т  нам как пример для иллюстрации общей мысли: жанр ужасов необычайно
гибок и податлив, его  адаптационные способности велики и он очень  полезен;
автор  книги или  режиссер  могут воспользоваться  им  и  как  ломом,  чтобы
взломать запертые  двери, и  как небольшой  тонкой  отмычкой,  чтобы  отрыть
замок.  Этим  инструментом можно открыть замок  практически любого страха, и
"Ужас в Эмитивилле" прекрасно это нам демонстрирует.
     Возможно, кто-нибудь в американской глубинке  не знает, что этот фильм,
в котором играют Джеймс Бролин и Марго Киддер, предположительно  основан  на
реальных  событиях  (описанных   покойной  Джей  Энсон  в  книге  с  тем  же
названием). Я говорю "предположительно", потому что после публикации книги в
массмедиа раздались крики  "Подделка!",  а  когда вышел фильм, эти  возгласы
возобновились. Критики почти единодушно осудили  его,  но, несмотря  на это,
"Ужас в Эмитивилле" стал одним из самых кассовых фильмов 1979 года.
     С  вашего  разрешения,  я  не  стану  здесь  рассматривать   вопрос  об
истинности или ложности событий, на которых основан фильм, хотя, разумеется,
у меня на это  счет есть  свое мнение. В контексте нашего разговора вопрос о
том, были  ли в  доме Лютцев привидения или все это выдумка, почти  не имеет
значения. В конце концов, все фильмы,  даже основанные на реальных событиях,
- результат вымысла. Отличный фильм Джозефа Вэмбо "Луковое поле"  (The Onion
Field)  начинается с  титра  "Это  было  на  самом деле",  но  это  не  так;
произведение  искусства  тесно  связано  с вымыслом,  и  с  этим  ничего  не
поделаешь. Мы знаем, что полицейский по имени Йэн Кэмпбелл действительно был
убит на луковом поле, и знаем, что его партнер Карл Хеттингер сбежал; если у
нас возникнут сомнения, мы можем  пойти в библиотеку и просмотреть материалы
на экране проектора  микрофильмов. Можем увидеть фотоснимки тела  Кэмпбелла,
поговорить со  свидетелями.  И все же каждому ясно,  что, когда  два  мелких
хулигана  застрелили Йена  Кэмпбелла, никаких  камер  поблизости не было; не
было  их и  когда  Хеттингер  занялся кражами. Фильмы  производят вымысел  в
качестве побочного продукта точно так же, как кипящая вода производит пар..,
или фильмы ужасов производят искусство.
     Если бы мы собирались анализировать книжную версию "Ужаса в Эмитивилле"
(мы не будем, так что не напрягайтесь), было бы важно вначале решить, пойдет
ли речь о художественном  произведении или нет. Но поскольку  нас интересует
фильм, это не имеет значения; в любом случае это вымысел.
     Так что  давайте рассматривать  "Ужас в Эмитивилле" как  просто историю
безотносительно  к тому, "истинная" она или "вымышленная". История  простая,
как большинство историй ужасов. Лютцы, молодая супружеская пара, с двумя или
тремя  детьми  (дети  Кэти  Лютц  от  предыдущего  брака),  покупает  дом  в
Эмитивилле. В этом доме молодой человек по велению  "голосов"  убил всю свою
семью -  прежних владельцев дома. Поэтому  Лютцам удалось купить его дешево.
Но вскоре выясняется, что они все равно здорово  переплатили, потому что дом
населен  призраками.  Об их  присутствии свидетельствует  черная пузырящаяся
масса в туалетах (в  конце  эта масса начинает покрывать стены и  лестницы),
комната, полная мух, кресло-качалка, которое раскачивается само по  себе,  и
место в  подвале, чем-то постоянно привлекающее  к себе собаку. Под пальцами
маленького мальчика разбивается окно. У девочки появляется "невидимый друг",
который, по-видимому, действительно существует, а не выдуман  ею. В три утра
за окнами горят чьи-то глаза. И так далее.
     Хуже  всего, с  точки  зрения зрителей, что  сам  Лютц (Джеймс Бролин),
по-видимому,  разлюбил жену  (Марго  Киддер) и  все  более  многозначительно
посматривает  на  топор.  И   задолго   до  конца   фильма  мы   приходим  к
непоколебимому убеждению, что он точит его не только для рубки дров.
     Наверное,  писателю не  стоит пересказывать что-то им самим написанное,
но тем  не  менее я это сделаю. В  конце  1979  года я написал  для "Роллинг
Стоун"   <Rolling   Stone,   популярный    иллюстрированный   музыкальный
еженедельник; первоначально  был посвящен исключительно  рок-музыке;  сейчас
печатает  статьи по различным вопросам  культуры и  политики.>  статью, и
сейчас мне кажется,  что в  ней несправедливо резко отозвался  об  "Ужасе  в
Эмитивилле".   Я   назвал    эту    историю   глупой,    что   соответствует
действительности;  я  назвал ее  упрощенной и  примитивной,  что  тоже верно
(Дэвид  Чьют,  кинокритик,  в  "Бостонском  фениксе"  (The  Boston  Phoenix)
справедливо  назвал  фильм "Чепухой в Эмитивилле"), но  все  эти критические
стрелы летят мимо цели, и мне, как опытному любителю жанра, следовало бы это
знать. Глупый, упрощенный,  примитивный -  эти  определения отлично подходят
для характеристики "Истории  о  Крюке", но это не  отменяет  того факта, что
рассказ о Крюке  - классический образец своего жанра; больше того, во многом
именно благодаря этим качествам он и стал классикой.
     Освобожденный  от  отвлекающих моментов  (тошнотворный священник  - Род
Стейгер бесстыдно переигрывает в  роли монаха, который,  сорок лет  проносив
рясу,  вдруг обнаруживает дьявола, и Марго Киддер,  занимающаяся аэробикой в
бикини  и  одном  белом  чулке),  "Ужас  в  Эмитивилле"  представляет  собой
блестящий пример  Рассказа,  Который  Слушают  у  Костра. Рассказчик  должен
только перечислить все необъяснимые события в  правильном порядке, так чтобы
тревога  постепенно сменилась откровенным страхом. Если это сделано, рассказ
подействует..,  точно так  же, как тесто начнет  подниматься, если  в нужный
момент и при нужной температуре добавить дрожжи.
     Видимо, я не понимал,  как превосходно  фильм действует на этом уровне,
пока не посмотрел его вторично  в  небольшом  кинотеатре в западном Мэне. Во
время сеанса не  было смеха,  не  было свиста..,  и выкриков почти не  было.
Публика как будто не просто смотрела фильм - она его изучала. Зрители сидели
в зачарованном молчании,  вбирая картину  в  себя.  Когда  фильм  кончился и
зажгли  свет, я увидел, что зрители значительно старше, чем обычно бывает на
фильмах  ужасов; средний возраст колебался, пожалуй, между тридцатью восемью
и  сорока двумя.  И лица  людей  были озарены каким-то  внутренним  сиянием.
Выходя, они оживленно обсуждали друг с другом  увиденное. Именно эта реакция
- она кажется странной, если учесть, к какому жанру относится фильм и что он
предлагает  зрителям,   -  заставила  меня  снова   задуматься  над   ним  и
пересмотреть свою оценку.
     Тут  следует учесть  два обстоятельства. Во-первых, "Ужас в Эмитивилле"
позволяет  зрителю  прикоснуться  к  неведомому  простым,  непереусложненным
способом;  это  не менее эффективно,  чем все  предыдущие эпидемии, начиная,
допустим, с моды на реинкарнацию и гипноз, которая последовала за "В поисках
Брайди Мерфи" (The Search for Bridey Murphy),  и включая увлечение летающими
тарелками в  50-е, 60-е и  70-е годы; "Жизнь после жизни"  (Life After Life)
Реймонда Муди; живой интерес к таким диковинным способностям, как телепатия,
ясновидение  и   разнообразные  рассуждения   кастанедовского   Дона  Хуана.
Упрощенность не  всегда обладает большим артистическим  изяществом, но часто
производит сильнейшее впечатление  на воображение и сознание тех, у кого это
воображение не очень  развито. "Ужас в Эмитивилле" - примитивный  рассказ  о
доме с привидениями,  а  к  концепции дома с привидениями время  от  времени
обращается  даже  самое  неразвитое  сознание,  хотя   бы   в  детстве,   за
бойскаутским костром.
     Прежде чем перейти  ко второму  пункту  (и я обещаю больше не  занимать
ваше время "Ужасом в  Эмитивилле"),  посмотрим рецензию на  фильм 1974  года
"Четвертая  фаза" (Phase  IV).  "Четвертая  фаза"  -  средний  фильм  студии
"Парамаунт", с Найджелом  Дейвенпортом и Майклом Мерфи. В нем рассказывается
о том, как  муравьи,  после вспышки солнечной  активности ставшие разумными,
захватывают  мир  -  возможно,  идея  была  навеяна  небольшим романом  Пола
Андерсона  "Волны  мозга"  (Brain  Wave),  а  потом  произошло  перекрестное
опыление с  фильмом  1954  года "Они!". "Они!"  и в "Четвертой  фазе"  место
действия одно и то же - пустыня; впрочем, в "Они!" ближе к развязке действие
перемещается  в канализационные  коллекторы Лос-Анджелеса.  Стоит  добавить,
что, хотя декорации у них  одинаковые, фильмы очень далеки друг  от друга по
тону и  настроению.  Отзыв о "Четвертой фазе", который я хочу процитировать,
написан Полем Роеном и опубликован в "Замке Франкенштейна", No 24:

     "Приятно  узнать,  что  Сол  Басс,  изобретательный  художник,  который
создавал  начальные титры  трех великих  фильмов  Хичкока, сам  обратился  к
режиссуре  фильмов саспенса.  Его  первый  опыт -  "Четвертая  фаза",  нечто
среднее   между   фантастикой  пятидесятых   и  фильмами  об   экологических
катастрофах  семидесятых... Повествование  не всегда логичное  и связное, но
тем не менее "Фаза"  - серьезно выполненное упражнение в  саспенсе.  Отрадно
смотреть  на  Дейвенпорта  -  его  холодная  отчужденность  постепенно  дает
трещину, в  то время как медоточивый  английский  акцент неизменно сохраняет
достоинство... Визуальный ряд несколько усложнен, как и следовало ожидать, а
цветовая гамма довольно мрачна; преобладают янтарь и зелень".

     Такой  "несколько усложненной" рецензии и следовало  ожидать от  "Замка
Франкенштейна",  лучшего из "журналов о чудовищах", который, правда, слишком
быстро скончался. Рецензия убеждает нас в том, что перед нами  фильм ужасов,
очень  близко  стоящий к "Ужасу  в  Эмитивилле".  Муравьи  у Басса  даже  не
великанских размеров. Просто маленькие насекомые, которые решили действовать
совместно. У фильма был не очень успешный прокат, но я сумел его  посмотреть
в  1976 году в кинотеатре драйв-ин; сеанс состоял из  двух  фильмов,  причем
первый, основной, был гораздо хуже.
     У   настоящего  ценителя  вырабатывается  та  же  способность,   как  у
поклонника балета, - способность ощущать глубину  и текстуру жанра. Ваш слух
и  зрение  взаимообостряются, и  качество  воспринимается  слухом, когда  он
достаточно  утончен. Есть отличный  уотерфордский  хрусталь,  который тонким
звоном  отзывается  на  самое  слабое прикосновение,  какими  бы  толстыми и
громоздкими  ни  казались  изделия  из него;  а  есть  бесформенные  стаканы
Флинтстоунов <Герои  мультсериала  1960-1966  годов - и  недавно  снятого
фильма; семья каменного века, живущая как современные американцы.>; можно
пить "Дон Периньон" из того и  другого, но,  друзья  мои, между ними  все же
есть разница.
     Во всяком случае, "Четвертая фаза" успехом в прокате не  пользовалась -
из-за тех зрителей, которые не являются фэнами, которым трудно подавить свое
недоверие; таким  зрителям кажется,  что  в фильме ничего не происходит. Нет
"громких  сцен", таких, например, как в  "Изгоняющем дьявола",  когда  Линда
Блейр изрыгает  гороховый суп прямо в лицо Максу фон  Зюдову... Или  когда в
"Ужасе  в  Эмитивилле" Джеймсу  Бролину  снится, что он зарубил  топором всю
семью. Но,  как указывает Роен, тот,  кто ценит  подлинный  Уотерфорд  жанра
(его, конечно, мало.., но хорошего всегда мало, какую область  ни возьми, не
правда ли?), найдет,  что в "Четвертой фазе" происходит очень многое - здесь
присутствует  мелодичный  звон хрусталя,  его можно уловить;  он  слышится в
музыке  тихих  и  странных  пустынных  кадров, снятых  камерой  Басса,  и  в
спокойном,  сдержанном рассказе  Майкла  Мерфи.  Тонкий слух улавливает этот
верный мелодичный звук.., и сердце на него отзывается.
     Я  говорю это для того, чтобы  показать: справедливо и противоположное.
Ухо, привыкшее  только  к мелодичным  "тонким"  звукам -  к  чинным  струнам
камерной музыки, например, - услышит только  какофонию в  скрипке "блуграсс"
<традиционная      музыка      шотландско-ирландского      происхождения,
распространенная  на юге Аппалачей. В  блуграссе  используются  традиционные
инструменты горцев:  мандолина, банджо и упрощенная  скрипка - fiddle>; и
тем не  менее  музыка "блуграсс" тоже  по-своему  хороша. Дело  в  том,  что
поклонникам кино  в целом  и поклонникам фильмов  ужасов  в  частности порой
легко -  даже слишком легко - не заметить грубоватое очарование фильмов типа
"Ужаса в  Эмитивилле" после  картин  вроде  "Отвращения",  "Призрака",  "451
градус   по   Фаренгейту"   (последний   фильм   может   кому-то  показаться
принадлежащим к научной фантастике; тем не менее в нем отражены кошмары всех
книголюбов)  или  "Четвертой  фазы". Так человек,  привыкший к ресторанам, с
презрением  относится  к  питанию  в  дешевых  закусочных...  Эту  мысль  мы
подробнее разовьем в следующей главе, а пока достаточно сказать, что  фэн на
собственный  страх  и риск  утрачивает  вкус  к  простой  пище, и  когда мне
говорят, что нью-йоркские зрители смеются над тем или иным фильмом ужасов, я
спешу  его посмотреть. Часто я испытываю разочарование, но время  от времени
слышу  прекрасную скрипку "блуграсс", съедаю превосходного жареного цыпленка
и бываю так взволнован, что смешиваю метафоры, как только что.
     Все это подводит нас к понимаю сути пружины "Ужаса в Эмитивилле", и вот
почему  он действует так  сильно: подтекст  картины  связан с  экономической
тревогой, и эту тему режиссер Стюарт  Розенберг ни на минуту  не упускает из
виду. В рамках этой темы  - восемнадцатипроцентная инфляция, арендная плата,
поднимающаяся так,  что  за ней  не  угонишься,  бензин по доллару  сорок за
галлон - "Ужас в  Эмитивилле",  как "Изгоняющий дьявола", не мог появиться в
более подходящий момент.
     Это становится ясно в  сцене, которая,  единственная в фильме, является
подлинно  драматичной   -   небольшое   отступление,   прорывающееся  сквозь
сентиментальные  напыщенные эпизоды, словно солнце сквозь тучи  в  дождливый
день.  Семейство  Лютцев  собирается на свадьбу младшего брата Кэти Лютц  (в
фильме он выглядит лет  на семнадцать). Разумеется, дело происходит в Плохом
Доме. Младший  брат  потерял  полторы тысячи  долларов, которые нужно отдать
поставщику провизии, и соответственно теперь он  пребывает в растерянности и
страхе.
     Бролин говорит, что выпишет вексель, что он и делает,  но  разгневанный
поставщик требует наличных; и  пока  идет  свадьба, они  вполголоса спорят в
ванной. После торжества Лютц переворачивает вверх дном гостиную Плохого Дома
в  поисках потерянных денег, которые  теперь принадлежат  ему и являются для
него  единственным  способом оплатить вексель,  выданный поставщику,  По его
запавшим покрасневшим  глазам мы видим, что денег у  него не  больше, чем  у
злополучного  шурина. Это человек,  стоящий  на краю финансовой пропасти. Он
находит только след денег под диваном - пустую обертку с напечатанным на ней
"500$".  "Где  они?" -  восклицает  Бролин,  и  голос  его  дрожит от гнева,
раздражения и страха. И в этот момент мы слышим ясный и четкий уотерфордский
звон - или, если хотите, единственную ноту истинной музыки в фильме, который
во всем остальном полная ерунда.
     Все, что  есть удачного  в  "Ужасе в  Эмитивилле", сосредоточено в этой
сцене.  В  ней демонстрируется то воздействие Плохого Дома, отрицать которое
не может никакой скептик: мало-помалу этот дом приводит Лютцев к финансовому
краху.  Картину  можно  было  бы  назвать "Ужас  уменьшающегося  банковского
счета".  Это   наиболее  прозаический  недостаток  тех   мест,   где  обычно
разворачивается история  дома с  привидениями: "Дом  продается  дешево, -  с
широкой улыбкой говорит  агент  по продаже недвижимости.  -  Говорят, в  нем
водятся привидения".
     Что  ж, дом  Лютцы купили действительно дешево (есть в фильме  еще одна
хорошая сцена, правда, слишком короткая, когда Кэти говорит мужу, что станет
первой,  кто  из  всей  ее большой католической  семьи обзавелся собственным
домом. "Мы всегда снимали квартиры", -  говорит она),  но в конце концов  он
обходится им слишком дорого. В финале дом словно распадается на части.  Окна
разбиваются, из щелей выползает  густая  черная  масса, лестница,  ведущая в
подвал, выгибается.., и зритель думает не о том, выберутся  ли Лютцы живыми,
а о том, застрахован ли дом.
     Этот фильм  понятен  и  близок  любой  женщине, которая плакала,  когда
засорился  туалет  или соседи сверху  залили  ее квартиру;  любому  мужчине,
который медленно  закипал,  когда  сточные желоба обрушивались  под тяжестью
снега; для любого ребенка, который прищемил дверью пальцы и ему кажется, что
эта дверь специально его подкараулила. По части ужасов "Эмитивилль" довольно
скучен; пиво тоже не отличается крепостью, но пить его можно.
     "Ох уж эти вексели!"  -  вздохнула во  время  фильма женщина,  сидевшая
рядом  со  мной..,  но  подозреваю,  что думала она о  собственных векселях.
Невозможно получить все сразу, но Розенберг по крайней  мере умудряется дать
нам "квайану" <дешевый синтетический материал типа  нейлона, из  которого
делаются  рубашки и проч.>; и  мне кажется, что главная причина того, что
зрители  все-таки  ходят на "Ужас  в  Эмитивилле",  в том, что за  банальной
историей  о  привидениях  скрывается  рассказ  о  том,  кто быстрее потерпит
финансовый крах.
     Действительно, ох уж эти вексели.

        "5"

     А теперь - "политические" фильмы ужасов.
     Мы  уже упоминали несколько фильмов  этой  разновидности: "Земля против
летающих  тарелок"  и сигеловская  версия  "Вторжения  похитителей тел"; оба
фильма вышли в 50-е годы. Кажется, все лучшие картины  такого рода относятся
к этому периоду - хотя, возможно, все ходит по кругу: "Подмененный", который
неожиданно получил  широкое признание  весной 1980  года, представляет собой
странную комбинацию истории о призраках и Уотергейта.
     Если  фильмы - это сны массовой культуры  (один критик даже назвал кино
"сном  с  открытыми глазами"), а фильмы ужасов  - ее кошмары, то большинство
фильмов этого жанра  середины 50-х годов являются кошмарными снами о ядерном
уничтожении в результате политического катаклизма.
     Из фильмов  ужасов  этого  периода  мы  должны  исключить  те,  которые
отражают  страх перед  технологической  (так называемые фильмы  "биг баг"  -
"большой  сбой"),   а  также  ядерной  катастрофой,  такие  как  "Автоматика
безопасности" (Fail-Safe) и не  очень интересная "Паника в  год ноль" (Panic
in the  Year Zero) Рэя Милларда.  Эти фильмы не политические в том смысле, в
каком  является  политическим  "Вторжение  похитителей  тел"  Сигела; в  нем
зритель, если захочет,  может в образе зловещих стручков  из космоса увидеть
своего политического врага.
     Начало политическим фильмам ужасов  обсуждаемого периода  положил,  как
мне  представляется, фильм "Нечто" (The  Thing)  (1951),  режиссер  Кристиан
Найби и  продюсер Ховард Хокс (можно заподозрить, что  он приложил руку и  к
режиссуре). В фильме снимались Маргарет Шеридан, Кеннет Тоби и Джеймс Арнесс
в роли пьющей человеческую кровь моркови с планеты X.
     Кратко: полярный лагерь ученых и военных обнаруживает сильное магнитное
излучение,  исходящее из района, куда недавно  обрушился метеоритный  дождь;
поле  настолько  сильное,  что  выводит из строя все электронные  приборы  и
приспособления. Камера, сконструированная так, что начинает  снимать,  когда
радиационный фон  повышается,  сделала  снимки объекта, который  на  большой
скорости вращается и маневрирует - странное поведение для метеора.
     Туда отправляется экспедиция и  обнаруживает  вмерзшую  в лед  летающую
тарелку. Горячая тарелка растопила лед и погрузилась в него; затем лед снова
замерз, и снаружи остался торчать только  хвостовой стабилизатор. Ребята  из
охраны, которые на протяжении всего фильма сами тормозят, как будто они сами
заморожены,  уничтожают внеземной корабль  из  космоса в  попытках  термитом
вы