янусь Богом.
   - Я и есть что-то вроде Бога, - сказал покупатель.
   - Разумеется. Разумеется. Как скажете...
   - Если вызовете кого-нибудь, я узнаю. Вернусь и разделаю ваш фургончик.
   - Я.., я не вызову...
   - Вот и хорошо.
   Дверь открылась. Колокольчик звякнул. Мужчина исчез.
   Дик, не в силах пошевелиться, словно примерзший к  полу,  только  глазами
моргал. Слегка опомнившись, он ринулся к двери, сильно  ушиб  бедро  о  край
прилавка, но даже не поморщился.  К  вечеру  на  ноге  расплывется  огромный
синяк, но сейчас он ничего не чувствовал. Он повернул замок, задвинул  засов
и выглянул в витрину. Перед магазином  стоял  маленький  красный  занюханный
"субару", весь в грязи - похоже,  немало  проехал  и  ни  разу  не  помылся,
бедняга. Мужчина перекинул покупки в другую руку, открыл  дверцу  и  сел  за
руль.
   Уезжай, молил про себя Дик. Пожалуйста, мистер, ради  Бога,  вали  отсюда
поскорее, Но он не уехал, а вместо этого взял  что-то  -  кажется,  хлеб,  -
надорвал упаковку и вытащил несколько ломтей. Отвернул крышку  с  майонезной
банки и прямо пальцем намазал хлеб майонезом. Закончив, слизал с рук  каждую
капельку, закрыв глаза, откинув голову, с выражением экстаза в каждой черте.
Каждое движение губ излучало блаженство. Вылизав пальцы начисто, он  схватил
упаковку бекона, разорвал бумагу, зубами располосовал внутренний пластиковый
пакет и вытряхнул оттуда целый фунт нарезанного бекона. Сложил,  плюхнул  на
ломоть хлеба, сверху прикрыл еще одним и вгрызся в сандвич жадно, по-волчьи.
Выражение божественного наслаждения ни на миг не  покидало  его  лица.  Лица
гурмана, вкушающего самый что ни на есть изысканный в  жизни  обед.  По  шее
ходили большие желваки, каждый раз, когда в желудок  отправлялась  очередная
порция. С первым сандвичем было покончено в три укуса.  И  когда  мужчина  в
очередной раз потянулся за хлебом, в мозгу Дика Маккаскелла  яркой  неоновой
вывеской замигала мысль: Так даже лучше. Почти  живая.  Холодная,  но  почти
живая!
   Дик отступил от двери, двигаясь медленно, как под водой. Серый свет  дня,
казалось, наводнил помещение, приглушая  сияние  люминесцентных  ламп.  Ноги
вдруг перестали держать его, и прежде чем грязный дощатый пол наклонился ему
навстречу, серое сменилось черным.

21

   Неизвестно, сколько Дик провалялся на полу; было уже довольно поздно,  но
точнее сказать он не мог, электронные часы "Будвайзер" над  холодильником  с
пивом, весело мигая, показывали 88:88. На полу валялись  три  зуба,  которые
он, вероятно, вышиб при падении. Кровь на верхней губе и подбородке  засохла
губчатой коркой. Он попытался встать, не сумел и, молясь про себя, пополз  к
двери. Его молитва была услышана. Маленький красный сортир на колесах исчез.
На его месте валялись упаковки из-под бекона,  на  три  четверти  опустевшая
майонезная банка и половина нарезки белого хлеба. Любопытные вороны  -  а  в
здешних местах водились настоящие гиганты - уже  обнаружили  хлеб  и  сейчас
таскали куски из порванного пакета. Подальше, почти у самого маршрута ј  32,
еще несколько  птиц  трудились  над  застывшей  массой  бекона  и  слипшихся
кусочков мяса. Похоже, завтрак не пошел на пользу мсье гурману.
   Господи! Надеюсь, тебя так  выворачивало,  что  требуха  полезла  наружу,
подумал Дик. Но тут  его  собственные  внутренности  взбунтовались  с  такой
силой, словно кишки совершили  отчаянное  фантастическое  сальто-мортале.  У
него едва хватило времени закрыть рот ладонью. Перед глазами встало уродливо
подробное изображение человеческих зубов, впивающихся в сырое, жирное  мясо,
свисающее с концов хлебных ломтей, серая  плоть,  прошитая  коричневым,  как
отсеченный язык дохлой лошади.
   Дик непроизвольно издал булькающий, несколько приглушенный ладонью звук.
   От неукротимой рвоты его спас подвернувшийся автомобиль, как раз то,  что
нужно, нормальный  покупатель.  Ну,  положим,  не  автомобиль  и  не  совсем
грузовик.  И  даже  не  микроавтобус.  Один  из  этих  чудовищных   "хамви",
раскрашенный камуфляжными, зелено-коричневыми пятнами. Спереди  двое  -  Дик
почти был уверен в этом - и сзади один.
   Дик поспешно повернул к витрине карточку "ОТКРЫТО"  и  отошел.  Он  сумел
подняться на ноги, хоть за это спасибо, но  теперь  чувствовал,  что  опасно
близок к очередному обмороку. Они видели меня тут, это как пить дать. Сейчас
войдут и спросят, куда девался тот, другой, потому что они гонятся  за  ним.
Им нужен он, мужик с беконом. И я скажу. Все равно заставят. А потом я...
   Рука сама собой поднялась  к  глазам.  Два  пальца,  покрытые  запекшейся
кровью до второго сустава, заметно подрагивали.  Дику  показалось,  что  они
угрожающе тянутся к нему. Эй, глаза, что поделываете? Наслаждайтесь тем, что
видите, потому что скоро мы придем за вами.
   Сидящий  на  заднем  сиденье  вроде  бы  подался  вперед,  сказал  что-то
водителю, и машина рванула вперед. Заднее колесо расплескало лужу блевотины,
оставленной предыдущим посетителем. "Хамви" развернулся, помедлил секунду  и
рванул в направлении Уэйра и Куэббина.
   Едва он исчез за первым холмом,  Дик  Маккаскелл  всхлипнул  и  побрел  к
прилавку, спотыкаясь и пошатываясь (но на своих ногах?). И  тут  взгляд  его
упал на три зуба, валявшихся на полу. Три зуба. Его, Малая цена за все,  что
могло бы быть. О да, совсем никчемная.
   У самого прилавка он остановился, ошеломленно уставясь на три  долларовые
банкноты, все еще лежавшие на коврике. За это  время  они  успели  покрыться
красно-оранжевой мохнатой шкуркой.

22

   - Е есь! Езай аше, Оин!
   Оуэн, это я,  устало  подумал  Андерхилл:  к  этому  времени  он  понимал
Даддитса достаточно хорошо (это не так сложно,  главное,  настроить  слух  и
Приспособиться). "Не здесь. Поезжай дальше!" Оуэн свернул на маршрут ј 32, а
Даддитс свалился на спинку сиденья и снова закашлялся.
   - Смотри, - сказал Генри, показывая пальцем. - Видишь?
   Оуэн видел. Кипу оберток, мокнувших под  дождем.  И  банку  майонеза.  Он
прибавил скорости и двинулся на север. Дождь неустанно бил о стекло с  такой
силой, что даже "дворники" не справлялись. Скорее всего через час-другой  он
превратится в крупу, а потом и в снег. Совсем измученный и странно-тоскующий
по уходящей волне телепатии, Оуэн вдруг понял: больше всего он жалеет о том,
что приходится умирать в такой паршивый день.
   - Далеко он от нас? - спросил Оуэн,  не  смея  задать  подлинный  вопрос,
единственный, имеющий смысл: "Мы уже опоздали?"
   Наверное, Генри сказал бы правду...
   - Он там, - рассеянно бросил  Генри,  вытиравший  лицо  Даддитса  влажной
тряпкой. Даддитс благодарно смотрел на него, пытаясь  улыбнуться.  Пепельные
щеки блестели от пота, черные круги под глазами все ширились, как у енота.
   - Если он там, почему мы должны были ехать сюда?  -  взорвался  Оуэн.  Он
гнал "хаммер" со скоростью семьдесят миль в  час,  очень,  очень  опасно  на
скользкой двухколейной асфальтово-щебеночной дороге, но выбора все равно  не
было.
   -  Боялся,  что  Даддитс  не  выдержит,  -  пояснил  Генри.  -  Если  это
случится...
   Даддитс жалобно застонал, схватился за живот и скорчился. Генри, все  еще
стоявший на коленях, осторожно погладил худую шею.
   - Полегче, Дадс, - попросил он. - Успокойся, с тобой все в порядке.
   Но с Даддитсом было худо. И Оуэн, и Генри знали это. Сгорающий  от  жара,
сотрясаемый болью и ознобом, несмотря на вторую таблетку  преднизона  и  еще
две - перкосена, он харкал кровью при  каждом  приступе  кашля.  До  полного
порядка было далеко, как до  небес.  Некоторым  утешением  служило  то,  что
симбиоз Джоунси - Грей тоже терпел немалые трудности.  Порядок  тоже  им  не
снился.
   Бекон. Причиной  всему  был  бекон.  Они  всего  лишь  надеялись  немного
задержать мистера Грея. Никому и  не  снилось,  к  чему  приведут  печальные
последствия обжорства. Неудивительно, что желудок Джоунси не выдержал. После
первого фонтана рвоты прямо у магазина мистеру Грею пришлось останавливаться
еще дважды по дороге в Уэйр. Каждый раз он, не выходя, высовывался из  окна,
извергая бекон почти в конвульсиях.
   Потом начался понос. Он остановился на бензозаправке "Мобил" и едва успел
добежать до мужской комнаты. Табличка у заправки  гласила:  ДЕШЕВЫЙ  БЕНЗИН,
ЧИСТЫЕ ТУАЛЕТЫ. Но к тому времени,  как  мистер  Грей  вышел,  вторая  часть
таблички уже была недействительной. На этот раз мистер Грей никого не  убил,
что Генри посчитал плюсом.
   Прежде чем свернуть на дорогу  к  Куэббину,  мистер  Грей  еще  два  раза
нажимал на  тормоз  и  нырял  в  ближайшие  кусты,  где  пытался  разгрузить
восставшие внутренности Джоунси. К этому времени ливень  сменился  огромными
хлопьями мокрого снега.
   Взбешенный мистер Грей,  исходя  злобой,  непрерывно  рычал  на  Джоунси,
особенно после каждой остановки. Обвинял его во всех грехах. Во всем виноват
Джоунси. Джоунси подставил его. Джоунси подстроил эту пакость.
   Куда  легче  было  забыть  о  терзающем  голоде  и  ненасытной  жадности,
подстегнувшей сожрать четыре фунта бекона  одним  махом,  да  еще  и  пальцы
облизать.
   Генри не раз видел  подобных  пациентов,  предпочитающих  из  всей  массы
фактов выбирать те, что их оправдывали, и валить вину на кого угодно, только
не на самих себя. В каком-то смысле мистер Грей был двойником Барри Ньюмена.
   До чего же человечным он стал, думал Генри. На удивление человечным.
   - Говоря о том, что он там, - спросил Оуэн, - что именно ты имел в виду?
   - Сам не знаю. Он снова заблокировался. Даддитс, ты слышишь Джоунси?
   Даддитс измученно улыбнулся и покачал головой.
   - Исе Ей зял аси аты, - что в переводе на обычный язык означало:  "Мистер
Грей взял наши карты".
   У Даддитса не хватало слов описать, что произошло на самом деле, но Генри
читал в его мозгу, как в открытой книге. Мистер Грей, не сумев  ворваться  в
крепость Джоунси и украсть карты, каким-то образом стер с них картинки.
   - Даддитс, как ты? - спросил Оуэн, глядя в зеркальце заднего обзора.
   - Я оей, - сказал Даддитс и тут же затрясся.  На  коленях  лежали  желтая
коробка и коричневый пакет с лекарствами.., и странной бечевочной  паутиной.
Он совсем утопал в просторной синей куртке, но все равно дрожал.
   Быстро он уходит, как вода в песок, подумал Оуэн,  когда  Генри  принялся
снова вытирать лицо старого друга.
   "Хамви" забуксовал, съехал  к  самой  обочине,  опасно  танцуя  на  грани
катастрофы: авария при такой скорости наверняка завершилась бы гибелью  всех
троих, а если и нет, все равно покончила бы с последним слабым шансом на то,
что мистера Грея удастся остановить. Но Оуэн сумел справиться и на этот раз.
   И невольно оглянулся на бумажный пакет, вернувшись мыслями к  этой  штуке
из шпагата. "Мне Бивер послал. На прошлое Рождество. На той неделе".
   Общаться телепатически, подумал Оуэн, все равно что закупорить  письмо  в
бутылку и швырнуть в океан. Но он все равно попробовал послать мысль, как он
надеялся, в направлении Даддитса.
   Как ты называешь это, сынок?
   И вдруг перед глазами возникло большое  помещение,  комбинация  гостиной,
столовой и кухни. Выдержанные сосновые доски блестели лаком. На  полу  лежал
индейский ковер,  на  стене  висел  гобелен:  крошечные  индейские  охотники
окружали серую фигуру, типичного пришельца, героя тысяч желтых таблоидов.  В
дальнем конце высился  камин  с  каменным  дымоходом,  рядом  стоял  дубовый
обеденный стол. Но внимание  Оуэна  было  приковано  (и  неудивительно,  оно
казалось центром переданной Даддитсом картинки и  сияло  собственным  особым
светом) к такому же бечевочному плетению,  свисавшему  со  средней  балки  -
увеличенный вариант талисмана, лежавшего в пакете Даддитса, но  в  остальном
точная его копия.
   Глаза Оуэна наполнились слезами. Это была самая красивая комната в  мире.
Он чувствовал это, потому что так думал Даддитс. А Даддитс думал так, потому
что его друзья приезжали сюда, а он любил их.
   - Ловец снов, - прошептал умирающий на заднем сиденье  человек,  идеально
четко произнося слова.
   Оуэн кивнул.
   Да, Ловец снов.
   Это ты,  послал  он,  зная,  что  Генри  подслушивает,  но  нисколько  не
смущаясь. Это сообщение для Даддитса. Только для Даддитса. Ты и  есть  Ловец
снов, верно? Их ловец. И всегда им был.
   Даддитс, отражавшийся в зеркале, улыбнулся.

23

   Они  миновали  табличку:  КУЭББИНСКОЕ  ВОДОХРАНИЛИЩЕ.  8  МИЛЬ.   РЫБАЛКА
ЗАПРЕЩЕНА.  ЗАПРАВКА  ЗАПРЕЩЕНА.  ПИКНИКИ  РАЗРЕШЕНЫ.   ПЕШЕХОДНЫЕ   ДОРОЖКИ
ОТКРЫТЫ, ПРОГУЛКИ ПОД ВАШУ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.
   Были и еще какие-то надписи, но при скорости восемьдесят миль в час Генри
не успел их прочесть.
   - Есть шанс, что он припаркуется и пойдет пешком? - спросил Оуэн.
   - И не надейся,  -  сказал  Генри.  -  Он  мчится  как  угорелый.  Может,
застрянет или врежется в кого-нибудь. Только на это  и  остается  надеяться.
Такое вполне возможно. Кроме того, он ослабел и не может действовать быстро.
   - А ты, Генри? Ты сможешь действовать быстро?  Учитывая,  что  все  мышцы
затекли, ногу дергало, вопрос был вполне уместным.
   - Если представится возможность, постараюсь изо всех сил. В любом  случае
нужно помнить о Даддитсе. Вряд ли он выдержит такой утомительный поход.
   И любой поход вообще, не посмел добавить он.
   - Курц, Фредди и Перлмуттер, Генри. Где  они?  Генри  сосредоточился.  Он
хорошо чувствовал Перлмуттера и мог общаться с ненасытным каннибалом  в  его
животе. Чудовище чем-то напоминало мистера Грея. Существовало, как и  он,  в
мире, состоящем  из  бекона.  Беконом  стал  Арчибальд  Перлмуттер,  некогда
капитан армии Соединенных Штатов. Генри не  хотел  проникать  туда.  Слишком
много боли. Слишком зверский голод.
   - Пятнадцать миль, - сказал он. - Может, только  двенадцать.  Но  это  не
важно, Оуэн. Мы их обскачем. Главный вопрос в том, сумеем мы поймать мистера
Грея или нет. Эх, немного бы удачи. Хоть чуточку. Или помощи.
   - А если мы сцапаем его, Генри? По-прежнему будем героями?
   Генри устало усмехнулся:
   - Думаю, придется попробовать.

Глава 21

ОПОРА ј12

1

   Мистер Грей  гнал  "субару"  по  Ист-стрит,  грязной,  топкой,  неровной,
усеянной кочками и выбоинами, а теперь и покрытой трехдюймовым слоем  только
что  выпавшего  снега.  Беда  ждала  через  три  мили  и  явилась  в  облике
засорившегося кульверта <дренажная труба.>. "Субару" честно боролся со всеми
трудностям, пробиваясь к Гудно-Дайк, и с честью вышел из  схватки,  если  не
считать оторванного глушителя и потерянной  выхлопной  трубы,  но  последней
подлости судьбы не вынес: он влетел носом  в  трещину  и  сел  на  кульверт.
Мотор, оставшийся без  глушителя,  обиженно  ревел.  Тело  Джоунси  швырнуло
вперед, ремень врезался в диафрагму. Беспомощно согнувшись, он задохнулся  и
изверг потоки блевотины прямо на приборную доску:  ничего  твердого,  только
вожжи слюны с желчью. На мгновение мир  померк,  хрип  двигателя  отдалился.
Мистер Грей бешено сопротивлялся, боясь, что потеряет  сознание,  и  Джоунси
снова сумеет взять власть.
   Пес тявкнул. Глаза по-прежнему были закрыты, но задние ноги  конвульсивно
дергались, а уши подрагивали. Живот раздулся  до  невероятных  размеров,  по
шерсти пробегала рябь. Его срок приближался.
   Понемногу цвета  и  реальность  стали  вновь  возвращаться.  Мистер  Грей
несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь побудить к действиям свое больное  и
несчастное тело. Сколько еще добираться до водохранилища? Вряд ли долго,  но
если машина действительно застряла, придется идти.., а собака не двинется  с
места. Кроме того, Лэд должен спать, а сейчас он опасно близок к тому, чтобы
пробудиться вновь.
   Мистер  Грей  мысленно  погладил  сонные   центры   примитивного   мозга,
одновременно вытирая свой слюнявый  рот.  Частью  разума  он  сознавал,  что
Джоунси, запертый и ослепленный Джоунси, ждет своего часа, чтобы напасть  на
него и разрушить все, ради  чего  мистер  Грей  так  трудился,  но,  как  ни
поразительно, другой частью жаждал утолить голод беконом, той  самой  пищей,
что отравила весь его организм. Организм Джоунси.
   Спи, дружок, успокаивал он собаку. И байрума  тоже.  Оба  слушались.  Лэд
умолк.  Лапы  перестали  дергаться.  Волны,   прокатывающиеся   по   животу,
помаленьку утихали.., утихали.., замерли. Тишь да гладь долго не  продлятся,
но хотя бы пока все успокоилось. Хотя бы пока.
   Сдавайся, Дороти.
   - Заткнись! - рявкнул мистер Грей. - Поцелуй меня в задницу!
   Он дал задний ход и нажал на акселератор. Мотор взвыл, распугивая птиц  с
ближайших деревьев, но ничего не вышло. Передние колеса  застряли  намертво,
задние нелепо поднялись, вертясь в воздухе.
   - Срань! - взвизгнул мистер Грей, колотя по рулю кулаком Джоунси. -  Член
Иисусов! Трахни меня, Фредди!
   Он проверил, далеко ли  преследователи,  но  не  получил  ясного  ответа,
только ощущение близости погони. Две группы, и в одной, той, что была  почти
рядом, находился Даддитс.  Мистер  Грей  боялся  Даддитса,  чувствовал,  что
именно он был главной причиной  всех  неудач.  Сравнительно  легкое  задание
самым абсурдным, самым  непостижимым  образом  превратилось  в  нечто  почти
невыполнимое. Если он сумеет уйти от Даддитса, все кончится хорошо.  Неплохо
бы знать, насколько подобрался к нему Даддитс,  но  вся  троица  -  Даддитс,
Джоунси и тот, кого звали Генри - надежно отсекала его,  составляя  силу,  с
которой мистеру Грею не приходилось до сих пор сталкиваться.  Поэтому  он  и
боялся.
   - Но я все  еще  впереди,  -  сообщил  он  Генри,  выбираясь  из  машины.
Поскользнулся. Пробормотал ругательство Бивера. Захлопнул  дверцу.  И  снег,
как назло, пошел - гигантские белые  снежинки,  резным  конфетти  засыпавшие
землю и таявшие на щеках Джоунси. Мистер Грей побрел к багажнику, то и  дело
спотыкаясь и утопая в грязи.  Постоял  немного,  разглядывая  жалкий  смятый
остаток дренажной трубы, выступающий из канавы (до какой-то степени он  тоже
пал  жертвой   в   основном   бесполезного,   но   ненасытно-патологического
любопытства  своего  хозяина),  и  вернулся  обратно.  -   Я   побью   твоих
мудаков-приятелей одной левой.
   Джоунси не потрудился обратить  внимания  на  подначку,  но  мистер  Грей
чувствовал Джоунси так же,  как  остальных,  Джоунси,  надоедливую  кость  в
горле.
   Плевать. Хрен с ним. Главная проблема - пес. Байрум вот-вот пробьет  себе
путь наружу. Как переправить собаку?
   Пришлось снова нырнуть в хранилище памяти  Джоунси.  Ничего..,  ничего..,
пусто.., потом сцена из "воскресной школы", куда Джоунси  ходил  в  детстве,
чтобы узнать о "Боге"  и  "Единородном  сыне  Божьем",  ассоциировавшихся  в
сознании мистера Грея с байрумом, создателем культуры байрума, которую разум
Джоунси идентифицировал одновременно как "христианство"  и  "чушь  собачью".
Картинка была очень четкой, взятой из книги,  называемой  "Библия".  На  ней
"Единородный сын Божий" нес ягненка, вернее, тащил на спине.  Передние  ноги
ягненка покоились на правой стороне груди "сына Божьего", задние - на левой.
   Что ж, все-таки лучше, чем ничего.
   Мистер Грей вытащил спящую собаку и взвалил  на  плечи.  Она  уже  сейчас
казалась невероятно тяжелой - мышцы Джоунси чертовски, раздражающе, идиотски
ослабели, и к тому времени, как он доберется до места, будет куда  хуже,  но
он доберется. Дойдет.
   Он двинулся по Ист-стрит сквозь густеющий снег,  неся  спящего  колли  на
шее, как меховую горжетку.

2

   Снег, засыпавший дорогу, быстро смерзался, и оказавшись на  шоссе  ј  32,
Фредди был вынужден сбавить скорость до сорока. Курц едва не выл от  злости.
В довершение ко всему Перлмуттер уплывал от него во что-то вроде комы. И как
раз в ту минуту, как он, черт бы его побрал, сумел проникнуть в мысли  того,
кого Оуэн и его новый дружок Генри называли мистером Греем.
   - Он  слишком  занят,  чтобы  скрываться,  -  сказал  Перли.  Говорил  он
медленно, растягивая слова,  как  во  сне.  -  Он  боитс