л в новых  кожаных
крагах светло-желтого оттенка, остальные в сапогах военного образца. Они
остановились и уставились на нас.
   - Вот он! - вдруг крикнул парень в крагах и  побежал  через  улицу  к
нам. Раздались два выстрела, парень отскочил в сторону, и  вся  четверка
пустилась со всех ног наутек. Я увидел, как Кестер рванулся было за  ни-
ми, тут же как-то странно повернулся, издал дикий,  сдавленный  крик  и,
выбросив вперед руки, попытался поднять Ленца, тяжело  грохнувшегося  на
брусчатку.
   На секунду мне показалось, что  Ленц  просто  упал;  потом  я  увидел
кровь. Кестер распахнул пиджак Ленца разодрал на нем рубашку.
   Кровь хлестала сильной струей. Я прижал носовой платок к ране.
   - Побудь здесь, я пригоню машину, - бросил Кестер и я побежал.
   - Готтфрид, ты слышишь меня? - сказал я.
   Его лицо посерело. Глаза были полузакрыты. Веки не  шевелились.  Под-
держивая одной рукой его голову, другой я крепко прижимал платок к ране.
Я стоял возле него на коленях, стараясь уловить вздох или  хрип;  но  не
слышал ничего, вокруг была полная тишина, бесконечная тишина.
   - Я улица,  бесконечные  ряды  домов,  бесконечная  ночь,  -  Услышал
только, как на камни лилась кровь, и знал, что с ним уже  не  раз  могло
случиться такое, но теперь я не понять, что это правда.
   Кестер примчался на полном газу. Он откинул спинку левого сиденья. Мы
осторожно подняли Готтфрида и уложили его. Я вскочил в машину, и  Кестер
пустился во весь опор к ближайшему пункту скорой помощи. Здесь он  осто-
рожно затормозил:
   - Посмотри, есть ли там врач. Иначе придется ехать дальше.
   Я вбежал в помещение. Меня встретил санитар.
   - Есть у вас врач?
   - Да. Вы привезли кого-нибудь?
   - Да. Пойдемте со мной! Возьмите носилки.
   Мы положили Готтфрида на носилки и внесли его. Врач с закатанными ру-
кавами уже ждал нас. Мы поставили носилки на стол. Врач  опустил  лампу,
приблизив ее к ране:
   - Что это?
   - Огнестрельное ранение.
   Он взял комок ваты, вытер кровь, пощупал  пульс,  выслушал  сердце  и
выпрямился:
   - Ничего нельзя сделать.
   Кестер не сводил с него глаз:
   - Но ведь пуля прошла совсем сбоку. Это не может быть опасно!
   - Тут две пули! - сказал врач.
   Он снова вытер кровь. Мы наклонились и ниже раны, из  которой  сильно
шла кровь, увидели другую - маленькое темное отверстие около сердца.
   - Он, видимо, умер почти мгновенно, - сказал врач. Кестер выпрямился.
Он посмотрел на Готтфрида. Врач затампонировал раны и заклеил их  полос-
ками пластыря.
   - Хотите умыться? - спросил он меня.
   - Нет, - сказал я.
   Теперь лицо Готтфрида пожелтело и запало. Рот чуть искривился,  глаза
были полузакрыты, - один чуть плотнее другого. Он  смотрел  на  нас.  Он
непрерывно смотрел на нас.
   - Как это случилось? - спросил врач.
   Никто не ответил. Готтфрид смотрел на нас. Смотрел неотрывно.
   - Его можно оставить здесь, - сказал врач.
   Кестер пошевелился.
   - Нет, - возразил он. - Мы его заберем!
   - Нельзя, - сказал врач. - Мы должны позвонить в полицию. И в уголов-
ный розыск. Надо сразу же предпринять все, чтобы найти преступника.
   - Преступника? - Кестер посмотрел на врача непонимающим взглядом. По-
том он сказал: - Хорошо, я поеду за полицией.
   - Можете позвонить. Тогда они прибудут скорее.
   Кестер медленно покачал головой:
   - Нет. Я поеду.
   Он вышел, и я услышал, как заработал мотор "Карла".  Врач  пододвинул
мне стул:
   - Не хотите пока посидеть?
   - Благодарю, - сказал я и не сел. Яркий свет все еще падал  на  окро-
вавленную грудь Готтфрида. Врач поднял лампу повыше.
   - Как это случилось? - спросил он снова.
   - Не знаю. Видимо, его приняли за другого.
   - Он был на фронте? - спросил врач.
   Я кивнул.
   - Видно по шрамам, - сказал он. - И по  простреленной  руке.  Он  был
несколько раз ранен.
   - Да. Четыре раза.
   - Какая подлость, - сказал санитар. - Вшивые  молокососы.  Тогда  они
еще, небось, в пеленках лежали.
   Я ничего не ответил. Шоттфрид смотрел на меня.  Смотрел,  не  отрывая
глаз.
   Кестера долго не было. Он вернулся один. Врач отложил газету, которую
читал.
   - Приехали представители полиции? - спросил он.
   Кестер молчал. Он не слышал слов врача.
   - Полиция здесь? - спросил врач еще раз.
   - Да, - проговорил Кестер. - Полиция. Надо позвонить, пусть  приезжа-
ют.
   Врач посмотрел на него, ничего не сказал и подошел к  телефону.  Нес-
колько минут спустя пришли два полицейских чиновника. Они сели за стол и
принялись записывать сведения о Готтфриде. Не знаю  почему,  но  теперь,
когда он был мертв, мне казалось безумием говорить, как его звали, когда
он родился и где жил. Я отвечал механически и не отводил глаз от черного
карандашного огрызка, который чиновник то и дело слюнявил.
   Второй чиновник принялся за протокол. Кестер  давал  ему  необходимые
показания.
   - Вы можете приблизительно сказать, как выглядел  убийца?  -  спросил
чиновник.
   - Нет, - ответил Кестер. - Не обратил внимания.
   Я мельком взглянул на него. Я вспомнил желтые краги и форму.
   - Вы не знаете, к какой политической партии он принадлежал? Вы не за-
метили значков?
   - Нет, - сказал Кестер. - До выстрелов я ничего не видел. А  потом  я
только... - он запнулся на секунду, - потом я только  заботился  о  моем
товарище.
   - Вы принадлежите к какой-нибудь политической партии?
   - Нет.
   - Я спросил потому, что, как вы говорите, он был вашим товарищем...
   - Он мой фронтовой товарищ, - сказал Кестер.
   Чиновник обратился ко мне:
   - Можете вы описать убийцу? Кестер твердо посмотрел на меня.
   - Нет, - сказал я. - Я тоже ничего не видел.
   - Странно, - заметил чиновник.
   - Мы разговаривали и ни на что не обращали  внимания.  Все  произошло
очень быстро.
   Чиновник вздохнул:
   - Тогда мало надежды, что мы поймаем этих ребят.
   Он дописал протокол.
   - Мы можем взять его с собой? - спросил Кестер.
   - Собственно говоря... - Чиновник взглянул на врача. - Причина смерти
установлена точно?
   Врач кивнул:
   - Я уже составил акт.
   - А где пуля? Я должен взять с собой пулю.
   - Две пули. Обе остались в теле. Мне пришлось бы... - Врач медлил.
   - Мне нужны обе, - сказал чиновник. - Я должен  видеть,  выпущены  ли
они из одного оружия.
   - Да, - сказал Кестер в ответ на вопросительный взгляд врача.
   Санитар пододвинул носилки и опустил лампу. Врач взял  инструменты  и
ввел пинцет в рану. Первую пулю он нашел быстро, она  засела  неглубоко.
Для извлечения второй пришлось сделать разрез. Он поднял резиновые  пер-
чатки до локтей, взял скобки и скальпель. Кестер быстро подошел к носил-
кам и закрыл Готтфриду глаза. Услышав тихий скрежет скальпеля, я  отвер-
нулся. Мне захотелось вдруг кинуться к врачу и оттолкнуть его - на мгно-
вение мне показалось, что Готтфрид просто в обмороке и что только теперь
врач его в самом деле убивает, - но тут же я  опомнился  и  осознал  все
снова. Мертвецов мы насмотрелись вдоволь...
   - Вот она, - сказал врач, выпрямляясь. Он вытер пулю и передал ее чи-
новнику: - Такая же. Обе из одного оружия, правда?
   Кестер наклонился и внимательно рассмотрел маленькие тупые пули.  Они
тускло поблескивали, перекатываясь на ладони чиновника.
   - Да, - сказал он.
   Чиновник завернул их в бумагу и сунул в карман.
   - Вообще это не разрешено, - сказал он затем, -  но  если  вы  хотите
забрать его домой... Суть дела ясна, не так ли, господин доктор? -  Врач
кивнул. - К тому же вы судебный врач, - продолжал чиновник, - так что...
как хотите... вы только должны... может статься, что завтра  придет  еще
одна комиссия...
   - Я знаю, - сказал Кестер. - Все останется как есть.
   Чиновники ушли. Врач снова прикрыл и заклеил раны Готтфрида.
   - Вы как хотите? - спросил он. - Можете взять носилки. Только  завтра
пришлите их обратно.
   - Да, спасибо, - сказал Кестер. - Пойдем, Робби.
   - Я могу вам помочь, - сказал санитар.
   Я покачал головой:
   - Ничего, справимся.
   Мы взяли носилки, вынесли их и положили на оба левых сиденья, которые
вместе с откинутой спинкой образовали одну  плоскость.  Санитар  и  врач
вышли и смотрели на нас. Мы накрыли Готтфрида его пальто и поехали.  Че-
рез минуту Кестер обернулся ко мне:
   - Проедем еще раз по этой улице. Я уже был там, но слишком рано.  Мо-
жет быть, теперь они уже идут.
   Тихо падал снег. Кестер вел машину почти бесшумно, то и дело  выжимая
сцепление и выключая зажигание. Он не хотел,  чтобы  нас  слышали,  хотя
четверка, которую мы искали, не могла знать, что у нас машина. Бесшумно,
как белое привидение, мы скользили в густеющем снегопаде.  Я  достал  из
ящика с инструментами молоток и положил его рядом с  собой,  чтобы  бить
сразу, едва выскочив из машины. Мы ехали по улице,  где  это  случилось.
Под фонарем еще чернело пятно крови. Кестер выключил фары. Мы  двигались
вдоль края тротуара и наблюдали улицу. Никого не было видно.  Только  из
освещенной пивной доносились голоса.
   Кестер остановился у перекрестка.
   - Останься здесь, - сказал он. - Я загляну в пивную.
   - Я пойду с тобой, - ответил я.
   Он посмотрел на меня взглядом, запомнившимся мне еще с тех пор, когда
он отправлялся один в разведку.
   - В пивной я ничего не буду делать, - сказал Кестер, - а то  он  еще,
чего доброго, улизнет. Только посмотрю, там ли он.  Тогда  будем  карау-
лить. Останься здесь с Готтфридом.
   Я кивнул, и Отто исчез в снежной метели. Хлопья таяли на  моем  лице.
Вдруг мне стало невыносимо больно оттого, что Готтфрид укрыт, словно  он
уже не наш. Я стянул пальто с его головы. Теперь снег падал на его лицо,
на глаза и губы, но не таял. Я достал платок, смахнул снег и снова укрыл
голову Ленца краем пальто.
   Кестер вернулся.
   - Ничего?
   - Нет, - сказал он.
   - Поедем еще по другим улицам. Я чувствую, что мы можем встретить  их
в любую минуту.
   Мотор взревел, но тут же заработал на низких оборотах. Мы  тихо  кра-
лись сквозь белую взвихренную ночь, переезжая с одной улицы  на  другую;
на поворотах я придерживал Готтфрида, чтобы он не соскользнул; время  от
времени мы останавливались в сотне метров от какойнибудь пивной, и  Кес-
тер размашисто бежал посмотреть, там ли они. Он был одержим мрачным, хо-
лодным бешенством.  Дважды  он  собирался  ехать  домой,  чтобы  отвезти
Готтфрида, но оба раза поворачивал обратно - ему казалось, что именно  в
эту минуту четверка должна быть где-то поблизости.
   Вдруг на длинной пустынной улице мы увидели далеко впереди себя  тем-
ную группу людей. Кестер сейчас же  выключил  зажигание,  и  мы  поехали
вслед за ними бесшумно, с потушенным светом. Они не слыхали нас и разго-
варивали.
   - Их четверо, - шепнул я Кестеру.
   В ту же секунду мотор взревел,  машина  стрелой  пролетела  последние
двести метров, вскочила на тротуар, заскрежетала тормозами  и,  заносясь
вбок, остановилась на расстоянии метра от четырех прохожих, вскрикнувших
от испуга.
   Кестер наполовину высунулся из машины. Его тело, словно стальная пру-
жина, было готово рвануться вперед, а лицо дышало неумолимостью смерти.
   Мы увидели четырех мирных пожилых людей. Один из них  был  пьян.  Они
обругали нас. Кестер ничего им не
   - Отто, - сказал я, - сегодня нам их не разыскать.  Не  думаю,  чтобы
они рискнули сунуться на улицу.
   - Да, может быть, - не сразу ответил он и развернул машину. Мы поеха-
ли на квартиру Кестера. Его комната имела отдельный вход, и  можно  было
войти в нее, не тревожа никого. Когда мы вышли из машины, я сказал:
   - Почему ты не сообщил следователям приметы? Это помогло бы  розыску.
Ведь мы его разглядели достаточно подробно.
   Кестер посмотрел на меня.
   - Потому что мы это обделаем сами, без полиции. Ты что же  думаешь?..
- Его голос стал совсем тихим, сдавленным и страшным. - Думаешь, я пере-
поручу его полиции? Чтобы он отделался несколькими  годами  тюрьмы?  Сам
знаешь, как кончаются такие процессы! Эти парни знают,  что  они  найдут
милосердных судей! Не выйдет! Если бы полиция даже и нашла его, я заявил
бы, что это не он! Сам его раздобуду! Готтфрид мертвый, а он  живой!  Не
будет этого!
   Мы сняли носилки, пронесли их сквозь ветер и метель в  дом,  и  каза-
лось, будто мы воюем во Фландрии и принесли убитого товарища с переднего
края в тыл.
   Мы купили гроб и место для  могилы  на  общинном  кладбище.  Похороны
Готтфрида состоялись в ясный, солнечный день. Мы сами укрепили крышку  и
снесли гроб вниз по лестнице. Провожающих было немного.  Фердинанд,  Ва-
лентин, Альфонс, бармен Фред, Джорджи, Юпп, фрау Штосе,  Густав,  Стефан
Григоляйт и Роза. У ворот кладбища нам пришлось немного подождать.  Впе-
реди были еще две похоронные процессии. Одна шла за черным  автомобилем,
другая за каретой, в которую были впряжены лошади, украшенные  черным  и
серебряным крепом. За  каретой  шла  бесконечная  вереница  провожающих,
оживленно беседовавших между собой.
   Мы сняли гроб с машины и сами опустили его на веревках в могилу.  Мо-
гильщик был доволен - у него и без нас хватало дел. Мы пригласили пасто-
ра. Правда, мы не знали, как бы отнесся к этому  Готтфрид,  но  Валентин
сказал, что так нужно. Впрочем,  мы  попросили  пастора  не  произносить
надгробную речь, но всего лишь прочитать небольшую выдержку  из  библии.
Пастор был старый, близорукий человек. Подойдя к могиле, он споткнулся о
ком земли и свалился бы вниз, если бы не Кестер и Валентин, подхватившие
его. Но, падая, он выронил библию и очки, которые как раз собирался  на-
деть. Смущенный и расстроенный, щуря глаза, пастор смотрел в яму.
   - Не беспокойтесь, господин пастор, - сказал Валентин, - мы возместим
вам потерю.
   - Дело не в книге, - тихо ответил пастор, - а в очках: они мне нужны.
   Валентин сломал ветку у кладбищенской изгороди. Он встал на колени  у
могилы, ухитрился подцепить очки за дужку и извлечь их из венка.  Оправа
была золотая. Может быть, пастор поэтому и хотел  получить  их  обратно.
Библия проскользнула сбоку и очутилась под  гробом;  чтобы  достать  ее,
пришлось бы поднять гроб и спуститься вниз. Этого не желал и сам пастор.
Он стоял в полном замешательстве.
   - Не сказать ли мне все-таки несколько слов? - спросил он.
   - Не беспокойтесь, господин пастор, - сказал Фердинанд.  -  Теперь  у
него под гробом весь Ветхий и Новый завет.
   Остро пахла вскопанная земля. В одном из комьев копошилась белая  ли-
чинка. Я подумал: "Могилу завалят, а личинка будет жить там  внизу;  она
превратится в куколку, и в будущем году, пробившись сквозь  слой  земли,
выйдет на поверхность. А Готтфрид мертв. Он угас". Мы стояли  у  могилы,
зная, что его тело, глаза и волосы еще существуют, правда, уже  изменив-
шись, но все-таки еще существуют, и что, несмотря на это, он ушел  и  не
вернется больше. Это было непостижимо. Наша кожа была тепла, мозг  рабо-
тал, сердце гнало кровь по жилам, мы были такие же, как прежде, как вче-
ра, у нас было по две руки, мы не ослепли и не  онемели,  все  было  как
всегда... Но мы должны были уйти отсюда, а Готтфрид  оставался  здесь  и
никогда уже не мог пойти за нами. Это было непостижимо.
   Комья земли забарабанили по крышке гроба. Могильщик дал нам лопаты, и
вот мы закапывали его, Валентин, Кестер, Альфонс, я,  -  как  закапывали
когда-то не одного товарища. Вдруг мне почудилось, будто  рядом  грянула
старая солдатская песня, старая,  печальная  солдатская  песня,  которую
Готтфрид часто пел:
   Аргоннский лес, Аргоннский лес,
   Ты как большой могильный крест...
   Альфонс принес черный деревянный крест, простой  крест,  какие  стоят
сотнями тысяч во Франции вдоль бесконечных рядов могил. Мы укрепили  его
у изголовья могилы Готтфрида.
   - Пошли, - хрипло проговорил наконец Валентин.
   - Да, - сказал Кестер. Но он остался на месте. Никто  не  шелохнулся.
Валентин окинул всех нас взглядом.
   - Зачем? - медленно сказал он. - Зачем же?.. Проклятье!..
   Ему не ответили.
   Валентин устало махнул рукой:
   - Пойдемте.
   Мы пошли к выходу по дорожке, усыпанной гравием. У  ворот  нас  ждали
Фред, Джорджи и остальные.
   - Как он чудесно смеялся, - сказал Стефан Григоляйт, и слезы текли по
его беспомощному печальному лицу.
   Я оглянулся. За нами не шел никто.
 
 
   XXV
 
   В феврале мы с Кестером сидели в последний раз  в  нашей  мастерской.
Нам пришлось ее продать, и теперь мы ждали распорядителя аукциона, кото-
рый должен был пустить с молотка все оборудование и такси. Кестер  наде-
ялся устроиться весной гонщиком  на  небольшой  автомобильной  фирме.  Я
по-прежнему играл в кафе "Интернациональ" и пытался подыскать  себе  еще
какоенибудь дневное занятие для приработка.
   Во дворе собралось несколько человек. Пришел аукционист.
   - Ты выйдешь, Отто? - спросил я.
   - Зачем? Все выставлено напоказ, а цены он знает.
   У Кестера был утомленный вид. Его усталость не бросалась в глаза пос-
торонним, но знавшие его хорошо сразу же замечали ее по несколько  более
напряженному и жесткому выражению лица. Вечер за вечером он рыскал в од-
ном и том же районе. Он уже  давно  знал  фамилию  парня,  застрелившего
Готтфрида, но не мог его найти, потому что, боясь преследований полиции,
убийца переехал на другую квартиру и прятался. Все эти подробности уста-
новил Альфонс. Он тоже был начеку. Правда, могло статься, что преступник
выехал из города. Он не знал, что Кестер и Альфонс выслеживают его.  Они
же рассчитывали, что он вернется, когда почувствует себя в безопасности.
   - Отто, я выйду и погляжу, - сказал я.
   - Хорошо.
   Я вышел. Наши станки и остальное оборудование были расставлены в  се-
редине двора. Справа у стены стояло такси. Мы его хорошенько  помыли.  Я
смотрел на сиденья и баллоны. Готтфрид часто называл  эту  машину  "наша
старая дойная корова". Нелегко было расставаться с ней.
   Кто-то хлопнул меня по плечу. Я быстро обернулся. Передо  мной  стоял
молодой человек ухарского вида, в  пальто  с  поясом.  Вертя  бамбуковую
трость, он подмигнул мне:
   - Алло! А ведь мы знакомы! Я стал припоминать:
   - Гвидо Тисе из общества "Аугека"!
   - Ну, вот видите! - самодовольно заявил Гвидо. - Мы встретились тогда
у этой же рухляди. Правда, с вами был какой-то отвратительный  тип.  Еще
немного, и я бы дал ему по морде.
   Представив себе, что этот мозгляк осмелился бы замахнуться на  Кесте-
ра, я невольно скорчил гримасу. Тисе принял ее за улыбку и  тоже  оскла-
бился, обнажив довольно скверные зубы:
   - Ладно, забудем! Гвидо не злопамятен. Ведь вы тогда уплатили  огром-
ную цену за этого автомобильного дедушку. Хоть  что-нибудь  выгадали  на
нем?
   - Да, - сказал я. - Машина неплохая.
   Тисе затараторил:
   - Послушались бы меня, получили бы больше. И я тоже. Ладно,  забудем!
Прощено и забыто! Но сегодня мы можем обтяпать дельце. Пятьсот марок - и
машина наша. Наверняка. Покупать ее больше некому. Договорились.
   Я все понял. Он полагал, что мы тогда перепродали машину, и не  знал,
что мастерская принадлежит нам. Напротив, он  считал,  что  мы  намерены
снова купить это такси.
   - Она еще сегодня стоит полторы тысячи, - сказал я. - Не говоря уже о
патенте на право эксплуатации.
   - Вот именно, - с жаром подхватил Гвидо. - Поднимем цену до  пятисот.
Это сделаю я. Если нам отдадут ее за эти деньги - выплачиваю вам  триста
пятьдесят наличными.
   - Не пойдет, - сказал я. - У меня уже есть покупатель.
   - Но все же... - Он хотел предложить другой вариант.
   - Нет, это бесцельно... - Я перешел на середину двора. Теперь я знал,
что он будет поднимать цену до тысячи двухсот.
   Аукционист приступил к делу. Сначала пошли детали  оборудования.  Они
не дали большой выручки. Инструмент также разошелся по дешевке.  Настала
очередь такси. Кто-то предложил триста марок.
   - Четыреста, - сказал Гвидо.
   - Четыреста пятьдесят, - предложил после долгих колебаний  покупатель
в синей рабочей блузе.
   Гвидо нагнал цену до пятисот. Аукционист обвел в