ь рекламу. Со временем развитие таких систем, возможно,  заставит
телевидение   осознать   необходимость   повышения   ответственности   перед
обществом.
   Двухчасовая пьеса, записанная на кассете,  называлась  "Мэри  Уайт".  Это
была трогательная драма о семье любимого всеми юноши,  который  умер.  Может
быть, из-за того, что  он  раньше  редко  задумывался  над  тем,  что  такое
собственная семья, или же из-за ощущения того, как мало осталось времени для
их семейного союза, Ним растрогался чуть ли не до слез и благодарил  неяркий
свет, скрывающий его грусть от жены и детей.

Глава 2

   Георгос Уинслоу Арчамболт полз по склону  возвышавшегося  над  пригородом
Милфилда холма в направлении одной из секций ограждения подстанции "ГСП  энд
Л".  Предостережение,  что  подстанция  находится  под  наблюдением,   было,
вероятно, излишним, подумал он: подстанция не привлекает внимания, к тому же
вечер был безлунный и ближайшая дорога, тянувшаяся  через  редко  населенную
холмистую местность, находилась в полумиле отсюда. Но недавно  "ГСП  энд  Л"
наняла специальных охранников и ввела  мобильные  ночные  патрули,  менявшие
маршруты и время патрулирования, для  того  чтобы  труднее  было  определить
систему наблюдения. Ползти и тащить инструменты и взрывчатку было  тяжело  и
неудобно.
   Георгос  поежился.  Октябрьская  ночь  была   холодной;   сильный   ветер
проносился над скалистым холмом, заставляя его мечтать о двух  свитерах  под
темной хлопчатобумажной курткой вместо одного, надетого на нем. Обернувшись,
он увидел, что его напарница Иветта отстала на несколько ярдов, но продолжил
путь. Георгос  отставал  от  намеченного  графика  из-за  задержки,  которая
произошла  с  ними  по  вине  транспорта.  Теперь  он  собирался  наверстать
упущенное,  так  как  вечерняя  операция  предусматривала  разрушение   трех
подстанций и в ней были задействованы все силы "Друзей свободы". Еще в одном
городе взрыв готовили Ют и Феликс, в третьем - Уэйд. Их план  предусматривал
синхронность.
   Достигнув ограды, Георгос отцепил от пояса тяжелые  ножницы  для  резания
проволоки и принялся за работу. Ему надо было сделать небольшое отверстие  в
ограде у самой  земли,  тогда  патруль  при  обходе,  возможно,  не  заметит
разрезанную проволоку.
   Работая,   Георгос   видел   разбросанные   мерцающие   огни    Милфилда,
раскинувшегося под ним. Скоро все жители города покинут  свои  дома,  то  же
случится с людьми, живущими южнее. Георгос  хорошо  знал,  что  представляют
собой Милфилд и другие городишки поблизости. Они были  населены  в  основном
капиталистами и их лакеями, и он с удовольствием  думал  об  их  реакции  на
взрыв.
   Отверстие в ограде было почти готово, и  через  минуту  или  около  этого
Георгос и Иветта смогут протиснуться  в  него.  Он  взглянул  на  светящийся
циферблат часов. Время подгоняло их.
   Цели операции были заранее тщательно оговорены. Было время, когда "Друзья
свободы" взрывали опоры линий электропередачи, опрокидывая по  две  или  три
сразу, чтобы вывести из строя энергосеть на большой  территории.  Оказалось,
что для энергетиков это вроде комариного  укуса:  Георгос  и  его  сообщники
обнаружили, что линии электропередачи быстро  восстанавливались.  Поваленные
опоры заменялись временными столбами, а  затем,  после  небольшого  ремонта,
использовались вновь.
   Большие подстанции, однако, были более уязвимы, и  на  их  восстановление
понадобилось бы гораздо больше времени. Если все пойдет по плану, нанесенный
урон приведет к повсеместному отключению электричества в Милфилде  и  далеко
за его пределами, и потребуются  дни,  а  может,  и  гораздо  больше,  чтобы
наладить  подачу  электроэнергии.  Разрушение  будет  значительным,  затраты
огромными. При мысли об этом Георгос торжествовал. Может быть,  после  этого
люди будут относиться к "Друзьям свободы" серьезнее.
   Георгос думал о том, что его маленькая,  но  победоносная  армия  многому
научилась с тех пор, как начала первые атаки на ненавистного  врага.  Теперь
они тщательно продумывали операцию,  изучали  методы  работы  и  организацию
компании "ГСП  энд  Л",  искали  наиболее  уязвимые  места  и  предугадывали
последствия разрушений. Большую помощь в этом оказал бывший работник  фирмы,
инженер, уволенный за воровство  и  испытывавший  ненависть  к  месту  своей
бывшей работы. Он не был активным членом организации "Друзья  свободы",  его
подкупили.
   Раздался щелчок, последний кусок проволоки  был  перекушен,  и  небольшой
участок ограды отвалился. Георгос протолкнул его на  территорию  подстанции,
за ним последовали пакеты пластиковой взрывчатки и, наконец, протиснулся  он
сам.
   Иветта была рядом. Ее рука зажила после преждевременного  взрыва  капсулы
два месяца назад. Обрубки пальцев выглядели уродливо и были  зашиты  не  так
аккуратно, как это сделал бы хирург. Но Георгос сделал все, что мог,  промыл
рану, и инфекция не попала. Этим они избежали опасных вопросов в госпитале.
   Георгос выругался. Кончик проволоки разорвал куртку и брюки и вонзился  в
бедро, причинив острую боль.  Проем  в  ограде  был  слишком  мал.  Пришлось
двигаться назад, отгибать проволоку, после чего он продолжил движение  через
отверстие без особых затруднений.
   Они не обмолвились ни  словом.  Накопленный  опыт  давал  ответы  на  все
вопросы. Георгос осторожно привязал пластиковую взрывчатку  к  трем  большим
трансформаторам, находящимся на территории подстанции. Иветта  передала  ему
детонаторы и кусок проволоки для соединения с часовым механизмом.
   Через десять минут все заряды были готовы.  Иветта  подала  ему  один  за
другим часовые механизмы с  прикрепленными  к  ним  батареями,  которые  они
тщательно проверили  вчера.  Осторожно,  опасаясь  преждевременного  взрыва,
Георгос подсоединил их проволокой к детонаторам. Снова  посмотрел  на  часы.
Им-таки удалось наверстать упущенное время.
   Три взрыва должны были произойти почти  одновременно,  одиннадцать  минут
спустя. Времени едва хватало на обратный путь вниз с холма к месту, где  они
спрятали машину. Но если поторопиться, то  они  могут  успеть  выбраться  на
дорогу в город до того, как содрогнется земля. Георгос скомандовал:
   - Иветта, быстро уходим!
   На этот раз она первая оказалась по ту сторону ограды.
   Шум приближающейся машины он услышал в тот момент, когда протискивался  в
отверстие. Прислушался. Ошибки быть не могло. Машина поднималась в  гору  по
гравийной дороге, ведущей на подстанцию.
   Было ясно, что это патруль. Никто другой не мог  быть  здесь  так  поздно
ночью. Георгос вылез  из  отверстия,  вскочил  на  ноги  и  увидел  свет  на
деревьях, чуть ниже по дороге. Дорога петляла, и поэтому машины не было  еще
видно.
   Иветта тоже все слышала и видела. Она попыталась что-то сказать,  но  он,
взглядом оборвав ее, прорычал: "За мной!" Он побежал к дороге, пересек ее  и
повалился на землю за небольшой группой кустов. Иветта последовала  за  ним.
Она дрожала, и он чувствовал это. Он вспомнил о том, о чем часто забывал: во
многом она оставалась еще ребенком.
   Теперь фары были уже видны, так как  машина  преодолела  последний  изгиб
дороги  перед  подстанцией  и  медленно  приближалась.  Вероятно,   водитель
осторожничал из-за того, что на дороге отсутствовали контрольные отметки и с
трудом можно было обнаружить обочину. Машина подъехала ближе,  и  территория
перед подстанцией осветилась.  Георгос  прижался  к  земле,  лишь  чуть-чуть
приподняв голову. Их шансы остаться незамеченными, подумал он, были довольно
высоки. Его беспокоило только то, что  до  взрыва  оставалось  всего  восемь
минут.
   Машина остановилась в нескольких метрах от Георгоса и Иветты.  Из  машины
вышел человек, и в свете фар Георгос увидел, что он одет в  форму  работника
службы безопасности. В руке охранника был фонарь, и он направил  его  мощный
луч  на  забор,  окружающий  подстанцию.  Охранник  двигался  вдоль  ограды,
внимательно осматривая ее. Теперь Георгос мог различить очертания и  другого
человека, сидящего за рулем машины.
   Человек с фонарем  почти  обошел  подстанцию,  как  вдруг  остановился  и
направил луч  фонаря  вниз.  Он  обнаружил  то  место,  где  проволока  была
разрезана. Подойдя ближе, он обследовал проем в ограде.  Луч  осветил  линию
электропередачи,  изоляторы,  трансформаторы,  задержался   на   пластиковой
взрывчатке, скользнул по проволоке, ведущей к часовому механизму.
   Охранник повернулся и крикнул:
   - Эй, Джек! Поднимай тревогу! Здесь что-то странное!
   Пора действовать! Отсчет пошел на секунды, выбора не оставалось.  Георгос
вскочил на ноги, одновременно вытаскивая охотничий нож, висевший  на  поясе.
Длинное, острое, зловещее лезвие ножа, приберегаемого для подобных  случаев,
легко покинуло ножны. Прыжок - и Георгос оказался почти у машины. Еще шаг  -
и он рывком открыл  дверцу.  Испуганный  водитель,  пожилой  седой  человек,
одетый в униформу, повернулся.  В  руке,  поднесенной  к  губам,  он  держал
микрофон.
   Георгос подался вперед. Левой  рукой  он  вытащил  охранника  из  машины,
обхватил его и мощным ударом всадил ему нож в грудь. Жертва широко  раскрыла
рот. Но крик почти мгновенно оборвался,  человек  захрипел  и  повалился  на
землю. Георгос с трудом вытащил нож из тела и убрал в ножны. Когда  охранник
падал, Георгос заметил торчащий у него из кобуры револьвер и теперь,  открыв
кобуру, завладел им. Еще на Кубе Георгос научился обращаться с оружием.  Это
был "смит-ивессон" 38-го калибра. При свете фар  он  переломил  револьвер  и
убедился в том, что все патроны на месте. Защелкнул его, взвел курок и  снял
с предохранителя.
   Первый охранник, видимо, что-то услышал и теперь возвращался к машине.
   - Джек, что случилось? - позвал он. - Ты в порядке?
   Он был также вооружен, но воспользоваться оружием не успел.
   Георгос молчаливой тенью притаился  за  машиной.  Он  стоял  на  коленях,
аккуратно прицеливаясь, ствол 38-го калибра покоился для надежности на левом
предплечье, указательный  палец  медленно  опускался  на  спусковой  крючок.
Револьвер был направлен в грудь приближающегося охранника.
   Георгос подождал до тех пор, пока не убедился в том, что не  промахнется,
затем выстрелил три раза. Второй  и  третий  выстрелы,  вероятно,  оказались
лишними. Охранник качнулся назад и беззвучно упал.
   Времени не оставалось совсем. Георгос знал это, даже не глядя на часы. Он
подхватил Иветту, которая поднялась на ноги при звуке выстрелов,  и,  толкая
ее перед собой, бросился бежать. Они мчались вниз по  склону,  стремясь  под
покровом темноты успеть добраться до дороги. Георгос дважды  споткнулся,  но
не упал. Потом, случайно наступив на  камень,  подвернул  ногу.  Не  обращая
внимания на боль, он продолжал бег. Несмотря на спешку, он  чувствовал,  что
Иветта рядом. Он слышал ее дыхание, переходящее во всхлипывания.
   Они успели пробежать около трети расстояния, когда услышали взрыв.  Земля
содрогнулась, и мощная звуковая волна обрушилась на  них.  Несколько  секунд
спустя  последовал  второй,  а  затем  и  третий  взрыв,  и  небо  озарилось
ярко-голубой вспышкой. Она повторилась, и отражение пламени горящих масляных
трансформаторов осветило небосклон. Дорога делала  в  этом  месте  изгиб,  и
Георгос вдруг ощутил что-то странное. Мгновение спустя он понял, что  достиг
своей цели. Все огни Милфилда погасли.
   Конечно, нужно было выяснить, удалось ли охране  передать  сообщение  или
нет, но Георгос продолжал бежать.
   В  полном  изнеможении  они  добрались  до  своей  машины,  стоявшей  под
деревьями у подножия холма, и лишь тогда облегченно вздохнули. Минуту спустя
они уже мчались прочь, оставляя позади темный Милфилд.
   - Ты убил этих людей! Ты убил их! - Судя по голосу, Иветта была близка  к
истерике.
   - Я должен был сделать это, - ответил Георгос коротко, даже не повернув в
ее сторону головы. Они только что выехали на автостраду, и все  внимание  он
сосредоточил на ней. Он вел машину осторожно на средней скорости. Сейчас  он
страстно мечтал лишь о том, чтобы их не остановила  за  какой-нибудь  мелкий
грех дорожная полиция. Георгос знал,  что  на  его  одежде  кровь  человека,
которого он зарезал. Его кровь была и на ноже. К тому же он  обнаружил,  что
сильно поранил бедро колючей проволокой забора. Нога, которую  он  подвернул
на камне, опухла и болела.
   Иветта жалобно пробормотала:
   - Тебе не надо было их убивать.
   -  Заткнись!  Или  я  убью  тебя!  -  яростно  крикнул  он.  Он  мысленно
возвращался  назад,  анализируя   каждую   деталь   происшедшего,   стараясь
вспомнить, не оставили ли они после себя улики. Они оба были в  перчатках  и
когда пробирались через забор, и когда готовили взрывчатку. Он снял их  лишь
во время подключения часового механизма и позже, когда стрелял. Но  перчатки
были на нем, когда он ударил ножом первого  охранника,  так  что  отпечатков
пальцев не должно было  остаться  на  дверной  ручке  машины.  Отпечатки  на
револьвере? Да, но он догадался захватить с собой револьвер и  избавится  от
него позже. Иветта захныкала опять:
   - Этот человек в машине. Он был пожилой! Я видела его.
   - Он был грязной фашистской свиньей!
   Георгос  произнес  эти  слова  твердо,  отчасти  чтобы  убедить  и  себя.
Воспоминания о седом мужчине беспокоили его. Он старался выбросить из памяти
это испуганное лицо с открытым ртом, этот оборвавшийся крик, когда нож вошел
глубоко в тело, но картина убийства возникала перед глазами вновь  и  вновь.
При всем своем немалом опыте террориста Георгос  никогда  никого  не  убивал
собственной  рукой,  и  теперь  ему  казалось,  что  он  никогда  не  сможет
привыкнуть к этому.
   - Тебя посадят в тюрьму за убийство!
   - И тебя тоже, - прорычал он в ответ.
   Не имело смысла объяснять, что он уже был осужден за убийства:  взрыв  на
заводе "Ла Миссион" и письма-бомбы, посланные в "ГСП энд  Л",  гарантировали
ему электрический стул или газовую камеру.
   - Пойми ты, глупая шлюха! Ты так же замешана в этом, как  и  я.  Ты  была
там, а это все равно, как если бы ты сама пырнула ножом  или  выстрелила  из
пистолета. Что мне суждено, то и тебе. Никогда не забывай этого!
   Он мог сказать, что победил. Всхлипывая, задыхаясь,  она  бормотала,  что
действительно была дурой и что во всем с ним согласна.  На  мгновение  волна
жалости и сострадания нахлынула на него. Но самодисциплина взяла верх, и  он
отбросил  сентиментальные  мысли  как   проявление   слабости,   недостойной
революционера.
   По его подсчетам, они находились почти на полпути к городу.  Внезапно  он
заметил что-то необычное в мелькавшем за окном ландшафте.  А,  вот  оно:  не
было видно ни единого огонька! Даже дорожные фонари не горели. Это означало,
что и другие "борцы за  свободу"  выполнили  свою  задачу.  Целое  сражение,
проведенное под его руководством, было выиграно!  Он  почувствовал  глубокое
удовлетворение.
   Георгос машинально начал напевать про себя незатейливый мотивчик, сочиняя
в уме сообщение для всего мира о новой доблестной победе организации "Друзья
свободы".

Глава 3

   - Когда произошла авария на подстанции, - сказала Карен Слоун, - Джози  и
я находились в "Хампердинке", по дороге домой.
   - "Хампердинк"? - удивился Ним. Карен улыбнулась ему:
   - "Хампердинк" - это  мой  любимый,  замечательный  фургон.  Мне  он  так
нравится, что я даже дала ему имя.
   Они находились в гостиной у Карен. Она, как всегда, сидела в своем кресле
на колесиках. Был ранний вечер  первой  недели  ноября.  Ним  несколько  раз
отклонял  приглашения  Карен  из-за  загруженности  по  работе,  но  наконец
согласился пообедать с ней. Джози готовила обед на кухне.
   В мягко освещенной комнате было тепло, уютно,  и  если  бы  не  проливной
дождь, колотивший по окнам, можно было бы забыть о том, что вот  уже  третий
день, как на северную часть Калифорнии обрушился океанский шторм.
   Стук дождевых капель о стекло,  тихое  гудение  респиратора  Карен,  стук
посуды на кухне, скрип дверцы буфета  -  все  это  создавало  умиротворяющую
атмосферу в доме.
   - Так вот, об аварии, - продолжила Карен.  -  Благодаря  "Хампердинку"  я
теперь могу ездить куда захочу. В тот вечер мы возвращались  из  кинотеатра,
оборудованного пандусом для инвалидных колясок, и в то время как Джози  вела
машину, свет во всех дорожных фонарях и зданиях погас.
   - Почти сто квадратных миль  без  света,  -  сказал  Ним  со  вздохом.  -
Отключилось все, абсолютно все.
   - Тогда мы не знали об этом. Просто увидели, что  везде  темно,  и  Джози
поехала прямо в госпиталь "Редвуд-Гроув", куда  я  обычно  обращаюсь,  когда
возникают проблемы. У них есть генератор на крайний случай.  Там  я  пробыла
три дня, до тех пор, пока снова в город не дали электроэнергию.
   - Да, я знаю об этом, - сказал Ним. - В первую же свободную минуту  после
всего, что произошло, я набрал ваш домашний номер прямо из офиса, куда  меня
вызвали. Телефон молчал, и тогда я связался с госпиталем. Мне  сказали,  что
вы у них, и я со спокойной душой  занялся  делами,  а  их  было  в  ту  ночь
предостаточно.
   - Это было ужасно, Нимрод. Я говорю не о темноте, а о тех двух  мужчинах,
которых убили.
   - Пожилые люди... - вздохнул Ним. - Пенсионеры. Их пригласили  поработать
в охране, потому что в службе безопасности не хватало  людей.  К  сожалению,
весь их опыт в этой области, как потом мы выяснили,  ограничивался  обычными
злоупотреблениями и мелким воровством. Они не были  достойными  противниками
убийце.
   - Тот, кто это сделал, еще не пойман? Ним покачал головой:
   - Его мы вместе с полицией ищем уже давно. Самое ужасное в том, что у нас
до сих пор нет даже слабого представления, кто это или откуда он.
   - Разве это не группа "Друзья свободы"?
   -  Полиция  считает,  что  группа  эта  маленькая,  вероятно,  не  больше
полудюжины человек, разрабатывает же планы и  направляет  ее  один  человек.
Дело в том, что у всех преступников один почерк. Кто бы ни был убийца, ясно,
что он - маньяк!
   Ярость, с которой Ним почти выкрикнул последнее слово, была объяснима:  в
системе "ГСП энд Л"  последствия  последних  взрывов  оказались  чрезвычайно
серьезными.  На  огромной  территории  дома,  предприятия,  заводы  лишились
электроэнергии на  три-четыре  дня,  а  кое-где  и  на  неделю.  Ним  теперь
постоянно  вспоминал  о  предупреждении  Гарри  Лондона,  сделанном  им   за
несколько недель до случившегося: "Эти сумасшедшие становятся находчивей".
   Для быстрейшего  восстановления  подачи  электроэнергии  необходимо  было
заменить несколько трансформаторов и другое оборудование, а это  потребовало
усилий всего персонала компании. И несмотря на все это, "ГСП энд  Л"  попала
под огонь критики. "Общественность  вправе  спросить,  -  гласила  передовая
статья в "Калифорния экзэминер", - все ли делает "ГСП энд Л" для того, чтобы
предотвратить  повторение  случившегося.  Судя   по   всему,   ответ   будет
отрицательный". Конечно,  газета  при  этом  и  не  заикнулась  о  том,  что
обеспечить охрану широко разбросанной сети объектов "ГСП энд Л" все двадцать
четыре часа в сутки практически невозможно.
   Приводило в уныние и отсутствие каких-либо улик. Правда, полиция получила
пленку с записью напыщенного голоса на следующий день  после  взрыва.  Голос
походил на тот, который в полиции уже  слышали  ранее.  Также  было  найдено
несколько нитей хлопчатобумажной ткани на обрезанной проволоке  недалеко  от
убитого  охранника,  явно  с  одежды  преступника.  На  той   же   проволоке
сохранились следы засохшей крови, не  принадлежавшей  ни  одному  из  убитых
охранников. Старший полицейский детектив доверительно сказал Ниму: "Эти вещи
могли бы быть полезными  только  в  дополнение  к  кому-то  или  чему-то.  В
настоящее время мы не ближе к разгадке, чем раньше".
   - Нимрод, - голос Карен оборвал его мысли.  -  Прошло  почти  два  месяца
после нашей послед