то уйдет на
родину,  в  отдаленные  районы  Шотландии,  и вот уже десять лет, как она не
показывалась  в  этих  местах.  И  сэр  Джордж  Стонтон  поехал в Шотландию,
расставшись  во  своей  женой  в  Глазго.  Прибытие его в Эдинбург совпало с
сессией  Генерального  собрания  шотландской  церкви,  и,  так  как он был в
дружеских  отношениях  с  дворянином,  занимающим пост верховного комиссара,
ему пришлось бывать в обществе гораздо чаще, чем он сам того хотел.
     На  приеме  у  этого высокопоставленного лица ему довелось сидеть рядом
со   священником,   производившим,   несмотря  на  свою  простую  внешность,
впечатление  благовоспитанного  и  достойного человека; звали его, как узнал
Стонтон,  Батлер.  Сэр  Джордж  совсем  не собирался посвящать шурина в свою
историю;  он  был немало обрадован, когда узнал от жены, что миссис Батлер -
воплощенная  честность  и  неподкупность  -  не обмолвилась ни единым словом
даже  мужу  о  том,  что  он  ей  рассказал о себе в Уиллингэме. Однако он с
удовольствием   воспользовался  представившейся  возможностью  поговорить  с
таким  близким  родственником,  не  подозревавшим об их родстве, и составить
представление  о  его  характере  и  развитии.  То, что сэр Джордж увидел, а
особенно  услышал,  подняло Батлера очень высоко в его мнении. Он понял, что
Батлер  пользуется  большим  уважением как у собратьев по профессии, так и у
мирян,  представленных  на Генеральном собрании. Его выступления на собрании
были   отмечены   здравым   смыслом,  искренностью  и  свидетельствовали  об
одаренности  оратора,  и  он  пользовался  славой  рассудительного и в то же
время красноречивого проповедника.
     Все  это  весьма  льстило  самолюбию сэра Джорджа Стонтона, задетого до
сих  пор  тем,  что  сестра  его  жены замужем за незаметным, как он считал,
человеком.  Родство это, думал сэр Джордж, оказалось настолько лучше, чем он
предполагал,  что,  если  даже  им придется признать его в случае нахождения
сына,  они  только  выиграют  оттого,  что  у леди Стонтон оказалась сестра,
сумевшая,   несмотря   на   бедственное  положение  семьи,  выйти  замуж  за
шотландского  священника,  высокочтимого  соотечественниками  и  занимающего
высокий пост в среде духовенства.
     Когда  прием у верховного комиссара был окончен, сэр Джордж Стонтон под
влиянием  этих  чувств  пригласил  Батлера  на  чашку  кофе  к себе домой на
Лонмакит,  сославшись  на  свои  интерес  к  конституции шотландской церкви.
Батлер  согласился,  но  при  условии,  что сэр Джордж разрешит ему зайти по
пути  к  другу,  у  которого он остановился, и объяснить тому причину своего
отсутствия  за вечерним чаем. Они отправились на Хай-стрит и, войдя в Крэмс,
прошли  мимо кружки для бедных, подвешенной там для того, чтобы пользующиеся
свободой  не забывали о страданиях бедных заключенных. Сэр Джордж задержался
на  минуту перед ней, и на следующий день билет в двадцать фунтов был найден
в этом хранилище общественного милосердия.
     Нагнав  Батлера,  он  увидел,  что  тот стоит, устремив глаза на вход в
Толбут, погруженный, по-видимому, в глубокие размышления.
     - Какая крепкая дверь, - заметил сэр Джордж, чтобы сказать что-нибудь.
     - Да,  сэр,  - ответил Батлер, повернувшись к собеседнику и направляясь
вперед.   -   Но   мне   однажды  пришлось,  к  несчастью,  убедиться  в  ее
ненадежности.
     Посмотрев  в  этот миг на своего спутника, он был вынужден спросить, не
болен  ли  тот.  И  сэр  Джордж  сказал, что он действительно чувствует себя
неважно,  так как имел неосторожность есть сегодня мороженое, которое иногда
плохо  на  него  действует.  Батлер,  движимый  сочувствием, настоял на том,
чтобы  сэр  Джордж  последовал за ним, и, прежде чем тот сообразил, куда его
ведут,  оказался  в  доме  друга  Батлера, проживавшего возле тюрьмы. В этом
доме  Батлер остановился по приезде в город, и принадлежал он нашему старому
приятелю  Бартолайну Сэдлтри, в лавке которого леди Стонтон когда-то недолго
прослужила  в  качестве  ученицы.  Войдя  туда, муж ее сейчас же вспомнил об
этом,  и  бледность,  вызванная  раньше  страхом,  сменилась теперь румянцем
стыда,  вспыхнувшего  от таких позорных воспоминаний. Славная миссис Сэдлтри
сейчас  же  засуетилась,  чтобы  оказать  достойный прием богатому баронету,
другу  мистера  Батлера,  а пожилой женщине в черном приказала сидеть смирно
таким  тоном, который ясно показывал, что той лучше бы удалиться совсем и не
стеснять  своим  присутствием высокопоставленных гостей. Поняв тем временем,
что  от  нее  требуется,  она  побежала  за  укрепляющим лекарством - первым
средством  при  всяком  обморочном  состоянии.  Во  время  отсутствия миссис
Сэдлтри  ее  гостья  направилась к выходу и ушла бы из комнаты незамеченной,
если  бы, споткнувшись на пороге, не привлекла к себе внимания сэра Джорджа,
который, как учтивый человек, помог ей встать и проводил до двери.
     - Миссис  Портеус  совсем уж, бедняжка, из ума выжила, - сказала миссис
Сэдлтри,  вернувшаяся к этому времени с бутылкой в комнату. - Не то чтоб она
была  уж очень стара, да вот убийство мужа никак у нее из головы не выходит.
И  вам,  мистер Батлер, тогда с этим делом не сладко пришлось. А вам, сэр, -
продолжала  она, обращаясь к сэру Джорджу, - лучше сразу весь стакан выпить,
а то, на мой взгляд, вы еще бледней стали.
     Он  и  в  самом  деле  покрылся  смертельной бледностью, вспомнив, кого
сейчас поддерживал: вдову, в чьем вдовстве виноват был в первую очередь он.
     - Дело  Портеуса  уже  в  архиве  теперь,  -  вмешался  старый Сэдлтри,
прикованный  подагрой  к  креслу.  -  За  давностью  оно  больше не подлежит
судебному следствию.
     - А  по-моему,  соседушка,  это не так, - сказал Пламдамас. - Я слышал,
надо,  чтобы двадцать лет истекло, а у нас теперь пятьдесят первый год; дело
же Портеуса было в тридцать седьмом году.
     - Уж  не  собрался  ли ты меня учить закону, меня, у которого сейчас на
рассмотрении  целых четыре судебных дела и могло бы быть целых четырнадцать,
коли  бы  не  жена?  Говорю тебе, что ежели бы сам главарь того сброда стоял
сейчас  там, где стоит этот почтенный джентльмен, сам королевский прокурор и
внимания  бы  на  него  не  обратил,  потому  что  дело  это  прикончено  за
давностью.
     - Перестаньте  шуметь,  пустозвоны, - сказала миссис Сэдлтри, - и пусть
джентльмен спокойно присядет и выпьет крепкого чаю.
     Но  сэр  Джордж  был  сыт  их разговорами, и Батлер, извинившись по его
просьбе  перед  миссис  Сэдлтри,  направился  с ним к дому баронета. Там они
застали  посетителя,  ожидавшего  возвращения сэра Джорджа Стонтона. Это был
не кто иной, как старый знакомый нашего читателя - Рэтклиф.
     Этот  человек  исполнял  обязанности  тюремщика  с такой бдительностью,
неусыпностью  и  верностью,  что постепенно дослужился до звания коменданта,
или  начальника  тюрьмы.  И  теперь еще иногда рассказывают, как на пирушках
молодые   люди,   стремившиеся   скорее  к  занимательному,  чем  избранному
обществу,  приглашали к себе иногда Рэтклифа, чтобы послушать его интересные
воспоминания  о  необычайных проделках в области грабежей и побегов*. Однако
Рэтклиф  до  самой  смерти  не  прибегал  больше  к подобным подвигам и лишь
иногда рассказывал о них за бутылкой вина.
     ______________
     *   В   истории  этого  человека  есть  какой-то  анахронизм.  Рэтклиф,
находившийся  в  тюрьме  и приговоренный к смертной казни, был, как и многие
другие,  освобожден толпой, ворвавшейся в тюрьму для расправы над Портеусом;
он  оказался  точно в таком же положении и в 1745 году, когда жители Верхней
Шотландии  совершили  аналогичный  налет  на  тюрьму.  Однако  он  был таким
убежденным  вигом,  что  отказался  принять  освобождение из рук якобитов. В
награду  за такое поведение его сделали привратником Толбута. Так по крайней
мере рассказывают. (Прим. автора.)

     Он-то  и  был  рекомендован  сэру  Джорджу  Стонтону одним эдинбургским
адвокатом,  полагавшим,  что  Рэтклиф  сможет  ответить  на  любой вопрос об
Энейпл  Бейлзу,  которая, как представил все дело сэр Джордж Стонтон, украла
в  западной  части Англии ребенка, принадлежавшего семье его друзей. Адвокат
назвал  лишь  служебную  должность этого человека, но не его имя, и поэтому,
когда  сэру Джорджу доложили об ожидающем его в гостиной начальнике Толбута,
он  и  понятия не имел, что столкнется лицом к лицу со своим старым знакомым
Джимом Рэтклифом.
     Это  был  еще  один весьма неприятный сюрприз, ибо он без всякого труда
узнал  памятные  черты  этого человека. Однако в Джордже Робертсоне было так
мало  общего  с теперешним сэром Джорджем Стонтоном, что даже проницательный
Рэтклиф  ничего  не  заметил  и,  низко  поклонившись  баронету и его гостю,
выразил  надежду,  что  авось  мистер  Батлер  не  сочтет  за обиду, если он
напомнит ему об их старом знакомстве.
     - И  об  огромной  услуге,  оказанной вами когда-то моей жене, - сказал
мистер  Батлер,  -  за  которую  она  потом выразила вам свою благодарность.
Надеюсь, она дошла до вас в целости и доставила вам удовольствие.
     - А  то  как  же,  - ответил Рэтклиф, понимающе кивнув головой. - А вот
вы, мистер Батлер, очень даже изменились: вон какой важный господин стали.
     - Ну, не очень-то важный, раз меня еще можно узнать.
     - Ого!  Ни  один  черт  не изменит так своей физиономии, чтобы я его не
узнал.  Это  уж  дудки! - сказал Рэтклиф, в то время как сэр Джордж Стонтон,
сидевший  как  на  иголках,  не  имея  возможности  уйти, проклинал про себя
точность  его памяти. - А все же иной раз бывает, - продолжал Рэтклиф, - что
и  ловкий впросак попадает. Вот, к примеру сказать, в этой комнате есть одно
лицо,  прошу  только  прощения  за  вольность,  что, не знай я, какой важной
персоне   оно   принадлежит,   ей-богу,  подумал  бы,  что  оно  мне  где-то
попадалось.
     - Мне  не  очень  лестно,  -  строго  сказал  баронет,  ища  выхода  из
неприятного  положения,  в  которое  он  попал,  - если это вы меня имеете в
виду.
     - Что  вы,  что  вы, сэр! - ответил Рэтклиф, низко кланяясь. - Я пришел
сюда,  чтобы  узнать, чем могу служить вашей чести, а не морочить вам голову
всякой чепухой.
     - Так  вот,  сэр, - сказал сэр Джордж, - мне сказали, что вы знакомы со
всякого  рода следственными делами, в чем я не сомневаюсь. Чтобы убедить вас
в  этом,  вот вам вперед десять гиней, и я заплачу потом еще пятьдесят, если
вы  соберете  для  меня  некоторые  сведения  об особе, описанной вот в этой
бумаге.  Я вскоре уеду из города, и вы можете ответить мне по почте на адрес
-  он  назвал  своего  доверенного  -  или же его светлости лорду верховному
комиссару.
     Рэтклиф поклонился и вышел.
     "Видно,  здорово я разозлил этого гордеца, - думал он по дороге, - тем,
что  подметил  сходство.  Но,  ей-Богу,  коли  отец Джорджа Робертсона жил в
какой-нибудь  миле от матери этого молодчика, то черт меня побери, если я не
знаю, что промеж них произошло! Так что пусть он не больно-то нос воротит".
     Оставшись  наедине  с  Батлером,  сэр Джордж Стонтон велел подать чай и
кофе  и,  когда  лакей  выполнил приказание, спросил Батлера после минутного
раздумья,  не  имел  ли  тот  вестей  от  своей  жены  и  семейства. Батлер,
несколько  удивившись  этому  вопросу,  ответил,  что  последние дни не имел
писем, так как его жена не любительница писать.
     - Тогда,  -  ответил сэр Джордж Стонтон, - я первый сообщу вам, что ваш
мирный  домашний  очаг  подвергся нашествию. Жена моя, коей герцог Аргайл на
время  ее  пребывания  в ваших краях любезно предоставил свой дом в Розните,
переправилась  через  залив  и расположилась в пасторате, ибо хочет, как она
говорит,  быть  вблизи коз, чье молоко она пьет. Но я думаю, она сделала так
потому,  что  предпочитает  находиться в обществе миссис Батлер, чем рядом с
этим  почтенным  джентльменом, исполняющим обязанности сенешаля во владениях
герцога.
     Мистер Батлер ответил:
     - Я  часто  слышал,  как  покойный  герцог и тот, кто ныне здравствует,
говорили  с  большим  уважением  о  леди Стонтон, и я счастлив, если мой дом
может  показаться  желанным  кому-либо из их друзей. Мы им стольким обязаны,
что рады оказать хотя бы эту пустячную услугу.
     - Однако  это  не  делает  мою жену и меня менее обязанными вам за ваше
гостеприимство,  -  возразил  сэр  Джордж.  -  Не могу ли я узнать, когда вы
собираетесь домой?
     - Через  день  или  два моя работа в собрании будет закончена. Все свои
другие  дела в городе я уже тоже завершил и поэтому хочу вернуться как можно
скорее  в  Дамбартоншир.  Но  я  везу  с  собой  значительную  сумму денег в
векселях  и  наличными  и  хочу  поэтому поехать не один, а вместе с другими
священниками.
     - Со  мной вы будете в большей безопасности, - сказал сэр Джордж, - а я
собираюсь  отправиться завтра или послезавтра. Если вы согласитесь доставить
мне  удовольствие  своим  обществом,  я берусь препроводить вас и ваш груз в
полной сохранности в пасторат, но при условии, что вы и меня туда впустите.
     Мистер  Батлер  был  рад  согласиться,  и,  после того как они обо всем
договорились,  сэр  Джордж  отправил  вперед  одного  из своих слуг, который
должен  был  предупредить  обитателей  пастората Ноктарлити о скором приезде
гостей;   по  всей  округе  распространилась  весть  о  том,  что  священник
возвращается  домой  в  сопровождении  знатного  джентльмена и везет с собой
деньги в уплату за поместье Крэгстур.
     Это  внезапное  решение  отправиться  в  Ноктарлити  было принято сэром
Джорджем  в  связи  с  событиями  сегодняшнего  вечера.  Он чувствовал, что,
несмотря  на  высокое  положение,  которое  он теперь занимал, ему все же не
следовало  находиться  в  такой  близости  от  мест  его  былых безрассудных
злодеяний,  и,  кроме  того,  он  хорошо  помнил из прошлого, как рискованно
опять  встретиться  с  таким  хитрым человеком, каким был Рэтклиф. Следующие
два  дня  он  провел  у  себя  дома  под  предлогом  недомогания, а со своим
благородным  другом, верховным комиссаром, простился письменно, сообщив ему,
что  решил  оставить  Эдинбург раньше намеченного дня, так как представилась
возможность  ехать  с  попутчиком - мистером Батлером. Он имел долгую беседу
со  своим  уполномоченным  по  поводу Энейпл Бейлзу и поручил этому деловому
джентльмену,  являвшемуся  также доверенным лицом и Аргайла, прислать к нему
в  Ноктарлити  специального  нарочного, как только он узнает от Рэтклифа или
любого  другого  лица какие-нибудь существенные данные о судьбе этой женщины
и  несчастного  ребенка. Эти инструкции были подкреплены значительной суммой
денег  и  указанием  не  останавливаться  перед  расходами,  так  что у сэра
Джорджа  не  было  оснований  опасаться  недостаточной исполнительности тех,
кому он поручил это дело.
     Путешествие,   предпринятое  сообща  обоими  родственниками,  оказалось
таким  приятным, что доставило сэру Джорджу гораздо больше удовольствия, чем
он  сам  ожидал. С сердца его, хоть он и убеждал себя в противном, свалилась
тяжесть,  когда Эдинбург исчез из виду, а непринужденная и интересная беседа
с  Батлером  отвлекала  его  мысли  от  мрачных  воспоминаний. Он даже начал
подумывать  о том, что будет не так уж трудно переселить родственников своей
жены  в  приход  Уиллингэм:  в  этом  случае  ему  самому пришлось бы только
подыскать  более  выгодное  место  для  того священника, который занимал это
место  в  настоящее  время, а Батлеру - перейти в англиканскую церковь, что,
конечно,  не должно вызвать у последнего никаких возражений, и вот тогда вся
родня  жены находилась бы под его непосредственной опекой. Возможно, что ему
будет  несколько  неприятно иметь по соседству миссис Батлер, знающую о всех
его  гадких проделках в прошлом, но, с другой стороны, такое положение вещей
лишь  заставило  бы  ее  еще более свято хранить его тайну, хотя он и до сих
пор  не  мог  пожаловаться на ее болтливость. Это сказалось бы благоприятным
образом  и  на настроении и покорности его жены, так как леди Стонтон подчас
докучала  ему  тем,  что не хотела уезжать из города, когда он отправлялся в
имение,  ссылаясь на отсутствие общества в Уиллингэме; однако ответ: "Мадам,
там с вами ваша сестра", - уничтожил бы сразу все ее возражения.
     Сэр  Джордж  решил выяснить мнение самого Батлера на эту тему и спросил
его,  как  бы он отнесся к переезду в приход англиканской церкви с ежегодным
жалованьем  в  тысячу  двести  фунтов,  где ему пришлось бы составить иногда
компанию  соседу,  чье  здоровье  несколько  расшатано,  а настроение бывает
подчас подавленным.
     - Иногда  вы,  может  быть,  встречали  бы  там, - добавил он, - весьма
порядочного  и образованного джентльмена в сане католического священника, но
при   широте   ваших   взглядов   это  ведь  не  показалось  бы  вам  чем-то
предосудительным, не так ли? Что бы вы ответили на подобное предложение?
     - Что  я не могу принять его, - ответил мистер Батлер. - Я не собираюсь
участвовать  в  бесконечных  дебатах  между церквами; но я вырос в той вере,
какую  сейчас исповедую, принял духовный сан в соответствии с ее доктринами,
уверен  в  правоте  моих  религиозных  воззрений  и  умру  под тем знаменем,
которое всегда нес.
     - А  сколько  вы  получаете?  -  спросил  сэр  Джордж  Стонтон. - Прошу
извинить меня за нескромный вопрос.
     - Примерно около ста фунтов в год, не считая самого дома и пастбища.
     - И  вы  не  хотите  променять  это на тысячу двести фунтов в год из-за
каких-то там дурацких разногласий между английской и шотландской церквами?
     - На  это,  сэр,  у  меня  есть  свое  мнение; в обеих верах есть много
хорошего,  и,  уж  во всяком случае, пути для спасения души есть в каждой из
них,  но  всякий  человек  должен  поступать  согласно  своим  убеждениям. Я
надеюсь,  что  исполнял  раньше  и  сейчас  исполняю  волю  Господа  в  этом
верхнешотландском  приходе,  и  мне не следует из корыстных целей бросать на
произвол  судьбы  свою  паству. Но если даже исходить из ваших чисто мирских
понятий,  сэр  Джордж,  то на эти сто фунтов в год мы были сыты и одеты и не
знали  никакой нужды; наследство от моего тестя и кое-какие другие источники
дали  нам  возможность  приобрести  небольшое поместье, которое принесет еще
около  двухсот  фунтов  в год: я даже не знаю, как распорядиться всеми этими
деньгами.  И  поэтому,  раз у меня нет ни желания, ни поводов истратить даже
те  триста  фунтов,  что  у  меня  теперь  есть,  зачем же я буду гнаться за
суммой,  в  четыре  раза  большей?  Согласитесь, сэр, что это было бы просто
неблагоразумно.
     - Я  слышал,  что существует подобная философия, - сказал сэр Джордж, -
но никогда не видел, чтобы кто-нибудь применял ее на практике.
     - Это  просто  здравый смысл, - ответил Батлер, - который согласуется с
философией и религией гораздо чаще, чем педанты и фанатики допускают это.
     Сэр  Джордж  переменил  разговор  и  больше к этой теме не возвращался.
Несмотря  на  то,  что  они  ехали в карете сэра Джорджа, дорога так утомила
его,  что  пришлось задержаться на день в небольшом городке Мид-Колдере. Это
была  их  первая  остановка  после того, как они выехали из Эдинбурга, потом
они  задержались  на  день  в Глазго, из чего видно, что продвижение их было
довольно медленным.
     Доехав  до  Дамбартона,  они решили оставить там экипаж и нанять лодку,
чтобы  добраться  до пристани вблизи пастората, так как на пути у них лежало
озеро  Гар-лох,  а сама местность была непроходима для колесного экипажа. Их
сопровождали  камердинер сэра Джорджа, пользовавшийся полным доверием своего
господина,  и  лакей;  кучера  остались с экипажем. Как только они закончили
все  приготовления  к  переправе (это было примерно в четыре часа дня), сэра
Джорджа  нагнал  нарочный, посланный его доверенным из Эдинбурга и привезший
ему  какой-то  пакет; вскр