дай ему, Отто! Дай ему! Сожри "Щелкунчика"! - ревели мы, размахивая
руками.
   Машины в последний раз скрылись за  поворотом.  Ленц  громко  молился
всем богам Азии и Южной Америки, прося у них помощи,  и  потрясал  своим
амулетом. Я тоже вытащил свой. Опершись на мои плечи, Патриция  подалась
вперед и напряженно вглядывалась вдаль; она напоминала изваяние на  носу
галеры.
   Показались машины. Мотор Браумюллера все еще чихал, то и дело  слыша-
лись перебои. Я закрыл глаза. Ленц повернулся спиной к трассе - мы хоте-
ли умилостивить судьбу. Чей-то крик заставил нас очнуться. Мы только ус-
пели заметить, как Кестер, оторвавшись на два метра от своего соперника,
первым пересек линию финиша.
   Ленц обезумел. Он швырнул инструмент на землю и сделал стойку на  за-
пасном колесе.
   - Что это вы раньше сказали? - заорал он, снова встав на ноги и обра-
щаясь к механику-геркулесу. - Развалина?
   - Отвяжись от меня, дурак, - недовольно ответил ему механик. И в пер-
вый раз, с тех пор как я его знал, последний романтик, услышав оскорбле-
ние, не впал в бешенство. Он затрясся от хохота, словно в приступе пляс-
ки святого Витта.
   Мы ожидали Отто. Ему надо было переговорить с членами судейской  кол-
легии.
   - Готтфрид, - послышался за нами хриплый голос. Мы обернулись и  уви-
дели человекоподобную гору в слишком узких полосатых брюках, не  в  меру
узком пиджаке цвета маренго и в черном котелке.
   - Альфонс! - воскликнула Патриция Хольман.
   - Собственной персоной, - согласился он.
   - Мы выиграли, Альфонс! - крикнула она.
   - Крепко, крепко. Выходит, я немножко опоздал?
   - Ты никогда не опаздываешь. Альфонс, - сказал Ленц.
   - Я, собственно, принес вам кое-какую еду. Жареную  свинину,  немного
солонины. Все уже нарезано.
   Он развернул пакет.
   - Боже мой, - сказала Патриция Хольман, - тут на целый полк!
   - Об этом можно судить только потом, - заметил Альфонс. - Между  про-
чим, имеется кюммель [2], прямо со льда.
   Он достал две бутылки:
   - Уже откупорены.
   - Крепко, крепко, - сказала Патриция Хольман.
   Он дружелюбно подмигнул ей.
   Тарахтя, подъехал к нам "Карл". Кестер и Юпп  выпрыгнули  из  машины.
Юпп выглядел точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витра-
жи. В руках он держал огромный и невероятно безвкусный серебряный кубок.
   - Шестой, - сказал Кестер, смеясь. - Эти ребята  никак  не  придумают
что-нибудь поновее.
   - Только эту молочную крынку? - деловито осведомился Альфонс. - А на-
личные?
   - Да, - успокоил его Отто. - И наличные тоже.
   - Тогда мы просто купаемся в деньгах, - сказал Грау.
   - Наверно, получится приятный вечерок.
   - У меня? - спросил Альфонс.
   - Мы считаем это честью для себя, - ответил Ленц.
   - Гороховый суп со свиными  потрохами,  ножками  и  ушами,  -  сказал
Альфонс, и даже Патриция Хольман изобразила на своем лице чувство  высо-
кого уважения.
   - Разумеется, бесплатно, - добавил он.
   Подошел Браумюллер, держа в руке несколько свечей зажигания,  забрыз-
ганных маслом. Он проклинал свою неудачу.
   - Успокойся, Тео! - крикнул ему Ленц. - Тебе обеспечен первый приз  в
ближайшей гонке на детских колясках.
   - Дадите отыграться хоть на коньяке? - спросил Браумюллер.
   - Можешь пить его даже из пивной кружки, - сказал Грау.
   - Тут ваши шансы слабы, господин Браумюллер, - произнес Альфонс тоном
эксперта. - Ни разу я еще не видел Кестера под мухой.
   - А я до сегодняшнего дня ни разу не видел "Карла"  впереди  себя,  -
ответил Браумюллер.
   - Неси свое горе с достоинством, - сказал Грау. - Вот бокал,  возьми.
Выпьем за то, чтобы машины уничтожили культуру.
   Собираясь отправиться в город, мы решили прихватить остатки  провиан-
та, принесенного Альфонсом. Там еще оставалось вдоволь на нескольких че-
ловек. Но мы обнаружили только бумагу.
   - Ах, вот оно что! - усмехнулся Ленц и показал на растерянно  улыбав-
шегося Юппа. В обеих руках он держал по большому  куску  свинины.  Живот
его выпятился, как барабан. - Тоже своего рода рекорд!
   За ужином у Альфонса Патриция Хольман пользовалась, как мне казалось,
слишком большим успехом. Грау снова предложил написать ее портрет.  Сме-
ясь, она заявила, что у нее не хватит терпения; фотографироваться  удоб-
нее.
   - Может быть, он напишет ваш портрет с фотографии, - заметил я, желая
кольнуть Фердинанда. - Это скорее по его части.
   - Спокойно, Робби, - невозмутимо ответил Фердинанд,  продолжая  смот-
реть на Пат своими голубыми детскими глазами. - От  водки  ты  делаешься
злобным, а я - человечным. Вот в чем разница между нашими поколениями.
   - Он всего на десять лет старше меня, - небрежно сказал я.
   - В наши дни это и составляет разницу в поколение, - продолжал Ферди-
нанд. - Разницу в целую жизнь, в тысячелетие. Что знаете вы,  ребята,  о
бытии! Ведь вы боитесь собственных чувств. Вы не пишете писем - вы  зво-
ните по телефону; вы больше не мечтаете - вы выезжаете за город с суббо-
ты на воскресенье; вы разумны в любви и неразумны в  политике  -  жалкое
племя!
   Я слушал его только одним ухом, а другим прислушивался  к  тому,  что
говорил Браумюллер. Чуть покачиваясь, он заявил  Патриции  Хольман,  что
именно он должен обучать ее водить машину. Уж он-то научит ее всем  трю-
кам.
   При первой же возможности я отвел его в сторонку:
   - Тео, спортсмену очень вредно слишком много заниматься женщинами.
   - Ко мне это не относится, - заметил Браумюллер, - у меня  великолеп-
ное здоровье.
   - Ладно. Тогда запомни: тебе не поздоровится, если я стукну  тебя  по
башке этой бутылкой.
   Он улыбнулся:
   - Спрячь шпагу, малыш. Как узнают настоящего джентльмена, знаешь?  Он
ведет себя прилично, когда налижется. А ты знаешь, кто я?
   - Хвастун! Я не опасался, что кто-нибудь из них действительно попыта-
ется отбить ее; такое между нами не водилось. Но я не так уж был  уверен
в ней самой. Мы слишком мало знали друг друга. Ведь могло легко статься,
что ей вдруг понравится один из них. Впрочем, можно ли вообще быть  уве-
ренным в таких случаях?
   - Хотите незаметно исчезнуть? - спросил я.
   Она кивнула.
   Мы шли по улицам. Было  облачно.  Серебристо-зеленый  туман  медленно
опускался на город. Я взял руку Патриции  и  сунул  ее  в  карман  моего
пальто. Мы шли так довольно долго.
   - Устала? - спросил я.
   Она покачала головой и улыбнулась.
   Показывая на кафе, мимо которых мы проходили, я ее спрашивал:
   - Не зайти ли нам куда-нибудь?
   - Нет... Потом.
   Наконец мы подошли к кладбищу. Оно было как тихий островок среди  ка-
менного потока домов. Шумели деревья. Их кроны терялись во мгле. Мы наш-
ли пустую скамейку и сели.
   Вокруг фонарей, стоявших перед нами на краю тротуара, сияли  дрожащие
оранжевые нимбы. В сгущавшемся тумане начиналась сказочная  игра  света.
Майские жуки, охмелевшие от ароматов, грузно вылетали из липовой листвы,
кружились около фонарей и тяжело ударялись об их влажные  стекла.  Туман
преобразил все предметы, оторвав их от земли и подняв над нею. Гостиница
напротив плыла по черному зеркалу асфальта, точно  океанский  пароход  с
ярко освещенными каютами, серая  тень  церкви,  стоящей  за  гостиницей,
превратилась в призрачный парусник с высокими мачтами, терявшимися в се-
ровато-красном мареве света. А потом сдвинулись с места и поплыли  кара-
ваны домов...
   Мы сидели рядом и молчали. В тумане все было нереальным - и мы  тоже.
Я посмотрел на Патрицию, - свет фонаря отражался в  ее  широко  открытых
глазах.
   - Сядь поближе, - сказал я, - а то туман унесет тебя...
   Она повернула ко мне лицо и улыбнулась. Ее рот был  полуоткрыт,  зубы
мерцали, большие глаза смотрели на меня в упор... Но мне казалось, будто
она вовсе меня не замечает, будто ее улыбка и взгляд скользят мимо,  ту-
да, где серое, серебристо