со мной...
   - А ты холостой, полковник?
   - Зачем? Одна жена есть дома, в деревне.
   - Есть?!
   - Одна только...
   Она зарыдала, дрожа всем телом.
   - Чего ты?.. Едем со мной. Еще жена будешь!
   - Уйди, погубитель! - возмущенно, в слезах, шептала она.
   - Хто тебя губитил?.. Я не сказал - холостой.
   - Уйди!  -  крикнула она.  - Пусти меня... Тятька узнает - убьет! - Она
соскользнула с сеновала и скрылась в снежной мути.
   Салават  очнулся  уже  на  рассвете  от  громкого стука  в  ворота.  Он
затаился.
   - Кто та-ам?! Кто та-ам?! - кричала Оксана.
   Потом услышал он  мужские голоса во  дворе,  о  чем-то спорили,  что-то
кричали в избе.
   Салават держал оружие наготове,  ожидая, что вот придут и сюда, к месту
его ночлега.
   Он слышал,  как кузнец вывел пару своих лошадей и запрягал их в сани. К
отцу подошла Оксана.
   - Куды ж тебя, тятя? - спросила она.
   - Вишь,  куды-то с  обозом,  а может,  в Уфу,  -  сказал он.  -  Да ты,
Аксютка, не бойся. Избу запри, поживи у крестной, покуда вернусь.
   - Неужто тебя на войну?! - спросила она со слезами.
   - Какой уж я воин!  Отпустят...  Небось все деревни кругом обобрали, то
им и обоз большой нужен.
   - Эй, хозяин, ты скоро? - крикнул мужской голос откуда-то от ворот.
   - Как споро, так скоро! - ворчливо отозвался кузнец.
   - Давай шевели-ись! - скомандовал тот же голос.
   И Салават услыхал, как кузнец понукал лошадей.
   Это был провиантский отряд, наехавший из Уфы.
   Возле самой Уфы уже начали появляться летучие отряды башкир, восставших
помещичьих крестьян,  беглых с заводов работных людей и беглых солдат. В Уфе
что  ни  день  ожидали  появления больших  полчищ  мятежников,  готовились к
отражению приступов и долгой осаде.
   В  ожидании осады  и  высылали из  города фурьеров с  сильными отрядами
солдат для  реквизиции провианта по  деревням и  сельским базарам.  Уфимское
начальство рассчитывало сделать большие запасы в городе, на случай осады.
   В  эту ночь из Табынского городка собрали с  подводами всех обывателей,
велели запрячь всех обывательских лошадей,  у  кого было по  две  и  по  три
коровы, тем оставили лишь по одной, остальных привязали к саням и погнали по
Белой вверх - по направлению к Уфе.
   - Вылазь,  что ли,  царский полковник! Воин отважный, вылазь! - услыхал
Салават злой и крикливый голос Оксаны.
   - Ушли? - тихо спросил он.
   - Ушли, выходи, - сказала она.
   - И тятька ушел? - спросил он, спускаясь по лестнице.
   - И  тятька ушел,  и  коней уведи и  корову...  А  что же  ты,  царский
полковник, не приказал им отставить? Где же твой приказ? Ишь, ружья-то сколь
при тебе.  Другой бы стыдился сидеть,  когда народ обижают,  а ты, знать, не
знаешь стыда!  Эх ты!  Тебе только девичье счастье губить -  то твоя царская
служба!..
   - Ксанка, послушай, - сказал Салават.
   - А  что  тебя слушать,  -  со  злыми слезами перебила она.  -  Что мне
слушать?!  Хлеб,  скотину позабирали, сани, коней и самих-то погнали невесть
куда!.. Что же твой царь не вступился? Полковник?! А где же солдаты твои?
   - Моя лошадь цел? - спросил Салават, который всегда неправильно говорил
по-русски, когда бывал в раздражении или досаде.
   - Твоя цел! - передразнила Оксана. - Лошадь твою сберегла и тебя самого
сберегла, а вот батюшку своего сберечи не сумела. Что там с ним подеют?..
   - Ладно болтать! Где мой лошадь? - оборвал ее Салават.
   - Ух,  и-ирод!  Все  твой где,  где  тво-ой!  Возьми,  там  стоят,  где
поставил, да чтобы и духом твоим не смердело тут, нехристь проклятый!..
   - Ксанка, Ксанка, зачем ругаешь?.. - взволнованно пробормотал Салават.
   Он понимал ее злость и  обиду,  но утешать у  него не было времени.  Он
отвязал одну  из  своих  лошадей,  сбереженных лишь  потому,  что  они  были
поставлены сзади кузни и их не видали солдаты.
   - Возьми другой лошадь себе!  -  крикнул он девушке и, не взглянув ей в
лицо, вылетел за ворота.
   По свежему снегу только в одну сторону, вверх по Идели*, лежала дорога,
по которой солдаты погнали обоз.
   ______________
   *  Словом  Идель  как  именем  собственным -  Река  -  башкиры называют
Ак-Идель - реку Белую.

   Салават пустился по ней же, поспешая к родным местам.
   На  пути  лежало  большое село  Камышлы,  где  съезжался богатый базар.
Невдалеке от него Салават встретил скачущих от базара людей.  У них на санях
были рыба,  баранина,  сено,  и все возы,  словно без клади, рысью мчались с
базара.
   - Что случилось? Куда вы? - спросил Салават у встречных.
   - Солдаты там все забирают! - крикнули на ходу хозяева возов.
   Салават  лишь  на  миг  задержался и  вдруг  подхлестнул коня  и  смело
пустился к селу...
   Все село Камышлы стонало.  Кричали мужчины и женщины,  лаяли и завывали
собаки,  ревел выгоняемый из  дворов крупный и  мелкий скот.  Солдаты вязали
возы с тушами мяса, отгоняли живой скот, оцепляли возы с сеном.
   Владельцы отобранного провианта и фуража, плача в голос, молили офицера
отдать деньги.  Но он вместо денег строчил расписки, положив бумагу на спину
услужливого солдатика...
   Сидя верхом, Салават видел всю площадь и что творится на ней.
   Это был конец "удачной" экспедиции провиантского отряда.
   Груженые возы под конвоем солдат двинулись от базара.
   Салават,  несмотря на мороз,  сбросил с  себя шубу и в воинском доспехе
предстал перед народом.
   - Воры!  Воры!  Воры!  - выкрикнул он. - Волки! Волки! Ловите волков! -
закричал  он  еще  громче  -  и  вся  площадь  утихла.  Все  замолчали  и  с
любопытством глядели на странного всадника в кольчуге, с саблей, с кинжалом,
с сукмаром и боевым топором,  с полным колчаном стрел и старинным луком... -
Ловите волков!  -  кричал Салават,  как пастух,  у  которого волки напали на
стадо.  -  Бейте волков!  Злой волк - офицер - отнял у вас овец, отнял мясо,
сено, коней. Догоним волков!
   - Догоним!  Лови!  Бей!  -  крикнули голоса из толпы в  ответ на призыв
Салавата.
   - Когда нет ружья,  хороша и коса!  -  крикнул Салават.  - Берите косы,
лопаты, дубины - что есть. Вставайте! Продай нам свои топоры, - обратился он
к продавцу железа.
   - Мне продай!
   - Мне!
   - Мне! - зашумела толпа, и все обступили продавца топоров.
   Железные лопаты, несколько кос, вскинутых на плечи, блеснули в толпе.
   Базар закипел.
   Кругом распрягали лошадей, из саней выкручивали оглобли, превращая их в
палицы, на длинные древки насаживали ножи.
   И,  охваченный вдохновением битвы,  Салават неожиданно для  себя самого
запел:

   Помните клич удалых стариков:
   "Бейте волков, убивайте волков!"
   Волка убьешь - добро сбережешь, -
   Давний обычай в аулах таков.

   Базар восстал, продавцы и покупатели сделались воинами.
   Салават тронул коня,  и за ним,  колыхаясь волнами, как море, двинулась
площадь, вливаясь в сельскую улицу, теснясь меж домами грозным потоком...
   - Бейте волков, убивайте волков! - подхватили кругом.
   Еще несколько времени на  площади шла борьба:  матери пытались удержать
молодых сыновей, старухи хватались за стариков, но тщетно - война звала...
   Провиантский офицер поздно услышал погоню.
   - Взводи курки!  -  скомандовал он растерявшимся перед страшной лавиной
солдатам.  - Взводи! - громче выкрикнул он в лицо капралу, когда увидел, что
солдаты бросают ружья.
   - Куда там,  ваше благородие...  -  пробормотал старый служака,  бросая
ружье и пускаясь с дороги в лес.
   Офицер подхлестнул коня и помчался прочь...
   Толпа башкир окружила десятки возов,  покинутых охраной. Салават увидал
среди обозников табынского кузнеца, махнул ему и бросился настигать офицера.
За ним поскакали с десяток самых горячих парней из села.
   Конь Салавата оставил их  позади.  Вот-вот настигнет он офицера...  Тот
обернулся и  выхватил пистолет.  Выстрел раздался в  тот миг,  когда Салават
нырнул под  брюхо  коня.  И  вдруг  после выстрела,  вынырнув снова,  ударом
сукмара свалил Салават противника из седла...
   Он  возвратился  к  толпе  с  офицером,  притороченным к  стремени.  На
базарной площади Салават,  окруженный толпой,  удержал коня  у  мечети.  Все
толпились  кругом,   готовые  повиноваться  внезапно  явившемуся  спасителю,
который казался воином, сошедшим с неба.
   - Народ,  я  полковник царя  Петра!  -  громко сказал Салават.  -  Царь
прислал вам поклон. - И Салават приложил руку к сердцу. - Царь указал вешать
и  бить волков.  Царь приказал жить на воле,  как вольные звери,  как рыбы в
воде, как птицы в небе.
   Многосотенная толпа окружила Салавата. Он поглядел на всех. Ни в ком не
было страха. Воля к восстанию была во всех.
   - Я поймал волка,  -  сказал Салават,  -  он вас грабил И обижал - сами
расправьтесь с ним, как указал государь.
   И  Салават кинжалом обрезал веревки,  которыми был  приторочен к  седлу
офицер. Толпа ринулась на него...


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Салават ехал от аула к аулу, везде останавливаясь, собирал сходы, везде
читал манифесты и приказы.  Сулил земли, воды, и соль, и полную волю, грозил
непослушным смертью,  и  уже  снова  с  ним  шли  сотни  жягетов,  горячих и
отважных,  как он  сам,  весть о  нем летела от селения к  селению.  Бедняки
встречали его с приветом и хлебом,  богатые хоронились в подвалы,  в стога и
по нескольку часов высиживали, не смея показаться на глаза.
   Возле  дома  Юлая  стояла толпа.  Слышался умоляющий и  убеждающий крик
Юлая. Салават подъехал.
   Оказалось -  один из отрядов Салавата перегнал его,  въехал в  деревню,
спросил юртового старшину,  как  делали это в  других местах.  Юлая не  было
дома. Башкиры стали ломиться в дом.
   Мать Салавата вышла на крыльцо.
   - Что вам? - спросила она.
   - Где старшина? - крикнули ей из толпы.
   - Старшина в Калмакове, у свата, - ответила старуха, - говорят, там его
сын приехал.
   - Деньги давай! - закричали из толпы. - Где деньги?
   - Где деньги?  У старика ведь деньги,  конечно,  - возражала испуганная
жена Юлая. - Кто же бабе оставит деньги?
   - Давай,  давай!  -  настаивала толпа.  - Твой старик должен все деньги
отдать государю.
   - Не знаю, где деньги. Бельме, - уверяла старуха.
   - Врет старая! Вешать ее! Говори, где деньги! - крикнул молодой сотник,
выхватив саблю.
   В это время к дому с поспешностью прискакал на добром жеребце сам Юлай.
   - Эй,  стой!  -  крикнул он  сотнику.  -  Ты  на кого поднимаешь руку?!
Знаешь, чья это баба?
   - Должно быть, твоя, - насмешливо отозвался сотник.
   - Моя-то моя, а я кто?
   - Коли деньги дашь, то слуга государев, а не дашь - враг и ослушник.
   - Деньги-то дам,  - ответил старик, торопливо отвязывая кошель, - нате,
считайте...  Вот здесь шестьсот пятьдесят рублей...  Деньги-то  дам,  а  вот
знаете ль вы, у кого отнимаете деньги, на чей дом так бесстыдно напали?!
   - Ну,  кто же ты?  - вложив саблю в ножны и принимая кошель с деньгами,
спросил все еще насмешливо сотник.
   - Я - Юлай Азналихов, отец Салавата! - гордо сказал старик и выпрямился
в седле.  Увидав смущение некоторых башкир, он ободрился. - Да, отец удалого
Салавата.  Вот вам покажет сын,  когда придет, - а он близко. Говорят, уже в
Муратовке набирает людей.
   - Пусть-ка вступится -  и он не о двух головах!  - выкрикнул оборванный
старик, накидывая поверх лохмотьев лисью шубу одной из Юлаевых жен.
   Толпа зашумела невнятной угрозой.  Старик не успел возразить,  когда на
пригорке показался новый отряд всадников. Впереди всех ехал Салават.
   - Вот и сын! - радостно воскликнул Юлай.
   - Салам-алейкум, - почтительно произнес Салават, подъезжая к отцу.
   - Алейкум-салам,  -  ответил старик и торопливо, чтобы никто не передал
происшествия по-своему, заговорил: - Это твои воины, Салават? Зачем они, как
разбойники,  нападают на дом твоего отца?  Разве я  враг?  Я  только и ждал,
когда вы  придете...  Мы  здесь все  ждали...  Разве враги мы?..  Они деньги
отняли...  Старуху мать твою хотели убить... Гляди - меха разграбили. Наряды
у всех трех жен отняли.
   При упоминании матери Салават нахмурился.
   - Погоди,  абзы*,  -  остановил Юлая  старик  сотник.  -  Салават-туря,
слушай.  Мы не знали,  что старшина -  твой отец,  что его жена - мать тебе.
Когда в  любом ауле бай не отдает деньги и не отдает табун,  мы его убиваем,
дом его сжигаем, семью его истребляем. Сам думай: вот жена бая. Мы не знали,
что она тебе мать,  она говорит, что нет денег. Мы как поверим! Все говорят,
что нет денег...  Она говорит,  что старшина к свату уехал.  Мы как поверим?
Все старшины,  все баи "к свату ездят",  когда слышат,  что мы идем...  Я не
хотел убивать старуху, я только пугал.
   ______________
   * Абзы - дядя.

   - Не  знали,  что отец,  не  знали,  что мать...  Шулай,  шулай,  пугал
только... - подтвердили все остальные слова сотника.
   - Что там - старшина, он и есть старшина, что с ним говорить! - ворчали
в толпе.
   Пока  сотник говорил,  Салават думал:  "Если  отпустить отца,  не  взяв
денег, не взяв лошадей, - и у других найдутся родные баи, которых станут они
защищать... Нет, надо быть справедливым".
   - Атай!  -  громко  сказал  Салават,  когда  все  утихли,  ожидая  слов
командира.  -  Ты -  старшина,  я -  полковник. Когда идет война, вся сила в
руках того,  в чьих руках оружие.  Я,  полковник, говорю с тобой, старшиной:
старшина Юлай  Азналла-углы,  государь требует с  тебя  денег для  войсковой
казны и пятьдесят лошадей.
   Юлай изменился в лице.
   Салават опустил было глаза,  но  поборол смущение,  снова поднял взор и
отчетливо продолжал:
   - Еще государь повелел тебя привести к  присяге ему,  Петру Федоровичу,
царю сарайскому{296}. Еще требует он, чтобы ты созвал джиин* и призывал свой
юрт на  войну в  защиту его,  государя.  Если ты  с  нами -  вот тебе письмо
государя, государь зовет тебя на службу полковником.
   ______________
   * Джиин - народное собрание.

   Юлай, опустив глаза, слушал речь Салавата. Салават протянул ему, достав
из-за пазухи, пакет.
   - Шулай, шул-шулай, - повторял старшина, в размышлении кивая головой.
   Когда  Салават подъезжал,  толпа невольно настроилась против него.  Она
видела в  нем  защитника богатого старшины.  Когда Юлай заговорил,  жалуясь,
злоба  толпы  усилилась,   пронесся  ропот,   легкий,   но  явно  выражающий
недовольство.  Если бы  Салават заступился,  его влияние было бы  подорвано.
Когда он заговорил,  все замерли,  ожидая, что он, строгий к другим, нередко
жестокий в расправах,  помилует своего отца.  Салават вовремя поборол себя и
сказал, что нужно. Уже не тихое, а громкое и почти восторженное: "Шулай! Ай,
Салават! Шулай!" - раздалось из толпы.
   - А  вон Ильтемир,  полковник,  не брал ничего с  брата,  -  говорили в
толпе.
   - Ильтемир и с кунаков не берет... Молодец, Салават!
   - Вот батыр!.. Вот туря!..
   Юлай уже с  удовольствием слушал эти возгласы.  Хитрый и умный сам,  он
был  удивлен и  восхищен умом Салавата:  он  понял,  что  этим самым сын его
подчинил себе не одну сотню воинов.
   Старик выпрямился и  отвечал,  не сходя с  лошади и  почтительно,  но с
достоинством принимая письмо:
   - Салават Юлай-углы,  полковник государя,  в  Шайтан-Кудейском юрте нет
врагов тебе... Я дам не пятьдесят, а сто пятьдесят лошадей, и я дам не сотню
воинов,  а  всех,  кто  может держать оружие.  На  родине славного батыра не
должно быть трусов и отступников,  пусть на головы их падет проклятие,  если
найдутся,  жягет.  А моей присягой пусть будут мои дела.  Пусть аллах сразит
меня, если отступлюсь. Имя его - свидетель моих обещаний.
   Радостными криками встретили воины слова старшины.
   - Войди в дом,  полковник,  - предложил Юлай, - а твои люди пусть режут
баранов,  сколько надо,  и не касаются других домов,  -  я хочу сам угостить
храбрых воинов.
   - Хитрый старик!  - крикнул кто-то из толпы, но возглас его затерялся в
общем шуме и гвалте.
   Салават вошел в дом.
   Юлай  созвал  аульных  старшин  своего  юрта.   Многие  не  прибыли,  а
приехавшие аульные  старшины  обещали,  что  легко  поднимут свои  аулы;  на
аульном же сходе оказалось, что многие против участия в войне, а часть людей
бежала во главе с Бухаиром в горы, как только приблизился Салават.
   - Урусы грызутся, а нам зачем лезть? - говорили они.
   - Под начало к мальчишке идти? Еще не хватало! - подтверждали другие на
сходке в ауле.
   Иные  были  обижены тем,  что  Салават передал только  Юлаю  письменное
приглашение на службу, и завидовали.
   - Сын за отца хлопочет, - говорили они. - Кто знает, что не сам Салават
написал письмо от царя? Он в грамоте дошлый!..
   - Юлай-то тоже против царицы, как будто не он старшина!
   - Ничего, кота и в чалме узнают!..
   Пугачев видел башкир в  боях{297} и  уважал в них бесстрашных,  горячих
воинов.  Узнав от Салавата,  что его отец был на службе в  Пруссии и получил
награду,  что в юности он был участником смелого бунта башкир,  а теперь уже
много лет состоит юртовым старшиной,  - Пугачев оценил в нем бывалого воина,
бунтаря-вольнолюбца и главу одного из знатнейших башкирских родов. Он решил,
что этот бывалый и опытный человек будет полезен как предводитель башкир.
   Салават тоже  знал,  что  если удастся склонить к  участию в  восстании
отца,  то  этим  самым он  сворохнет тяжелую глыбу нерешительности стариков,
которые не  захотят отстать от  Юлая,  а  Салавату казалось,  что  раскачать
аксакалов - старейшин - это значило раскачать весь народ.
   В  доме  старшины  готовили  угощение  для  воинов.  Зайдя  на  женскую
половину,  к матери и Амине,  едва успев поздороваться с ними,  но весь горя
жаждою деятельности,  он не задержался ни с матерью,  ни с женой,  которая в
молчаливой и  восторженной растерянности глядела на блестящего воина,  каким
теперь стал  Салават.  Оставив мать и  жену хлопотать со  стряпней,  Салават
вошел в  дом отца.  Тут оказались уже и  мулла,  и  Рысабай.  Отец пригласил
Салавата садиться.
   Важно усевшись в  кружок,  старики молчали,  и Салават из вежливости не
нарушал молчания.
   - Что же царица так скоро пустила тебя домой?  - вдруг спросил Рысабай,
одной рукой теребя бородку,  обшлагом другой отчищая носок своего сапога. Он
спросил это так, как будто ни единого слова не слыхал о царе.
   - Меня прислал царь.  Я полковник царя,  -  оборвал Салават,  не приняв
игры.
   - А зачем же,  дозволь спросить,  господин царский полковник,  зачем же
ваш царь послал тебя в наши края? - продолжал Рысабай.
   - Я приехал собирать для царя войско,  - твердо сказал Салават, глядя в
лицо тестя.
   - Войско для  русских?!  -  вдруг,  не  скрывая негодования,  взвизгнул
старик Рысабай.  -  Ты думаешь,  все продаются русским?! Скоро же ты перенял
все их ухватки, русский полковник!
   - Тут у нас был один молодой певец Салават,  - в свою очередь заговорил
мулла.  -  Он  кричал,  что  скоро  выйдет новый  закон  и  никто не  станет
спрашивать с  нас  лошадей...  А  потом  пришел  русский полковник Салават и
потребовал еще лошадей для царя, а мы уж давали...
   - Давали... давали!.. - подтвердил Рысабай.
   - Давали, давали!.. - махнув рукой, согласился Юлай.
   - Забыл ты,  куда приехал,  русский полковник! Твой отец умел драться с
русскими!
   - Государь прислал и отцу бумагу.  Полковником тоже зовет на службу!  -
простодушно сказал Салават.
   Рысабай и мулла переглянулись между собой и,  не ответив,  покашляли, а
сам Юлай наклонился в сторону сына и тихо сказал:
   - Сын, Салават, а зачем нам бакет от царя? Ты назад забери, нам не надо
такого письма...  Я старик ведь - какой уж я нынче полковник!.. Спина болит,
ноги болят...
   - Ты не прочел письмо государя?! - воскликнул Салават.
   Юлай лишь повел плечами.
   - Ты его у себя подержи,  Салават.  Лошадей я отдам сколько надо, а тут
царский бакет ведь!  У  тебя  ведь  целее будет бумага.  Потом как-нибудь на
досуге ее почитаем.
   Юлай протянул царский пакет назад сыну.
   - Не  хочешь раздоров среди родного народа,  крови родной не хочешь,  -
тогда уходи,