и
блестящим лаком ногтями лежали на доске, заменяющей столик. Она была одета в
очаровательное светло-голубое платье.
   Карен сидела в кресле-каталке. Выпуклость на платье выдавала  находящийся
под ним прибор для искусственного дыхания. Выглядывающая из-под края  платья
трубка соединялась с  устройством,  похожим  на  чемоданчик  и  закрепленным
позади кресла. Механизм респиратора постоянно гудел, прогоняя туда и обратно
шипящий  воздух  с  нормальной  скоростью  дыхания.  Кресло   присоединялось
проводкой к стенной розетке.
   - Здравствуйте, мисс Слоун, - сказал Ним. - Я электрический человек.
   Она широко улыбнулась:
   - Вы работаете на батарейках или же вас тоже надо подключать к сети?
   Ним улыбнулся в ответ, немного застенчиво, и, что было ему несвойственно,
почувствовал на секунду нервное напряжение. Входя в квартиру,  он  не  знал,
что ему предстоит увидеть, но как бы  там  ни  было,  эта  изящная  женщина,
сидевшая перед ним, оказалась совершенно иной, чем он ожидал.
   - Я объясню, - сказал он.
   - Объясните, пожалуйста. И присаживайтесь.
   - Спасибо.
   Он выбрал мягкое кресло. Карен Слоун, слегка  качнув  головой,  прижалась
ртом к пластмассовой трубке, изгибающейся в форме  буквы  S.  Она  осторожно
дохнула в трубку, и тотчас же ее кресло развернулось  так,  что  теперь  она
смотрела прямо на Нима.
   - Ого! Отлично сработано, - сказал он.
   - Это еще не  все.  Если  я  буду  вдыхать,  а  не  выдыхать,  то  кресло
повернется назад. - И  она  продемонстрировала  это  удивленно  наблюдающему
Ниму.
   - Никогда такого не видел, - сказал он ей. - Поразительно.
   - Единственное, чем я могу двигать, так это головой, -  Карен  произнесла
это так обыденно, будто говорила о маленьком неудобстве. - Поэтому и учишься
делать некоторые необходимые вещи столь необычным образом. Но мы отвлеклись.
Вы пришли, чтобы что-то мне рассказать. Пожалуйста, продолжайте.
   - Я начал уже объяснять, зачем пришел, - сказал Ним. - Все случилось  две
недели назад, когда произошел сбой  с  электроснабжением.  Я  видел  вас  на
карте, где вы были помечены маленьким красным кружком.
   - Меня - на карте?
   Он рассказал ей  о  Центре  управления  энергоснабжением  и  о  том,  как
внимательно  "ГСП  энд   Л"   следит   за   такими   особыми   потребителями
электроэнергии,    как    больницы,    дома,    оснащенные     оборудованием
жизнеобеспечения.
   - Честно говоря, - признался он,  -  мне  было  любопытно.  Поэтому  я  и
заскочил сегодня.
   - Здорово, - произнесла Карен. - Я имею в виду,  здорово,  когда  о  тебе
думают. Я и вправду помню тот день. И очень хорошо.
   - Когда отключилось электричество, как вы себя чувствовали?
   - По-моему, слегка напуганной. Вдруг выключилась моя лампа и остановились
другие электрические приборы. Кроме респиратора. Он сразу  переключается  на
батарею.
   Ним  уже  заметил  двенадцативольтовую  батарею,  используемую  обычно  в
автомобилях. Она лежала на подносе, тоже прикрепленная к задней части кресла
на колесиках, ниже механизма респиратора.
   -  Всегда  интересно  знать,  -  сказала  Карен,  -  долго  ли  не  будет
электричества и на сколько времени хватит батареи.
   - Ее должно хватить на несколько часов.
   - При полной подзарядке - на  шесть  с  половиной.  Это  при  пользовании
только респиратором, без  передвижения  кресла.  Если  же  я  выхожу,  чтобы
сделать покупки, или отправляюсь к кому-нибудь, что бывает  часто,  я  много
пользуюсь батареей, и она садится.
   - То есть, если произошло отключение электроэнергии, тогда...
   Она закончила фразу за него:
   - ..Джози, которую вы встретили у  входа,  приходится  что-нибудь  срочно
предпринимать. Респиратору необходимо пятнадцать ампер, и креслу,  если  оно
движется, еще двадцать.
   - Вы многое знаете о приборах.
   - Если бы ваша жизнь зависела от них, вы бы разве не знали?
   - Думаю, знал бы... А вы всегда одна?
   - Никогда. Джози бывает со мной большую часть времени, к тому же еще  два
человека заходят ко  мне.  Кстати,  Джимини,  привратник,  -  очень  хороший
человек. Он помогает мне с посетителями,  как  с  вами,  например,  -  Карен
улыбнулась. - Он не разрешает никому входить, пока не убедится, что  человек
нормальный. Вы прошли его тест. Они рассмеялись так, будто знали друг  друга
уже давно. Ним узнал, что Карен заболела  полиомиелитом  за  год  до  начала
широкого использования  в  Северной  Америке  противополиомиелитной  вакцины
"Солк" и за несколько лет до  того,  как  вакцина  по  Сэбину  ликвидировала
заболевание на ранней стадии.
   - Я слишком рано заразилась, - говорила Карен. - И  всего-то  нужно  было
какой-то год протянуть.
   Нима очень тронуло это чистосердечное признание.
   - Вы много думаете об этом годе, которого вам не хватило?
   - Раньше думала много. Одно время даже плакала, ну почему именно я должна
была оказаться одной из последних жертв? О, если бы хоть какая-то из  вакцин
появилась немного раньше, все было бы иначе! Я бы ходила,  танцевала,  могла
бы писать, работать руками...
   Она замолчала, и в этой тишине Ним слышал тиканье часов и легкое  урчанье
респиратора Карен. Через минуту она продолжила:
   - Тогда я вынуждена была  сказать  себе:  сколько  ни  рыдай,  ничего  не
изменится.  Что  произошло,  то  произошло.  Поэтому  я  стала   максимально
использовать то, что у меня осталось, научилась ценить каждый прожитый день.
Когда  так  поступаешь,  то  любая  неожиданность   заставляет   тебя   быть
благодарной. Вот и вы сегодня пришли. - Она опять осветилась улыбкой. - Я не
знаю даже, как вас зовут. Ним? Это от Нимрода?
   - Да.
   - По-моему, есть что-то в Библии?..
   - В книге Бытия. - Ним процитировал фразу оттуда:
   - "Каш также родил Нимрода,  который  был  первым  могучим  человеком  на
земле. Он был сильный охотник милостью Божьей".
   Он помнил, что слышал эти слова от деда-раввина Голдмана.  Старик  выбрал
имя для своего внука, и это была одна из немногих уступок прошлому,  которую
позволил сделать отец Нима Исаак.
   - Вы охотник, Ним?
   Дав отрицательный ответ, он вспомнил, как Тереза Ван Бэрен сказала не так
давно: "Ты охотник на женщин, не так ли?" Быть может, он  поохотился  бы  за
этой красивой женщиной, за Карен, если бы вакцина не опоздала на год.
   Он покачал головой:
   - Я не охотник.
   Из дальнейшего рассказа Карен он узнал, что двенадцать лет она  пролежала
в больницах, по большей части в устаревшей  барокамере,  "железном  легком".
Потом появилось более  современное,  портативное  оборудование,  позволявшее
пациентам, подобным ей, жить вдали  от  клиник.  Поначалу  она  вернулась  к
родителям, но из этого ничего не вышло. "Нам всем было  так  тяжело".  Тогда
она переехала на эту квартиру, где и живет уже почти одиннадцать лет.
   -  Правительство  выделяет  дотации  для  оплаты  этих  расходов.   Порой
чувствуешь себя финансово стесненной, но в основном я управляюсь.
   У ее отца, объяснила она, небольшая слесарно-водопроводная мастерская,  а
мать работает торговым клерком в универмаге. Сейчас они  собрались  накопить
денег на небольшой  автофургончик  и  приспособить  его  для  кресла-каталки
Карен. Водить фургончик могла бы Джози или кто-нибудь из семьи Карен.
   Хотя  Карен  практически  ничего  не  может  делать  сама  и  кому-нибудь
приходится ее мыть, кормить и укладывать в постель, она выучилась  рисовать,
держа кисть во рту.
   - Я могу даже печатать на машинке, - сказала  она  Ниму.  -  Она  у  меня
электрическая, и я печатаю, держа в зубах  палочку.  Иногда  я  пишу  стихи.
Хотите, пришлю вам что-нибудь?
   - Да, пришлите, пожалуйста. Я буду рад. Он встал, собравшись уходить, и с
удивлением обнаружил, что провел с Карен более часа. Она спросила:
   - Вы придете еще?
   - Если вы хотите, чтобы я пришел.
   - Конечно, я хочу, Нимрод. - Она снова  улыбнулась  своей  очаровательной
улыбкой. - Я хочу, чтобы вы были моим другом.
   Джози проводила его.
   Образ Карен, ее красота, от которой  захватывало  дух,  теплая  улыбка  и
нежный голос оставались с Нимом, пока он ехал в центр  города.  "Никогда,  -
думал он, - я не встречал кого-либо похожего на нее". Он продолжал думать  о
ней, ставя машину в гараж  здания  штаб-квартиры  "Голден  стейт  пауэр  энд
лайт",  находившийся   тремя   этажами   ниже   уровня   улицы.   Скоростной
лифт-экспресс, который можно было вызвать лишь специальным ключом,  поднимал
прямо из гаража в главные административные офисы на двадцать  втором  этаже.
Ним воспользовался своим ключом,  этим  своеобразным  символом  положения  в
компании, и в одиночестве поднялся наверх.  По  пути  он  вспомнил  о  своем
решении лично обратиться к председателю клуба "Секвойя".
   Секретарша Нима Виктория Дэвис, молодая, но толковая негритянка,  подняла
глаза, когда он вошел в свой двухкомнатный кабинет.
   - Хелло, Вики! Много пришло почты?
   -  Ничего  срочного.  Правда,  есть  несколько  посланий,  в  том   числе
приветствующих ваше появление на телевидении вчера  вечером.  Мне  оно  тоже
понравилось.
   - Спасибо, - он улыбнулся. - Вступайте в клуб моих поклонников.
   - Да, есть еще "лично и  конфиденциально"  на  вашем  столе.  Только  что
принесли. И у меня несколько бумаг на подпись.
   Она последовала за ним в его кабинет. В этот самый момент где-то раздался
глухой тяжелый удар. Зазвенели графин с водой и стакан. Задрожало  стекло  в
окне, выходящем во внутренний дворик.
   Ним остановился, прислушиваясь:
   - Что это?
   - Не имею представления. Несколько минут назад был такой же  звук.  Перед
тем как вы пришли.
   Ним  пожал  плечами.  Возможно,  это  был  толчок,  вызванный  ведущимися
поблизости   сложными   строительными   работами.   Он   пробежал    глазами
корреспонденцию, взглянул на "личный и конфиденциальный" конверт, о  котором
упомянула Вики. Это был светло-коричневый конверт  из  оберточной  бумаги  с
легким мазком сургуча на обороте. Он начал рассеянно открывать его.
   - Вики, прежде чем мы приступим к делу, постарайтесь соединить меня, если
можно, с миссис Кармайкл.
   - Из клуба "Секвойя"?
   - Да.
   Она положила бумаги, которые принесла на подносе с пометкой "на подпись",
и повернулась, чтобы уйти. В этот момент распахнулась дверь офиса  и  вбежал
Гарри Лондон. Волосы его растрепались, лицо было красным.
   - Нет! - закричал он Ниму. - Нет!
   Ним  застыл  в  растерянности,  а  Лондон  пронесся  через   комнату   и,
перевалившись через письменный стол, схватил конверт из оберточной бумаги  и
отбросил его.
   - Вон отсюда! Быстро! Беги!
   Лондон схватил Нима за руку и  потянул  его,  одновременно  резко  толкая
вперед  Викторию  Дэвис.  Они  прошли  через  приемную  в  коридор.   Лондон
остановился лишь затем, чтобы захлопнуть за ними двери.
   Ним со злостью запротестовал:
   - Какого черта?., Он не закончил. Из его кабинета донесся грохот  взрыва.
Стены в коридоре тряхнуло. Висевшая поблизости картина в раме упала на  пол,
и стекло разбилось вдребезги. Еще через  секунду  другой  гул,  напоминающий
тот, что Ним уже слышал, но на этот раз более громкий и отчетливый, вырвался
откуда-то из-под ног. Несомненно, это был взрыв, и произошел он в здании.  В
коридор из дверей выскакивали люди.
   - О Боже! - с отчаянием произнес Гарри Лондон. Пораженный Ним воскликнул:
   - Черт! Что же это?
   Теперь они  слышали  удивленные  крики,  резко  звонящие  телефоны,  звук
приближающихся сирен на улице.
   - Письма-бомбы, - сказал  Лондон.  -  Они  небольшие,  но  заряда  вполне
достаточно,  чтобы  убить  любого  находящегося  поблизости.  Это  было  уже
четвертое. Почетный президент Фрейзер Фентон погиб, кое-кто  ранен.  Всех  в
здании начали предупреждать, и молись, чтобы это больше не повторилось.

Глава 11

   Огрызком  карандаша  Георгос  Уинслоу  Арчамболт,   выпускник   Йельского
университета 1972 года, записал в своем журнале:
   "Вчера. Удачное нападение на фашистско-капиталистические силы гнета!
   Вражеский руководитель Фентон, президент "Голден стейт пауэр  энд  лайт",
мертв. Скатертью дорога!
   От   славного   имени   "Друзей   свободы"   штаб-бастион    безжалостных
эксплуататоров народных энергетических ресурсов успешно атакован. Из  десяти
орудий ДС пять попали в цель. Неплохо!
   На самом деле результат может оказаться даже лучше, ибо пресса, идущая на
поводу у истеблишмента, принижает, как обычно, эту важную победу народа".
   Георгос покрутил в руке огрызок карандаша, но все равно держать его  было
неудобно. Он писал огрызком с тех пор, как однажды прочитал, что  так  делал
Махатма Ганди, который  полагал,  что,  выбрасывая  частично  использованный
карандаш, ты оскорбляешь труд, его создавший.
   Ганди был одним из кумиров Георгоса Арчамболта наряду с Лениным, Марксом,
Энгельсом, Мао Цзэдуном, Ренато Куркио, Че Геварой, Фиделем  Кастро,  Чезаре
Човезом и рядом других. (Тот  факт,  что  Махатма  Ганди  был  проповедником
неприменения силы, судя  по  всему,  не  особенно  его  беспокоил.)  Георгос
продолжал писать:

   "Более того, пресса,  лижущая  подметки  капиталистов,  сегодня  ханжески
оплакивала смерть и  увечье,  как  она  выразилась,  "невинных  жертв".  Как
нелепо!
   На любой войне так называемые "невинные" неминуемо  гибнут  и  становятся
калеками, и чем больше война,  тем  больше  число  "невинных"  жертв.  Когда
воюющие страны не правильно называют  "великими  державами",  как  во  время
первой  и  второй  мировых  войн  или  отвратительной  агрессии  Америки  во
Вьетнаме, то "невинные" пропадают тысячами,  как  скот,  и  хоть  кто-нибудь
возразил против такого  положения  вещей?  Ни  один!  Ни  слова  не  сказали
молящиеся на доллар фюреры прессы и их невежественные авторы-лизоблюды.
   Справедливая  социальная  война  вроде  той,  что  сейчас  ведут  "Друзья
свободы", в принципе отличается от других. Разве что жертв в ней меньше".

   Еще в Йеле Георгос стал известен профессорам  разухабистым  стилем  своих
письменных работ. Но английский не был тогда предметом его специализации (он
изучал физику). Позднее он переключился на химию и  получил  соответствующий
диплом. Знания по химии оказались весьма полезными, когда  он  стал  изучать
взрывное дело и другие подобные  вещи  на  Кубе.  Так  постепенно  круг  его
интересов сузился, то же произошло с его взглядами на женщин и политику.
   Дальше во вводной части журнала было записано:

   "Даже вражеская пресса, для которой характерно скорее преувеличивать, чем
преуменьшать подобные обстоятельства, и та признает, что погибли только двое
и трое получили серьезные ранения. Одним из убитых был крупный преступник из
управленцев по имени Фентон, а другой - свинья из охраны. Этот  и  вовсе  не
потеря. Остальные - лакейская  мелочь:  машинистки,  клерки  и  прочие.  Они
должны благодарить за то, что стали мучениками в борьбе за благородное дело.
   Что за пропагандистская чушь о "невинных жертвах"!"

   Здесь  Георгос  остановился.  Его   худое,   аскетичное   лицо   отражало
напряженную работу мысли. Как и всегда, он все  значительно  приукрашивал  в
своем журнале, полагая, что  когда-нибудь  тот  станет  важным  историческим
документом наряду с такими трудами, как "Капитал" и  "Цитатник  председателя
Мао Цзэдуна".
   Новый поток мыслей пошел на бумагу:

   "Требования "Друзей свободы" будут изложены сегодня в боевой сводке. Это:
бесплатное  снабжение  электроэнергией  и  газом   в   течение   года   всех
безработных, находящихся на социальном  обеспечении,  и  стариков.  В  конце
этого года вопрос снова будет  рассмотрен  "Друзьями  свободы";  немедленное
сокращение на 25% платы за электричество и  газ,  поставляемые  в  небольшие
дома и квартиры; все атомные электростанции должны быть немедленно закрыты и
демонтированы. Введение постоянного запрета на дальнейшее  развитие  атомной
энергетики.
   Если эти требования не будут приняты и выполнены, то последует еще  более
интенсивная серия актов противодействия".

   Для начала хвати г. Но угроза более широкомасштабных диверсий была вполне
реальной. Георгос окинул взглядом захламленную подвальную комнатушку. Запасы
взрывателей, пороха и реактивов были вполне достаточными. Он и еще три борца
за свободу, согласившиеся ему подчиняться, знали, как надо использовать  эти
запасы. Он улыбнулся, вспомнив искусное устройство, которое они заложили  во
вчерашних письмах-бомбах. Маленький пластмассовый цилиндр был заполнен легко
воспламеняющимся тетрилом и снабжен крошечным детонатором.  Над  детонатором
закреплена  пружина  с  иглой,  которая  при  вскрытии  конверта   била   по
детонатору. Просто, но  эффективно.  Заряд  тетрила  был  достаточен,  чтобы
оторвать адресату голову или разворотить тело.

   "Разумеется, они ждут сейчас наших требований,  ибо  пресса  и  послушный
союзник - телевидение уже стали подпевать "Голден  стейт  пауэр  энд  лайт",
заявляющей,  что  "под  давлением  терроризма"  политику   менять   они   не
собираются.
   Какая дрянь! Тупость, полоумие! Естественно, терроризм вызовет изменения.
Так всегда было, и так всегда будет. История изобилует примерами".

   Да уж, примерами Георгоса напичкали во время революционной подготовки  на
Кубе, всего через пару лет после получения докторской степени. А до этого он
все больше проникался ненавистью к стране, в которой родился, - он считал ее
загнивающей тиранией.
   Он испытывал отвращение  к  отцу,  преуспевающему  нью-йоркскому  повесе,
который в восьмой раз развелся и снова женился, и к  матери,  почитаемой  во
всем  мире  греческой  киноактрисе,  уже  оставившей  своего  шестого  мужа,
отвращение к ним обоим и к тому, что они представляли в этом мире,  хотя  не
видел их с мальчишеского возраста и за прошедшие двадцать лет не получал  от
них никаких вестей. Его повседневные расходы, плата за обучение  в  школе  и
затем в Йеле оплачивались через посредничество афинской юридической фирмы.
   Нет, этот мир, чтобы измениться к лучшему, нуждался в терроризме.

   "Терроризм  -  орудие   социальной   войны.   Он   позволяет   нескольким
просвещенным личностям  (таким,  как  "Друзья  свободы")  ослабить  железную
хватку и волю реакционных сил, которые обладают властью и злоупотребляют ею.
   С терроризма началась и успешно свершилась русская революция.  Ирландская
и Израильская республики своим существованием обязаны терроризму.  Терроризм
ИРА
во  время  первой  мировой  войны  привел  к  появлению   независимой   Эйре
.  Терроризм  группы  "Иргун"  в  Палестине
заставил англичан отказаться от  своего  мандата,  и  евреи  смогли  поэтому
создать Израиль.
   Алжир получил независимость от Франции, используя терроризм.
   ООП, ныне представленная на международных конференциях и в ООН, прибегала
к терроризму, чтобы привлечь к себе внимание всего мира.
   Еще  большего  внимания  удостоились  в  результате  практики  терроризма
итальянские "красные бригады".

   Георгос Уинслоу Арчамболт закончил работу. Писанина утомляла его. К  тому
же он стал заметно отходить от революционной фразеологии, которая, как учили
его на Кубе, была весьма важна как психологическое  оружие  и  эмоциональная
разрядка.
   Но порой такой настрой сложно было поддерживать. Он  встал,  потянулся  и
зевнул. У него была красивая гибкая фигура, и он постоянно поддерживал  себя
в форме ежедневной  напряженной  зарядкой.  Глянув  в  небольшое  треснувшее
зеркало на стене, он погладил пушистые, но аккуратные усы.  Он  отрастил  их
сразу  после  нападения  на  энергоблок  "Ла  Миссион",  когда  работал  под
сотрудника Армии спасения. Согласно сообщениям,  переданным  в  новостях  на
следующий день, один из охранников электростанции описывал  его  как  хорошо
выбритого человека, так что усы могли бы по крайней мере запутать опознание,
если бы дело дошло когда-нибудь до этого. Конечно же, форма  Армии  спасения
давно была уничтожена.
   При воспоминании об удаче на "Ла Миссион"