на
металлическом шесте, который выпустил Денни. Мачта описала в, воздухе  дугу,
и в то же мгновение из провода, потрескивая, вырвался  большой  ослепительно
оранжевый шар. Уолли Тэлбота охватила корона прозрачного пламени. Потом, так
же неожиданно, пламя исчезло, и тело Уолли мягко  и  неподвижно  повисло  на
опоре башни. Только чудом оно не сорвалось вниз. Через несколько секунд двое
из бригады Тэлбота добрались до тела Уолли и осторожно начали  спускать  его
вниз. Третий прижал Денни Уилкинса к балке и поддерживал его, пока остальные
спускались. Мальчик, по-видимому, остался невредим. Внизу было  слышно,  как
он рыдал.
   Затем где-то в другой стороне лагеря коротко и резко завыла сирена.

Глава 17

   Пианист  из  коктейль-бара  меланхолично  перешел  от   "Хэлло,   молодые
возлюбленные!" на "Что будет, то будет".
   - Если он сыграет еще что-нибудь из старого, - сказал Гарри Лондон,  -  я
расплачусь прямо в пиво. Еще водки, дружище?
   - А почему бы, черт  подери,  и  нет?  Налей  двойную.  -  Ним,  до  того
внимательно слушавший музыку, теперь  постарался  сосредоточиться  на  своих
ощущениях. Он уже много выпил, и язык у него стал заплетаться, но  ему  было
все равно. Порывшись в кармане, он  достал  ключи  от  своего  автомобиля  и
бросил их через стол. - Присмотри за ними. И проконтролируй,  чтобы  я  взял
домой такси.
   Лондон сунул ключи в карман.
   - Конечно, конечно. Если хочешь, можешь заночевать у меня.
   - Нет, спасибо, Гарри.
   Через какое-то время Ним почувствовал себя  вконец  захмелевшим  и  решил
ехать домой. Его не волновало, что он появится дома пьяным. По крайней  мере
сегодня это его не беспокоило. Леа и Бенджи уже будут спать и не увидят его.
А Руфь, чуткая, все понимающая Руфь, простит.
   Но уже встав, чтобы уйти, он снова опустился на стул.
   - Проверка, проверка, - четко сказал он. Ему хотелось услышать свой голос
прежде, чем начать что-либо говорить. Удовлетворенный, он продолжал:
   - Знаешь, Гарри, о чем я думаю? Я думаю, что было бы лучше, если бы Уолли
умер.
   Прежде чем ответить, Лондон отхлебнул пива.
   - А Уолли, видимо, думает иначе.  О'кей,  конечно,  он  жутко  обгорел  и
лишился клюва. Но есть же еще...
   Ним повысил голос.
   - Да Бога ради, Гарри! Ты хоть понимаешь, что говоришь?
   - Успокойся, - предупредил Лондон. Люди в баре уставились на них. Понизив
голос, он добавил:
   - Конечно же, понимаю.
   - Со временем... - Ним перегнулся через стол, играя словами, как фокусник
шариками. - Со временем ожоги заживут. Ему сделают пересадку кожи. Но ты  же
не выпишешь для него новый член по каталогу "Сиарс".
   - Это точно. Не выпишу. - Лондон грустно кивнул головой. - Бедняга!
   Пианист наигрывал "Мелодию Лары", и Гарри Лондон почувствовал  на  глазах
слезы.
   - Двадцать восемь! - сказал Ним. - Ему ведь столько. Боже  мой,  двадцать
восемь! Да ведь у любого нормального мужика в этом  возрасте  в  запасе  еще
целая жизнь...
   Лондон допил пиво и знаком заказал официанту еще кружку.
   - Ним,  ты  должен  запомнить  одну  вещь.  Не  всякий  же  парень  такой
первоклассный кобель, как ты. Если бы ты оказался на месте Уолли,  для  тебя
случившееся было бы концом или ты думал бы, что это так. - Он с любопытством
спросил:
   - Ты когда-нибудь подсчитывал? Может, тебя надо внести в  Книгу  рекордов
Гиннесса?
   - Есть один бельгийский писатель, - сказал Ним, его мысли сделали  скачок
в сторону, - Жорж Сименон, который говорит, что он занимался этим с  десятью
тысячами разных женщин. Мне до него, как до неба.
   - Да брось ты эти числа. Может, клюв  не  был  так  дьявольски  необходим
Уолли, как тебе. Ним покачал головой.
   - Сомневаюсь. - Он видел несколько раз Уолли и его  жену  Мэри  вместе  и
сразу же решил, что у этой парочки в  сексуальном  плане  все  нормально.  С
грустью он представлял, что же произойдет  с  их  семьей.  Принесли  пиво  и
двойную водку.
   - Когда будешь возвращаться, - сказал Ним  официанту,  -  принеси  то  же
самое снова.
   Был ранний вечер. Крохотный и темный  бар  с  сентиментальным  пианистом,
только что начавшим наигрывать  "Лунную  реку",  назывался  "Эди  Даззит"  и
располагался недалеко от главного здания "ГСП энд Л". Ним с  Гарри  Лондоном
зашли сюда в конце рабочего дня. Третьего дня со времени происшествия.
   Последние три дня были самым плохим периодом в его жизни,  насколько  мог
вспомнить Ним.
   В первый день на Дэвил-Гейте оцепенение,  вызванное  электроказнью  Уолли
Тэлбота, длилось всего несколько секунд. Уолли еще спускали с опоры,  а  уже
были   приняты   стандартные   меры,   предусмотренные   при    чрезвычайных
обстоятельствах.
   В больших энергокомпаниях поражение электрическим током  -  редкость,  но
оно неизбежно случается, обычно по несколько раз  в  году.  Причиной  бывает
либо секундная  неосторожность,  сводящая  на  нет  дорогостоящие  и  весьма
жесткие меры безопасности, либо же вариант "один шанс из тысячи" типа  того,
что столь неожиданно произошел на глазах у Нима и других.
   По иронии судьбы "Голден  стейт  пауэр  энд  лайт"  проводила  энергичную
рекламную кампанию для детей и родителей,  в  которой  предупреждала  их  об
опасностях,  возникающих  при  запуске  воздушных  змеев  близ  энерголиний.
Компания израсходовала  тысячи  долларов  на  плакаты  и  забавные  брошюры,
посвященные этим вопросам, и рассылала их по школам и другим организациям.
   Как позднее с болью признает Фред Уилкинс, рыжеволосый техник, он знал об
этих предупреждениях. Но жена Уилкинса, мать Денни, со  слезами  призналась,
что в памяти ее осталось лишь смутное воспоминание  о  чем-то  подобном.  Не
вспомнила она об опасности и тогда, когда змея, подарок ко дню  рождения  от
дедушки и бабушки, доставила утренняя почта. Она сама помогла Денни  собрать
его. Что же касается подъема Денни на опору, то те, кто его  знал,  называли
мальчика решительным и бесстрашным. Алюминиевый шест с крючком,  который  он
захватил с собой, оказался острогой, которую его отец использовал иногда для
морской рыбной ловли. Он хранился  в  сарае  с  инструментами,  где  мальчик
частенько его видел.
   Ничего это не было, конечно же, известно, когда бригада "скорой  помощи",
поднятая на ноги сиреной в лагере, бросилась на помощь Уолли Тэлботу. Он был
без сознания, с сильными ожогами больших участков тела и не дышал.
   Бригада медиков, возглавляемая дипломированной медсестрой, заправлявшей в
лагере маленькой, на одну койку,  поликлиникой,  со  знанием  начала  делать
искусственное дыхание по  системе  "рот  в  рот"  с  одновременным  массажем
сердца. Уже в поликлинике медсестра, связавшись по радиотелефону с городским
врачом, закрепила нагрудный дефибриллятор, пытаясь  восстановить  нормальную
работу сердца. Попытка удалась. Эти и  другие  принятые  меры  спасли  жизнь
Уолли.
   К тому времени вертолет компании, тот самый,  что  должен  был  захватить
Нима, уже летел к Дэвил-Гейту. Уолли в сопровождении сестры отправили  прямо
в госпиталь для проведения более интенсивного  лечения.  Лишь  на  следующий
день подтвердили, что он выжил, и стало известно, какие ранения он получил.
   Газеты широко осветили  этот  сюжет,  усилив  его  рассказами  очевидцев,
полученными с места события. Утренний выпуск  "Кроникл  Уэст"  посвятил  ему
первую страницу, сопроводив статью заголовком "Человек, пораженный током,  -
герой".
   Хотя к середине дня материал уже  перестал  быть  "горячим",  "Калифорния
экзэминер"  отдала  половину  третьей   страницы   заметке   Нэнси   Молино,
озаглавленной "Самопожертвование ради спасения ребенка".
   "Экзэминер" поместила  вставку  из  двух  колонок  с  фотографиями  Уолли
Тэлбота и юного Денни Уилкинса с забинтованным лицом - несколько  царапин  и
ссадин оказались единственным последствием скольжения вниз  по  опоре  линии
электропередачи.
   Телевидение и  радио,  передававшие  сообщения  о  происшествии  накануне
вечером, и на следующий день продолжали освещать его.
   Событие привлекло внимание всего штата и даже страны.
   В городской больнице "Маунт-Идон" вскоре после  полудня  на  второй  день
лечащий хирург провел импровизированную пресс-конференцию в  коридоре.  Ним,
ранее побывавший в больнице, только что пришел и слушал в стороне.
   - Состояние мистера Тэлбота критическое, но стабильное,  непосредственной
угрозы для жизни нет, -  объявил  молодой  хирург,  похожий  на  воскресшего
Роберта Кеннеди. - У него серьезно обожжено свыше  двадцати  пяти  процентов
поверхности тела, имеются и другие повреждения.
   - Нельзя ли немного  поконкретнее,  доктор?  -  спросил  один  из  десяти
репортеров. - Что это за другие повреждения?
   Хирург взглянул на человека в  годах,  сидевшего  рядом,  в  котором  Ним
признал администратора госпиталя.
   - Дамы и господа, - произнес администратор, - обычно из уважения к личным
тайнам дополнительная информация не  предоставляется.  В  данном  же  случае
после совета с семьей было решено откровенно рассказать все, чтобы  положить
конец слухам. Поэтому на последний вопрос будет дан ответ. Но прежде всего я
прошу вас из уважения к пациенту и его семье быть осмотрительными, когда  вы
что-то пишете или говорите. Спасибо. Продолжайте, доктор.
   -  Воздействие  на  человеческое   тело   электрического   удара   всегда
непредсказуемо, - сказал хирург.  -  Часто  дело  заканчивается  смертельным
исходом, когда через  внутренние  органы  в  землю  проходит  большой  заряд
электричества. В случае с мистером  Тэлботом  этого  не  произошло,  в  этом
смысле ему повезло. Электрический ток прошел через верхнюю часть его тела  и
ушел в землю по металлической опоре, пройдя через его пенис.
   Послышались изумленные ахи, а затем наступила жутковатая  тишина,  когда,
казалось, никто не смел задать следующий  вопрос.  В  конце  концов  пожилой
репортер все-таки решился:
   - Доктор, а состояние...
   - Пенис разрушен. Обожжен. Полностью. А теперь извините меня...
   Пресс-группа,  необычайно  подавленная,  удалилась.   Ним   остался.   Он
представился администратору и справился о семье Уолли: Ардит и Мэри. Ним  не
видел их с тех пор, как произошел этот несчастный случай, но знал, что скоро
должен будет с ними встретиться.
   Ардит, как узнал Ним, тоже находилась в больнице.
   - Она была в шоке, - сказал администратор. - Полагаю, вам  известно,  что
недавно погиб ее муж. Ним кивнул.
   - Молодая миссис Тэлбот сейчас с мужем, но других посетителей к нему пока
что не пускают.
   Администратор подождал, пока Ним настрочит записку для Мэри, в которой он
сообщал, что в случае необходимости можно рассчитывать на  него  и  что  при
всех условиях завтра он будет в больнице.
   В эту  ночь,  как  и  в  предыдущую,  Ним  плохо  спал.  Сцена  в  лагере
Дэвил-Гейта снова и снова возникала перед ним как повторяющийся кошмар.
   Утром на третий день он увиделся с Мэри, а потом с Ардит. Мэри  встретила
его у больничной палаты, где все еще находился на интенсивном лечении Уолли.
   - Он пришел в себя, - сказала она, - но никого не хочет видеть.  Пока.  -
Жена Уолли выглядела  усталой,  но  что-то  из  ее  обычной  деловой  манеры
все-таки проглядывало. - А вот Ардит хочет вас видеть.  Она  знает,  что  вы
приходили.
   Ним тихо сказал:
   - Полагаю, слова не имеют смысла, Мэри. И все же я очень сожалею.
   - Мы все сожалеем. - Мэри направилась к двери в нескольких  ярдах  дальше
по коридору и открыла ее. - Ним пришел, мама. - Она обернулась к нему:
   - Пойду к Уолли. Сейчас я вас оставлю.
   - Заходи, Ним, - сказала Ардит. Она лежала на кровати одетая,  облокотясь
спиной на подушки. - Как нелепо, что и я оказалась в больнице, да?
   В ее голосе пробивались истеричные нотки, щеки были слишком  румяными,  а
глаза неестественно блестели. Ним вспомнил слова врача о шоке и подумал, что
Ардит еще далеко до нормы.
   Он неуверенно начал:
   - Прямо не знаю, что и сказать... -  Он,  запнувшись,  наклонился,  чтобы
поцеловать ее. К  его  удивлению,  Ардит  вся  напряглась  и  отвернулась  в
сторону. Он успел лишь неловко прикоснуться губами к ее горячей щеке.
   - Нет! - запротестовала она. - Пожалуйста.., не целуй меня.
   Озадаченный, не в силах понять ее настроение, он пододвинул кресло и  сел
рядом с кроватью.
   Оба молчали, потом она заговорила полузадумчиво:
   - Они сказали, что Уолли будет жить. Вчера мы этого  не  знали,  так  что
сегодня все-таки значительно лучше. Я думаю, ты знаешь, как он будет жить, я
имею в виду, что с ним произошло.
   - Да, - сказал он. - Знаю.
   - Думаешь ли ты так же, как и я, Ним? О том, почему же это случилось?
   - Ардит, я был там. Я видел...
   - Я не это имею в виду.  Я  хочу  знать  почему.  Смущенный,  он  покачал
головой.
   - Со вчерашнего дня я много передумала, Ним.  И  решила,  что  несчастный
случай, возможно, произошел из-за нас - из-за тебя и меня.
   Он все не понимал ее.
   - Прошу тебя. Ты перенервничала. Это ужасный удар,  я  понимаю,  особенно
почти сразу же после Уолтера.
   - В том-то и дело. - Голос  и  лицо  Ардит  были  напряжены.  -  Ты  и  я
согрешили так быстро после смерти Уолтера. Я чувствую,  это  мое  наказание.
Уолли, Мэри, дети - все страдают из-за меня.
   На секунду он замер, потрясенный, а потом горячо запротестовал:
   - Бога ради, Ардит, прекрати! Это же нелепо!
   - Разве? Подумай об этом, когда будешь один, подумай, как это сделала  я.
Только что ты сказал "Бога ради". Ты еврей, Ним. Разве твоя религия не  учит
тебя верить в Божий гнев и кару?
   - Даже если и учит, я не принимаю всего этого.
   - Я тоже не принимала, - печально проговорила Ардит. - А теперь удивляюсь
себе.
   - Послушай, - он подыскивал слова, чтобы разубедить  ее,  -  порой  жизнь
заставляет какую-то семью страдать так, что кажется, будто она палит по  ней
из  обоих  стволов,  а  другие  семьи  не  затрагивает.  Это   нелогично   и
несправедливо, но так случается. Я мог бы вспомнить конкретные примеры,  как
и ты.
   - Откуда мы знаем, что те, другие примеры тоже не были наказанием?
   - Потому что они не могли им быть. По ошибке ли или по неведению мы можем
оказаться не там и не в то время, сделать  не  то  и  не  так,  неужели  нам
суждено нести за это наказание? Ардит, просто безумие корить себя, во всяком
случае, за то, что случилось с Уолли.
   - Хочу тебе верить. Но не могу. А теперь оставь меня, Ним.  Сегодня  днем
они собираются отправить меня домой. Встав, он сказал ей:
   - Я скоро уезжаю.
   - Не уверена, что это нужно, но все же позвони мне.
   Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но,  вспомнив  ее  недавнюю  реакцию,
отстранился и тихо вышел.
   Голова его пылала. Совершенно очевидно,  что  Ардит  нуждалась  в  помощи
психиатра, но не мог же Ним сам заговорить об этом с Мэри или  с  кем-нибудь
еще. Ему пришлось бы объяснять, в чем дело! Нет, даже  с  врачом,  связанным
обязательством хранить медицинскую тайну, он не смог бы заговорить об Ардит.
Во всяком случае, пока.
   Жалость к Уолли, Ардит, да и к себе самому не покидала его.
   Мало того, Ним в тот же день был  выставлен  на  осмеяние  в  "Калифорния
экзэминер".
   Ему было интересно,  откажется  ли  Нэнси  Молино  после  транспортировки
вертолетом Уолли из лагеря  Дэвил-Гейта  от  своего  намерения  написать  об
эксплуатации вертолета в совсем других целях.
   Но она не отказалась.
   Ее статья появилась в углу полосы, прямо перед страницей редактора:

КАПИТАНЫ, КОРОЛИ... И МИСТЕР ГОЛДМАН ИЗ "ГСП ЭНД Л"

   Интересно было бы узнать, что  значит  иметь  частный  вертолет,  который
доставит вас куда хотите, в то время как вы блаженствуете в  мягком  кресле.
Большинство из нас никогда не испытает столь экзотичного удовольствия. А кто
же попадает в число избранников судьбы? Это  президент  Соединенных  Штатов,
британская королевская семья, покойный Говард Хью, иногда  папа  римский  и,
конечно же, высокопоставленные чиновники  из  всем  нам  известной  компании
"Голден стейт пауэр энд лайт". Например, мистер Нимрод Голдман.
   "Почему Голдман?"  -  возможно,  спросите  вы.  Видимо,  мистер  Голдман,
являющийся вице-президентом "ГСП  энд  Л",  слишком  важная  персона,  чтобы
ездить на автобусе, хотя он и был специально заказан "Голден стейт пауэр энд
лайт" и отправлялся по тому же маршруту на следующий  день,  и  в  нем  было
немало свободных мест. Он же вместо этого выбрал вертолет, который...

   Было  там  и   еще   кое-что:   фотография   вертолета   "ГСП   энд   Л",
неотретушированный портрет Нима, который, как  он  подозревал,  мисс  Молино
нашла в газетном досье.
   Но особенно уничтожающим был абзац, где говорилось:
   "Потребители  электроэнергии,  газа,  уже  озабоченные  высокими  счетами
компании, которым говорили,  что  тарифы  должны  скоро  снова  увеличиться,
возможно,   заинтересуются,   как   тратит   их   деньги   "ГСП   энд    Л",
полугосударственная компания. Возможно, если бы администраторы типа  Нимрода
Голдмана ездили, как и все мы, то есть менее роскошно,  полученная  экономия
вместе с другими сбережениями помогла бы сдержать это постоянное  увеличение
тарифов".
   В середине второй половины дня Ним сложил эту газету  и  отметил  статью,
потом передал ее секретарю Эрика Хэмфри.
   - Покажите президенту. Он ее все равно увидит, так  что  пусть  уж  лучше
получит экземпляр от меня.
   Через несколько минут Хэмфри вошел в  кабинет  Нима  и  швырнул  на  стол
газету. Он был злее, чем Ним когда-либо видел его,  и  даже,  немало  удивив
Нима, повысил голос:
   - Ради Бога, о чем вы думали, когда втянули нас в эту  чертовщину?  Разве
вы  не  знаете,  что   комиссия   по   компаниям   коммунального   хозяйства
рассматривает наше обращение о повышении тарифов и вынесет  свое  решение  в
течение нескольких дней? Ведь это как раз то, что вызовет недовольство.  Они
были бы рады перерезать нам глотки.
   Ним тоже не скрывал своего раздражения.
   - Конечно же, я знаю это, - он жестом указал на газету. - Я вне себя, как
и вы. Но эта чертовка журналистка выхватила нож для снятия скальпа. Если  бы
она не зацепила вертолет, то было бы что-то еще.
   - Не обязательно. Она могла и не найти ничего. Пользуясь этим  вертолетом
столь опрометчиво, вы подбросили ей такую возможность.
   Слушая его, Ним сохранял полное спокойствие.  Он  уже  давно  понял,  что
глотать несправедливые обвинения - часть его работы. Лишь две  недели  назад
президент сказал своим старшим помощникам на неофициальной встрече: "Если вы
сможете сберечь для себя полдня и  сделать  работу  быстрее  и  эффективнее,
пользуйтесь вертолетом компании, так как это в долгосрочном плане дешевле. Я
понимаю, что эти вертолеты  необходимы  нам  для  специалистов,  проверяющих
линии электропередачи,  в  чрезвычайных  обстоятельствах,  но  когда  их  не
используют для таких целей, поднимать их в воздух лишь  не  намного  дороже,
чем держать на земле".
   Но Эрик Хэмфри, по-видимому, забыл, что он  сам  попросил  Нима  провести
двухдневный брифинг для прессы и представлять компанию на важной  встрече  в
торговой палате утром в первый день поездки  журналистов.  Ним  не  смог  бы
сделать то и другое, не воспользовавшись вертолетом.  Вообще-то  Хэмфри  был
справедливым и, наверное,  потом  вспомнит  об  этом,  но  даже  если  и  не
вспомнит, то это не столь уж и существенно.
   Сейчас  в  баре,  когда  алкоголь  постепенно  брал  над  ним  верх,  Ним
чувствовал, как  притупляется  горечь.  Каким-то  дальним,  пока  еще  ясным
уголком мозга Ним  презирал  себя  за  то,  что  делал,  и  за  воображаемую
слабость. Затем он подумал, что такое случалось с ним нечасто -  он  не  мог
даже вспомнить, когда был настолько пьян. Быть  может,  позволить  себе  это
разок и послать все к черту тоже полезно?
   - Позволь спросить  тебя,  Гарри,  -  запинаясь,  проговорил  Ним.  -  Ты
религиозен? Ты веришь в Бога?
   Лондон сделал глоток, потом носовым платком вытер пивную пе