я навести порядок в потоке людей, двигающихся  в
банкетный зал.
   К Терезе Ван Бэрен обратился худой, серьезного вида человек:
   - Странно все получается! Я прилетел сюда из Нью-Йорка и хочу  задать  на
собрании кое-какие вопросы.
   - Во втором зале будет микрофон, - заверила она его, - и все вопросы, как
и ответы, оттуда услышат в обоих  залах.  Человек  с  ненавистью  глянул  на
беспорядочную толпу:
   - Большинство из них лишь мелкие пайщики. А у меня  десять  тысяч  акций.
Сзади раздался голос:
   - У меня двадцать акций, мистер, но мои права ничуть не меньше ваших.
   В конечном счете обоим пришлось пройти в малый зал.
   - Насчет мелких пайщиков он прав,  -  заметила  Ван  Бэрен,  обращаясь  к
Шарлетт Андерхил, на некоторое время оказавшейся рядом с ней в фойе.
   Шарлетт покачала головой:
   - Многие из здесь присутствующих имеют не более  десятка  акций.  Лишь  у
очень немногих их более ста.
   Нэнси Молино из "Калифорния экзэминер" наблюдала за людским потоком.  Она
стояла неподалеку от Терезы и Шарлетт.
   - Слышишь? - спросила  ее  Ван  Бэрен.  -  Самое  настоящее  опровержение
утверждений, будто мы огромная монолитная  компания.  Те  люди,  которых  ты
видишь здесь, и есть ее владельцы.
   Молино скептически заметила:
   - Но здесь немало и крупных, состоятельных держателей акций.
   - Не так много, как вам может показаться, - вставила Шарлетт Андерхил.  -
Более пятидесяти процентов наших пайщиков - мелкие вкладчики со ста  акциями
и  даже  меньше.  Наш  крупнейший  единоличный  пайщик  -  трест,  владеющий
капиталом работников компании, у него восемь процентов акций. То же самое вы
обнаружите и в других компаниях коммунального хозяйства.
   Судя по всему, это не убедило журналистку.
   - Я не видела тебя, Нэнси, с  тех  пор  как  ты  написала  эту  пакостную
статейку о Ниме Голдмане, - сказала Тереза. - Неужели тебе и  в  самом  деле
нужно было это сделать? Ним - отличный работящий парень.
   Нэнси Молино слегка улыбнулась.
   -  Тебе  она  не  понравилась?  А  мой  редактор  посчитал,  что  заметка
великолепная. - Сочтя тему  законченной,  она  продолжала  осматривать  фойе
отеля, а потом бросила:
   - "Голден стейт пауэр энд  лайт",  видимо,  не  в  состоянии  вести  дело
должным образом. Многие из собравшихся  здесь  столь  же  недовольны  своими
счетами за энергию, как и своими дивидендами.
   Ван Бэрен посмотрела туда же, куда устремила свой взгляд  журналистка,  -
на маленькую группку,  окружившую  стол  бухгалтеров.  Понимая,  что  многие
пайщики являются одновременно и  потребителями,  "ГСП  энд  Л"  на  годичных
собраниях устанавливала этот стол, чтобы любой мог подойти  и  сразу  же  на
месте справиться о плате за  газ  и  электричество.  Три  клерка  за  столом
разбирали жалобы, рядом стояла все  увеличивающаяся  толпа  ожидающих  своей
очереди. Раздался протестующий женский голос:
   - Меня не волнует, что вы говорите, но этот счет не  правильный.  Я  живу
одна и не расходую энергии больше, чем два  года  назад,  а  плата  возросла
вдвое.
   Справляясь  с  показаниями  на  видеодисплее,  связанном  с  компьютером,
молодой служащий продолжал объяснять, что  именно  вошло  в  этот  счет.  Но
женщина оставалась непреклонной.
   - Иногда, - сказала Ван Бэрен Нэнси Молино, - одни и  те  же  люди  хотят
меньше платить  и  больше  получать.  Сложно  объяснить,  почему  невозможно
одновременно то и другое.
   Ничего не сказав, журналистка ушла.
   В час сорок, за двадцать минут до начала собрания, во втором  зале  можно
было лишь стоять, а люди все подходили.
   - Я здорово обеспокоен, -  признался  Гарри  Лондон  Ниму  Голдману.  Оба
находились сейчас между банкетным залом и дополнительным помещением,  в  том
месте, где шум достигал апогея.
   Лондона и нескольких человек из его отдела "взяли  в  аренду"  по  случаю
собрания,  чтобы  укрепить  обычный  персонал  "ГСП  энд  Л",   занимающийся
обеспечением безопасности. Несколько минут назад  Эрик  Хэмфри  послал  Нима
лично оценить состояние  дел.  Президент,  обычно  раскованно  общавшийся  с
пайщиками перед собранием, по совету начальника службы безопасности  сегодня
ввиду агрессивного настроения толпы в холле отеля не появился. В этот момент
Хэмфри проводил совещание с высшими служащими и директорами, которые  должны
были вместе с ним выйти на сцену банкетного зала в два часа.
   - Я обеспокоен, - повторил  Лондон,  -  потому  что  думаю,  что  еще  до
окончания всего этого мы столкнемся с насилием. Ты был снаружи?
   Ним покачал головой, а потом,  сделав  приглашающий  жест,  повел  его  к
внешнему вестибюлю и на улицу. Они  проскользнули  через  боковую  дверь  и,
свернув, оказались перед отелем.
   На площади перед отелем "Святой Чарлз"  обычно  располагался  гостиничный
транспорт - такси, личные автомобили и автобусы. Но сейчас все движение было
заблокировано толпой из нескольких сотен кричащих и размахивающих  плакатами
демонстрантов. Узкий проход для пешеходов оцепили  полицейские,  они  же  не
позволяли демонстрантам продвинуться ближе к зданию.
   Телевизионщики, которым не разрешили присутствовать на собрании пайщиков,
вышли на улицу и стали снимать происходящее там.  Над  головами  толпы  были
подняты фанерные щиты с лозунгами: "Поддержите "Энергию и свет для  народа",
"Народ  требует  снижения  тарифов  на  газ  и  электричество",  "Уничтожьте
капиталистического  монстра  "ГСП  энд  Л",  "Энергия  и  свет  для  народа"
выступает за передачу "ГСП  энд  Л"  в  общественную  собственность",  "Люди
важнее прибылей".
   Все прибывающие группы пайщиков "ГСП энд Л",  проходя  через  полицейские
наряды, читали эти призывы.
   Низкорослый, небрежно одетый  лысоватый  мужчина  со  слуховым  аппаратом
остановился и со злостью закричал на демонстрантов:
   - Я такой же народ, как и  вы,  и  я  всю  жизнь  работал,  чтобы  купить
несколько акций...
   Бледный  юноша  в  очках,  одетый  в  спортивный   костюм   Стэнфордского
университета, съязвил:
   - Обожрись, капиталистическая жадюга! Одна из новоприбывших  -  моложавая
привлекательная женщина - отпарировала:
   - Быть может, если бы  некоторые  из  вас  получше  работали  и  накопили
немного...
   Ее  слова  потонули  в  хоре  голосов:  "Зажмем  спекулянтов!",   "Власть
принадлежит народу!"
   Женщина двинулась на кричащих, подняв кулак:
   - Послушайте, бездельники! Я не спекулянтка. Я рабочая, в профсоюзе и...
   - Спекулянтка!.. Капиталистка, кровопийца!.. - Один  из  щитов  опустился
совсем рядом с головой женщины. Вышедший вперед  сержант  полиции  оттолкнул
лозунг и быстро провел женщину и мужчину со слуховым аппаратом в  гостиницу.
Вдогонку им полетели крики и  язвительные  насмешки.  Демонстранты  подались
вперед, но полицейские стояли твердо.
   К телевизионщикам присоединились газетчики, среди них  Ним  увидел  Нэнси
Молино. Но у него не было желания  встречаться  с  ней.  Гарри  Лондон  тихо
заметил:
   - Видишь вон там твоего приятеля Бердсона, заправляющего всем?
   - Он мне не приятель, - ответил Ним. - Но  я  его  вижу.  Крупная  фигура
бородача Дейви Бердсона  виднелась  позади  демонстрантов.  Когда  глаза  их
встретились, Бердсон широко улыбнулся и поднес к губам "уоки-токи".
   - Он, видимо, говорит с кем-то  в  толпе,  -  сказал  Лондон.  -  Он  уже
появлялся то там, то здесь; на его имя есть одна акция. Я проверял.
   -  Знаю.  И  наверное,  некоторые  из  его  людей  их  тоже  имеют.   Они
спланировали и еще что-то, я уверен.
   Ним и Лондон незаметно вернулись в гостиницу.  А  на  улице  демонстранты
становились все более шумными.
   В небольшой комнате  для  служебных  встреч  за  сценой  банкетного  зала
беспокойно расхаживал взад и вперед Дж. Эрик Хэмфри,  просматривая  речь,  с
которой  ему  вскоре  предстояло  выступить.  За  последние  три  дня   было
напечатано и  перепечатано  с  десяток  вариантов.  Даже  сейчас,  беззвучно
бормоча  что-то  на  ходу,  он  вдруг  останавливался  и  вносил  карандашом
изменения в последний вариант доклада. Из уважения  к  поглощенному  работой
президенту остальные присутствующие в  комнате  -  Шарлетт  Андерхил,  Оскар
О'Брайен, Стюарт Ино, Рей  Паулсен  и  пять  директоров  -  молчали,  кто-то
готовил в баре напитки.
   Открылась дверь, и все повернули головы.  В  проходе  появился  сотрудник
охраны, а позади него Ним. Войдя, он закрыл дверь.
   Хэмфри отложил текст своей речи.
   - Ну как?
   - Там сплошная толчея. - И Ним кратко изложил свои наблюдения в банкетном
зале, резервном помещении и на улице. Один из директоров нервно спросил:
   - Нельзя ли отложить собрание?
   Оскар О'Брайен решительно замотал головой:
   - Не может быть и речи. Собрание созвано на законных  основаниях.  И  оно
должно состояться.
   - Кроме того, - добавил Ним, - если бы вы это  сделали,  то  начались  бы
беспорядки. Тот же директор сказал:
   - И все-таки мы можем это сделать.
   Президент направился к бару и налил себе простой содовой воды, жалея, что
это не виски, но соблюдая свое же правило не пить  в  рабочее  время,  потом
раздраженно сказал:
   - Мы же знаем, что это должно было произойти, так что всякий  разговор  о
переносе собрания бессмыслен. Нам только надо провести его как можно  лучше.
У собравшихся людей есть право злиться на нас  и  беспокоиться  из-за  своих
дивидендов. Я бы и сам себя так вел. Что вы можете сказать  людям,  которые,
вложив свои деньги в надежные, как они полагали, акции,  вдруг  поняли,  что
это не так?
   - Вы могли бы попытаться сказать им правду, - сказала Шарлетт Андерхил  с
раскрасневшимся от волнения лицом. - Правду о том, что в  нашей  стране  нет
такого места, где бережливые и работящие могли бы поместить деньги с  полной
гарантией их сохранности. Такие гарантии компании вроде нашей дать не могут,
не дадут их и в банках или при покупке облигаций,  где  ставка  процента  не
успевает за спровоцированной правительством инфляцией. Это  невозможно,  ибо
вашингтонские шарлатаны выбили из-под  доллара  почву  и  наблюдают  за  его
падением  с  идиотской  ухмылкой.  Они  выдали  нам  простые   бумажки,   не
обеспеченные  ничем,  кроме  пустых  обещаний.  Наши  финансовые   институты
разрушаются. Банковское страхование - ФКСД -  только  видимость.  Социальное
страхование - провалившаяся фальшивка. Если бы эту операцию  провел  частный
концерн, его управляющие  сидели  бы  в  тюрьме.  А  нормальные,  честные  и
эффективно работающие компании, такие, как наша, ставят к стенке, заставляют
делать то, что мы и делаем, и брать на себя ответственность за чужую вину.
   Раздались одобрительные возгласы, кто-то захлопал, но президент лишь сухо
заметил:
   - Шарлетт, быть может, ты произнесешь речь вместо  меня?  -  И  задумчиво
добавил:
   - Конечно, все, что ты говоришь, правда. К сожалению, большинство граждан
не готовы слушать и воспринимать правду. Пока не готовы.
   - Интересно, Шарлетт, - спросил Рей Паулсен, -  а  где  ты  хранишь  свои
сбережения?
   Вице-президент по финансам мгновенно отреагировала:
   - В Швейцарии, в этой одной  из  немногих  стран,  где  пока  что  правит
финансовое благоразумие, и на Багамах - в золотых монетах. Если  вы  еще  не
успели, рекомендую побыстрее сделать то же самое.
   Ним посмотрел на часы, подошел к двери и открыл ее.
   - Без минуты два. Пора идти.
   - Теперь я знаю, - сказал Эрик Хэмфри, - что чувствовали христиане, когда
оказывались перед львами.
   Представители правления и директора быстро вышли на сцену. Как только они
уселись, гвалт в банкетном зале быстро прекратился. Затем  где-то  в  первых
рядах несколько голосов вразнобой прокричали: "фу!"
   Мгновенно крик  был  подхвачен  и  началась  просто  какофония  фырканья,
мяуканья. Эрик Хэмфри с невозмутимым видом  стоял  на  сцене,  ожидая,  пока
улягутся крики. Когда они слегка поутихли, он  наклонился  к  установленному
перед ним микрофону.
   - Дамы и господа,  мои  оценки  состояния  дел  в  нашей  компании  будут
краткими. Я знаю, что многие из вас страстно желают задать вопросы...
   Его последующие слова потонули в грохоте, из которого доносились реплики:
"Ты чертовски прав!", "Отвечай сейчас на вопросы!", "Кончай пороть  му-му!",
"Давай о дивидендах!".
   -  Я,  разумеется,  намерен  поговорить  о  дивидендах,  но  прежде   ряд
вопросов...
   - Мистер президент, мистер президент, о порядке повестки дня!
   Через систему громкоговорителей из маленького зала прошел  чей-то  голос.
Одновременно   на   президентской   трибуне   замигала   красная   лампочка,
указывавшая, что там кто-то взял микрофон.
   - Какова ваша повестка дня? - громко спросил Хэмфри.
   - Мистер президент, я возражаю против той манеры, в которой...
   Хэмфри прервал его:
   - Скажите, пожалуйста, ваше имя.
   - Меня зовут Хомер Ингерсолл. Я адвокат,  у  меня  триста  акций  да  еще
двести акций моего клиента.
   - Какова ваша повестка дня, мистер Ингерсолл?
   - Я и  хотел  изложить  ее  вам,  мистер  президент.  Я  возражаю  против
непродуманной организации этого собрания,  в  результате  чего  я  и  многие
другие, словно граждане второго сорта, были переведены в другой зал, где  мы
в полной мере не можем участвовать...
   - Но ведь  вы  участвуете,  мистер  Ингерсолл.  Сожалею,  что  неожиданно
большая аудитория сегодня...
   - Я выступаю по порядку ведения заседания, мистер президент, и я  еще  не
закончил. Хэмфри подчинился.
   - Заканчивайте свой вопрос, но побыстрее, пожалуйста.
   - Возможно, вам не известно, мистер президент, но даже  этот  второй  зал
теперь переполнен и снаружи еще много  пайщиков,  которые  вообще  не  могут
попасть на собрание. Я говорю от их имени, так как они лишены своих законных
прав.
   - Я об  этом  не  знал,  -  признал  Хэмфри.  -  Искренне  сожалею.  Наши
подготовительные меры действительно оказались недостаточно эффективными.
   Какая-то женщина, встав с места, закричала:
   - Вам всем надо уходить  в  отставку!  Вы  даже  не  можете  организовать
ежегодное собрание. Другие голоса поддержали ее:
   - Да, в отставку! В отставку!
   Эрик Хэмфри крепко  сжал  губы.  Какое-то  мгновение  казалось,  что  ему
изменяет обычное хладнокровие. Потом,  с  явным  усилием  сдержав  себя,  он
заговорил снова:
   -  Сегодняшнее  количество  присутствующих,  как  знают  многие  из  вас,
беспрецедентно. И опять его прервали:
   - Столь же беспрецедентен отказ от выплаты наших дивидендов!
   - Я лишь могу сказать вам, а я  собираюсь  обязательно  сделать  это,  но
позже, что отказ от выплаты дивидендов оказался решением, которое  я  и  мои
коллеги приняли с большим нежеланием...
   Все тот же голос спросил;
   - А вы не пробовали и вашу жирную зарплату урезать?
   - ..И полным осознанием, - продолжал  Хэмфри,  -  того  неудовольствия  и
реальных трудностей, которые...
   Затем одновременно произошло несколько событий.  Большой,  мягкий,  точно
запущенный помидор ударил  в  лицо  президента,  разлетелся,  и  его  мякоть
потекла вниз, на сорочку и костюм.
   Как по сигналу на сцену полетели  помидоры,  а  потом  и  несколько  яиц.
Многие в зале вскочили на ноги, несколько человек засмеялись, но большинство
было шокировано. В то же время усилился шум за пределами зала.
   Ним, стоявший в центре зала, куда он пошел, когда члены правления  заняли
сцену, искал глазами источник обстрела и был готов вмешаться, как только его
обнаружит. Почти сразу же он увидел Дейви Бердсона. Как и  до  этого,  лидер
"Энергии" говорил по "уоки-токи". Ним догадался, что он отдавал приказы. Ним
попытался пробиться к Бердсону, но понял, что это невозможно. Теперь в  зале
царила полная неразбериха.
   Вдруг Ним оказался лицом к лицу с Нэнси Молино. На какое-то мгновение она
не могла скрыть замешательства. Его гнев выплеснулся наружу.
   - Полагаю, вам все это доставляет истинное  удовольствие,  и  вы  сможете
столь же едко рассказать о происходящем, как и обычно.
   - Я лишь стараюсь придерживаться фактов, Голдман. -  Самообладание  вновь
вернулось к ней,  и  мисс  Молино  улыбнулась.  -  Я  провожу  журналистское
расследование там, где считаю это необходимым.
   - Ну да, расследование,  под  ним  вы  подразумеваете  односторонность  и
язвительность. -  Поддавшись  настроению,  он  указал  через  зал  на  Дейви
Бердсона и его "уоки-токи". - А почему бы и его не расследовать?
   - Назовите мне хоть одну причину, почему я должна это делать?
   - Я считаю, что именно он устраивает здесь суматоху.
   - Вы в этом абсолютно уверены? Ним признался:
   - Нет.
   - А теперь дайте мне слово. Не  важно,  замешан  он  тут  или  нет,  этот
беспорядок произошел потому, что "Голден стейт пауэр энд лайт" делает не то,
что нужно, и многие это видят. Неужели вы не в состоянии посмотреть правде в
глаза?
   И презрительно взглянув на Нима, Нэнси Молино удалилась.
   А шум снаружи тем временем все нарастал, и вот в зал прорвалось,  добавив
неразберихи, множество  взбудораженных  людей,  а  еще  больше  их  осталось
позади. Некоторые из них держали направленные против "ГСП энд Л"  лозунги  и
плакаты. Как стало ясно позднее, произошло следующее: несколько пайщиков  из
числа тех, кому не разрешили войти ни в один из  залов,  призвали  остальных
объединиться и силой прорваться в банкетный зал.  Все  вместе  они  смяли  и
временные барьеры, и охрану.
   Практически в то же время толпа демонстрантов, собравшаяся перед  отелем,
подступила вплотную к полицейским и прорвала их ряды. Демонстранты ворвались
в отель, направляясь к банкетному залу, где к ним  присоединились  вбежавшие
пайщики.
   Как и подозревал Ним, всем руководил Дейви Бердсон,  отдавая  команды  по
"уоки-токи". Организовав демонстрацию перед  отелем,  "Энергия  и  свет  для
народа" проникла на  собрание  пайщиков  очень  простым  и  вполне  законным
способом: с десяток ее членов, включая Бердсона, купили по одной акции  "ГСП
энд Л" несколько месяцев назад.
   В продолжающемся столпотворении лишь некоторые услышали слова  Дж.  Эрика
Хэмфри, сказанные в микрофон:
   -  Объявляется  перерыв.  Собрание  возобновится   приблизительно   через
полчаса.

Глава 6

   Карен встретила Нима тем же лучистым  взглядом,  который  он  так  хорошо
запомнил с предыдущей встречи.
   - Я знаю, что эта неделя была трудной  для  вас.  Я  читала  о  ежегодном
собрании вашей компании и видела кое-что по телевидению, -  явно  сочувствуя
ему, сказала она.
   Невольно Ним скорчил гримасу. Телевизионные  отчеты  уделяли  внимание  в
основном беспорядкам, опуская сложные проблемы, затрагиваемые в течение пяти
часов  -  вопросы,  обсуждения,  голосования  по  резолюциям,  -  все,   что
последовало после вынужденной паузы. (По правде говоря, Ним признавал, что у
телеоператоров была возможность снимать лишь снаружи, и  считал,  что  лучше
было бы впустить их внутрь.) Во время получасового перерыва был восстановлен
порядок, после чего собрание продолжилось. В конце его ничего в принципе  не
изменилось, разве что утомились все участники, но многое из того, что  нужно
было решить, так и осталось нерешенным. К удивлению Нима, на следующий  день
наиболее  всесторонняя  и  сбалансированная  точка  зрения  на  происходящее
появилась в "Калифорния экзэминер" за подписью Нэнси Молино.
   - Если не возражаешь, - сказал он Карен, - то  я  хотел  бы  на  какое-то
время забыть о нашем годичном цирке.
   - Считайте, что забыли, Нимрод.  Какое  собрание?  Я  никогда  о  нем  не
слышала. Он рассмеялся.
   - Я получил удовольствие от ваших стихов. Вы что-нибудь опубликовали?
   Она покачала головой, и он снова  вспомнил,  что  это  была  единственная
часть тела, которой она могла двигать.
   Он пришел сюда сегодня отчасти и  потому,  что  чувствовал  необходимость
отвлечься хотя бы ненадолго от суматохи в "ГСП энд Л", но в  основном  из-за
того, что ему очень захотелось увидеться с Карен Слоун. Она была  такой  же,
какой он ее запомнил: блестящие, с