шительном
трейлере (в фильме его наверняка отвели бы под жилище  звезды  или  главного
режиссера), находился в нескольких шагах отсюда. Перли ускорил  шаг,  храбро
встречая порывы ветра и бьющие в лицо снежинки. Мелроуз бежал рядом, на ходу
стряхивая снег с комбинезона.
   - Ну же, командир, - умолял он, - неужели так-таки ничего не знаете?
   - Нет, - отрезал Перлмуттер. Он и в самом деле  понятия  не  имел,  зачем
Курцу понадобился жалкий поваришка, да еще в такой  суматохе.  Но  и  он,  и
Мелроуз чувствовали, что это не к добру.

2

   Оуэн  повернул  голову  Эмила  Бродски,  надвинул  маску  ему  на  ухо  и
потребовал:
   -  Расскажи  еще  раз.  Не  все,  только  о  той  части,  что  ты  назвал
мозготрахом.
   Бродски не возразил, хотя прошло не менее десяти секунд, пока он собрался
с мыслями. Оуэн его не торопил. Впереди ждала встреча с Курцем, а после  нее
предстояло выслушивать отчеты команды, переворошить гору  бумаг,  и  Господу
одному известно, сколько еще всего, но он нюхом чуял, что дело важное.
   А вот скажет ли он об этом Курцу или нет, еще неизвестно. Посмотрим...
   Наконец Бродски повернул голову Оуэна, прислонил к его уху свою  маску  и
начал рассказ, на этот раз более подробный, но в основном тот же  самый.  Он
шел по полю мимо магазина,  беседуя  одновременно  с  Кембри  и  с  головной
машиной бензозаправщиков, когда кто-то словно пробрался  в  его  голову.  Он
вдруг оказался в старом захламленном сарае, с кем-то, кого так  и  не  сумел
разглядеть. Мужчина никак не мог завести снегоход и просил Дога помочь  ему.
Подсказать, что неладно с мотором.
   - Я попросил его открыть капот, - орал Бродски в ухо Оуэна. -  Он  так  и
сделал, и мне показалось, будто я гляжу сквозь  его  глаза,  но  при  помощи
моего мозга.., понимаете?
   Оуэн кивнул.
   - Я сразу понял, в чем дело - кто-то вытащил свечи. Поэтому  велел  парню
поискать, что он и сделал. Что мы оба и сделали. И точно, они мокли в  банке
с бензином на  верстаке.  Мой  па  делал  то  же  самое  со  свечами  своего
?лон-боя?, когда наступали холода.
   Бродски смолк, явно смущенный либо тем, что говорил, либо  тем,  как,  по
его мнению, выглядит со стороны. Оуэн знаком велел продолжать.
   - Ну вот и все..,  почти.  Я  сказал  ему  вытащить  свечи,  протереть  и
вставить. Все как обычно. Сколько раз я помогал парням чинить  машины,  если
не считать того, что.., был не там. Здесь. Все время здесь. Ничего этого  не
было на самом деле.
   - И что дальше? - заорал Оуэн. Оба кричали во весь  голос,  но  при  этом
оставались в таком же вакууме, как священник и кающийся в исповедальне.
   - Двигатель  завелся  с  первой  попытки.  Я  посоветовал  ему  проверить
бензобак. Оказалось, что он  полон.  Парень  сказал  ?спасибо?.  -  Бродский
ошарашенно потряс головой. - А я ответил ?без проблем, босс?. И тут я  вроде
бы плюхнулся в собственную голову, и оказалось, что все вокруг  по-прежнему.
Мы с Кембри идем по полю. Считаете меня психом?
   - Нет. Но хочу, чтобы вы пока держали это при себе.  Плотно  сжатые  губы
под маской растянулись в ухмылке.
   - О, и тут без проблем. Я.., я просто.., нам  приказано  докладывать  обо
всем необычном, и я подумал...
   Быстро, не давая Бродски времени на размышления, Оуэн отчеканил:
   - Как его звали?
   - Джоунси Три, - ответил Дог и тут же вытаращил глаза:
   - Мать твою! Понятия не имел, что смогу ответить.
   - Как, по-вашему, это что-то вроде  индейского  имени?  Вроде  как  Сонни
Убийца Шестерых или Рон Девять Лун?
   - Возможно, хотя... - Бродски приостановился, наморщил лоб и выпалил:
   - Это ужасно! Не когда все происходило, но позже..,  при  одной  мысли  о
таком.., это все равно.., все равно... - Он понизил голос. - Все  равно  что
тебя изнасиловали, сэр.
   - Оставь, - сказал Оуэн. - Постарайся забыть. У тебя много дел?
   - Не очень, - улыбнулся Бродски. - Всего несколько тысяч.
   - В таком случае вперед.
   - О'кей.
   Бродски отступил, но тут же обернулся. Оуэн смотрел на загон, где  раньше
содержались лошади, а теперь томились люди. Большинство задержанных  заперли
в сарае, но дюжину-другую согнали на выгул, словно для  какой-то  гротескной
вечеринки. Предоставили утешаться в компании друг  друга?  Какой-то  длинный
парень стоял поодаль. Тощий, понурый, в  огромных  очках,  словно  настоящий
филин. Бродски перевел взгляд с обреченного филина на Андерхилла:
   - Вы не собираетесь послать меня в психушку? Или к шринку?
   Разумеется, ни тот, ни другой даже не подозревали, что костлявый парень в
старомодных роговых очках и есть настоящий шринк.
   - Ни за... - начал Оуэн, но прежде чем успел договорить,  из  ?виннебаго?
Курца раздался выстрел, сопровождаемый отчаянным воплем.
   - Босс? - прошептал Бродски. Оуэн разобрал это слово  за  ревом  моторов.
Вернее, прочитал по губам. И еще три:
   - О, мать твою...
   - Иди, Дог, - сказал Оуэн. - Тебя  это  не  касается.  Бродски  продолжал
смотреть на него, нервно  облизывая  губы.  Оуэн  кивнул,  пытаясь  казаться
уверенным,    властным,    настоящим     командиром-у-которого-все-схвачено,
все-под-контролем. Может, это и сработало, потому что Бродски  повернулся  и
отошел.
   Из ?виннебаго? с написанной от руки табличкой на  двери  (БЕЗ  ВЫЗОВА  НЕ
ВХОДИТЬ) все еще неслись крики. Оуэн повернул было туда, но парень,  стоящий
в стороне от других заключенных, окликнул его:
   - Эй! Эй вы! Постойте, мне нужно поговорить с вами!
   Еще бы, подумал Андерхилл, не замедлив шага. Бьюсь об заклад, у тебя  уже
готова трогательная сказочка и тысяча причин, почему тебя  нужно  немедленно
выпустить отсюда.
   - Оверхилл? Нет, Андерхилл. Вас ведь так зовут, верно? Конечно, так.  Мне
нужно поговорить с вами: это важно для нас обоих.
   Оуэн вдруг перестал внимать воплям из ?виннебаго?, постепенно  перешедшим
в рыдания, и остановился. Там, конечно, далеко  не  все  в  порядке,  но  по
крайней мере хоть не убили никого, и то хорошо. На этот раз  он  пристальнее
пригляделся к парню в очках. Тощий как палка и трясется от холода,  несмотря
на пуховик.
   - Это важно для Риты. - Тощий говорил громко, перекрикивая шум. -  И  для
Катрины тоже.
   Выдав эти имена, парень бессильно обмяк, словно  тащил  их,  как  тяжелые
булыжники из глубокого колодца, но Оуэн, потрясенный упоминанием  о  жене  и
дочери, едва это заметил. Откуда совершенно чужому человеку знать такое?
   Первым порывом было броситься к незнакомцу и спросить, откуда ему все это
известно, но он и так опаздывал.., на встречу с Курцем. И если  до  сих  пор
никого не убили, возможно, все еще впереди.
   Оуэн в последний раз вгляделся в человека за  проволокой,  запоминая  его
лицо, и поспешил к ?виннебаго? с табличкой на двери.

3

   Перлмуттер читал ?Сердце тьмы?, смотрел ?Новый Апокалипсис? и  много  раз
думал  о  том,  что  имя  ?Курц?  словно  нарочно  подобрано  для   подобных
обстоятельств. Он готов был поставить  сотню  долларов  (немалая  сумма  для
нищей артистической натуры вроде него), что  это  не  настоящее  имя  босса:
по-настоящему его могли звать Артуром Хользэпплом, или Дагвудом Элгартом,  а
может, и Пэдди Мэлони. Курц? Сомнительно. Почти наверняка  псевдоним,  такой
же театральный реквизит, как отделанный перламутром револьвер  сорок  пятого
калибра у Джорджа  Паттона.  Некоторые  солдаты,  бывшие  с  Курцем  еще  со
времен ?Бури в пустыне?  (самому  Арчи  Перлмуттеру  и  близко  не  довелось
стоять), считали его спятившим сукиным сыном.  Арчи  придерживался  того  же
мнения. Иными словами, крыша у него давно уже съехала. Совсем как у  старика
Паттона. Не исключено, что бреясь по утрам и глядя на  себя  в  зеркало,  он
повторял: ?О ужас, ужас, ужас? - драматическим шепотом Марлона Брандо.
   Поэтому  Арчи  испытывал  нечто  вроде  нервной  дрожи,  впрочем,  вполне
привычной, провожая Третьего  Помощника  Повара  Мелроуза  в  жаркую  духоту
командирского трейлера. Курц выглядел совсем неплохо.  Восседал  в  плетеной
качалке того пятачка, что считается гостиной. Он  снял  комбинезон,  висящий
теперь на двери, через которую вошли Перлмуттер и Мелроуз, и принимал  их  в
кальсонах. Со спинки качалки свисала  кобура  с  пистолетом,  не  отделанным
перламутром сорок пятого калибра, а девятимиллиметровым автоматическим.
   Всю электронику уже установили. На столе Курца  бурчал  факс,  выплевывая
нескончаемую бумажную ленту. Каждые пятнадцать  секунд  компьютер  восклицал
жизнерадостным механическим голосом: ?Почта!"
   Три радиоприемника - звук одного  приглушен  -  трещали,  перескакивая  с
одной частоты на другую. На искусственной  сосне  позади  стола  висели  два
снимка. Как и табличка на двери, они всегда были вместе с  Курцем.  На  том,
что слева, с подписью  ИНВЕСТИЦИИ,  был  изображен  ангелоподобный  мальчик.
Правая рука поднята в скаутском приветствии. На том, что справа,  помеченном
ДИВИДЕНДЫ, - вид Берлина  с  воздуха,  снятый  в  сорок  пятом.  Два  здания
уцелели, но кругом одни развалины.
   Курц помахал рукой из-за стола.
   - Не берите в голову, мальчики, это просто шум. Я поручил Фредди Джонсону
с  этим  разобраться,  но  сейчас  отослал  его   в   столовую   перехватить
чего-нибудь. Велел ему не торопиться.., пусть  спокойно  лопает  все  четыре
блюда, потому что.., ситуация..,  ситуация,  мальчики..,  ситуация  здесь..,
почти... СТАБИЛИЗИРОВАЛАСЬ! - Он ощерился в свирепой ухмылке  ФДР  <Франклин
Делано  Рузвельт.>  и  стал  раскачиваться  на  стуле.  Вместе  с  ним,  как
чудовищный кулон, моталась кобура.
   Мелроуз нерешительно улыбнулся в ответ.  Перлмуттер  улыбнулся  тоже,  но
менее сдержанно. Похоже, он наконец сообразил, что собой представляет  Курц:
босс  попросту  экзистенциальный  тип   личности,   одержимой   честолюбием,
стремлением подражать  сильным  личностям..,  и  приходится  надеяться,  что
последнее  его  заявление  -  хороший  знак.  Чудесный  знак.   Гуманитарное
образование не такое уж великое преимущество в военной карьере,  но  все  же
кое-чему помогает. Например, вовремя ввернуть подходящую фразу.
   - Единственный мой приказ лейтенанту Джонсону.., опаньки, никаких  чинов,
я хотел сказать, моему старому приятелю Фредди Джонсону - помолиться,  перед
тем как он возьмет в руки ложку. А вы молитесь, парни?
   Мелроуз кивнул все так же смущенно. Перлмуттер - снисходительно, в полной
уверенности, что подчеркнутая набожность Курца показная. Такой же блеф,  как
его имя.
   Курц продолжал раскачиваться, радостно взирая на мужчин, стоящих в  лужах
от стаявшего с сапог снега.
   - Лучше молитвы - детские молитвы,  -  сказал  Курц.  -  Сами  понимаете,
простота. ?Бог - великий, Бог - добрый, давайте скажем ему спасибо  за  нашу
пищу?. Ну разве не чистосердечно? Разве не прекрасно?
   - Да, но... - начал Перли.
   -  Заткнись  на  хрен,  щенок,  -   весело   сказал   Курц,   по-прежнему
раскачиваясь. Пистолет все так же болтается взад и вперед на конце портупеи.
Курц перевел взгляд на Мелроуза:
   - А ты что думаешь, малыш-рядовой? Это прекрасная маленькая  молитва  или
прекрасная маленькая молитва?
   - Да, с...
   - Или ?Аллах акбар?, как говорят наши  друзья  арабы,  ?Нет  Бога,  кроме
Бога?. Что может быть проще? Режет пиццу прямо до середки, если понимаете, о
чем я.
   Они  не  ответили.  Курц  раскачивался  все  быстрее,  и  пистолет   тоже
раскачивался все быстрее, и у Перлмуттера все поплыло перед глазами,  совсем
как утром, до того, как прибыл Андерхилл и немного охладил Курца.  Возможно,
все это очередной спектакль, но...
   -  Или  Моисей  перед  горящим  терновником!  -  закричал  Курц.  Длинное
лошадиное лицо озарилось идиотской улыбкой. - ?С кем говорю я?? - спрашивает
Моисей, а Бог ему в ответ: ?Я - то, что Я, и все,  что  Я,  ку-ку?.  Что  за
весельчак этот Господь, а, мистер Мелроуз? Кстати, вы действительно называли
посланцев из Великого Потустороннего ?космическими ниггерами??
   У Мелроуза отвисла челюсть.
   - Отвечай, рядовой.
   - Сэр, я...
   - Назови меня еще раз  ?сэром?,  когда  группа  на  задании,  Мелроуз,  и
следующие два дня рождения отпразднуешь в каторжной тюрьме, понятно? Усек, о
чем я?
   - Да, босс! - Мелроуз выпрямился по стойке ?смирно?. Лицо было смертельно
бледным, если не считать красных от холода пятен на щеках, пятен,  аккуратно
разрезанных пополам тесемками маски.
   - Так как же? Называл ты наших гостей космическими ниггерами или нет?
   - Сэр, может, я и сболтнул чего-то...
   Перлмуттер ни за что не поверил бы, что Курц способен действовать с такой
быстротой (не будь он свидетелем, наверняка решил бы,  что  это  специальный
эффект, как в фильме Джеймса Камерона). Повернувшись, он выхватил из  кобуры
свой девятый калибр и, даже вроде бы не целясь, молниеносно  спустил  курок.
Верхняя часть левой тапочки Мелроуза взорвалась.  Во  все  стороны  полетели
клочья парусины. Кровь и частички кожи брызнули на штанину Перлмуттера.
   Я этого не видел, подумал Перли. Этого просто не было.  Но  Мелроуз  дико
взвыл, неверяще глядя на искалеченную ногу, и, похоже, окончательно  потерял
способность соображать. Перлмуттер увидел торчащую кость, и все внутренности
у него перевернулись.
   Курц вскочил, хотя и не с такой быстротой, как выхватил пистолет, но  все
же быстро, пугающе быстро, и, схватив Мелроуза за плечо, впился  взглядом  в
его искаженную физиономию.
   - Заткни фонтан, малыш-рядовой.
   Но Мелроуз уже ничего не слышал. Он истекал кровью, и Перли казалось, что
верхняя  часть  стопы  отстрелена   начисто.   Мир   перед   глазами   Перли
катастрофически серел и расплывался. Пришлось призвать всю силу воли,  чтобы
сосредоточиться. Если он  сейчас  отключится,  один  Бог  знает,  что  Курцу
взбредет в  голову  сотворить  с  ним.  Перлмуттер  слышал  немало  подобных
историй, но решительно отметал девяносто процентов, считая их либо  враньем,
либо сплетнями, распущенными самим Курнем в назидание и устрашение.
   Так все это правда? - думал Перлмуттер. Это не мифотворчество, это миф.
   Курц четко, почти с хирургической  точностью,  прижал  дуло  пистолета  к
самому центру медово-белого лба Мелроуза.
   - Прекрати этот бабий  визг,  рядовой,  или  я  сам  его  прекращу.  Есть
моменты, которые, думаю, следует  знать  даже  тому,  у  кого  чердак  слабо
освещен. Такому, как ты.
   Мелроузу каким-то образом удалось загнать вой обратно в глотку, превратив
его в тихие жалобны всхлипы. Это, похоже, удовлетворило Курца.
   - А теперь послушай меня, рядовой. Ты должен выслушать, хотя бы для того,
чтобы передать другим. Думаю, твоя нога, вернее, то, что  от  нее  осталось,
послужит  достаточно  убедительным  аргументом,  но  твоим  священным  губам
придется поведать подробности. Так ты слушаешь, парень? Слушаешь  эти  самые
подробности?
   Все еще рыдая,  выкатив  глаза,  два  голубых  стеклянных  шара,  Мелроуз
кивнул.
   Голова Курца быстро, словно у готовящейся ударить гадюки, метнулась вбок,
и Перлмуттер разглядел лицо босса. Безумие было впечатано в каждую черту так
же отчетливо, как боевая раскраска индейца. В этот момент  все,  что  прежде
Перлмуттер думал о своем командире, развеялось прахом.
   - А ты, малыш? Слушаешь? Потому что ты тоже вестник. Вы оба вестники.
   Перли кивнул. Дверь открылась, и он с непередаваемым  облегчением  увидел
Оуэна Андерхилла. Взгляд Курца метнулся к нему.
   - Оуэн! Дружище! Еще один свидетель! Еще  один,  благодарение  Богу,  еще
один вестник! Ты слушаешь? Понесешь ли слово  дальше  из  этого  счастливого
места?
   Бесстрастный, как игрок в покер на высокие ставки, Андерхилл кивнул.
   - Прекрасно! Прекрасно!
   Курц вновь обратил внимание на Мелроуза.
   - Цитирую из Военного устава, третий помощник повара. Часть 16, раздел 4,
параграф 3. ?Использование неуместных эпитетов, направленных на  оскорбление
по признаку всякого рода различий, как-то: расовых, этнических, а  также  по
половому признаку, противоречат морали и правилам поведения  военнослужащих.
Если таковой проступок доказан, виновный наказывается военным трибуналом или
полевым судом в лице соответствующего  командного  состава?,  конец  цитаты.
Соответствующий  командный  состав  -  то   есть   я,   нарушитель   устава,
использующий неуместные эпитеты, - то есть ты. Все налицо. Понятно, Мелроуз?
Сечешь фишку?
   Мелроуз что-то забормотал, но Курц оборвал его. Оуэн  Андерхилл  стоял  в
дверях, не двигаясь с места, не замечая, как на волосах тает снег и  сбегает
по прозрачной маске как пот. Стоял и сверлил Курца взглядом.
   - А теперь, третий помощник повара Мелроуз, должен добавить:  то,  что  я
процитировал здесь, в  присутствии  свидетелей,  хвала  Господу,  называется
?правила поведения?, что означает: никакой трепотни о лягушатниках,  фрицах,
макаронниках и краснозадых. Сюда же, применительно к данной ситуации,  можно
отнести и космических ниггеров. Без  всяких  оскорблений,  надеюсь,  ты  это
понял?
   Мелроуз попытался было кивнуть, но,  теряя  сознание,  пошатнулся.  Перли
схватил его за плечи и выпрямил,  моля  Бога,  чтобы  Мелроуз  не  грохнулся
навзничь, прежде чем все это кончится, и Господу одному известно, что  Курцу
взбредет сотворить с Мелроузом, если у  того  хватит  наглости  отключиться,
прежде чем босс дочитает проповедь.
   - Мы собираемся стереть с  лица  земли  этих  вторгшихся  сюда  незваными
мудозвонов, и если они когда-нибудь  попробуют  вернуться  на  Терра  Фирма,
оторвем их коллективную серую голову и отсечем коллективную серую шею,  если
же они станут упорствовать, применим их собственную  методику,  которую  уже
почти освоили, обрушившись на  место  их  обитания  в  их  же  кораблях  или
подобных,  созданных  ?Дженерал  электрик?  или  ?Дюпон?,  и  хвала  Господу
?Майкрософту?, оказавшись там,  сожжем  их  города  или  ульи,  или  чертовы
муравейники, где там они живут, польем напалмом их янтарные  волны  пшеницы,
сровняем с землей величие их пурпурных гор, хвала Господу, Аллах  акбар,  мы
наполним огненной мочой Америки их озера и океаны ..Но мы проделаем все  это
самым пристойным и приличным образом, без оскорблений по  признаку  различий
пола, религиозных, расовых или этнических. Мы сделаем это,  потому  что  они
имели дерзость явиться не к тем соседям и сунулись не в  ту  дверь.  Это  не
Германия  тридцать  восьмого  и  не  Оксфорд,  штат  Миссисипи,   шестьдесят
третьего. Ну как, мистер Мелроуз, сумеете передать мои слова остальным?
   Глаза Мелроуза закатились так, что из глазниц устрашающе  слепо  смотрели
белки, колени подогнулись. Перлмуттер снова вцепился ему в плечо, в  надежде
удержать, но на этот раз фокус не удался. Мелроуз  рухнул,  как  подрезанный
колос.
   - Перли, -  прошептал  Курц,  и  когда  эти  прожигающие  насквозь  глаза
обратились на него, Перлмуттер самым позорным образом струсил. Как никогда в
жизни. Мочевой пузырь  казался  раскаленным  переполненным  мешком,  который
вот-вот лопнет и  брызнет  содержимым  прямо  в  комбинезон.  Он  мучительно
ощущал, что если Курц увидит темное пятно, расплывающееся в паху  адъютанта,
пристрелит без всякой пощады, особенно в нынешнем настроении.., но  все  эти
соображения мало помогали. Наоборот, только хуже становилось.  Еще  немного,
и...
   - Да, с.., босс?
   - Как, по-вашему, он донесет весть? Сумеет передать мои слова? Достаточно
ли он впитал открытую ему мудрость  или  слишком  озабочен  своей  проклятой
старой ногой?!
   - Я.., я... - Но тут  Андерхилл  кивнул,  едва  заметно,  и  Перли  мигом
воспрял духом. - Да, босс, думаю, он слушал внимательно.
   Курц, сначала несколько удивленный пылом адъютанта, все же слегка отмяк и
обратился к Андерхиллу:
   - Как насчет вас, Андерхилл? Считаете, он передаст весть?
   - Угу, - пробурчал Андерхилл. - Если дотащить его до лазарета, прежде чем
он истечет кровью на вашем ковре. Уголки губ Курца чуть поднялись:
   - Позаботься о нем, Перли, ладно?
   - Немедленно, -  сказал  Перлмуттер,  устремляясь  к