ательных школьников. Он брал к себе  из  школы  однокашника  маленького
Родона и после театра  закармливал  обоих  детей  пирожными  и  устрицами  с
портером.  Он  с  видом  знатока  разглядывал  латинскую  грамматику,  когда
маленький Родон показывал ему, "докуда" они прошли  в  школе  по  латинскому
языку.
     - Старайся, милый мой, - говаривал он сыну с  большой  серьезностью.  -
Нет ничего лучше классического образования... ничего!
     Презрение Бекки к супругу росло с каждым днем.
     - Делайте, что хотите: обедайте, где угодно, наслаждайтесь лимонадом  и
опилками у Астли или пойте псалмы с леди Джейн, - только не ждите  от  меня,
чтобы я возилась с мальчишкой. Мне нужно заботиться о ваших  делах,  раз  вы
сами не можете о них позаботиться. Интересно знать, где бы вы сейчас были  и
в каком вращались бы обществе, если бы я за вами не смотрела?
     Следует сказать, что никто не интересовался бедным  старым  Родоном  на
тех званых вечерах, которые посещала Бекки. Ее теперь часто  приглашали  без
него. Ребекка говорила о великих людях так, словно Мэйфэр был ее вотчиной; а
когда при дворе объявляли траур, она всегда одевалась в черное.

     Пристроив маленького Родона, лорд Стайн, проявлявший такой  родственный
интерес к делам этого милого бедного  семейства,  решил,  что  Кроули  могут
сильно сократить свои расходы, отказавшись от услуг мисс Бригс, и что  Бекки
достаточно сметлива, чтобы самостоятельно вести свое домашнее  хозяйство.  В
одной из предыдущих глав было рассказано о том, как  благосклонный  вельможа
дал своей protegee денег для уплаты ее маленького долга мисс Бригс, которая,
однако, по-прежнему осталась жить у своих  друзей.  Из  этого  милорд  вывел
прискорбное заключение, что миссис Кроули употребила доверенные ей деньги на
какую-то иную цель. Однако лорд Стайн не  был  так  груб,  чтобы  поделиться
своими подозрениями на этот счет с самой миссис Бекки, чувства которой могли
быть больно задеты всякими разговорами о деньгах; у нее могло быть множество
прискорбных  причин  для  того,  чтобы  иначе  распорядиться  щедрой  ссудой
милорда.  Но  он  решил  выяснить  истинное  положение  дел   и   предпринял
необходимое расследование в самой осторожной и деликатной форме.
     Прежде всего он при первом же удобном случае расспросил мисс Бригс. Это
была нетрудная операция:  самого  ничтожного  поощрения  бывало  достаточно,
чтобы заставить эту достойную женщину говорить без устали и выкладывать все,
что было у нее на душе. И вот однажды, когда миссис  Родон  уехала  кататься
(как легко узнал доверенный слуга его  милости  мистер  Фич  на  извозчичьем
дворе, где Кроули держали свои экипаж и лошадей,  или,  лучше  сказать,  где
содержатель двора держал экипаж и лошадей  для  мистера  и  миссис  Кроули),
милорд заехал в дом на Керзон-стрит,  попросил  Бригс  угостить  его  чашкой
кофе, сообщил, что имеет хорошие вести из школы о маленьком Родоне, и  через
пять минут выведал у экономки, что миссис Родон ничего  ей  не  дала,  кроме
черного шелкового платья, за которое мисс Бригс бесконечно ей благодарна.
     Лорд Стайн смеялся про себя, слушая этот бесхитростный рассказ. Дело  в
том, что наш дорогой друг Ребекка преподнесла ему самый обстоятельный доклад
о том, как счастлива была Бригс, получив свои деньги - тысячу  сто  двадцать
пять фунтов, - и в какие процентные бумаги она их обратила. И как жалко было
самой Беккн выпустить из рук столько денег. "Как знать, -  вероятно,  думала
при этом милая женщина, - быть  может,  он  мне  еще  что-нибудь  прибавит?"
Однако милорд не  сделал  плутовке  никакого  такого  предложения,  по  всей
вероятности, считая, что и так уже проявил достаточную щедрость.
     Затем он полюбопытствовал, в каком состоянии находятся личные дела мисс
Бригс, и та чистосердечно  рассказала  его  милости  все:  как  мисс  Кроули
оставила ей наследство; как Бригс отдала часть его своим родственникам;  как
полковник  Кроули  забрал  другую  часть,  поместив  деньги  под   вернейшее
обеспечение и хорошие проценты, и как мистер и миссис Родон любезно  взялись
договориться с сэром Питтом, который озаботится наиболее выгодным помещением
остальных ее денег, когда у него будет время. Милорд  спросил,  какую  сумму
полковник уже поместил от ее имени, и мисс Бригс правдиво поведала ему,  что
сумма эта составляет шестьсот с чем-то фунтов.
     Но, рассказав все  это,  болтливая  Бригс  тотчас  раскаялась  в  своей
откровенности  и  начала  умолять  милорда  не  сообщать  мистеру  Кроули  о
сделанных ею признаниях. Полковник  был  так  добр...  Мистер  Кроули  может
обидеться и вернуть деньги, а тогда она уж нигде больше не  получит  за  них
таких хороших процентов.
     Лорд Стайн со смехом обещал сохранить их беседу в тайне, а когда они  с
мисс Бригс расстались, он посмеялся еще веселее.
     "Вот чертенок! - думал он. - Какая замечательная актриса и какой делец.
На днях она своими уловками едва не вытянула у меня еще такую же сумму.  Она
оставляет за флагом всех женщин,  каких  я  знавал  за  всю  свою  с  толком
прожитую жизнь. Они просто дети по сравнению  с  нею!  Я  и  сам  перед  нею
молокосос и дурак, старый дурак! Лжет  она  неподражаемо!"  Преклонение  его
милости перед Бекки  неизмеримо  возросло  после  такого  доказательства  ее
ловкости. Получить деньги нетрудно, но получить вдвое больше,  чем  ей  было
нужно, и никому не заплатить - вот  это  мастерский  ход!  А  Кроули,  думал
милорд, Кроули уж вовсе не такой дурак, каким он вы глядит и  прикидывается.
Он тоже ловко обделал это дельце! Никто бы  не  заподозрил  по  его  лицу  и
поведению, что ему хоть что-нибудь известно об этой афере,  а  ведь  это  он
научил жену и деньги, конечно, сам растратил. Мы знаем, что милорд ошибался,
придерживаясь такого мнения, но оно  сильно  повлияло  на  его  отношение  к
полковнику Кроули, с которым он  начал  обходиться  даже  без  того  подобия
уважения, какое выказывал ему раньше. Покровителю миссис Кроули и  в  голову
не приходило, что маленькая леди могла сама прикарманить денежки;  и  весьма
возможно, если уж говорить правду, что лорд Стайн судил о полковнике  Кроули
по своему опыту с другими мужья ми, которых он знавал в течение своей долгой
и  с  толком  прожитой  жизни,  познакомившей  его  со  многими   слабостями
человеческого рода. Милорд купил на своем веку стольких мужей,  что,  право,
его нельзя винить, если он предположил, будто узнал цену и этому.
     Он  пожурил  Бекки,  когда  встретился  с  нею  наедине,  и  добродушно
поздравил ее с блестящим умением получать больше денег, чем ей нужно.  Бекки
смутилась только на мгновение. Кривить душой было не в обычае  этого  милого
создания, если ее не принуждала к тому крайняя  необходимость,  но  в  таких
чрезвычайных обстоятельствах она врала без зазрения совести. И  вот  в  один
миг у нее была готова новая, вполне правдоподобная и обстоятельная  история,
которую  она  и  преподнесла  своему  покровителю.  Да,  все,  что  она  ему
рассказывала раньше, - выдумка, злостная выдумка! Она в этом признается.  Но
кто за ставил ее лгать?
     - Ах, милорд, - говорила она, - вы не знаете,  сколько  мне  приходится
молча сносить и терпеть. Вы видите меня веселой  и  счастливой,  когда  я  с
вами... но какие муки я терплю, когда рядом со мной нет  моего  покровителя!
Муж угрозами и грубейшим  обхождением  наставил  меня  обратиться  к  вам  с
просьбой о тех  деньгах,  относительно  которых  я  вас  обманула.  Это  он,
предвидя, что меня могут спросить о назначении  этих  денег,  заставил  меня
придумать объяснение, которое я вам дала. Он взял деньги. Он сказал мне, что
уплатил долг мисс Бригс. Я не считала возможным, я не смела не поверить ему!
Простите  зло,  которое  должен  был  причинить  вам  человек,  дошедший  до
крайности, и пожалейте жалкую, жалкую женщину. -  И  она  залилась  слезами.
Никогда еще гонимая добродетель не являла такого обворожительного  скорбного
вида!
     Между ними произошел долгий разговор, пока они круг за кругом  катались
по Риджент-парку в карете миссис Кроули, -  разговор,  подробности  которого
нам незачем повторять. Но привел он к тому, что Бекки, вернувшись  домой,  с
сияющим лицом бросилась к своей милой, дорогой Бригс и объявила,  что  хочет
сообщить ей очень хорошие  вести.  Лорд  Стайн  поступил  в  высшей  степени
благородно и великодушно. Он всегда только и думает о том,  как  бы  сделать
кому-нибудь добро. Теперь, когда маленький Родон в  школе,  ей,  Бекки,  уже
больше не нужна ее дорогая помощница и подруга. Она горюет свыше всякой меры
при мысли о разлуке с Бригс, но их средства требуют строжайшей  экономии,  а
печаль миссис Кроули смягчается сознанием, что ее щедрый  покровитель  может
устроить дорогую Бригс гораздо лучше, чем она в своем скромном доме.  Миссис
Пилкингтон,  экономка  в   Гонтли-Холле,   совсем   одряхлела   и   страдает
ревматизмом, она уже не в состоянии  справляться  с  работой  по  управлению
таким огромным домом,  поэтому  приходится  подыскивать  ей  преемницу.  Это
блестящее положение! Семейство лорда наезжает в Гонтли не чаще одного раза в
два года. Все остальное время экономка - первый человек в этом  великолепном
дворце. Четыре раза в день ей подается отменная еда,  ее  посещают  духовные
особы и самые уважаемые люди графства, - в сущности, она хозяйка Гонтли. Две
последние экономки, служившие до миссис Пилкингтон, вышли замуж за  пасторов
в Гонтли. Сама миссис Пилкингтон не могла  последовать  их  примеру,  будучи
теткой нынешнего пастора. Место это еще не закреплено за мисс Бригс, но  она
может съездить туда, навестить миссис Пилкингтон и посмотреть,  подойдет  ли
ей эта должность.
     Какими словами можно  описать  восторженную  благодарность  Бригс!  Она
поставила только  одно  условие:  чтобы  маленькому  Родону  было  разрешено
приезжать к ней в  Гонтли-Холл  погостить.  Бекки  обещала  это...  все  что
угодно. Она выбежала навстречу мужу, когда тот вернулся  домой,  и  сообщила
ему радостную новость.  Родон  обрадовался,  чертовски  обрадовался:  с  его
совести свалился тяжелый камень - вопрос о деньгах бедной Бригс.  Во  всяком
случае, она теперь устроена, но... но на  сердце  у  Родона  скребли  кошки.
Что-то здесь было неладно. Он рассказал о предложении лорда Стайна  молодому
Саутдауну, и тот смерил его очень странным взглядом.
     Полковник рассказал и леди Джейн  об  этом  новом  проявлении  щедрости
лорда Стайна, и она тоже посмотрела на Родона как-то странно и тревожно. Так
же отнесся к его сообщению и сэр Питт.
     - Она слишком умна и... бойка, чтобы позволить ей разъезжать по  званым
вечерам без компаньонки, - заявили оба супруга. - Ты должен выезжать с  нею,
Родон, и должен иметь кого-нибудь при ней... ну, скажем, одну из девочек  из
Королевского Кроули, хотя это и довольно легкомысленные телохранительницы!
     Кто-то должен был быть при Бекки.  Но  вместе  с  тем  было  ясно,  что
достойной Бригс не следует упускать  случая  прожить  в  довольстве  остаток
своих дней. И вот она собралась, уложила  чемоданы  и  отправилась  в  путь.
Таким образом двое из часовых Родона оказались в руках неприятеля.
     Сэр Питт побывал у  невестки  и  попытался  вразумить  ее  относительно
отставки Бригс и других щекотливых семейных  дел.  Тщетно  Бекки  доказывала
ему, что покровительство лорда Стайна необходимо ее бедному супругу и что  с
их стороны было бы жестоко лишать Бригс предложенного ей места. Заискивание,
лесть, улыбки, слезы - ничто не могло убедить сэра  Питта,  и  между  ним  и
Бекки, которой он некогда так восхищался, произошло нечто очень  похожее  на
ссору. Он заговорил о семейной  чести,  о  незапятнанной  репутации  фамилии
Кроули, с негодованием отметил, что Бекки напрасно  принимает  у  себя  этих
молодых французов - распутную светскую молодежь, да и самого  лорда  Стайна,
карета которого всегда стоит у дверей Бекки, который  ежедневно  проводит  с
нею по несколько часов и своим постоянным пребыванием в ее доме  вызывает  в
обществе разные толки. В качестве главы рода он умоляет Ребекку  быть  более
благоразумной. Общество уже отзывается о ней неуважительно. Лорд Стайн  хотя
и вельможа и  обладает  выдающимися  талантами,  но  это  человек,  внимание
которого может скомпрометировать любую женщину; сэр  Питт  просит,  умоляет,
настаивает, чтобы его невестка  была  осмотрительнее  при  встречах  с  этим
сановником.
     Бекки пообещала Питту все, чего тому хотелось, но лорд Стайн все так же
часто посещал ее дом; и гнев сэра Питта разгорался  все  сильнее.  Не  знаю,
сердилась или радовалась леди Джейн,  видя,  что  ее  супруг  наконец  нашел
недостатки  у  своей  любимицы  Ребекки!  Поскольку  визиты   лорда   Стайна
продолжались,  его  собственные  прекратились;  и  жена  его   готова   была
отказаться от всякого дальнейшего общения  с  этим  сановником  и  отклонить
приглашение на вечер с шарадами, которое прислала ей маркиза.  Но  сэр  Питт
решил, что это приглашение необходимо  принять,  так  как  на  вечере  будет
присутствовать его королевское высочество.
     Сэр Питт был на упомянутом вечере, но он покинул его очень рано,  да  и
жена его была рада поскорее уехать. Бекки почти не разговаривала с Питтом  и
едва замечала невестку. Питт Кроули заявил, что  поведение  Бекки  в  высшей
степени непристойно, и в резких выражениях осуждал театральные представления
и маскарады как совершенно неподобающее времяпрепровождение для  англичанки.
По окончании шарад он задал жестокий нагоняй своему брату Родону за то,  что
тот и сам участвовал в таких неприличных игрищах, и позволил жене принять  в
них участие.
     Родон сказал, что больше участвовать в подобных забавах она  не  будет.
Быть может, под влиянием внушений со стороны старшего брата и  невестки,  он
уже и так стал примерным семьянином. Он забросил клубы и бильярдные.  Никуда
не выезжал один. Ездил кататься вместе с Бекки; усердно посещал  с  нею  все
званые вечера. Когда бы ни приезжал  к  ним  лорд  Стайн,  полковник  всегда
оказывался дома. А когда Бекки предполагала выехать куда-нибудь без него или
же получала приглашения только для себя, он решительно требовал,  чтобы  она
отказывалась от них, - и в тоне нашего джентльмена было  что-то  такое,  что
внушало повиновение. Маленькая Бекки, надо отдать  ей  справедливость,  была
очарована галантностью Родона. Он иногда бывал не в духе, зато Бекки  всегда
была весела. И при гостях, и наедине с мужем у  Бекки  неизменно  находилась
для  него  ласковая  улыбка,  всегда  она  заботилась  о  его  удобствах   и
удовольствиях. Словно вернулись первые дни их брачной жизни: то же  отличное
расположение    духа,    prevenances    {Предупредительность     (франц.).},
приветливость, безыскусственная откровенность и внимание.
     - Насколько же приятнее, - говаривала Бекки, - когда рядом  со  мной  в
карете сидишь ты, а не эта глупая старуха Бригс! Давай, дорогой Родон, будем
и впредь так жить! Как это было бы чудесно, какое это было бы счастье,  будь
только у нас деньги!
     После обеда Родон засыпал в кресле; он не видел  лица  сидевшей  против
него жены - хмурого, измученного и страшного. Когда  Родон  просыпался,  оно
озарялось свежей, невинной улыбкой.  Жена  весело  его  целовала.  Полковник
изумлялся, как это у него могли возникнуть подозрения! Да у него  никогда  и
не было никаких подозрений: эти смутные опасения и  предчувствия,  смущавшие
его, - все это было просто беспричинной  ревностью.  Бекки  любит  его,  она
всегда его любила. А если она блистает в высшем свете, в том  нет  ее  вины!
Она создана, чтобы блистать. Какая другая женщина умеет  так  говорить,  так
петь или вообще делать что-либо так, как Бекки? Если бы  только  она  любила
сынишку! Так думал Родон. Но мать и сын никогда не могли  ужиться.  И  в  то
самое  время,  когда  Родон  терзался  такими  сомнениями   и   недоуменными
вопросами, произошел случай, о котором мы рассказали в предыдущей  главе,  и
несчастный полковник оказался пленником, отторгнутым от своего дома.

ГЛАВА LIII
     Спасение и катастрофа

     Наш друг Родон подкатил к особняку мистера Мосса  на  Кэрситор-стрит  и
был должным образом введен под гостеприимные своды этого  мрачного  убежища.
Стук колес прбудил эхо на Чансери-лейн, над  веселыми  крышами  которой  уже
занималось утро. Заспанный мальчишка-еврей с золотисто-рыжей,  как  утренняя
заря, шевелюрой отпер дверь, и мистер Мосс - провожатый и  хозяин  Родона  -
любезно пригласил  полковника  в  покои  нижнего  этажа  и  осведомился,  не
пожелает ли он выпить после прогулки стаканчик чего-нибудь горяченького.
     Полковник был не  так  удручен,  как  был  бы  удручен  иной  смертный,
который, покинув дворец и placens uxor {Милую супругу (лат.).}, оказался  бы
запертым в доме бейлифа, - ибо, сказать по правде,  Родону  уже  приходилось
раза два гостить  в  учреждении  мистера  Мосса.  Мы  не  считали  нужным  в
предшествующих  главах  этой  повести  упоминать  о  таких  мелких  домашних
неурядицах, но заверяем  читателя,  что  они  неизбежны  в  жизни  человека,
живущего неизвестно на что.
     В первый раз полковник, тогда еще  холостяк,  был  освобожден  из  дома
мистера Мосса благодаря щедрости  тетки.  Во  второй  раз  малютка  Бекки  с
величайшим присутствием духа и любезностью заняла некоторую  сумму  денег  у
лорда Саутдауна и уговорила кредитора своего мужа (это, к слову сказать, был
ее  поставщик  шалей,  бархатных  платьев,  кружевных   носовых   платочков,
безделушек и побрякушек) удовольствоваться частью требуемой суммы и взять на
остальную обязательство Родона уплатить деньги в  определенный  срок.  Таким
образом,  в  обоих  этих  случаях  все  заинтересованные  стороны   проявили
величайшую деликатность и  предупредительность,  и  поэтому  мистер  Мосс  и
полковник были в наилучших отношениях.
     - Вам приготовлена ваша старая кровать, полковник, со всеми удобствами,
- заявил мистер Мосс,  -  могу  вас  в  этом  заверить  по  совести.  Вы  не
сомневайтесь, мы ее постоянно проветриваем и предоставляем только  людям  из
самого лучшего общества. Прошлую ночь на ней почивал достопочтенный  капитан
Фэмига пятидесятого драгунского полка. Мамаша выкупила его через две недели,
говорит - это ему просто для острастки. Но, видит бог, уж и дал он острастку
моему шампанскому! И каждый-то вечер у него гости  -  все  одни  козыри,  из
клубов да из Вест-Энда: капитан Рэг, достопочтенный  Дьюсэпс,  что  живет  в
Темпле, и другие, которые тоже понимают толк в добром стакане вина!  Честное
слово! Наверху у меня помещается доктор богословия, и пятеро джентльменов  -
в общей столовой. Миссис Мосс кормит за табльдотом  в  половине  шестого,  а
после устраиваются разные развлечения - картишки или  музыка.  Будем  весьма
счастливы, если и вы придете.
     - Я позвоню, если мне что-нибудь понадобится, - сказал Родон и спокойно
направился в свою спальню.
     Как мы уже говорили, он был старый солдат и не смущался,  когда  судьба
угощала его щелчками. Более слабый человек тут же послал бы письмо жене. "Но
зачем смущать ее ночной покой? - подумал Родон. - Она не будет знать, у себя
я или нет. Успею написать, когда она выспится, да и я тоже. Речь идет  всего
о каких-то ста семидесяти фунтах, черт побери, неужели мы этого не  осилим?"
И вот, с думами о маленьком Родоне (полковнику было бы очень тяжело, если бы
мальчик узнал, в каком странном месте он находится), он  улегся  в  постель,
которую еще недавно занимал капитан  Фэмиш,  и  крепко  уснул.  Было  десять
часов, когда он  проснулся,  и  рыжеволосый  юнец  с  нескрывамой  гордостью
поставил  перед  ним  прекрасный  серебряный  туалетный  прибор,  с  помощью
которого Родон мог совершить церемонию бритья. Вообще дом мистера Мосса  был
хотя и грязноват,  но  зато  обставлен  великолепно.  На  буфете  стояли  en
permanence {Постоянно (франц.).} грязные