аффолк! Всего хорошего, ваша светлость.
     Они  обменялись  прощальными  приветствиями,  и  как  только  обе  дамы
повернулись,  герцог помог Джини встать и повел ее по аллее; она шла с таким
чувством, словно все, что сейчас произошло, случилось не наяву, а во сне.


                               Глава XXXVIII

                                               Лишь успокою короля, пред ним
                                               Ходатаем предстану я.

                                                                 "Цимбелин"*
     ______________
     * Перевод А.Курошевой.

     В   молчании  герцог  дошел  до  двери,  через  которую  они  прошли  в
Ричмонд-парк,  издавна являющийся любимой резиденцией королевы Каролины. Она
была  открыта  тем  же почти невидимым служителем, и герцог с Джини вышли за
пределы  королевских  владений.  Оба  продолжали  хранить  молчание: герцог,
очевидно,  полагал,  что его провинциальной протеже нужно привести в порядок
свои  чувства,  ослепленные  блеском ее успешного ораторского выступления, а
Джини  после  всего,  что  она  видела, слышала и предполагала, была слишком
взволнована, чтобы задавать вопросы.
     Они  нашли  экипаж  в том месте, где оставили его, и, заняв свои места,
быстро направились к городу.
     - Я  думаю, Джини, - сказал герцог, нарушая молчание, - у тебя есть все
основания поздравить себя по поводу исхода твоей встречи с ее величеством.
     - Так  эта  леди  была  действительно сама королева? Я было подумала об
этом,  когда увидела, что ваша честь не надели свою шляпу. И все-таки мне не
верится, что это так, хоть она сама об этом сказала.
     - Разумеется,  это  была  королева Каролина, - ответил герцог. - И тебя
не мучает любопытство посмотреть, что в этом мешочке?
     - А  там  не  может  быть  помилования, как вы думаете, сэр? - спросила
Джини с воодушевлением, вызванным надеждой.
     - Ну  нет,  это исключается. Такие вещи они редко носят при себе, разве
только  если  знают  заранее,  что  в них может возникнуть необходимость. И,
кроме  того,  ее  величество  ведь сказала тебе, что король, а не она дарует
помилование.
     - Ваша  правда,  -  сказала  Джини, - но у меня сейчас такая путаница в
голове...  Ну,  а  как ваша честь полагает: можно ли теперь быть уверенным в
помиловании  Эффи?  -  продолжала  она,  все  еще  держа в руках нераскрытый
мешочек.
     - Видишь  ли,  как  говорят у нас на севере, "нелегко подковать королей
на  задние ноги", но жена его прекрасно знает, как надо с ним разговаривать,
и я уверен, что вопрос этот можно считать решенным.
     - О,  благодарение  Богу! Благодарение Богу! - воскликнула Джини. - Дай
Бог  этой  славной  леди никогда не испытывать нужды в том утешении, что она
мне  сейчас  доставила.  Да будет благословение Божье и с вами, милорд! Если
бы не вы... никогда бы мне не попасть к ней!
     Герцог  не  прерывал  ее  излияний,  желая,  возможно, узнать, долго ли
чувство  благодарности  будет  преобладать  над  любопытством.  Но последнее
свойство  было  настолько  чуждо натуре Джини, что его светлость, у кого это
чувство  в  данный  момент,  очевидно,  преобладало,  вновь  свел разговор к
подарку  королевы.  И  мешочек  был  открыт.  Внутри  его  был обычный набор
шелковых  ниток,  иголок,  ножниц,  крючков  и  так  далее,  а во внутреннем
карманчике находился кредитный билет в пятьдесят фунтов.
     Как  только  герцог  объяснил  Джини, никогда не видевшей таких крупных
денежных  знаков,  стоимость этого банкнота, она сразу же выразила сожаление
по поводу происшедшей ошибки.
     - Ведь  один  уж  этот мешочек, - сказала она, - весьма ценная вещь для
подарка  на  память: внутри его есть даже имя самой королевы, и, несомненно,
собственноручно  ею  вышитое,  вот  оно  -  Каролина, его видно здесь совсем
ясно, а над ним корона.
     И  она протянула банкнот герцогу, прося его найти способ вернуть деньги
их могущественной обладательнице.
     - Нет,  нет,  Джини,  -  сказал  герцог, - здесь нет никакой ошибки. Ее
величество  знает,  что  тебе  пришлось  сильно  потратиться в дороге, и она
хочет возместить тебе расходы.
     - Она  слишком  добра  ко  мне,  но  я  очень  рада,  что смогу вернуть
Дамбидайксу его деньги, не беспокоя моего бедного отца.
     - Дамбидайкс?  Он,  кажется,  имеет  земли  в  Мид-Лотиане?  -  спросил
герцог,  который  во  время  своего  пребывания  в  тех краях познакомился с
большинством   наследников,  как  называют  владельцев  земельных  угодий  в
Шотландии.  -  Его  поместье недалеко от Далкейта, и он носит черный парик и
шляпу с галунами?
     - Да,  сэр,  -  ответила  Джини,  у  которой  были  причины  не слишком
распространяться на эту тему.
     - Ах,  мой  старый  друг Дамби! Я видел его трижды, причем все три раза
он  был  мертвецки  пьян,  но  только  однажды мне удалось услышать звук его
голоса. Он ваш кузен, Джини?
     - Нет, сэр, нет, милорд...
     - Значит, он твой доброжелатель?
     - Да, да, милорд... - сказала нерешительно Джини и покраснела.
     - Ага! Уж не грозит ли моему другу Батлеру опасность со стороны лэрда?
     - О  нет,  сэр,  -  ответила  Джини  гораздо уверенней и покраснела еще
больше.
     - Ну  что  ж, Джини, - промолвил герцог, - ты такая девушка, что и сама
знаешь,  как  надо  позаботиться  о  себе, и я не стану больше донимать тебя
расспросами  о  твоих  делах. Что же касается помилования, то я позабочусь о
том,  чтобы  оно  прошло  через  все  нужные  инстанции.  У меня есть друг в
судебной  палате  - ради нашей старой дружбы он окажет мне эту услугу. Кроме
того,  у  меня  будет  возможность  направить  это  помилование  в Шотландию
специальным  курьером,  у  которого  оно будет в большей безопасности, чем у
тебя,  и  который доберется туда гораздо быстрее, чем ты. Я прослежу за тем,
чтобы  прошение  попало  в  нужные  руки.  Ты  же  тем временем напиши своим
друзьям письмо о достигнутом успехе.
     - А  может  быть,  мне  лучше,  ваша  честь,  поскорее  собраться да не
откладывая отправиться домой?
     - Куда  как  лучше! Разве ты не знаешь, как опасно для одинокой женщины
путешествовать по этим дорогам?
     Джини внутренне была вполне согласна с таким замечанием.
     - И,  кроме  того,  у  меня  есть  для тебя совсем другой план. Одна из
приближенных  герцогини  отправляется  в Инверэри вместе с моим доверенным -
уже  известным  тебе  Арчибалдом, - в карете, запряженной четырьмя лошадьми,
недавно  мной  купленными.  Для  тебя  там вполне хватит места. Ты поедешь с
ними  до  Глазго,  а дальше Арчибалд найдет способ отправить тебя безопасным
путем  в  Эдинбург. А по дороге, прошу тебя, обучи эту женщину всем секретам
сыроварения,  ибо  она  будет заведовать молочным хозяйством, а ты, наверно,
обращаешься с подойником так же умело и аккуратно, как с твоим платьем.
     - А  ваша  честь  любит  сыр?  -  спросила  Джини с видом самого живого
интереса.
     - Люблю  ли  я  сыр?  -  добродушно  переспросил  герцог, предвидя, что
последует.  -  Пирог  и сыр составили бы обед даже для императора, не то что
для шотландца с гор.
     - Видите  ли,  -  сказала  Джини со скромной уверенностью и несомненным
самодовольством,  - мы делаем такой особенный сыр, что некоторые считают его
нисколько  не  хуже данлопского, и если бы только ваша светлость согласились
принять  от  нас  одну  или две головки сыра, мы были бы так счастливы и так
гордились  бы  этим! Но, может быть, вы любите больше овечье молоко, и тогда
вам,  наверно,  нравится бакхолмский сыр*. Или же козье, потому что вы родом
с  гор?  В  этих  сырах  я не так искусна, но моя кузина Джеана, что живет в
Локермакесе в Ламмермуре... Я с ней поговорю и...
     ______________
     *  Холмистые  пастбища  Бакхолма,  которые автор видит теперь воочию из
окна  своей  комнаты,  а не "в воображении пылкого мечтателя", известны тем,
что дают лучший овечий сыр в Шотландии. (Прим. автора.)

     - Этого  совсем  не  требуется, - сказал герцог, - я больше всего люблю
данлопский  сыр,  и  ты  окажешь  мне  величайшую  услугу, если пришлешь мне
своего  сыру  в  Каролин-парк.  Но смотри, Джини, не сплутуй и приготовь его
только сама, ведь я в сырах тонкий знаток.
     - Я  не  боюсь,  -  уверенно сказала Джини, - что не угожу вашей чести,
потому  что вы, по-моему, такой человек, который никогда не будет в обиде на
того,  кто  старается  изо всех сил. А уж я-то сделаю все как полагается, за
это я спокойна.
     Заговорив  на  эту  тему,  оба  путешественника,  невзирая  на  разницу
положений  и образования, нашли, что она представляет одинаковый интерес для
обоих.  Герцог, кроме прочих своих патриотических качеств, был еще и хорошим
земледельцем  и  гордился  познаниями,  приобретенными им в этой области. Он
поделился  с  Джини  своими  наблюдениями  над  различными  породами скота в
Шотландии  и  их  молочными  свойствами  и  получил  от нее, в свою очередь,
столько  ценных  сведений,  основанных  на практике, что пообещал в обмен за
урок  прислать  ей  пару  девонширских  коров. Короче говоря, он так увлекся
этим  возвратом  к  своим  прежним  сельским  занятиям  и  развлечениям, что
невольно  вздохнул,  когда экипаж остановился возле старой кареты, в которой
Арчибалд,  как  было  условлено,  ожидал  их  возвращения.  Пока кучер вновь
впрягал  своих  тощих  лошадей,  получивших  от  него  за  это  время порцию
заплесневелого  сена,  герцог  предупредил  Джини  о  том, что ее хозяйка не
должна ничего знать о случившемся.
     - Не  стоит,  -  сказал  он,  -  распространяться  о  вещах, которые не
доделаны  еще  до  конца;  а  если  наша почтенная дама атакует тебя слишком
настойчивыми  вопросами - адресуй ее к Арчибалду. Она его старая знакомая, и
он знает, как с ней обращаться.
     Потом  он сердечно попрощался с Джини, сказав ей, чтобы она была готова
на  следующей неделе отправиться в Шотландию, и, усадив ее в карету, уехал в
своем экипаже, напевая отрывок баллады, сочиненной, как говорят, им самим:

                Увижу я Данбартон в радостный день,
                Я в город войду - и берет набекрень!
                Мой длинный палаш волочится, звеня, -
                Наброшусь на булочки из ячменя.

     Очевидно,  нужно  родиться в Шотландии, чтобы понять то ярко выраженное
чувство  взаимной связи, которое сближает между собой уроженцев этой страны,
независимо  от их положения и звания. Подобное единение свойственно, как мне
кажется,  скорее  обитателям  малоосвоенных  и  диких стран, чем выходцам из
культурных  и  плодородных  краев:  предки  первых гораздо реже меняли места
своего  жительства;  их воспоминания о замечательных событиях в своей стране
одинаковы  по  характеру  и  более  точны;  богатые  и бедные гораздо больше
заинтересованы  в  благополучии  друг  друга: родственные и семейные чувства
носят   значительно  более  распространенный  характер;  одним  словом,  узы
патриотических  привязанностей, похвальные даже тогда, когда носят несколько
замкнутый характер, влияют несравненно больше на поступки и чувства людей.
     Громыхающая   наемная   карета,   резко  отличавшаяся  по  скорости  от
герцогского  экипажа,  привезшего их в Ричмонд, катилась по отвратительным в
те  времена  лондонским  мостовым  и  наконец  доставила  Джини  Динс  и  ее
провожатого к лавке с национальной эмблемой "Чертополох" на вывеске.
     Миссис  Гласс, уже давно изнывавшая от нетерпеливого ожидания, выбежала
навстречу,  сгорая  от  любопытства  и  накопившихся вопросов, и обрушила на
нашу  героиню  настоящий  словесный  водопад,  стремительный натиск которого
совсем  ошеломил  девушку:  видела ли она герцога, Господи благослови его, и
герцогиню,  и  молодых  леди?  Видела ли она короля, Господи благослови его,
королеву,   принца   Уэльского,   принцессу  и  других  членов  королевского
семейства?  Получила  ли  она  помилование для Эффи? Улажено ли дело целиком
или  наказание  только  смягчено? До каких пор она ехала, и где она ехала, и
кого видела по дороге, и что было сказано, и почему она так задержалась?
     Любопытство    миссис   Гласс,   задававшей   столь   разнообразные   и
беспорядочные  вопросы,  было  настолько  жадным, что она даже не дожидалась
ответов.  Джини была совсем сбита с толку этим неудержимым потоком вопросов,
но  тут  Арчибалд,  получивший, очевидно, соответствующие указания от своего
господина, пришел ей на помощь.
     - Миссис  Гласс, - сказал он, - его светлость поручил мне передать вам,
что  вы  окажете  ему  величайшую  услугу,  если  не будете задавать молодой
женщине  никаких вопросов, потому что он сам сможет рассказать вам о ее деле
гораздо   яснее,   чем  она;  кроме  того,  он  желает  с  вами  кое  о  чем
посоветоваться  и  полагает,  что она не сможет так понятно изложить, о чем,
собственно,  будет  идти  речь.  Специально  для  этого  герцог  завтра  или
послезавтра приедет в "Чертополох".
     - Его   светлость   очень   милостив,   -  сказала  миссис  Гласс,  чей
любознательный  пыл  под  влиянием  этой  ловко преподнесенной подсахаренной
пилюли  несколько  охладел.  -  Его  светлость  разумеет, что я до некоторой
степени  отвечаю  за  поведение  моей  молодой родственницы, и его светлость
лучше  знает,  кому  из  нас...  мне  или ей... можно больше доверять в этом
деле.
     - Его   светлость  все  это  учитывает,  -  ответил  Арчибалд  со  всей
шотландской  серьезностью,  -  и  расскажет  обо  всем  той из вас, которая,
конечно,  более  осторожна, и поэтому, миссис Гласс, его светлость надеется,
что  вы  не  станете  расспрашивать  мисс Джини ни о ее делах, ни о делах ее
сестры  до  тех  пор,  пока  он  сам  не  увидит вас. И еще он попросил меня
уверить  вас в том, что все пока идет так хорошо, как только вы этого можете
пожелать.
     - Его  светлость  очень добр, очень внимателен, очень, мистер Арчибалд,
очень...  Все указания его светлости будут выполнены. Вы так долго пробыли в
пути,  мистер  Арчибалд,  судя  по  времени,  которое вы отсутствовали, что,
наверно,  стаканчик  настоящего  Розы  Солис,  - и она приятно улыбнулась, -
будет очень кстати.
     - Благодарю  вас,  миссис  Гласс,  -  сказал  великий  человек великого
человека,  -  но  мне необходимо сейчас же вернуться к моему господину. - И,
вежливо попрощавшись с обеими кузинами, он вышел из лавки "Чертополох".
     - Я   очень  рада,  что  дела  твои  так  хорошо  продвинулись,  Джини,
голубушка,  - сказала миссис Гласс, - хотя в исходе нечего было сомневаться,
раз  сам  герцог  Аргайл  соизволил  взяться  за  это  дело. Я тебе вопросов
задавать  никаких не стану, раз его светлость, такой разумный и внимательный
человек,  желает  сам рассказать мне все, что тебе уже известно, и, конечно,
кое-что  побольше.  Поэтому,  если  у  тебя есть сейчас на душе какая-нибудь
тревога,  ты  можешь рассказать обо всем мне без утайки, потому что, ты ведь
слышала,  герцог  и  так  хочет мне обо всем рассказать; так что это в конце
концов  безразлично  -  от тебя или от него я обо всем узнаю. И потом если я
заранее  буду  знать,  о  чем  он поведет речь, то смогу подготовить и совет
более  подходящий,  а  ты  ли расскажешь мне или он - не имеет значения. Так
что  ты  можешь рассказать мне обо всем, что хочешь, но только помни: я тебе
никаких вопросов не задавала.
     Джини  была несколько смущена. Она подумала, что, пожалуй, единственная
для  нее  возможность отблагодарить свою добрую и гостеприимную родственницу
заключается  в  правдивом  рассказе обо всем, что произошло. Но благоразумие
сейчас  же  подсказало ей, что встреча с королевой Каролиной, происходившая,
казалось,  под  покровом  какой-то тайны, является совсем неподходящей темой
разговора  с  такой  словоохотливой  женщиной,  как миссис Гласс, чье сердце
Джини  ценила  гораздо  выше,  чем  осмотрительность. Поэтому она ответила в
общих  выражениях,  сказав,  что герцог был настолько добр, что расспросил о
всех  подробностях  злосчастного  дела  ее  сестры  и  объявил, что, как ему
кажется, он сможет помочь ей, но сообщит миссис Гласс обо всем сам.
     Это  не  вполне удовлетворило проницательную хозяйку "Чертополоха". Она
приложилась  к  своему  любимому  сорту  нюхательного  табака и, несмотря на
данное  обещание,  снова  засыпала  Джини  вопросами:  все  ли это время она
провела  в  доме  герцога  Аргайла?  Находился  ли герцог неотлучно при ней?
Видела  ли  она  герцогиню?  И  молодых  леди? Главным образом леди Каролину
Кэмбел?  На  эти  вопросы Джини давала самые уклончивые ответы: она так мало
знает  город,  что  не  может  точно  сказать, где именно находилась все это
время;  что,  как  ей  кажется, она не видела герцогини; что она видела двух
дам,  из  которых  одну, насколько она поняла, зовут Каролиной; а больше она
ничего не может сказать.
     - Это,  наверно,  была старшая дочь герцога, леди Каролина Кэмбел - это
уж  точно  так,  но  я узнаю обо всем поподробней от его светлости. А теперь
вот  что:  стол  накрыт в маленькой гостиной над лестницей, время перевалило
уже  за  три  часа, а так как я ждала тебя целый день, то не обессудь, что я
тут  заморила  червячка.  А  ты  не забывай, что, как говорили в мое время в
Шотландии  -  не  знаю,  говорят  ли  там сейчас так, - нет той птицы, чтобы
пела, да не ела.


                                Глава XXXIX

                                          Для разлученных буквы создал Бог -
                                          Он изгнанным любовникам помог.

                                                                         Поп

     На  следующий  день,  занявшись  непривычным  ей  письменным  трудом  и
проявив   в  этом  необычное  для  себя  рвение,  Джини  умудрилась  вручить
почтальону  целых  три  письма;  однако  отметим,  что  приготовление  втрое
большего  числа головок данлопского сыра (при наличии, конечно, необходимого
количества  молока)  показалось  бы  ей  несравненно  более легким занятием.
Первое  из  писем было совсем кратким. Оно было адресовано Джорджу Стонтону,
эсквайру,   в   приход   Уиллингэм,  при  Грантеме;  адрес  ей  сообщил  тот
разговорчивый крестьянин, который сопровождал ее в Стэмфорд. Вот оно:

     Сэр,  дабы  избежать  других  бед,  которых  вы и так немало натворили,
знайте  вот  что:  сэр,  я  получила помилование для Эффи от ее королевского
величества.  Не  сомневаюсь,  что  вы  этому обрадуетесь, а мне об этом деле
сказать  вам  больше  нечего.  Молю,  сэр, о ниспослании помощи вашей душе и
телу,  а  Всевышний исцелитель придет к вам, когда сам найдет нужным. И еще,
сэр,  прошу  вас  никогда  больше  не  видеться  с моей сестрой, вы и так уж
достаточно  причинили ей зла. И, не желая вам ничего худого, а только добра,
уповаю  на  то,  что  вы  отвернетесь  от  порока (зачем же вам умирать?), и
остаюсь вашей покорной слугой.
                                                            Сами знаете кто.

     Следующее  письмо  было  к  отцу.  Так  как  оно  слишком длинно, чтобы
поместить  его  здесь полностью, приводим лишь некоторые отрывки. Начиналось
оно так:

     Мой  дорогой  и  глубоко  почитаемый отец, спешу поскорее сообщить вам,
что  Богу было угодно избавить мою бедную сестру от кары, ибо ее королевское
величество,  за  кого мы должны вечно молиться, высвободила ее душу из тенет
убийц  и  пожаловала  ей  помилование,  то есть прощение или оправдание. И я
говорила  с  королевой лицом к лицу и все же осталась жива, но она не так уж
отличается  от  других  знатных  дам,  только у нее очень величавая осанка и
глаза  такие  пронзительные, как у ястреба на охоте, она меня прямо насквозь
видела.  И  всем этим счастьем мы, с благословения Всевышнего, для кого люди
лишь  орудия  его  воли,  обязаны  герцогу  Аргайлу.  Вот  уж  кто настоящий
шотландец,  добросердечный  и не гордый, как некоторые, которых мы знаем. Он
понимает  толк  в  скотине и обещал мне под