сть свой номер. Так что расходы -  за
мой счет.
   - Свой телефон? - завидует Пит. - Ну и везет же  некоторым!  Твои  предки
бессовестно тебе потакают, Гэри.
   Самый верный способ достать Джоунси. Обычно при упоминании  своего  имени
он мгновенно лезет в бутылку, но не сегодня. Не до того.
   - Во-первых, это на день рождения, и во-вторых, мне приходится платить за
междугородные звонки из карманных денег,  так  что  не  возникай.  И  потом,
ничего не было, ничего не было, усекли?
   И они все кивают. Ничего не было. Ничего, мать твою, не...

3

   Порыв ветра толкнул Генри вперед, едва не на проволоку. Он пришел в себя,
стряхивая воспоминания, как тяжелое пальто. Тоже, нашли время лезть в голову
(правда, для воспоминаний подобного рода подходящее время вряд ли найдется).
Столько прождать  Андерхилла,  почти  отморозить  яйца,  чтобы  не  упустить
единственный шанс отсюда выбраться, и теперь это! Да  Андерхилл  мог  просто
пройти мимо, пока он торчал  тут,  грезя  наяву,  и  оставить  его  гнить  в
выгребной яме.
   Но Андерхилл не прошел мимо. Он стоял по другую сторону  изгороди,  сунув
руки в карманы и глядя на Генри. Снежинки садились на прозрачный панцирь его
маски, тут же таяли и сбегали по пластику, как...
   Как слезы Бивера в тот день, подумал Генри.
   - Вам следует вернуться в коровник, к остальным, -  сказал  Андерхилл,  -
иначе в снеговика превратитесь.
   Язык Генри примерз к зубам. Его жизнь без преувеличений зависела от того,
что он скажет этому человеку, а он не мог придумать, с чего начать.  Не  мог
даже слова вымолвить.
   К чему трудиться? - поинтересовался ехидный внутренний голос, голос тьмы,
его старой подруги. В самом деле, к чему трудиться ?  Почему  бы  просто  не
позволить им, сделать то, о чем ты давно мечтал?
   Потому что теперь речь идет не только о нем. Потому что теперь приходится
думать не только о себе. И все же говорить он не мог.
   Андерхилл постоял еще немного, глядя на него. Руки в карманах.  Откинутый
капюшон открывает коротко стриженные  русые  волосы.  Снег  тает  на  маске,
которую носят только солдаты, но не задержанные, потому что задержанным  она
не понадобится: задержанным, как и серым человечкам, уже вынесен приговор.
   Генри пытался заговорить и не мог, не мог.  Ах,  Господи,  на  его  месте
должен был стоять Джоунси, не он, у Джоунси язык куда лучше подвешен. Сейчас
Андерхилл уйдет, оставив его наедине с кучей ?может быть? и ?что, если бы?.
   Но Андерхилл задержался.
   - Неудивительно, что вы знаете мою фамилию..,  мистер  Генрейд?  Вас  так
зовут?
   - Девлин. Вы  считали  мое  имя.  Я  Генри  Девлин.  Генри  с  величайшей
осторожностью просунул руку между проволокой.  Но  Андерхилл,  не  шевелясь,
бесстрастно уставился на нее, и Генри втянул руку в свой новообретенный мир,
чувствуя себя  идиотом  и  ругая  себя  за  это  последними  словами.  Можно
подумать, они на званом обеде и его только что, как говорится, осадили.
   Андерхилл учтиво кивнул, словно они в самом деле были на званом обеде,  а
не среди снежных смерчей, в режущем глаза сиянии.
   - Вы знаете мое имя, потому что присутствие пришельцев в Джефферсон-трект
вызвало телепатический эффект  низкого  уровня,  -  улыбнулся  Андерхилл.  -
Звучит глупо, когда выскажешь это вслух,  верно?  Но  ничего  не  поделаешь.
Однако воздействие преходяще,  вполне  безвредно  и  слишком  слабое,  чтобы
годиться для чего-то, кроме карточных игр,  а  мы  сегодня  слишком  заняты,
чтобы тратить время на подобные глупости...
   Язык Генри наконец обрел подвижность.
   - Вы вряд ли явились сюда в метель только потому, что я знал ваше имя,  -
сказал Генри. - Скорее потому, что я знал имя вашей жены. И дочери.
   Улыбка Андерхилла не изменилась.
   - Может, и так. В любом случае  предлагаю  разойтись  и  отдохнуть.  День
выдался долгий и трудный.
   Он зашагал вдоль  изгороди,  в  направлении  припаркованных  трейлеров  и
прицепов, Генри едва поспевал за ним, хотя приходилось напрягать силы: снегу
намело не меньше, чем с фут, и никто не  утоптал  его  с  этой  стороны.  Со
стороны мертвых.
   - Мистер Андерхилл! Оуэн! Остановитесь на секунду и послушайте. Мне нужно
сказать вам что-то важное.
   Андерхилл продолжал идти по своей стороне  изгороди  (которая  тоже  была
стороной мертвецов, неужели Андерхилл  не  знал?),  низко  наклонив  голову,
сохраняя прежнюю вежливую ухмылочку. И самое ужасное,  что  Андерхилл  хотел
остановиться. Беда в том, что Генри  до  сих  пор  не  дал  ему  повода  это
сделать.
   - Курц безумец, - сказал Генри. Он  по-прежнему  не  отставал,  хотя  уже
начинал задыхаться. Измученные ноги молили о пощаде. - Но хитер, как лис.
   Андерхилл вышагивал, как автомат: голова опущена, идиотская маска  улыбки
на месте. Мало того, он прибавил скорости.  Того  и  гляди,  Генри  придется
бежать, чтобы поспеть за ним. Если он еще в состоянии бежать.
   - Вы поставите нас под пулеметы, -  говорил,  задыхаясь,  Генри.  -  Тела
сбросят в амбар, польют бензином, возможно,  из  колонки  старика  Госслина,
зачем тратить государственные запасы.., и потом.., пуф! ..все уйдем с дымом,
две сотни.., четыре сотни.., и запах.., как от адского барбекю.
   Улыбка Андерхилла растаяла, и он помчался вперед. Генри  неведомо  откуда
обрел способность семенить.  Жадно  втягивая  воздух,  он  прокладывал  путь
сквозь доходившие до колен сугробы. Ветер полосовал его  исхлестанное  лицо.
Как кинжалом.
   - Но, Оуэн.., это ведь вы, правда?.. Оуэн.., помните старую  песенку:  ?У
кошек много блошек, а у блошек больших - много блошек-крошек. И  все  грызут
друг друга?.., и так далее, и тому подобное, до бесконечности.., так  это  о
нас и о вас, потому что у Курца есть свой  подручный..,  по-моему,  Джонсон,
верно?
   Андерхилл уколол его взглядом, но не сбавил шага. Но Генри упрямо тащился
следом, хотя чувствовал, что больше не выдержит. В боку кололо. Он был залит
потом и изнывал от жары.
   - Это.., должны были поручить вам.., вторая часть  зачистки...  ?Империэл
Вэлли?.., кодовое название.., что-то значит для вас?
   Судя по всему, ничего не значит. Курц, должно быть, не сказал  Андерхиллу
об операции, цель которой - уничтожить почти всю Блю-группу. Оуэн понятия не
имел об ?Империэл Вэлли?, и теперь к колотью  в  боку  прибавилась  стальная
полоса вокруг груди, сжимавшаяся все сильнее.
   - Остановитесь... Иисусе... Андерхилл.., не могли бы вы... Но  Андерхилл,
казалось, не слушал его. Андерхилл хотел сохранить последние иллюзии, и  его
нельзя было за это судить.
   - Джонсон.., еще несколько человек.., по крайней мере одна  женщина..,  и
вы могли быть тоже, если бы не сплоховали.., переступили черту.., это он так
думает.., и не в первый раз переступили.., в каком-то месте..,  вроде  Босса
Новы...
   Еще один пронизывающий взгляд. Прогресс? Возможно.
   - В конце.., думаю, даже Джонсона прикончат.., останется в  живых  только
Курц.., остальные.., ничего, кроме груды пепла  и  костей..,  ваша  гребаная
телепатия.., не подсказала вам... Правда.., милый  салонный  трюк..,  чтение
мыслей.., даже не.., почесались... Проворонили...
   Бок прострелило болью до самой подмышки. Земля ушла из-под ног, и  Генри,
взмахнув руками, ничком повалился в снег.  Легкие  разрывало  от  недостатка
воздуха. Он жадно вдохнул, набрав в рот пригоршню ледяной пудры.
   Отплевываясь и мотая головой, Генри встал на  колени,  как  раз  вовремя,
чтобы увидеть, как спина Андерхилла исчезает за клубящейся белой стеной.  Не
зная, что еще сказать, но понимая, что это последний шанс, Генри завопил:
   - Вы пытались помочиться на зубную щетку мистера Рейплоу, а когда  так  и
не смогли, разбили блюдо! Разбили их блюдо и  смылись!  Совсем  как  сейчас,
трус стебаный! Удираете? Ну и катитесь...
   Спина,  уже  едва  видная  за  клубящейся  белой  стеной,  замерла.  Оуэн
Андерхилл остановился.

4

   Мгновение-другое он так и стоял спиной к Генри, который, задыхаясь,  упал
на колени в снег. По красному лицу текли струи талой воды.  Какой-то  частью
сознания он отметил, что царапина, в которой рос байрум, начала чесаться.
   Наконец Андерхилл повернулся и пошел назад.
   - Откуда вы знаете о Рейплоу? Телепатия слабеет. Проникнуть так далеко вы
не могли.
   - Я знаю многое, - сказал Генри, поднимаясь, но тут же схватился за грудь
в очередном приступе кашля. - Потому что во мне многое заложено. Я другой. Я
и  мои  друзья,  мы  другие.  Нас  было  четверо.  Двое  мертвы.  Я   здесь.
Четвертый... Мистер Андерхилл, четвертый - ваша проблема.  Не  я,  не  люди,
которых вы содержите в коровнике, не ваша Блю-группа,  не  подручный  Курца,
не ?Империэл Вэлли?. Только он.
   Генри боролся с собой, не желая произносить имя. Джоунси,  самый  близкий
ему из всех. Бивер и Пит были чудесными парнями, но  только  с  Джоунси  они
мыслили одними и теми же категориями. В одном направлении. Только с  ним  он
мог беседовать  без  слов.  Только  Джоунси  был  способен  видеть  линию  и
одновременно уноситься мечтами за любые границы и пределы. Но Джоунси больше
нет, так ведь?  Генри  был  в  этом  твердо  уверен.  В  тот  момент,  когда
красно-черное облако промчалось мимо, он еще существовал, вернее, не  он,  а
крохотная его частица, но сейчас старый друг уже съеден заживо. Пусть сердце
его бьется, а глаза видят, но истинный Джоунси так же мертв, как Пит и Бив.
   - Ваша проблема - Джоунси. Гэри Джоунс из Бруклина, штат Массачусетс.
   - Не только моя, но и Курца. - Андерхилл говорил слишком тихо, чтобы  его
можно было расслышать сквозь  вой  ветра,  но  Генри  все  равно  услышал..,
услышал мозгом. Головой.
   Андерхилл огляделся. Генри последовал его примеру и увидел людей, бегущих
по тропе между трейлерами и прицепами, довольно далеко от  изгороди.  Однако
весь участок вокруг магазина и коровника  был  беспощадно  освещен,  и  даже
сквозь ветер доносились рев моторов, заикающийся  гул  генераторов  и  крики
солдат.  Кто-то  отдавал   приказы   через   мегафон.   Общий   эффект   был
жутковато-ирреальным, словно они оба  были  захвачены  штормом  в  обиталище
призраков. Бегущие люди в самом деле походили на привидения, исчезающие один
за другим в колеблющихся простынях снега.
   - Здесь нельзя говорить,  -  бросил  Андерхилл.  -  Слушайте  меня  и  не
заставляйте повторять ни единого слова, дружище.
   И в голове Генри, где от обилия информации и обрывков чужих суждений  все
смешалось, как разобранный паззл, откуда-то возникла мысль Оуэна Андерхилла,
ясная и четкая: "Дружище". Его слово. Поверить невозможно, что  я  употребил
его слово!
   - Слушаю, - кивнул Генри.

5

   Сарай был на противоположной от коровника  стороне  участка,  и  хотя  за
дверями было так же светло, как и везде в  этом  адском  концлагере,  внутри
стоял полумрак и сладко пахло сеном. И чем-то еще, чуть более резким.
   На другом конце, прислонясь спинами к  стене,  сидели  четверо  мужчин  и
женщина, все в оранжевых охотничьих жилетах, передавая друг другу косячок. В
сарае было всего два окна: одно - выходившее на загон, другое - на  изгородь
и лес. Стекло, заплывшее грязью, немного смягчало режущий глаза  свет.  Лица
обреченных казались серыми. Уже мертвыми.
   - Хочешь затянуться? - напряженно, почти жалобно спросил тот, что  держал
косячок, и с готовностью протянул косячок. Ничего себе, не  пожалел  травки!
Настоящая сигарета.
   - Нет. Хочу, чтобы вы отсюда убрались, - сказал  Генри.  Они  непонимающе
уставились на него. Женщина была замужем за тем, кто держал косячок.  Малый,
сидевший слева, был ее деверем. Остальным просто не терпелось  раскумариться
даровой травкой.
   - Возвращайтесь в коровник, - повторил Генри.
   - Не пойдет, - ответил  кто-то.  -  Слишком  много  народа.  Предпочитаем
некоторые удобства. И поскольку мы  заняли  это  местечко  первыми,  а  вам,
очевидно, не до вежливости, предлагаю...
   - Понятно, - перебил Генри, хватаясь за повязку на ноге.  -  Байрум.  То,
что они именуют Рипли. Кое-кто из вас, возможно, уже подхватил его. Вот  вы,
Чарлз... - Он показал на пятого мужчину, грузного и лысого.
   - Нет! - вскрикнул Чарлз, но остальные уже отодвигались от него. Тот, что
с косячком (Даррен Чайлз из Ньютона, штат  Массачусетс),  судорожно  вдохнул
дым.
   - Да, - кивнул Генри. - В полном расцвете. И у  вас,  Мона.  Нет,  Марша.
Марша, вот как вас зовут.
   - Ничего у меня нет, - охнула  женщина  и  встала,  прижимаясь  спиной  к
стенке и глядя на Генри широко раскрытыми испуганными глазами. Глазами лани.
Скоро все они будут мертвы, и Марша тоже. Оставалось надеяться, что  она  не
прочтет именно эту мысль. - Я чистая, мистер. Мы все здесь чисты, кроме вас!
   Она взглянула на мужа, не бог весть какого исполина, но все же  поплотнее
Генри. Впрочем, как и остальные. Не выше, а именно плотнее.
   - Выброси его отсюда, Дейр.
   -  Есть  два  типа  Рипли,  -  начал   Генри,   констатируя   собственное
предположение как факт.., но чем больше он об этом думал, тем правдоподобнее
казалась ему идея. - Назовем  его  Рипли  первичный  и  Рипли  вторичный.  Я
совершенно уверен, что если вы не получили  дозу  живых  спор  с  пищей  или
воздухом и не имеете открытых ран, значит, повезло. Вы можете победить его.
   Теперь они все пялились на  него  огромными  оленьими  глазами,  и  Генри
ощутил мгновенное всесокрушающее отчаяние. Ну  почему  он  не  мог  попросту
покончить с собой, тихо и пристойно?
   - У меня Рипли первичный, - объявил он,  развязывая  футболку.  Никто  не
осмелился присмотреться к ране, и Генри сделал это за  всех.  Длинный  порез
зарос байрумом. Несколько прядей длиной дюйма в три  слабо  колебались,  как
бурая водоросль  в  приливном  течении.  Он  чувствовал,  как  корни  грибка
проникают все глубже, вызывая зуд, разрушая его плоть. Пытаясь думать. И это
было хуже всего: оно пыталось думать.
   Они медленно крались к двери, очевидно, ожидая подходящего момента, чтобы
рвануть отсюда со всех ног. Но вместо этого вдруг замерли.
   - Мистер, вы можете помочь нам?  -  дрожащим  детским  голоском  спросила
Марша. Даррен, ее муж, обнял жену.
   - Не знаю, - признался Генри. - Вероятно, нет, но.., все может быть...  А
сейчас идите. Я уберусь отсюда через полчаса. Может, меньше,  но  вам  лучше
побыть в коровнике с остальными.
   - Почему? - спросил Даррен Чайлз, мистер Убойный Косячок из Ньютона.
   И Генри, у которого возник призрак идеи (ничего похожего на план), честно
ответил;
   - Понятия не имею. Просто чувствую.
   Они вышли, оставив сарай во владение Генри.

6

   Под окном, выходившим на изгородь, лежала связка полусгнившего  сена,  на
которой сидел Даррен,  когда  вошел  Генри  (как  владелец  косячка  он  мог
рассчитывать на самое удобное место), и теперь Генри пристроился на вязанке,
безвольно бросив руки на колени. Ему ужасно хотелось спать, несмотря на  хор
голосов, гудевших в голове, и на сильный зуд в левой ноге (грибок появился и
во рту, на месте выпавшего зуба).
   Он почувствовал появление Андерхилла еще до того, как Андерхилл подошел к
окну и заговорил.
   - Я с подветренной стороны и в тени здания, - сказал Андерхилл. - Я курю.
Если кто-то подойдет, тебя здесь нет.
   - О'кей.
   - Попробуй соврать, и я тут же уйду, и больше ты  за  всю  свою  короткую
жизнь не скажешь мне ни слова.., вслух или как-то иначе.
   - О'кей.
   - Как ты избавился от здешних обитателей?
   - Какое тебе дело? - Минуту назад Генри был готов поклясться, что слишком
устал, чтобы злиться. Но сейчас... - Это было что-то вроде чертова теста?
   - Не валяй дурака.
   - Я сказал, что у меня  Рипли  первичный,  то  есть  чистую  правду.  Они
немедленно смылись, - сказал Генри и, помедлив, добавил:
   - Ты тоже заразился, верно?
   - Почему ты так считаешь?
   Голос Андерхилла вроде бы не изменился: все такой же спокойный, ровный, и
все же Генри как психиатр сумел распознать все признаки.  Каким  бы  ни  был
Андерхилл,  приходилось  признать,  что  он  человек  невероятно  трезвый  и
рассудительный. Что ж, он только что сделал первый шаг в нужном направлении.
Кроме того, подумал он, не повредит, если Оуэн поймет,  что  терять  ему,  в
сущности, нечего.
   - Красные полоски на заусенцах, верно? И немного в одном ухе.
   - Тебе бы сейчас в Лас-Вегас, приятель. Конец бы всем казино...  -  Генри
увидел тлеющий глазок сигареты, поднесенной к губам Андерхилла. Как бы ветер
ее не задул.
   -  Ты  получил  первичный  непосредственно  из  источника  заражения.   Я
совершенно уверен, что вторичный можно подхватить,  коснувшись  чего-то,  на
чем он растет: дерево, мох, олень, собака, другой  человек.  Все  равно  что
дотронуться до ядовитого сумаха: сразу ожог. Не думай, что ваши медики этого
не знают. Я получил информацию непосредственно от них. Моя голова все  равно
что чертова спутниковая антенна, которая ловит все передачи подряд.  Понятия
не имею, откуда берется половина всех сведений, но это не важно. Но  кое-что
медикам все же неизвестно. Серые называют красную  растительность  ?байрум?,
слово, означающее ?состав жизни?. При определенных обстоятельствах первичный
грибок может выращивать имплантаты.
   - Срань-хорьков, иначе говоря.
   - Срань-хорьки - это хорошо. Мне нравится.  Они  появляются  из  байрума,
потом откладывают яйца, из которых появляются новые хорьки, и так  далее,  и
тому подобное. По крайней мере мне так кажется.  Правда,  здесь  большинство
яиц погибает. Трудно сказать, в чем причина: холод  ли,  атмосфера  или  еще
что-то. Но сейчас речь  идет  о  байруме.  Пока  это  все,  чем  располагают
инопланетяне. То, что действительно срабатывает.
   - Состав жизни.
   - Угу, но послушай, серым здесь туго  приходится,  может,  потому  они  и
торчали здесь так долго, почти  полвека,  прежде  чем  сделать  первый  ход.
Хорьки, например. Предполагалось, что они станут  сапрофитами,  знаешь,  что
это означает?
   - Генри.., тебя так зовут.., верно? Генри?.. Генри, какое  отношение  это
имеет к нашей нынешней...
   - Самое прямое. И если не хочешь нести большую часть  ответственности  за
гибель жизни на космическом корабле  Земля,  если,  разумеется,  не  считать
жизнью кучи межзвездных кудзу, советую заткнуться и слушать.
   Пауза. А потом:
   - Слушаю.
   - Сапрофиты - доброкачественные  бактерии-паразиты.  Они  живут  в  наших
внутренностях, и мы каждый  день  глотаем  их  с  молочными  продуктами.  Со
сладким ацидофильным молоком, например, и  с  йогуртом.  Мы  даем  им  среду
обитания, и они дают нам кое-что взамен. Лактобактерии,  например,  улучшают
пищеварение. Хорьки - в обстоятельствах, обычных для каких-то иных миров,  с
совершенно иной, чем у нас, экологией - вырастают дюйма на два,  не  больше.
Думаю, что, оказавшись в женском  организме,  они  могут  как-то  влиять  на
воспроизведение, но не убивают. Никого. Просто живут в кишечнике. Мы даем им
пищу, они пробуждают в нас телепатические способности. Честный обмен. Только
они также превращают нас в телеканалы. Мы - ТВ серых человечков.
   - И ты знаешь все это, потому что в тебе живет такая же тварь? - В голосе
Андерхилла не было отвращения, но Генри ясно ощутил его в мозгу собеседника:
жгучее, пульсирующее, как щупальца  осьминога.  -  Один  из  так  называемых
нормальных хорьков?
   - Нет. - Пока нет. Кажется.
   - В  таком  случае,  откуда  ты  взял  все  это?  Или  просто  сочиняешь?
Разыгравшееся воображение? Пытаешься выписать себе пропуск на волю?
   - По-моему, совершенно не важно, откуда мне все это известно, Оуэн, но ты
понимаешь, что я не лгу. Ты же читаешь мои мысли.
   - Да, ты думаешь, что говоришь правду.  Больше  я  ничего  не  знаю.  Или
воображаешь, что я херов ясновидящий? Всю жизнь читал ваши сраные мысли? Как
глубоко я, по-твоему, могу проникнуть?
   - Не знаю. Должно быть, немного глубже, если байрум  распространится,  но
до меня тебе далеко.
   - Потому что ты другой. - Скептицизм, не только в голосе, но и  в