осле стольких лет...
   "Кончай", - вновь попытался сказать Оуэн, и Фредди еще раз кивнул. Может,
в нем все-таки остались  следы  этой  чертовой  телепатии.  В  мозгу  Фредди
Джонсона. Солдата Джонсона.
   Оуэн уплывал. Уставший и ослабевший, он уплывал.  Спокойной  ночи,  милые
дамы, спокойной ночи, Дэвид, спокойной ночи, Чет. Спокойной ночи, прекрасный
принц.
   Он лежал спиной в снегу, и это было все равно что тонуть в мягкой пуховой
перине. Опять этот орел.., почему он никак не уймется? Наверное, потому, что
они вторглись на его территорию, потревожили снежный осенний покой, но скоро
все уйдут, и он останется один. Царем водохранилища.
   Мы были героями, подумал Оуэн. Будь я проклят, если это не  так.  Хрен  с
ней, с твоей шляпой, Курц, мы были ге...
   Он так и не услышал последнего выстрела.

30

   Снова пальба. Снова молчание. Генри сидел рядом с мертвым другом, пытаясь
решить, что делать. Шансов на то, что они  перестреляли  друг  друга,  почти
нет. Шансы на то, что хорошие парни - поправка - хороший парень  перестрелял
нехороших, казались нулевыми.
   Придя к такому заключению, Генри вскочил. Пожалуй, самый лучший  выход  -
убраться отсюда и спрятаться в лесу. Но тут он взглянул на снег (хоть бы век
этот снег не видеть) и немедленно отказался от этой мысли. Если Курц или кто
там был с ним вернутся в  ближайшие  четверть  часа,  следы  все  еще  будут
отчетливо видны. Им останется просто идти по цепочке и пристрелить его,  как
бешеного пса. Или хорька.
   В таком случае добудь ружье. И стреляй первым.
   Это уже  лучше.  Он,  конечно,  не  Уайет  Эрп  <Судебный  исполнитель  в
Додж-Сити, Канзас. Славился своей меткостью.>, но стрелять умеет. Охотник  и
жертва - вещи неизмеримо разные, как небо и земля, даже не  будучи  шринком,
можно это понять. Генри был уверен, что  при  нормальной  видимости  он  без
колебаний пристрелит этих негодяев.
   Он уже потянулся к ручке, когда  услышал  удивленное  проклятие,  удар  и
очередной выстрел. Очень-очень близко. Генри решил, что кто-то поскользнулся
и шлепнулся на задницу, случайно нажав при этом на курок. Может,  сукин  сын
просто застрелился? Или на это слабая надежда? Вот был бы выход...
   Черта с два. До Генри донеслось тихое ворчание: похоже, упавшему  удалось
встать. Оставался единственный выход, и Генри им воспользовался:  снова  лег
на сиденье, пристроил, как мог, руки Даддитса у себя на плечах и притворился
мертвым. Вряд ли, конечно, этот трюк сработает.  Нехорошие  парни  проходили
мимо грузовика, очевидно, ничего не заметив, если он все еще жив,  но  тогда
они наверняка из штанов выпрыгивали от нетерпения.  Теперь  же  их  вряд  ли
обманут несколько дырок от пуль, разбитое стекло и кровь, вытекшая из носа и
легких бедняги Даддитса.
   Послышался негромкий хруст снега под  чьими-то  ногами.  Судя  по  звуку,
всего  один  человек.  Вероятно,  гнусный  Курц.   Последний   из   могикан.
Приближающаяся тьма. Смерть в конце  дня.  Больше  не  его  старая  подруга,
теперь он только разыгрывает мертвого, но все равно приближающаяся.
   Генри закрыл глаза.., в ожидании.
   Шаги протопали мимо "хамви", не задерживаясь.

31

   Стратегические цели Фредди  Джонсона  были  на  этот  момент  чрезвычайно
практичны и не заходили далеко: он хотел  добраться  до  чертова  "хамви"  и
развернуться, ни разу не застряв.  Если  ему  к  тому  же  удастся  миновать
промоину на Ист-стрит (там, где пришел конец  "субару",  за  которым  гнался
Оуэн) и не опрокинуться. Если же он доберется до шоссе, горизонты  несколько
расширялись. Как раз в тот момент, когда он открыл  дверцу  и  скользнул  за
руль, в мозгу промелькнула  мысль  о  Массачусетской  автомагистрали.  Вдоль
шоссе  тянется  огромная  территория.  Есть  где  скрыться.  Много  найдется
местечек.
   Омерзительный запах газов и этилового спирта ударил в лицо, как пощечина.
Перли! Чертов Перли! Во всей этой суматохе он совсем забыл об этом мудаке.
   Фредди поднял карабин.., но Перли так и не пошевелился. Не стоит  тратить
на него пулю. Просто выбросить в  снег,  и  все  тут.  Если  повезет,  Перли
замерзнет, не просыпаясь. Он и его сволочные...
   Но Перли не спал. И не отключился. И даже  не  впал  в  кому.  Перли  был
мертв. И..,  даже..,  усох.  Морщинистые  щеки  впали,  втянулись.  Глазницы
казались глубокими колодцами, словно за тонкими пленками век глазные  яблоки
провалились глубоко внутрь. И он прислонился к дверце под каким-то  странным
углом: одна нога поднята, почти лежит на  стекле,  словно  он  так  и  умер,
пытаясь испустить свой знаменитый полупук.  Штанины  комбинезона  потемнели,
как измазанные грязью, сиденье под ним было мокрым. От лужи тянулись красные
ручейки.
   - Какого хре...
   С заднего сиденья  раздался  оглушительный  шум,  словно  кто-то  включил
мощную стереосистему на полную катушку. Углом глаза Фредди  поймал  какое-то
движение. В зеркальце заднего обзора возникло  чудище  из  страшной  сказки.
Прежде чем Фредди успел опомниться, чудище оторвало ему ухо, прокусило щеку,
ворвалось в рот и  вцепилось  в  нижнюю  челюсть.  И  тут  срань-хорек  Арчи
Перлмуттера отгрыз Фредди пол-лица с такой же легкостью,  с  какой  голодный
человек отламывает ножку цыпленка.
   Фредди взвизгнул и разрядил ружье в дверь "хаммера". Он еще успел поднять
руку и попытаться оторвать тварь, но пальцы скользили по  мерзкой  слизистой
коже. Хорек отскочил, откинул голову и в мгновение ока проглотил отвоеванную
плоть. Фредди нащупал ручку дверцы, но прежде  чем  успел  повернуть,  тварь
снова ринулась на него, на этот раз зарывшись в бугрившуюся мышцу между шеей
и плечом. Из яремной вены фонтаном рванулась кровь, ударила в крышу  "хамви"
и пролилась багровым дождем.
   Ноги Фредди задергались, топча педали "хамви" в жутком  рэп-дансе.  Тварь
на заднем сиденье снова отпрыгнула, помедлила и, скользнув  змеей  по  плечу
Фредди, упала ему на колени.
   Когда тварь одним махом оттяпала ему весь прибор, он смолк навсегда.

32

   Сквозь заднее стекло первого "хамви" Генри долго  наблюдал,  как  неясная
фигура за рулем второго грузовика  раскачивается  взад  и  вперед.  Он  тихо
радовался густому снегу, крови, заляпавшей лобовое стекло "хамви" и мешавшей
смотреть.
   Он и без того слишком хорошо все видел.
   Наконец фигура за рулем перестала шевелиться и  упала.  Чья-то  неуклюжая
тень поднялась над ней, казалось, торжествуя победу.  Генри  знал,  что  это
такое. Он уже видел одну на постели Джоунси, там,  в  "Дыре".  Но  и  в  том
"хамви", что гнался за ними, окно разбито. Сомнительно,  чтобы  тварь  могла
похвастаться интеллектом, но сколько  времени  у  нее  уйдет  на  то,  чтобы
среагировать на свежий воздух?
   Они не любят холода. Он их убивает.
   Это верно, но Генри не хотел оставлять ее в живых, и  не  только  потому,
что водохранилище слишком близко. Откуда-то взялся огромный долг, и  остался
он один, чтобы представить счет. Джоунси часто говорил, что платежи -  самая
сволочная штука на свете. Но пришло время платить.
   Он перегнулся  через  сиденье.  Никакого  оружия.  Кое-как  дотянулся  до
приборной доски и пошарил в "бардачке". Ничего, кроме квитанций  на  бензин,
накладных и потрепанной книжонки в мягкой обложке, озаглавленной "Как  стать
своим лучшим другом".
   Генри открыл дверь, ступил в снег, и ноги мгновенно куда-то уехали. Он  с
размаху плюхнулся на  задницу,  оцарапав  по  пути  спину  о  высокое  крыло
"хаммера". Трахни меня, Фредди.
   Генри кое-как поднялся. Снова поскользнулся, но на этот раз вовремя успел
схватиться за дверцу. И осторожно обошел грузовик, не отрывая взгляда от его
двойника, стоявшего позади. Тварь все еще дергалась и ерзала, алчно  дожирая
водителя.
   - Оставайся на месте, красавица, - расхохотался Генри. Он  сам  сознавал,
как дьявольски безумно звучит хохот в этой пустыне, но остановиться не  мог.
- Снеси парочку яиц. Я эггмен в конце концов.  Твой  добрый  сосед,  эггмен.
Хочешь, принесу "Как стать своим лучшим другом"? Дать почитать? У меня  есть
экземплярчик.
   Он все бормотал  и  бормотал,  продолжая  заливаться  смехом.  Скользя  в
предательски мокром снегу, как мальчишка, бегущий после уроков покататься  с
горки. Цепляясь за "хаммер", хотя, кроме как за  двери,  особенно  цепляться
было не за что. Наблюдая, как  прыгает  и  резвится  тварь..,  и  вдруг  она
исчезла. Ой-ой. Куда, на хрен, она девалась?  В  каком-то  идиотском  фильме
Джоунси  в  этот  момент   звучит   нагнетающая   жуть   музыка.   Нападение
Сранъ-Хорьков, Космических Убийц, подумал Генри и снова закатился смехом.
   Наконец ему удалось добраться до кузова. Вот она, кнопка, которую следует
нажать, чтобы защелка заднего стекла  поднялась..,  если,  конечно,  защелка
существует. Может, и нет. Интересно, как Оуэн сюда залез?
   Генри не помнил. Хоть расстреляйте его, не  помнил.  Ничего  не  скажешь,
никогда ему не быть своим лучшим другом.
   Все еще истерически кудахча, он ткнул пальцем в кнопку, и  заднее  стекло
распахнулось. Генри заглянул внутрь. Слава Богу, ружья.  Армейские  карабины
вроде того, что Оуэн взял в свою последнюю разведку.  Генри  схватил  его  и
осмотрел.  Предохранитель:  есть.  Переводчик  режимов:   есть.   Обойма   с
маркировкой АРМИЯ США КАЛ.5.56.120 патр.: есть.
   - Так просто, что даже байруму под силу, - объявил Генри и  схватился  за
живот, заходясь в  новом  припадке,  но  тут  же  поскользнулся  и  едва  не
брякнулся опять. Ноги не сгибались,  спину  ломило,  сердце  разрывалось  от
боли.., и все же он смеялся.
   Подхватив ружье (отчаянно  надеясь  при  этом,  что  сумел  снять  его  с
предохранителя), он зашагал к "хамви" Курца. В ушах звенела нагнетающая жуть
музыка, но смех по-прежнему рвался наружу. Помни о бензобаке. Театр абсурда,
вернее, кино абсурда. Но где же Гамера, Космический Ужас?
   И словно услышав его мысли.., а Генри только сейчас  сообразил,  что  это
вполне возможно, - хорек врезался головой в заднее стекло.  То,  которое,  к
счастью, осталось целым. К окровавленной голове прилипли волосы  и  лохмотья
плоти. Омерзительные черные виноградины глаз таращились  на  Генри.  Неужели
тварь знала, что сзади есть запасный выход? Возможно. И, возможно, понимала,
что воспользоваться им означает быструю смерть.
   Оно ощерилось.
   Генри  Девлин,  когда-то  автор  обзорной   статьи   "Конец   ненависти",
помещенной в "Нью-Йорк тайме" и получившей  премию  Ассоциации  американских
психиатров за "Сочувствие и сострадание", в  ответ  растянул  губы,  обнажая
клыки. С огромным удовольствием. И выставил средний палец. За Бивера.  И  за
Пита. Тоже с огромным удовольствием.
   Едва он поднял карабин, как хорек, может, и безмозглый, но не  настолько,
нырнул вниз. Плевать, он все равно не собирался стрелять через окно. Но если
тварь сейчас на полу, уже неплохо. Поближе  к  бензину,  поближе  к  смерти,
крошка. Он перевел карабин в автоматический режим и выдал длинную очередь  в
бензобак.
   Грохот  выстрелов  оглушил  его.  Па  месте  крышки  бензобака  появилась
огромная дыра с рваными краями, и ничего больше. Ничего. Ничего не  скажешь,
совсем не Голливуд. Там такое дерьмо сработало бы как часы,  успел  подумать
Генри, прежде чем услышал хриплый шепоток, сменившийся зловещим шипением. Он
поспешно отступил на два шага, прежде чем земля снова ушла  из-под  ног.  На
этот раз падение спасло ему глаза и, возможно, жизнь.  Кузов  "хамви"  Курца
взорвался  секундой  позже.  Пламя  било  из-под  низа   огромными   желтыми
лепестками. Шины полопались с  громким  треском.  Во  все  стороны  полетели
обломки стекла, едва не задев Генри. Жар становился таким  нестерпимым,  что
он быстро отполз, держа карабин за ремень и дико хохоча.  Последовал  второй
взрыв, и на этот раз в воздухе завыла, засвистела шрапнель.
   Генри поднялся, хватаясь за ветви ели, как  за  перила,  словно  полз  по
лестнице, постоял, смеясь и отдуваясь: ноги ноют, спина ноет, шея ноет,  как
свернутая.
   Вся задняя часть "хамви" Курца  была  объята  пламенем.  Он  слышал,  как
внутри бешено стрекочет горящая тварь.
   Обойдя на почтительном расстоянии полыхающий "хамви", он  приблизился  со
стороны правой дверцы и прицелился в разбитое стекло. Нахмурился,  соображая
что-то, и понял, почему все это кажется полным идиотизмом. Все  стекла  были
разбиты. Все, за исключением лобового.
   Генри снова задохнулся от смеха. Что он за кретин! Полный кретин!
   В адском пламени по-прежнему металась тварь, пьяно  раскачиваясь  взад  и
вперед. Сколько патронов осталось в обойме,  если  долбанная  сука  вырвется
наружу? Пятьдесят? Двадцать? Пять? Но сколько  бы  их  ни  было,  он  должен
справиться. Он не рискнет вернуться ко второму грузовику за новой обоймой.
   Но тварь так и не показалась.
   Генри подождал минут пять. Потом решил для верности постоять еще  столько
же. Падал снег, горел "хамви", выпуская в белое небо клубы черного дыма.  Он
смотрел на пожар и думал о карнавале "Дни Дерри",  Гэри  Ю.  С.  Бондз  поет
"Новый Орлеан", и гордо шествует великан на ходулях, легендарный  ковбой,  и
Даддитс заходится от волнения, подпрыгивая на месте. Думал о Пите,  стоявшем
у ворот ДДХС, с руками, сложенными ковшиком - как старательно он делал  вид,
что курит. Пите, мечтавшем быть капитаном первой экспедиции  НАСА  на  Марс.
Думал о Бивере и его Фонзи-куртке, Биве  и  его  зубочистках,  Биве,  певшем
Даддитсу - по реке плывет кораблик, не простой, а золотой -  Биве,  обнявшем
Джоунси в день свадьбы и велевшем ему быть счастливым,  счастливым  за  всех
них.
   Джоунси.
   Убедившись со всей возможной точностью, что хорек мертв, испепелен, Генри
зашагал по тропе, посмотреть, жив ли еще Джоунси. Он не питал особых надежд,
но отчего-то верил, что отчаиваться еще рано.

33

   Одна только боль и привязывала  Джоунси  к  этому  миру,  и  сначала  ему
показалось, что измученный, истощенный, осунувшийся человек с разводами сажи
на щеках, стоящий перед  ним  на  коленях,  -  сон,  последний  всплеск  его
воображения. Потому что человек удивительно походил на Генри.
   - Джоунси? Эй, Джоунси, ты как? - повторял Генри, щелкая  пальцами  перед
глазами Джоунси. - Земля Джоунси. Отзовись!
   - Генри, это ты? В самом деле ты?
   - Я, можешь не сомневаться, - кивнул  Генри,  бросил  взгляд  на  собаку,
застрявшую в отверстии, снова обернулся к Джоунси и с бесконечной  нежностью
откинул с его лба мокрые от пота волосы.
   - Старик, где же ты... - начал Джоунси, но тут  мир  покачнулся.  Джоунси
закрыл глаза, сосредоточился, снова открыл, - был  все  это  время?  Неужели
торчал в магазине? Хлеб не забыл купить?
   - Нет, но потерял сосиски.
   - Что за растяпа! - Джоунси прерывисто вздохнул. - В следующий раз  поеду
сам.
   - Поцелуй меня в задницу, приятель, - фыркнул Генри, и Джоунси с  улыбкой
провалился в темноту.

ЭПИЛОГ

ДЕНЬ ТРУДА

   Вселенная, она сука.
   Норман Маклип

   Еще одно лето в трубу, подумал Генри, но без особой грусти: лето выдалось
прекрасным, да и осень наверняка будет неплохой.  Правда,  никакой  охоты  в
этот год, и придется  терпеть  нечастые  визиты  новых  друзей  из  военного
ведомства  (друзьям  из  военного  ведомства   превыше   всего   требовалось
убедиться, что за это время на его коже не появился красный пушок),  но  все
равно осень ожидается неплохой. Прохладный воздух,  солнечные  дни,  длинные
ночи.
   Иногда, в долгие послеполуночные часы, все еще заявляется старая подружка
Генри, но в таких случаях он просто садится в кабинете с книжкой в  руках  и
ждет, пока она уйдет. В конце концов она все равно удаляется. В конце концов
солнце все равно восходит. Недоспал в эту ночь, доберешь в следующую, но сон
обязательно придет, как долгожданная возлюбленная. Это то, что  Генри  сумел
усвоить с прошлого ноября.
   Он пил пиво на крыльце коттеджа Джоунси и  Карлы,  того,  что  на  берегу
Пеппер-понд. Южный берег Куэббинского водохранилища, всего милях  в  четырех
отсюда. И Ист-стрит, разумеется, тоже.
   На руке,  держащей  банку  "Курса",  три  пальца.  Два  пришлось  отнять.
Непонятно, когда он успел их отморозить: то ли во время лыжного  пробега  по
Дип-Кат-роуд, то ли когда тащил Джоунси  к  уцелевшему  "хамви"  на  наскоро
связанных ветках. Похоже, той осенью судьба предназначила ему  волочь  людей
по снегу, правда, с переменными результатами.
   Рядом с узкой полоской берега Карла  Джоунс  присматривает  за  жаровней.
Малыш Ноэл ковыляет вокруг походного столика, волоча за собой  размотавшийся
подгузник  и  жизнерадостно  помахивая  обуглившейся   сосиской.   Остальные
отпрыски Джоунсов, возрастом от одиннадцати  до  трех,  плещутся  в  воде  и
радостно орут.  Генри  полагал,  что  в  библейской  заповеди  "плодиться  и
размножаться" должен быть некий смысл, но сейчас ему казалось, что Джоунси и
Карла несколько вольно его толкуют. Во всяком случае, раздувают до абсурдных
размеров.
   Позади клацнула раздвижная дверь. На крыльцо вышел  Джоунси  с  ведром  с
банками ледяного пива. Хромая, правда, но не так уж и сильно;  на  этот  раз
доктор послал на хрен то оснащение, что сидело у него в бедре, и заменил его
на сталь и тефлон. И заверил Джоунси, что до этого все равно дошло  бы,  "но
будь вы поосторожнее, вождь,  могли  бы  продержаться  еще  лет  пять  и  на
старом".  Операцию  сделали  в  феврале,   вскоре   после   их   с   Джоунси
шестинедельного  "отдыха"  в  обществе  приятелей  из  военной  разведки   и
психиатров.
   Военные предложили сделать операцию по замене сустава за счет Дяди Сэма -
что-то вроде сахара, которым посыпают пилюлю, - но Джоунси с  благодарностью
отказался, объяснив, что не желает обездоливать  своего  ортопеда  и  лишать
страховую компанию удовольствия заплатить по счетам.
   К этому времени у них обоих осталась одна мечта:  поскорее  выбраться  из
Вайоминга. Конечно, квартирка была очень миленькая (на вкус тех, кто  привык
жить под землей), кухня - как в четырехзвездочном ресторане (Джоунси  набрал
десять фунтов, Генри - почти двадцать), а фильмы - так вообще первый  класс.
Только вот атмосфера чуточку отдавала доктором Стрейнджлавом. Для Генри  эти
шесть недель прошли куда хуже, чем для Джоунси. Джоунси страдал  в  основном
от болей в бедре: воспоминания о теле, которое пришлось  делить  с  мистером
Греем, удивительно быстро поблекли, перейдя в разряд снов.
   Воспоминания Генри, наоборот, становились все  ярче.  И  самыми  ужасными
были  связанные  с  коровником.  Военные,  ведущие  допросы,  были  вежливы,
преисполнены сочувствия, вовсе не Курц в стаде овец, но Генри не мог  забыть
о Билле, Марше и Даррене  Чайлзе,  мистере  Толстом-Косячке-Из-Ньютона.  Они
часто приходили к нему в снах.
   Вместе с Оуэном Андерхиллом.
   - Подкрепление, - объявил Джоунси, ставя ведро с пивом и садясь  рядом  с
Генри в продавленную плетеную качалку.
   - Еще одна - и я пас, - сказал Генри. - Через час возвращаюсь в Портленд.
Не хватало мне теста на алкоголь!
   - Останься на ночь,  -  предложил  Джоунси,  наблюдая  за  Ноэлем.  Малыш
плюхнулся пухлой попкой на траву под столом и увлеченно пытался запихнуть  в
пупок остатки сосиски.
   - И слушать, как твои оглоеды воюют и шарят по  всему  дому?  -  поежился
Генри. - Кстати, понравился мой комплект ужастиков Марио Бейвы?
   - Знаешь, я больше не по этим гайкам, -  задумчиво  произнес  Джоунси.  -
Как-то на нет сошло. Сегодня у нас фестиваль  Кевина  Костнера.  Начинаем  с
"Телохранителя".
   - Мне показалось, что ты больше не поклонник ужастиков.
   - Ну и хитрозадый же ты! - рассердился было  Джоунси,  но  тут  же  пожал
плечами и ухмыльнулся. - Ладно, это я так.
   - За отсутствующих друзей, - проговорил Генри, поднимая банку.
   - За отсутствующих друзей, - повторил Джоунси, последовав его примеру.
   Они чокнулись и выпили.
   - Как Роберта? - спросил Джоунси.
   Генри улыбнулся:
   - Прекрасно. На похоронах я боялся...
   Джоунси