Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
подносы и ведерки с остатками льда;
на забранных решетками окнах, выходивших на Кэрситор-стрит, висели огромные
грязные золоченые карнизы с грязными желтыми атласными портьерами; из
широких грязных золоченых рам смотрели картины духовного содержания или
сцены из охотничьей жизни, - все они принадлежали кисти величайших мастеров
и высоко оценивались при вексельных операциях, во время которых они
многократно переходили из рук в руки. Завтрак был подан полковнику также в
нечищеной, но великолепной посуде. Мисс Мосс, черноглазая девица в
папильотках, явилась с чайником и, улыбаясь, осведомилась у полковника, как
он почивал. Она принесла ему и номер газеты "Морнинг пост" с полным списком
именитых гостей, присутствовавших накануне на званом вечере у лорда Стайна.
В газете содержался также отчет об этом блестящем празднестве и о
замечательном исполнении прекрасной и талантливой миссис Родон Кроули
сыгранных ею ролей.
Поболтав с хозяйской дочкой (которая уселась на край сервированного для
завтрака стола в самой непринужденной позе, выставляя напоказ спустившийся
чулок и бывший когда-то белым атласный башмачок со стоптанным каблуком),
полковник Кроули потребовал перьев, чернил и бумаги. На вопрос, сколько ему
надо листков, он ответил: "Только один", каковой мисс Мосс и принесла ему,
зажав между большим и указательным перстами. Много таких листков приносила
эта темноглазая девица; много несчастных узников царапали и марали на них
торопливые строчки с мольбами о помощи и расхаживали по этой ужасной
комнате, пока посланный не приносил им ответа. Бедные люди всегда прибегают
к услугам посыльных, а не почты. Кто из нас не получал писем с еще сырой
облаткой и с сообщением, что человек в прихожей ожидает ответа! В успехе
своего обращения Родон не сомневался.
"Дорогая Бекки! - писал он. - Надеюсь, ты спала хорошо. Не пугайся, что
не я подаю тебе твой кофий. Вчера вечером, когда я возвращался домой
покуревая, со мной случался акцидент. Меня сцапал Мосс с Кэрситор-стрит - в
его позолоченной и пышной гостиной я и пишу это письмо, - тот самый, который
уже забирал меня ровно два года тому назад. Мисс Мосс подавала мне чай; она
очень растолстела, и, как всегда, чулки свалеваются у нее до пяток.
Это по иску Натана - сто пятьдесят фунтов, а с издержками - сто
семьдесят. Пожалуйста, пришли мне мой письменный прибор и немного платья - я
в бальных башмаках и белом галстуке (он уже похож на чулки мисс Мосс), - у
меня там семьдесят фунтов. Как только получешь это письмо, поезжай к Натану,
предложи ему семьдесят пять фунтов и попроси переписать вексель на остальную
сумму. Скажи, что я возьму вина, - нам все равно надо покупать к обеду
херес; но картин не бери - слишком дороги.
Бели он заупрямится, возьми мои часы и те из своих безделушек, без
которых ты можешь обойтись, и отошли в ломбард - мы должны, конечно,
получить деньги еще до вечера. Нельзя откладывать это дело, завтра
воскресенье; кровати здесь не очень чистые, да и, кроме того, против меня
могут возбудить еще новые дела. Радуюсь, что Родон не дома в эту субботу.
Храни тебя бог.
Очень спешу.
Поторопись и приезжай!"
Твой Р. К.
Это письмо, запечатанное облаткой, было отправлено с одним из
посыльных, постоянно болтающихся около владений мистера Мосса. Убедившись,
что письмо отослано, Родон вышел во двор и выкурил сигару в довольно сносном
состоянии духа, несмотря на решетку над своей головой, - ибо двор мистера
Мосса загорожен со всех сторон решетками, как клетка, чтобы джентльменам,
проживающим у него, не пришла, чего доброго, фантазия покинуть его
гостеприимный кров.
Три часа, рассчитывал Родон, это самый большой срок, который
потребуется, чтобы Бекки приехала и вызволила его. И он недурно провел это
время в курении, чтении газеты и беседе в общей столовой с одним знакомым,
капитаном Уокером, который тоже оказался тут и с которым Родон несколько
часов играл в карты по шести пенсов, с переменным успехом.
Но время шло, а посыльный не возвращался; не приезжала и Бекки.
"Табльдот" мистера Мосса был сервирован точно в половине шестого. Те из
проживавших в доме джентльменов, которые были в состоянии платить за
угощение, уселись за стол в описанной нами выше парадной гостиной, с которой
сообщалось временное жилище мистера Кроули. Мисс М. (мисс Хем, как называл
ее папаша) явилась к обеду уже без папильоток; миссис Хем предложила
вниманию собравшихся отличную баранью ногу с репой. Полковник ел без
особенного аппетита. На вопрос, не поставит ли он бутылку шампанского для
всей компании, Родон ответил утвердительно, и дамы выпили за его здоровье, а
мистер Мосс учтивейшим образом с ним чокнулся.
Но вот в середине обеда зазвонил колокольчик у входных дверей. Рыжий
отпрыск Мосса поднялся из-за стола с ключами и пошел отворять; вернувшись,
он сообщил полковнику, что посланный прибыл с чемоданом, письменной
шкатулкой и письмом, которое юноша и передал Родону.
- Без церемоний, полковник, прошу вас, - сказала миссис Мосс, делая
широкий жест рукой, и Родон с легким трепетом вскрыл письмо. Это было
чудесное письмо, сильно надушенное, на розовой бумаге и с светло-зеленой
печатью.
"Mon pauvre cher petit {Мой бедный малыш (франц.).}, - писала миссис
Кроули. - Я не могла уснуть ни на одно мгновение, думая о том, что случилось
с моим противным старым чудовищем, и забылась сном только утром, после того
как послала за мистером Бленчем (меня лихорадило), и он дал мне
успокоительную микстуру и оставил Финет указание, чтобы меня не будили ни
под каким видом. Поэтому посыльный моего бедного старичка, - у этого
посыльного, по словам Финет, hien mauvaiso mine {Довольно подозрительный вид
(франц.).} и il sentait le Genievre {От него несло джином (франц.).}, -
просидел в прихожей несколько часов в ожидании моего звонка. Можешь
представить себе мое состояние, когда я прочитала твое милое бедное
безграмотное письмо!
Хотя мне нездоровилось, я сейчас же вызвала карету и, как только
оделась (я не могла выпить и капли шоколада, - уверяю тебя, не могла, потому
что мне принес его не мой monstre {Чудовище (франц.).}), помчалась ventre a
terre {Во весь дух (франц.).} к Натану. Я видела его... молила... плакала...
припадала к его гнусным стопам. Ничто не могло смягчить этого ужасного
человека. Либо подавай ему все деньги, сказал он, либо мой бедный муженек
останется в тюрьме. Я поехала домой с намерением нанести une triste visite
chez inon oncle {Печальный визит моему дяде (то есть ростовщику) (франц.).}
(все мои безделушка будут отданы в твое распоряжение, хотя за них не
выручишь и ста фунтов; часть из них, как ты знаешь, уже находится у ее cher
oncle {Этого дорогого дяди (франц.).}) и застала у нас милорда вместе с
болгарским чудовищем, которые приехали поздравить меня со вчерашним успехом.
Приехал и Паддингтон и, как всегда, мямлил, сюсюкал и дергал себя за волосы.
Затем явился Шамшиньяк со своим шефом - все с foison {Изобилием (франц.).}
комплиментов и прекрасных речей - и мучили меня, бедную, а я только о том и
мечтала, как бы поскорее избавиться от них, и ни на минуту не переставала
думать о mon pauvre prisonnier {Моем бедном узнике (франц.).}.
Когда они уехали, я бросилась на колени перед милордом, рассказала ему,
что мы собираемся все заложить, и просила и молила его дать мне двести
фунтов. Он яростно фыркал и шипел, заявил мне, что закладывать вещи глупо, и
сказал, что посмотрит, не может ли он одолжить мне денег. Наконец он уехал,
пообещав прислать деньги утром, и тогда я привезу их моему бедному старому
чудовищу с поцелуем от его любящей
Бекки.
Пишу в постели. О, как у меня болит голова и как ноет сердце!"
Когда Родон прочел это письмо, он так покраснел и насупился, что
общество за табльдотом легко догадалось: полковник получил дурные вести. Все
подозрения, которые он гнал от себя, вернулись. Она даже не могла съездить и
продать свои безделушки, чтобы освободить мужа! Она может смеяться и
болтать, выслушивать комплименты, в то время как он сидит в тюрьме. Кто
посадил его туда? Уэнхем шел вместе с ним. Не было ли здесь... Но Родон не
мог допустить даже мысли об этом. Он поспешно оставил комнату и побежал к
себе, открыл письменный прибор, торопливо набросал две строчки, адресовал их
сэру Питту или леди Кроули и велел посыльному немедля доставить письмо на
Гонт-стрит, - пусть наймет кеб, и - гинею на чай, если через час вернется с
ответом.
В записке он умолял дорогих брата и сестру, ради господа бога, ради
маленького Родона и рада его собственной чести, приехать к нему и выручить
его из беды. Он в тюрьме; ему нужно сто фунтов, чтобы выйти на свободу, - он
умоляет и заклинает приехать к нему.
Отправив посыльного, полковник вернулся в столовую и потребовал еще
вина. Он смеялся и болтал с каким-то странным оживлением, как показалось
собеседникам. Время от времени он, словно безумный, хохотал над своими
собственными опасениями и еще целый час продолжал пить, все время
прислушиваясь, не подъезжает ли карета, которая должна была привезти решение
его судьбы.
По истечении этого срока у ворот послышался шум колес. Молодой
привратник пошел отворять. Прибыла леди, которую он и впустил в дверь.
- К полковнику Кроули, - сказала дама с сильной дрожью в голосе.
Юноша, оценив посетительницу опытным взглядом, закрыл за ней наружную
дверь, затем отпер и раскрыл внутреннюю и, крикнув: "Полковник, вас
спрашивают!" - провел даму в заднюю гостиную, которую занимал Кроули.
Родон вышел из столовой, где остальные продолжали бражничать; луч
слабого света проник вслед за ним в помещение, где дама ждала его, все еще
сильно волнуясь.
- Это я, Родон, - застенчиво сказала она, стараясь, чтобы голос ее
звучал весело. - Это я, Джейн!
Родон был потрясен этим ласковым голосом и появлением невестки. Он
бросился к ней, обнял ее, бормоча бессвязные слова благодарности, и чуть не
расплакался у нее на плече. Она не поняла причины его волнения.
Векселя мистера Мосса были быстро погашены, возможно к разочарованию
этого джентльмена, рассчитывавшего, что полковник пробудет у него в гостях
по меньшей мере все воскресенье, и Джейн, сияя счастливой улыбкой, увезла с
собой Родона из дома бейлифа в том самом кебе, в котором она поспешила к
нему на выручку.
- Питта не было дома, когда принесли ваше письмо, - сказала Джейн, - он
на обеде с другими членами парламента; поэтому, милый мой Родон, я... я
поехала сама.
И она вложила в его руку свою нежную ручку. Быть может, для Родона
Кроули и лучше было, что Питт поехал на этот обед. Родон благодарил свою
невестку с таким жаром, что эта мягкосердечная женщина была растрогана и
даже встревожилась.
- О вы... вы не знаете, - сказал он, как всегда грубовато и
простодушно, - до чего я переменился с тех пор, как узнал вас и... ц полюбил
маленького Роди! Мне... мне хотелось бы начать другую жизнь. Знаете, я
хочу... я хочу стать...
Он не закончил фразы, но Джейн поняла смысл его слов. И в тот вечер,
расставшись с Родоном и сидя у кроватки своего маленького сына, она смиренно
помолилась за этого бедного, заблудшего грешника.
Простившись с невесткой, Родон быстро зашагал домой. Было девять часов
вечера. Он пробежал по улицам и широким площадям Ярмарки Тщеславия и,
наконец, едва переводя дух, остановился у своего дома. Он поднял голову - и
в испуге, весь дрожа, отступил к решетке: окна гостиной были ярко освещены,
а Бекки писала, что она больна и лежит в постели! Родон несколько минут
простоял на месте; свет из окон падал на его бледное "лицо.
Он достал из кармана ключ от входной двери и вошел в дом. Из верхних
комнат до него донесся смех. Родон был в бальном костюме, - в том виде, в
каком его арестовали. Он медленно поднялся по лестнице и прислонился к
перилам верхней площадки. Никто во всем доме не шевельнулся, - все слуги
были отпущены со двора. Родон услышал в комнатах хохот... хохот и пение.
Бекки запела отрывок из песенки, которую исполняла накануне; хриплый голос
закричал: "Браво! браво!" Это был голос лорда Стайна.
Родон открыл дверь и вошел. Маленький стол был накрыт для обеда - на
нем поблескивало серебро и графины.
Стайн склонился над софой, на которой сидела Бскки. Негодная женщина
была в вечернем туалете, ее руки и пальцы сверкали браслетами и кольцами, на
груди были брильянты, подаренные ей Стайном. Милорд держал ее за руку и
наклонился, чтобы поцеловать ей пальчики, как вдруг Бекки слабо вскрикнула и
вскочила - она увидела бледное лицо Родона. В следующее мгновение она
попыталась улыбнуться, как бы приветствуя вернувшегося супруга, - ужасная то
была улыбка; Стайн выпрямился, бледный, скрипя зубами и с яростью во взоре.
Он, в свою очередь, сделал попытку засмеяться и шагнул вперед, протягивая
руку.
- Как! Вы уже вернулись?.. Здравствуйте, Кроули! - произнес он, и рот у
него перекосился, когда он попробовал улыбнуться непрошеному гостю.
Что-то в лице Родона заставило Бекки кинуться к мужу.
- Я невинна, Родон! - сказала она. - Клянусь богом, невинна! - Она
цеплялась за его платье, хватала его за руки. Ее руки были сплошь покрыты
змейками, кольцами, браслетами. - Я невинна! Скажите же, что я невинна! -
взмолилась она, обращаясь к лорду Стайну.
Тот решил, что ему подстроена ловушка, и ярость его обрушилась на жену
так же, как и на мужа.
- Это вы-то невинны, черт вас возьми! - завопил он. - Вы невинны! Да
каждая побрякушка, что на вас надета, оплачена мною! Я передавал вам тысячи
фунтов, которые тратил этот молодец и за которые он вас продал. Невинны,
дьявол... Вы так же невинны, как ваша танцовщица-мать и ваш сводник-супруг.
Не думайте меня запугать, как вы запугивали других... С дороги, сэр! Дайте
пройти! - И лорд Стайн схватил шляпу и, с бешеной злобой глянув в лицо
своему врагу, двинулся прямо на него, ни на минуту не сомневаясь, что тот
даст ему дорогу.
Но Родон Кроули прыгнул и схватил его за шейный платок. Полузадушенный
Стайн корчился и извивался под его рукой.
- Лжешь, собака! - кричал Родон. - Лжешь, трус и негодяй! - И он дважды
наотмашь ударил пэра Англии по лицу и швырнул его, окровавленного, на пол.
Все это произошло раньше, чем Ребекка могла вмешаться. Она стояла
подле, трепеща всем телом. Она любовалась своим супругом, сильным, храбрым -
победителем!
- Подойди сюда! - приказал он.
Она подошла к нему.
- Сними с себя это.
Вся дрожа, она начала неверными руками стаскивать браслеты с запястий и
кольца с трясущихся пальцев и подала все мужу, вздрагивая и робко поглядывая
на него.
- Брось все здесь, - сказал тот, и она выпустила драгоценности из рук.
Родон сорвал у нее с груди брильянтовое украшение и швырнул его в лорда
Стайна. Оно рассекло ему лысый лоб. Стайн так и прожил с этим шрамом до
могилы.
- Пойдем наверх! - приказал Родон жене.
- Не убивай меня, Родон! - взмолилась она.
Он злобно захохотал.
- Я хочу убедиться, лжет ли этот человек насчет денег, как он налгал на
меня. Он давал тебе что-нибудь?
- Нет, - отвечала Ребекка, - то есть...
- Дай мне ключи, - сказал Родон.
И супруги вышли из комнаты.
Ребекка отдала мужу все ключи, кроме одного, в надежде, что Родон этого
не заметит. Ключ этот был от маленькой шкатулки, которую ей подарила Эмилия
в их юные годы и которую Бекки хранила в укромном месте. Но Родон вскрыл все
ящики и гардеробы, вышвырнул из них на пол горы пестрых тряпок и наконец
нашел шкатулку. Ребекка вынуждена была ее отпереть. Там хранились документы,
старые любовные письма, всевозможные мелкие безделушки и женские реликвии. А
кроме того, там лежал бумажник с кредитными билетами. Некоторые из них были
тоже десятилетней давности, но один был совсем еще новенький - банкнот в
тысячу фунтов, подаренный Бекки лордом Стайном.
- Это от него? - спросил Родон.
- Да, - ответила Ребекка.
- Я отошлю ему деньги сегодня же, - сказал Родон (потому что уже
занялся новый день: обыск тянулся несколько часов), - заплачу Бригс, она
была так ласкова с мальчиком, и покрою еще некоторые долги. Ты мне укажешь,
куда тебе послать остальное. Ты могла бы уделить мне сотню фунтов, Бекки, из
стольких-то денег, - я всегда с тобой делился.
- Я невинна, - повторила Бекки.
И муж оставил ее, не сказав больше ни слова.
О чем она думала, когда он оставил ее? После его ухода прошло несколько
часов, солнце заливало комнату, а Ребекка все сидела одна на краю постели.
Все ящики были открыты, и содержимое их разбросано по полу: платья и перья,
шарфы и драгоценности - обломки крушения тщеславных надежд! Волосы у Бекки
рассыпались по плечам, платье разорвалось, когда Родон срывал с него
брильянты. Она слышала, как он спустился по лестнице и как за ним
захлопнулась дверь. Она знала: он не вернется. Он ушел навсегда. "Неужели он
убьет себя? - подумала она. - Нет, разве что после дуэли с лордом
Стайном..." она задумалась о своей долгой жизни и о всех печальных ее
событиях. Ах, какой она показалась Бекки унылой, какой жалкой, одинокой и
неудачной! Не принять ли ей опиум и тоже покончить с жизнью - покончить со
всеми надеждами, планами, триумфами и долгами? В таком положении и застала
се француженка-горничная: Ребекка сидела как на пожарище, стиснув руки, с
сухими глазами. Горничная была ее сообщницей и состояла на жалованье у
Стайна.
- Mon Dieu, madame! Что случилось? - спросила она. Да, что случилось?
Была она виновна или нет? Бекки говорила - нет, но кто мог бы сказать, где
была правда в том, что исходило из этих уст, и было ли на сей раз чисто это
порочное сердце? Столько лжи и выдумки, столько эгоизма, изворотливости, ума
- и такое банкротство! Горничная задернула занавеси и просьбами и показной
лаской убедила хозяйку лечь в постель. Затем она отправилась вниз и
подобрала драгоценности, валявшиеся на полу с тех пор, как Ребекка бросила
их там по приказу мужа, а лорд Стайн удалился.
Глава LIV
Воскресенье после битвы
Особняк сэра Питта Кроули на Грейт-Гонт-стрит только что начал
совершать свой утренний туалет, когда Родон в бальном костюме, который был
на нем уже двое суток, напугав своим видом служанку, мывшую крыльцо, прошел
мимо нее прямо в кабинет к брату. Леди Джейн уже встала и сидела в капоте
наверху в детской, наблюдая за одеванием детей и слушая, как малютки,
прижавшись к ней, читают утренние молитвы. Каждое утро она и дети исполняли
этот долг у себя, до публичного церемониала, который возглавлял сэр Питт и
на котором полагалось присутствовать всем домашним. Родон опустился в кресло
в кабинете перед столом баронета, где были в образцовом порядке разложены
Синие книги, письма, аккуратно помеченные счета и симметричные пачки брошюр,
а запертые на замочек счетные книги, письменные приборы и ящички с депешами,
Библия, журнал "Трехмесячное обозрение" и "Придворный справочник"
выстроились в ряд, как солдаты в ожидании смотра.
Сборник семейных проповедей