го  желания
подхватить Рипли. Да и зачем рисковать? Кроме того, босс  обязан  показывать
пример. Что же касается Фредди Джонсона.., на Фредди у него свои планы.
   - Я здесь, босс, - сказал Андерхилл.
   - Хорошая стрельба, прекрасный  подъем  и  непревзойденная  мудрость.  Вы
спасли немало жизней. Что ж, вернемся туда, откуда начали. В  Квадрат  Один.
Вы поняли?
   - Так точно, босс. Понял и ценю. А если  ты  веришь  этому,  значит,  еще
глупее, чем кажешься, подумал Курц.

10

   За спиной Оуэна Кавано все еще поскуливал, но уже тише. Джо Блейки молчал
- вероятно,  понял  опасность,  исходившую  от  прозрачного  красно-золотого
водоворота, которого им удалось избежать. Или не удалось.
   - Все о'кей, солдат? - спросил Курц.
   - Несколько раненых, - ответил Оуэн, - но в основном обошлось. Работа для
мусорщиков: иначе эту помойку внизу не убрать.
   Каркающий смех Курца громом отдался в наушниках Оуэна.

11

   - Фредди!
   - Да, босс.
   - Глаз не спускай с Оуэна Андерхилла.
   - Есть, босс.
   - Если придется внезапно уходить - нам и ?Империэл  Вэлли?,  -  Андерхилл
останется здесь.
   Фредди Джонсон ничего  не  ответил,  только  кивнул  и  поднял  вертолет.
Хороший парнишка. Знает свое место, не то что другие.
   Курц снова повернулся к нему:
   - Фредди, возвращаемся в  этот  богом  забытый  магазинчик,  и  не  жалей
лошадей. Я хочу успеть туда минут на пятнадцать раньше Оуэна и  Джо  Блейки.
Если возможно, двадцать.
   - Да, босс.
   - И мне нужна надежная спутниковая связь с Шайенном.
   - Будет. Сеанс в пять.
   - Лучше в три, солдат. Лучше в три.
   Курц откинулся на сиденье, разглядывая проплывавшие под  ним  сосны.  Так
много деревьев, так много живности и несколько человек - большинство из  них
охотники в оранжевых комбинезонах! И меньше чем через неделю -  а  может,  и
через семьдесят два часа - все будет мертвым, как горы  на  Луне.  Жаль,  но
если чего в Мэне полным-полно, так это лесов.
   Курц повертел колпак на кончике пальца. Если повезет,  он  увидит  в  нем
Оуэна Андерхилла, после того как тот перестанет дышать.
   - Он просто хотел послушать, не изменилось ли чего,  -  мягко  проговорил
Курц.
   Фредди Джонсон, понимавший, с какой стороны хлеб маслом  намазан,  ничего
не сказал.

12

   На полпути к магазину Госслина, мельком отметив, что верткая ?кайова? уже
превратилась в крошечную точку, Оуэн случайно посмотрел на правую руку  Тони
Эдвардса, лежавшую на рычаге управления. Заусенец большого пальца  окаймляла
тонкая красновато-золотая линия. Оуэн перевел взгляд на свои руки, изучая их
так же пристально, как,  бывало,  сама  миссис  Янковски  на  уроках  личной
гигиены, в те далекие дни, когда Рейплоу были его соседями. Пока еще  ничего
не проявилось, но на Тони уже клеймо, и, вероятнее  всего,  Оуэн  тоже  свое
получит.
   Андерхиллы были баптистами, и Оуэн знал историю про Каина и Авеля.  Кровь
брата твоего вопиет ко Мне от земли, сказал Господь, и отослал Каина в землю
Нод, к востоку от Эдема. Но прежде чем отпустить  его  в  скитания,  Господь
поставил на нем клеймо, так, чтобы самые ничтожные жители  Нода  знали,  кто
перед ними. И теперь, видя красно-золотую нить  на  пальце  Тони  и  пытаясь
отыскать такую же на собственных ладонях, Оуэн подумал,  что  знает,  какого
цвета была Каинова печать.

Глава 11

ПУТЕШЕСТВИЕ ЭГГМЕНА

1

   У самоубийства,  обнаружил  Генри,  есть  голос,  и  этот  голос  пытался
объясниться. Проблема состояла в том, что говорил он не по-английски, а то и
дело впадал  в  какой-то  бессвязный  жаргон.  Но  это  не  имело  значения:
достаточно было попытки разговора. Как только Генри дал слово  самоубийству,
жизнь его безмерно улучшилась. Выпадали  даже  ночи,  когда  он  мог  уснуть
(правда, не слишком часто, но все же), да и дни были не  так  уж  плохи.  До
сегодняшнего.
   "Арктик кэт? управляло тело Джоунси, но сейчас в теле старого друга  были
чуждые образы и чуждые стремления. Может,  внутри  еще  осталось  что-то  от
Джоунси - Генри по крайней мере на это надеялся, - но если  и  так,  он  был
сейчас слишком глубоко, слишком маленький  и  беспомощный,  чтобы  оказаться
полезным. Скоро Джоунси исчезнет окончательно, и, похоже, хорошо, если так.
   Генри боялся, что тварь, овладевшая  Джоунси,  почует  его,  но  снегоход
промчался мимо, не снижая скорости. В сторону Пита. А что потом? А  потом  -
куда? Генри не хотел думать, не хотел тревожиться.
   Наконец он снова рванул к ?Дыре?, не потому,  что  там  что-то  осталось.
Просто  больше  некуда  было  деваться.  Добравшись  до  ворот  с   надписью
КЛАРЕНДОН, он выплюнул в руку еще один зуб,  глянул  на  него  и  отшвырнул.
Снегопад закончился, но небо по-прежнему было хмурым, и, похоже, ветер снова
усиливался. Кажется, по радио что-то передавали насчет урагана? Генри не мог
вспомнить, но какая разница?
   Где-то к западу от него прогремел страшный взрыв. Генри тупо посмотрел  в
ту сторону, но ничего не увидел. Что-то либо обрушилось,  либо  взлетело  на
воздух, но по крайней мере почти все терзающие  его  голоса  смолкли.  Генри
понятия не имел, связаны ли между собой эти два события и стоит ли  об  этом
беспокоиться. Он прошел  через  открытые  ворота,  прошагал  по  утоптанному
снегу, испещренному следами шин снегохода, и приблизился к дому.
   Генератор мерно завывал, дверь была широко распахнута. Генри  остановился
перед гранитной плитой, служившей  крыльцом,  и  присмотрелся.  Сначала  ему
показалось, что на ней следы крови, но кровь, высохшая или свежая, не  могла
иметь такого необычного красно-золотистого  оттенка.  Скорее  выглядит,  как
некая органическая растительность. Мох или грибок. И что-то еще...
   Генри откинул голову, раздул ноздри и осторожно втянул воздух. И тут же в
памяти всплыло четкое, хотя и абсурдное воспоминание  о  поездке  на  остров
Маврикий с бывшей женой, всего месяц назад. Они сидели с Рондой  за  столом,
пили вино,  налитое  sommelier  <служащий  и  ресторане,  подающий  спиртные
напитки (фр.)>, и он  тогда  подумал:  мы  нюхаем  вино,  собаки  обнюхивают
анальные отверстия друг друга, и все  приходит  к  одному.  Тогда  он  вдруг
увидел лицо отца и струйку молока, стекающую по подбородку. Правда, оно  тут
же исчезло. Генри улыбнулся Ронде и подумал:  какое  облегчение  знать,  что
конец все-таки настанет, и хорошо бы, если бы он настал как можно скорее.
   По сейчас пахло не вином, а чем-то болотистым, серным.  Немного  подумав,
он  понял:  так  пахло  от  женщины,  устроившей  аварию.  Вонь  ее  больных
внутренностей...
   Генри ступил на гранитную плиту, сознавая, что  последний  раз  входит  в
этот дом, чувствуя  тяжесть  прожитых  лет:  смех,  разговоры,  бесчисленные
бутылки пива, случайный косячок, турнир обжор в девяносто шестом (а может, в
девяносто  седьмом),  горький  запах  пороха  и  крови,  означавший   начало
охотничьего сезона, запах смерти, дружбы и детского восторга.
   Он снова  принюхался.  Здесь  вонь  была  сильнее.  Что-то  химическое  -
возможно, так казалось потому,  что  дышать  было  нечем.  Повсюду  на  полу
виднелись следы мохнатой плесени, хотя кое-где  проглядывали  доски.  Однако
ковер она заплела так густо, что не  было  видно  узора.  Вероятно,  плесень
любила тепло, но все же скорость роста казалась пугающей. Генри  хотел  было
войти, но передумал, отступил на два шага и очутился в снегу, бессознательно
трогая языком дыры, на месте которых еще утром сидели вполне здоровые  зубы.
Из носа снова поползла струйка крови. Конечно, в  ванной  есть  аптечка,  но
стоит ли рисковать? Если этот мох выделяет что-то  вроде  воздушно-капельной
инфекции, вроде вирусов Эбола или Ханта, он, возможно, уже спекся, и  всякие
предосторожности запоздали. Поздно закрывать конюшню, когда лошадь украдена.
Но и зря переть на рожон смысла нет.
   Генри обошел дом, стараясь ступать в колею, оставленную ?арктик кэт?.

2

   Дверь в сарай тоже была открыта. И Генри увидел  Джоунси,  да,  ясно  как
день, Джоунси, замершего на пороге, прежде чем выкатить  снегоход,  Джоунси,
небрежно державшегося за косяк, Джоунси, прислушивавшегося.., к чему?
   Ни к чему. Ни карканья ворон, ни трескотни сорок, ни перестука дятлов, ни
перебранки белок. Только шум  ветра,  и  случайное  ?плюх?  снежного  комка,
сползающего с ветки сосны или ели. Животные ушли,  покинули  здешние  места,
словно спасались от бедствия.
   С минуту он стоял, не двигаясь с места, вызывая в памяти картинки  всего,
что было в сарае. У Пита это вышло бы  лучше  -  закрыл  бы  глаза,  покачал
указательным пальцем и сказал бы, где что лежит  до  последней  коробочки  с
гайками, - но сейчас Генри сможет обойтись и без способностей Пита.  Он  был
здесь только вчера, искал, чем открыть заевшую  дверцу  кухонного  шкафа.  А
значит, он видел то, что ему сейчас нужно.
   Генри сделал несколько быстрых вдохов-выдохов, проветривая легкие,  зажал
рукой в перчатке нос и рот и вошел. Немного подождал, пока глаза привыкнут к
полумраку. Лучше избежать неприятных сюрпризов.
   Когда зрение  восстановилось,  Генри  пересек  пустое  пространство,  где
прежде стоял снегоход. На полу ничего не было,  кроме  причудливого  рисунка
масляных пятен,  но  на  зеленом  брезенте,  служившем  чехлом  снегохода  и
брошенном в угол, уже появились красновато-золотистые дорожки.
   Верстак превратился в свалку  -  коробки  с  тщательно  рассортированными
гвоздями и  гайками  перевернуты,  старый  мундштук,  принадлежавший  Ламару
Кларендону, валяется на полу разбитый, все ящички выдвинуты и так оставлены.
Кто-то, Бивер или Джоунси, пронесся сквозь сарай ураганом, что-то выискивая.
   Это был Джоунси.
   Да. Генри, возможно, никогда не узнает, как все происходило, но  это  был
Джоунси, он знал, и для него, по-видимому, было крайне важно  найти  что-то.
Интересно, нашел ли он? Наверное,  Генри  и  этого  не  узнает.  Ему  самому
понадобится то, что висит на гвозде, в  дальнем  углу  комнаты,  над  грудой
банок с красками и пульверизаторов.
   Все еще закрывая рукой рот и нос, задерживая дыхание, Генри  пробрался  к
заветному  гвоздю,  на  котором  болтались  три-четыре  респиратора,  обычно
употреблявшихся  при  покраске.   Эластичные   тесемки   растянулись,   сами
респираторы пожелтели. Он схватил сразу все и повернулся  как  раз  вовремя,
чтобы заметить какое-то движение за дверью. Генри сдержал  крик,  но  сердце
ушло в пятки, и он вдруг почувствовал,  что  задыхается.  Ничего  не  видно,
наверное, просто игра воображения. Но нет.., что-то все-таки там было.  Свет
проникал сквозь открытую дверь, сквозь грязное оконце, вроде бы  все  видно,
но сейчас Генри в буквальном смысле слова боялся собственной тени.
   Он выскочил из сарая в четыре прыжка,  стискивая  в  кулаке  респираторы,
задерживая дыхание, пока не сделал несколько шагов по заснеженной  тропинке,
и только тогда позволил себе набрать воздуха в легкие. И  тут  же  согнулся,
упершись ладонями в бедра. Перед глазами плясали крохотные черные точки.
   С востока донесся отдаленный треск выстрелов. Не ружья: слишком  четко  и
быстро, как перестук пишущей машинки. Автоматы или пулеметы. В мозгу у Генри
возникла картина, ясная, как воспоминание  о  струйке  молока,  ползущей  по
подбородку  отца,  или  Барри  Ньюмене,  рванувшем  из  его  офиса  с  такой
скоростью, словно к пяткам прицепили ракеты.  Он  увидел  оленей  и  енотов,
куропаток и диких собак, кроликов, которых косили сотнями и тысячами  в  тот
момент, когда  они  пытались  покинуть  то,  что  в  их  представлении  было
зачумленной  зоной.  Видение  причинило  неожиданно  острую  боль,  проникая
глубоко к тому месту, что еще не успело умереть и,  как  выяснилось,  только
дремало.  К  месту,  так   трагически   отозвавшемуся   на   плач   Даддитса
пронзительной высокой нотой, от которой голова, казалось, вот-вот взорвется.
   Генри выпрямился, заметил свежую кровь на перчатке и  яростно  выругался.
Он прикрыл нос и рот, раздобыл респираторы и намеревался  надеть  не  меньше
чем пару, когда войдет в ?Дыру в стене?,  но  совершенно  забыл  о  ране  на
бедре,  полученной  при  аварии  ?скаута?.  Если  грибок  и  в  самом   деле
распространял  инфекцию,  значит,  его  песенка  спета.   Впрочем,   и   все
предосторожности скорее всего бесполезны.
   Генри представил табличку, с которой кричали большие красные буквы:

   БИОЛОГИЧЕСКОЕ ЗАРАЖЕНИЕ! ПОЖАЛУЙСТА, ЗАДЕРЖИТЕ ДЫХАНИЕ И ПРИКРОЙТЕ  РУКОЙ
ЦАРАПИНЫ, ЕСЛИ ТАКОВЫЕ ИМЕЮТСЯ.

   Он невесело усмехнулся и направился к дому. Что ж, так или иначе, он  все
равно не собирался  жить  вечно.  С  востока  все  доносились  и  доносились
выстрелы.

3

   Снова поднявшись на крыльцо, Генри без особой надежды полез в  карман  за
платком.., и не нашел. Вот  вам  преимущества  лесной  жизни:  мочиться  где
попало и сморкаться прямо в снег, без всяких  платков.  Отчего-то  именно  в
возможности вести себя по-дикарски мужчины находили особенное  удовольствие.
Когда задумаешься о таком, кажется просто  неслыханным  чудом,  что  женщины
вообще способны любить лучших из них, не говоря уже об остальных.
   Он снял пальто,  рубашку,  белье  с  подогревом  и  остался  в  выцветшей
футболке с эмблемой бостонских ?Ред сокс? и надписью  ?ГАРСИА  ПАРРА  5?  на
спине. Генри стащил  и  ее,  свернул  лентой  и  обвязал  вокруг  вымазанной
засохшей кровью дыры на джинсах, снова подумав, что запирает  конюшню  после
того, как лошадь увели.  Все  же  приходится  затыкать  щели,  верно?  И  не
рисковать попусту. Еще существуют основы, на которых  держится  жизнь.  Даже
если бег этой жизни вот-вот оборвется.
   Он снова натянул одежду на покрытые гусиной кожей плечи и приладил  сразу
два респиратора. И решил было прикрыть еще двумя  уши,  но  представил,  как
тесемки перекрещиваются на затылке, словно ремни кобуры, и расхохотался. Что
еще? Упрятать под оставшуюся маску глаза?
   - Если оно меня достанет, значит, достанет, - сказал он вслух, но тут  же
напомнил себе, что лишняя осторожность не помешает, лишняя осторожность  еще
никого не убила, как говаривал старый Ламар.
   Даже за то короткое время, что Генри провел в сарае, грибок (или плесень,
или что еще там) заполонил дом. Под ним не было видно ковра. На  диване,  на
стойке  между  кухней  и  столовой,  на  табуретках   у   стойки   виднелись
красно-золотистые островки.  Извилистые  капилляры  пуха  сбегали  по  ножке
стола, словно  повторяя  след  чего-то  пролитого,  и  Генри  вспомнил,  как
собираются муравьи на крупицах рассыпанного сахара. Но самым неприятным была
поросшая красно-золотым мхом паутина, свисавшая с потолка над ковром навахо.
Несколько секунд Генри сосредоточенно рассматривал ее, прежде чем сообразил,
что это - Ловец снов Ламара Кларендона. Генри  не  думал,  что  когда-нибудь
узнает, что же здесь все-таки произошло, но в одном можно быть уверенным: на
этот раз Ловец поймал в свои сети настоящий кошмар.
   Надеюсь, ты не собираешься заходить сюда? Особенно теперь, когда у видел,
как это быстро растет? Джоу ней вроде был в порядке, когда проезжал мимо, но
на самом деле это не так, и ты это понимаешь. Успел  почувствовать.  Итак..,
ты ведь не собираешься заходить сюда, верно?
   - Собираюсь, - сказал Генри. При каждом слове  двойной  горб  респиратора
вздувался и опадал. - Если меня  скрутит..,  что  ж,  придется  покончить  с
собой.., раньше, чем планировалось.
   И хохоча, как Стабб в ?Моби Дике?, Генри шагнул за порог.

4

   Колонии грибка  за  единственным  исключением  напоминали  тонкие  ровные
коврики и поросшие плесенью кочки.  Исключение  Генри  увидел  перед  дверью
ванной, где горбился настоящий холм, взобравшийся на дверь, опушивший косяки
на  высоте  приблизительно  четырех  футов.  Это  неряшливое  нагромождение,
похоже, появилось на каком-то сероватом, губчатом веществе. Странная  губка,
тянувшаяся к гостиной, раздваивалась,  образуя  нечто  вроде  буквы  V,  что
неприятно напомнило Генри о раскинутых ногах. Словно  кто-то  умер  прямо  в
дверях ванной, и грибок вырос на трупе.
   Генри пришли  на  память  наспех  пройденный  в  колледже  курс  судебной
медицины, толстый учебник с фотографиями, мрачными,  зачастую  тошнотворными
снимками с мест преступлений. Ему долго не давал покоя один: жертву убийства
бросили в лесу, но обнаженное тело обнаружили дня через четыре. На  затылке,
под коленями и между ягодицами успели вырасти поганки.
   Четыре дня. Все же четыре дня. Но еще утром в доме не было ни следа  этой
пакости, а ведь прошло всего...
   Генри посмотрел на часы и увидел, что они остановились  на  без  двадцати
двенадцать. А вместе с ними и время.
   Он повернулся и заглянул за дверь, отчего-то убежденный, что  там  что-то
прячется.
   Нет. Ничего, кроме ?гаранда? Джоунси, прислоненного к стене.
   Генри уже было отвернулся, но тут же  сообразил:  на  ружье  нет  грибка.
Генри схватил ?гаранд?. Заряжен, поставлен на предохранитель, один патрон  в
стволе. Генри повесил ружье на плечо и снова вернулся к противному  красному
вздутию, пузырившемуся у двери ванной. Здесь сильнее ощущалась эфирно-серная
вонь, смешанная с чем-то совсем  уж  омерзительным.  Генри  медленно  пресек
комнату, направляясь к ванной, вынуждая  себя  продвигаться  шаг  за  шагом,
боясь (и все больше убеждаясь), что красный горб с серыми придатками в  виде
раздвинутых ног - это все, что осталось от его друга Бивера. Еще минута -  и
он увидит спутанные пряди длинных черных волос Бива или его ботинки  ?Доктор
Мартене?,  которые  Бивер  называл   своей   ?декларацией   солидарности   с
лесбиянками?. Почему-то он вбил себе в голову, что ?Доктор Мартене? -  некий
тайный знак, по которому лесбиянки узнают  друг  друга,  и  переубедить  его
оказалось невозможным. Кроме того, он пребывал в  твердой  уверенности,  что
миром правят некие личности,  носящие  имена  Ротшильдов  и  Гольдфарбов,  и
вероятнее всего, отдают  приказы  из  глубоко  законспирированного  бункера,
высеченного в скалах Колорадо. Бивер, который всем  удивленным  восклицаниям
предпочитал ?трахни меня, Фредди?...
   Но как можно  с  уверенностью  сказать,  что  уродство  в  Дверях  ванной
когда-то было Бивом или вообще кем-нибудь? Все это одни домыслы. Силуэт?  Но
это еще ни о чем не говорит.
   В  губчатой  массе  что-то  блеснуло,   и   Генри   наклонился   поближе,
одновременно задаваясь вопросом, не дали ли  микроскопические  споры  грибка
всходы на влажных незащищенных глазных яблоках.
   Блестящий  предмет  оказался  дверной  ручкой.  Рядом  валялся   поросший
красновато-золотым пушком рулон изоленты.  Генри  вспомнил  о  разгромленном
сарае, опрокинутых коробках, выдвинутых  ящиках.  Может,  именно  это  искал
Джоунси? Проклятую изоленту? Что-то в голове - может,  очередной  щелчок,  а
может, и нет - подсказало, что так и было. Но зачем? Во имя Господа, зачем?!
   За последние пять месяцев  мысли  о  самоубийстве  посещали  его  чаще  и
оставались  все  дольше,  треща  в  голове  на  своем  тарабарском  наречии.
Любопытство и любознательность почти покинули Генри. Зато сейчас любопытство
разбушевалось на полную  катушку,  словно  пробудилось  страшно  голодным  и
теперь требовало все новой пищи. Но накормить его было нечем. Может, Джоунси
хотел наглухо залепить лентой дверь? Да, но от чего он пытался отгородиться?
Он и Бив наверняка знали, что это не  спасет  от  грибка,  который  попросту
протянет свои ползучие пальцы под дверь.
   Заглянув в дверь, Генри издал странный горловой хрип и отшатнулся.  Какое
бы безумное непотребство здесь  ни  творилось,  нет  никаких  сомнений:  все
началось и закончилось в ванной.  Комната  превратилась  в  красную  пещеру,
голубой кафель почти исчез под мхом. Низ раковины и унитаз тоже не  избежали
нашествия. Крышка сиденья откинута на бачок, и хотя Генри не мог  утверждать
наверняка - слишком густо все поросло грибком, ему показалось,  что  сиденье
треснул