лендом.
Джоунси велел мистеру Грею объехать город по автостраде  ј  295.  Только  не
словами. Мистер Грей в его голове, и когда хочет чего-то, просто берет  это,
и вся недолга.
   Курц с возрастающим  благоговением  слушал  его  речь,  наспех  производя
расчеты.
   - Собака, - продолжал Перли. - С ними собака. Лэд. Это я с ним на  связи.
Он.., такой же, как я. - Их взгляды снова встретились в зеркале,  только  на
этот раз в глазах Перли  не  было  хитрости.  Ее  вытеснило  жалкое  подобие
полунормальности. - Думаете, у меня в самом деле есть  шанс  стать..,  ну..,
знаете.., самим собой?
   Курц, понимая, что Перли в любую минуту сможет проникнуть  в  его  мысли,
решил действовать осторожно.
   - Вероятно, существует возможность освободить  тебя  от  твоего  бремени,
особенно если найдется понимающий  доктор.  Да,  такое  вполне  осуществимо.
Побольше хлороформа, и когда проснешься.., пуф,  и  все.  -  Курц  поцеловал
кончики пальцев и повернулся к Фредди. - Если они в Портленде, на сколько мы
отстаем?
   - Миль на семьдесят, босс.
   - Тогда прибавь немного, благодарение Господу. Постарайся не сверзиться в
кювет, но пошевелись.
   Семьдесят миль. И  если  Оуэн,  Девлин  и  "Дад-Датс"  знают  то,  что  и
Перлмуттер, они тоже идут по следу.
   - Давай уточним, Арчи. Мистер Грей сидит в Джоунси...
   - Да...
   - И с ними собака, умеющая читать мысли?
   - Нет, она их слышит, но не понимает.  В  конце  концов  это  всего  лишь
собака. Босс, я пить хочу.
   Он слушает пса, как какое-то гребаное радио, удивился Курц.
   - Фредди, следующий поворот. Воды везде полно, хоть залейся.
   Ему до смерти претило  останавливаться  и  терять  время,  но  Перлмуттер
нужнее. Перли необходим ему относительно живым и в хорошем настроении.
   Впереди замаячила как раз та зона отдыха, где мистер  Грен  поменял  свой
снегоочиститель на "субару" повара. Та, куда ненадолго заехали Оуэн и Генри,
потому что туда вела линия. Стоянка была забита машинами, но у  них  нашлось
достаточно мелочи, чтобы пробиться к торговым автоматам.
   Слава Богу.

7

   Какими  бы  поражениями  и  победами  ни  знаменовалось  так   называемое
флоридское президентство (полный их список до сих  пор  не  опубликован),  в
активе всегда будет числиться одно: речь памятным ноябрьским утром  положила
конец Космическому Ужасу.
   Существовало  немало  различных  мнений  по  поводу  того,  почему   речь
сработала (дело не в умении повести за собой  массы,  просто  момент  выбран
подходящий,  -  презрительно  фыркал  один  критик),   но   она   сработала.
Изголодавшиеся  по  жесткой  информации  люди,  которым  пришлось  бежать  с
насиженных мест, съезжали с шоссе,  чтобы  увидеть  выступление  президента.
Магазинчики бытовой техники в  торговых  центрах  были  забиты  молчаливыми,
растерянными беженцами. На автозаправках вдоль 1-95 работники,  вместо  того
чтобы обслуживать клиентов, запирались, ставили переносные телевизоры  рядом
с кассовыми аппаратами  и  смотрели.  В  барах  было  яблоку  негде  упасть.
Зачастую местные жители пускали в свои дома любого, кто хотел  увидеть  лицо
президента. Они могли бы послушать речь  по  радио  (как  Джоунси  и  мистер
Грей), в своих машинах, на ходу, но так поступали немногие. По  утверждениям
недругов президента, речь попросту перебила инерцию паники.
   - Да на его месте даже Порки-Пиг наверняка добился  бы  точно  такого  же
результата, произнеси он речь в такую минуту, - высказался один из них.
   Второй придерживался иного мнения.
   - Речь стала поворотным моментом в кризисной ситуации, - возражал  он.  -
Сейчас на дорогах не менее шести тысяч водителей. Сделай президент хоть одну
ошибку, прозвучи в его словах тревога, и к полудню это число возросло бы раз
в сто. И вся эта волна беженцев захлестнула бы Нью-Йорк,  самая  большая  со
времен "Пыльной Чаши"  <Эрозировацные  районы  почвы  к  югу  от  Миссисипи.
Перен.: исход фермеров в большие города.>. Американцы, особенно жители Новой
Англии, обратились к своему  избранному  ничтожным  большинством  лидеру  за
помощью.., за утешением и ободрением. И он ответил самым  проникновенным  во
все времена обращением к народу. Только и всего.
   Так это или нет, социология или мудрость  вождя  тут  причиной,  но  речь
вышла почти такой, как ожидали  Оуэн  и  Генри..,  что  касается  Курца,  он
предсказал почти каждое слово и оборот. Во главе  угла  стояли  две  простые
идеи, представленные как  абсолютные  факты  и  рассчитанные  на  то,  чтобы
заглушить ужас, тяжело ворочавшийся в груди каждого американского обывателя.
Первая заключалась в том, что  пусть  пришельцы  не  размахивали  оливковыми
ветвями и не раздавали бесплатных подарков,  все  же  не  проявляли  никакой
враждебности. Вторая разъясняла, что хотя они занесли некий вид вируса,  его
удалось изолировать в пределах Джефферсон-трект (президент показал район  на
карте, так же умело, как синоптик - зону низкого давления). И  даже  там  он
погибает, абсолютно без всякого вмешательства ученых и военных экспертов.
   - Хотя в данную минуту наверняка сказать невозможно, - сообщил  президент
затаившим дыхание слушателям (особенно тем, кто оказался в  северо-восточном
коридоре Новой  Англии,  -  эти  вообще,  кажется,  забыли  о  существовании
воздуха), - мы уверены, что пришельцы  привезли  этот  вирус  с  собой,  как
неосторожные путешественники, иногда сами того не зная, пересекают границу с
насекомыми или микробами в багаже или купленных вещах. Конечно,  таможенники
стараются все проверить, но, к сожалению... - широкая улыбка Великого Белого
Отца, - ..наши недавние гости не  проходили  контрольно-пропускного  пункта.
Да, несколько человек заразились, в основном военнослужащие. Но  подавляющее
большинство (это что-то вроде обычного  грибкового  заболевания,  известного
как микоз) уже сумело победить болезнь  самостоятельно.  В  районе  объявлен
карантин, но  люди,  оказавшиеся  за  пределами  этой  зоны,  находятся  вне
всяческой опасности, повторяю, вне всяческой опасности.
   - Если вы живете в Мэне и покинули  свои  дома,  -  заявил  президент,  -
предлагаю вам вернуться. Как сказал Франклин  Делано  Рузвельт,  нам  нечего
бояться, кроме самого страха.
   Он не  обмолвился  о  расстреле  серых  человечков,  взорванном  корабле,
захваченных и  интернированных  охотниках,  пожаре  в  магазине  Госслина  и
мятеже. Ни  звука  о  последних  "Империэл  Вэлли"  Кейт  Галлахер,  которых
загоняли и убивали, как бешеных псов (по мнению многих, они были  куда  хуже
любого бешеного пса). Ни слова о Курце и о Тифозном Джоунси. Президент всего
лишь погасил шквал паники, прежде чем он вырвался из-под контроля.
   Большинство слушателей последовали его совету и вернулись домой.
   Для некоторых, разумеется, это оказалось невозможным.
   Для некоторых понятие "дом" было вычеркнуто из словаря.

8

   Небольшая процессия продвигалась на юг под  темным  небом,  возглавляемая
ржавым красным "субару", который Мари Тержен из Личфилда никогда  больше  не
увидит. Генри, Оуэн и  Даддитс  находились  в  пятидесяти  пяти  милях,  или
пятидесяти минутах позади. Курц и его  люди,  как  раз  выезжающие  из  зоны
отдыха на 81 и миле (к тому времени, как они вырулили на шоссе, Перли  жадно
заглатывал уже вторую бутылку воды "Пайя"), отстали  от  Джоунси  и  мистера
Грея приблизительно на семьдесят пять  миль.  Между  Курнем  и  его  добычей
оставалось двадцать миль.
   Если  бы  не  плотное  облачное  одеяло,  наблюдатель  в  низко   летящем
спортивном самолете мог бы видеть всех троих одновременно:  "субару"  и  оба
"хамви", ровно в одиннадцать сорок три по восточному времени, как раз в  тот
момент, когда президент завершил речь словами:
   - Благослови вас Господь,  мои  соотечественники.  И  благослови  Господь
Америку.
   Джоунси и мистер Грей пересекали  мост  Киттери  -  Портсмут,  ведущий  в
Нью-Хемпшир. Генри, Оуэн и Даддитс проезжали мимо поворота ј 9, позволявшего
добраться  до  Фалмута,  Камберленда  и  Джерусалемс-Лот.  Курц,  Фредди   и
Перлмуттер (живот Перлмуттера снова набухал; он полулежал, стеная и испуская
смрадные газы - возможно, своего рода критика в адрес Великого Белого  Отца)
проезжали развязку с шоссе ј 295, к северу от Брунсвика. Все три машины было
легко заметить, потому что дорога почти опустела: водители  останавливались,
чтобы упиться утешительной, подкрепленной цветной картой лекцией президента.
   Подпитываясь неистощимыми воспоминаниями Джоунси, мистер Грей свернул с ј
95  на  ј  495  сразу  же   после   пересечения   границы   Нью-Хемпшира   с
Массачусетсом..,  и  указал  направление  Даддитсу,  которому  путь  Джоунси
представлялся ярко-желтой линией - по ней-то и следовал "хамви".  В  городке
Марлборо  мистер   Грей   свернет   на   1-90,   одну   из   самых   широких
восточно-западных  автострад  Америки.  В  "штате  у  залива"   <Официальное
прозвище  штата   Массачусетс.>   эта   дорога   известна   как   Масс-Пайк,
массачусетская автомагистраль. Согласно Джоунси, поворот ј 8 вел  в  Палмер,
Амхерст и Уэйр. В шести милях от Уэйра находился Куэббин.
   Ему нужна опора ј 12, так сказал Джоунси, а Джоунси не мог  солгать,  как
бы ни хотел. Рядом  с  Уинзорской  плотиной,  на  южном  конце  Куэббинского
водохранилища, находился  офис  Управления  водоснабжением.  Джоунси  вполне
способен довести его туда, а мистер Грей позаботится об остальном.

9

   Джоунси больше не мог сидеть за столом: стоило опуститься на стул, как он
немедленно начинал плакать.  Вот-вот  станет  заговариваться,  потом  биться
головой о стенку, а в этом состоянии того и гляди ринется к выходу и попадет
прямо в объятия мистера Грея, полностью  обезумевший  и  готовый  подставить
голову под топор.
   Интересно, где мы, сейчас? - гадал он. Уже Марлборо? Сворачиваем с ј  495
на ј 90? Похоже, так.
   Наверняка все равно не скажешь, окно-то закрыто.
   Джоунси посмотрел на окно и невольно ухмыльнулся.
   Именно невольно.
   Вместо СДАВАЙСЯ, ВЫХОДИ краснела та надпись, о которой он недавно  думал:
СДАВАЙСЯ, ДОРОТИ.
   Я сделал это, и бьюсь об заклад, сумел бы убрать чертовы ставни, если  бы
захотел, подумал он.
   Но что потом? Мистер Грей поставит новые, а то и  замажет  стекла  черной
краской. Если он не желает, чтобы Джоунси выглянул  в  мир,  значит,  своего
добьется. Беда в том, что мистер Грей владеет его телом. Голова мистера Грея
взорвалась,  он  спорулировал  прямо  на  глазах  Джоунси,   мистер   Джекил
превратился в мистера Байрума, и Джоунси вдохнул эти споры. И теперь  мистер
Грей...
   Чирей, думал Джоунси. Чирей в моем мозгу.
   Что-то слабо  противилось  этому  мнению,  и  откуда-то  возникла  вполне
связная неортодоксальная мысль - Ты все переворачиваешь  с  ног  на  голову,
именно ты смылся, сбежал, удрал, - но Джоунси решительно задавил ее. Все это
псевдоинтуитивное дерьмо,  сбой  сознания,  галлюцинация,  по  типу  миража,
который видит умирающий от жажды в  пустыне  человек.  Он  заперт  здесь,  а
мистер Грей на воле, лопает бекон и правит бал. Если Джоунси  позволит  себе
думать иначе, он будет последним идиотом. Первоапрельским дураком в ноябре.
   Нужно как-то придержать его. Если я не  смогу  остановить  мистера  Грея,
нельзя ли по крайней мере бросить в мотор гаечный ключ?
   Он встал и обошел офис. Всего тридцать четыре  шага.  Чертовски  короткая
прогулка. Все же помещение немного просторнее, чем обычная тюремная  камера;
парни в Уолполе, Денвере или Шоушенке посчитали бы ее дворцом.
   Посреди потолка по-прежнему раскачивался и плясал  Ловец  снов.  Какая-то
часть сознания  Джоунси  подсчитывала  шаги,  другая  соображала,  насколько
близко они находятся от поворота ј 8 на Масс-Пайк.
   Тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре.
   И он снова у своего стула. Начинаем второй раунд.
   Они вот-вот будут в Уэйре.., и, разумеется, не остановятся. В отличие  от
русской мистер Грей прекрасно знал, чего добивается.
   Тридцать два, тридцать три,  тридцать  четыре,  тридцать  пять,  тридцать
шесть. Обошел стул и готов к новому кругу.
   К тридцати годам у них с Карлой было уже трое детей  (четвертый  появился
менее года назад), и никто не мечтал о летнем коттедже, даже самом скромном,
на  Осборн-роуд,  в  северном  Уэйре.  Но  тут   на   факультете   произошел
сейсмический сдвиг. Деканом стал хороший  друг  Джоунси,  и  тот  немедленно
оказался в должности адъюнкт-профессора по крайней мере года на  три  раньше
самых  своих  радужных  ожиданий.  Прибавка  в  жалованье   тоже   оказалась
значительной.
   Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь, И снова за
стул. Хорошо. По крайней мере успокаивает.
   В том же  году  скончалась  бабка  Карлы,  оставив  неплохое  наследство,
поделенное между Карлой и ее сестрой как самыми близкими родственниками. Вот
так они и купили  коттедж.  И  прошлым  летом  повезли  детей  к  Уинзорской
плотине, а оттуда отправились по одному из летних  туристических  маршрутов.
Их гид, служащий Массачусетского управления водоснабжения,  в  темно-зеленой
униформе, рассказал, что район вокруг Куэббинского  водохранилища  считается
основной областью обитания орлов в Массачусетсе. (Джон и Миша, старшие дети,
надеялись увидеть парочку орлов, но ничего  не  вышло.)  Водохранилище  было
создано в тридцатых  годах.  При  этом  затопили  три  ближайших  населенных
пункта,  с  небольшими  городками  в  центре  каждого.  В  то  время  земли,
окружавшие озеро, были благоустроенными, но  лет  через  шестьдесят  природа
взяла  свое,  и  все  вернулось  к  тому  состоянию,  в  котором,  вероятно,
находилась Новая  Англия  семнадцатого  века  до  промышленной  революции  и
победного шествия прогресса. Лабиринт ухабистых немощеных дорог  и  тропинок
хаотически расползался по берегам озера, одного из самых чистых водохранилищ
в Северной Америке,  но  на  этом  и  кончалась  цивилизация.  Если  кому-то
взбредало в голову обследовать  местность  за  опорой  ј  12,  на  Восточном
отроге, приходилось надевать  тяжелую  обувь  на  толстой  подошве.  Так  по
крайней мере сказал Лоррингтон, их гид.
   В группе было еще не меньше дюжины туристов, и к тому времени  они  почти
вернулись на исходную точку и стояли в конце дороги, пересекавшей Уинзорскую
плотину (Куэббин ярко  сверкал  голубизной  в  солнечном  свете,  рассыпаясь
миллионами зеркальных осколков,  Джоуи  мирно  спал  в  переноске  на  спине
Джоунси). Лоррингтон уже заканчивал программу и  хотел  было  пожелать  всем
доброго дня, когда какой-то малый в спортивной фуфайке по-ученически  поднял
руку и спросил:
   - Опора ј 12. Не та, где русская?..
   Тридцать восемь, тридцать девять, сорок, сорок один, и назад к стулу.
   Считать, не задумываясь о цифрах, давняя  привычка.  Карла  полагала  это
признаком маниакального синдрома. Джоунси в этом не разбирался, просто знал,
что счет его успокаивает, поэтому и пошел на очередной круг.
   При слове "русская" губы Лоррингтона конвульсивно сжались. Очевидно,  эта
часть не входила в его лекцию. И уж, разумеется, не  способствовала  доброму
настроению  туристов.  Конечно,  многое  зависело  от  того,   через   какие
муниципальные трубы она протекала последние  восемь  -  десять  миль  своего
путешествия, по бостонская  водопроводная  вода  была  самой  лучшей,  самой
чистой в мире, вот доктрина, которую они хотели внушить всему свету.
   - На этот счет у меня нет сведений, сэр, - сказал гид, и Джоунси подумал:
Господи Боже мой, кажется, наш гид соврал и не поморщился.
   Сорок один, сорок два, сорок три,  снова  за  стул  и  готов  начать  все
сначала. Теперь он ускорил шаг. Руки сцеплены за  спиной,  как  у  капитана,
обходящего  палубу..,  или  бриг,  после  успешного  захвата  судна.  Скорее
последнее.
   Большую часть своей жизни Джоунси преподавал историю, и любопытство стало
его второй натурой. Назавтра он отправился в библиотеку, перелистал подшивку
местной газеты и раскопал всю историю. Изложена она была  сухо  и  кратко  -
описания пикников, помещенные на той же странице, подавались куда  красочнее
и живее, зато их почтальон знал намного больше и  был  счастлив  поделиться.
Старый мистер Бекуит.  Джоунси  до  сих  пор  помнил  его  последние  слова,
сказанные перед тем, и как он завел свой голубой с белым почтовый грузовик и
покатил по Осборн-роуд, к следующему коттеджу: летом всегда приходило  много
почты.
   Джоунси поднялся на крыльцо домика, нежданно свалившегося  на  них  дара,
задумчиво покачивая головой. Недаром Лоррингтон  так  не  хотел  говорить  о
русской.

10

   Ее звали то ли Илена, то ли Илайна Тимарова, никто  точно  не  знал.  Она
появляется в Уэйре в начале осени 1995-го,  в  "форд-эскорте",  со  скромной
желтой наклейкой "Херц" на лобовом стекле <Одна из двух крупных компаний  по
прокату машин.>. Машина оказалась краденой, и потому по округе долго  ходили
не подтвержденные, но пикантные сплетни о том, как она расплатилась собой за
автомобильные ключи, получив их прямо в аэропорту Логана.
   Однако, как оказалось, она немного не в себе, повредилась головой. Кто-то
помнит синяк на пол-лица, кто-то - застегнутую не  на  те  пуговицы  блузку.
По-английски говорит плохо,  но  запаса  слов  достаточно,  чтобы  разузнать
дорогу к Куэббинскому водохранилищу. Там она  пишет  записку  (на  русском).
Вечером, когда дорога через Уинзорскую плотину уже закрыта, в зоне пикников,
у Гудно-Дайк найден брошенный "эскорт". На следующее утро машина по-прежнему
стоит на месте, и два парня из Управления водоснабжения (кто  знает,  может,
одним из них был Лоррингтон) вместе с двумя лесниками начинают ее искать.
   В двух милях вверх по Ист-стрит валяются ее туфли. Еще в двух милях, там,
где Ист-стрит переходит в  грязную  тропинку  (вьющуюся  сквозь  заросли  на
восточном берегу водохранилища, и  это  вовсе  не  улица,  а  массачусетский
вариант Дип-кат-роуд), находят  ее  блузку  -  ото!  Через  две  мили  после
валяющейся на земле блузки Ист-стрит обрывается, и изрытая колеями  просека,
Фицпатрик-роуд, уводит прочь  от  озера.  Поисковая  партия  уже  собирается
следовать этой тропой, но кто-то  замечает  розовую  тряпочку,  свисающую  с
ветки, наклонившейся над водой. Тряпочка оказывается лифчиком.
   Земля в этом месте влажная, но не заболоченная, и они могут  идти  по  ее
следам, пробираясь сквозь сломанные русской ветки. Страшно подумать, во  что
они превратили ее нежную кожу! Однако свидетельство налицо, как  бы  это  ни
ужасало мужчин: пятна крови на острых сучьях, а потом и на камнях, каждый ее
след отмечен багровой каплей.
   В миле от того места, где заканчивается  Ист-стрит,  они  видят  каменное
здание, стоящее на  чем-то  вроде  естественного  фундамента,  образованного
выходом породы. Оно выходит на Восточный Отрог горы Помери. В этом здании  и
находится опора ј 12, и машиной до нее  можно  добраться  только  с  севера.
Почему Илена, или Илайна,  не  попыталась  поступить  именно  так,  остается
загадкой.
   Акведук, начинающийся в Куэббине, тянется на шестьдесят миль  к  востоку,
до Бостона, забирая по пути воду еще  из  водохранилищ  Уачусетс  и  Садбери
(последние два поменьше и  погрязнее).  Насосов  нет:  для  трубы  акведука,
высотой тринадцать футов  и  шириной  одиннадцать,  их  не  требуется.  Вода
подается самотеком, как в Древнем Египте, тридцать пять веков  назад.  Между
землей  и  акведуком  проходят  двенадцать   вертикальных   опор,   служащих
вентиляционными шахтами и  регуляторами  давления.  Через  них  можно  также
проникнуть  в  акведук  в  случаях  засора.  Опора  ј  12  -   ближайшая   к
водохранилищу, известна также как водозаборная.  Здесь  проверяется  чистота
воды (как и женская добродетель: каменное здание не запирается, и сюда часто
заплывают любовники в каноэ).
   На нижней  из  восьми  ступенек,  ведущих  к  двери,  валяются  аккуратно
сложенные женские джинс