олько  дело, но и все состояние  Расторгуева,  потому что...
Потому что Амалия Викторовна беременна не от своего мужа, а от вас!..
     Вдова  вскрикнула  и  лишилась  чувств,  Красавцев  обхватил  голову  и
застонал:
     -- Нет, нет, я не убивал...
     Послышалось  фырчанье  мотоцикла,  в  кабинет  вошел  сержант и  вручил
инспектору протокол дознания.
     -- Господин Красавцев, а вот и недостающее доказательство. Это, -- Макс
помахал  листком, -- показания служащего той  самой бензоколонки, от которой
до  места  преступления всего  несколько  минут езды на автомобиле.  Муравей
безоговорочно  опознал   по   фотографии  щелкуна,  звонившего  из  автомата
незадолго до полуночи. Следствие закончено, господа. В убийстве купца первой
гильдии Пантелеймона Ивановича Расторгуева обвиняется, -- Макс поднял лапку,
чтобы указать на преступника, а  сержант отстегнул от  пояса наручники... --
Обвиняется...
     В этот торжественный и страшный момент скучающий Кузьма надавил  плечом
на  дверь,  и  зажатый  им  в  щель  сушеный  смородиновый  орех  с  треском
разлетелся.
     Все вздрогнули, Кузьма сделал испуганные глаза и, пятясь, удалился.
     Однако  это незначительное происшествие,  кажется,  разительным образом
повлияло  на  поведение  старшего  инспектора.  Мгновение  он  стоял  чем-то
озаренный, потом глаза его дико сверкнули и он решительно развернулся на сто
восемьдесят градусов, к разом вжавшейся в спинку кресла вдове.
     --  В убийстве  купца  Пантелеймона  Расторгуева обвиняетесь вы, Амалия
Расторгуева, его жена! -- воскликнул он неожиданно для всех, указывая лапкой
на вдову.
     Та побледнела как смерть,  силясь что-то сказать, сделала  протестующий
жест и потеряла сознание.


7
     Макс имеет большое будущее,
     а мы прощаемсяс его создателями

     На другой день Бекеша и Виталий Титович не виделись  вовсе, а в четверг
после  обеда последний  явился  к своему  по-прежнему  счастливому приятелю,
издалека помахивая свежераспечатанной рукописью.
     Уже шапка рассказа выглядела эффектно:

"МАКС"
Приключения жука-сыщика
ДЕЛО No1: УБИЙСТВО КУПЦА РАСТОРГУЕВА

     Бекеша схватил  рукопись,  сел на крылечко и начал торопливо  читать. А
Виталий Титович, чтобы не мешать ему, прошел в дом и включил радио.
     Передавали  выпуск  новостей,  и  главной  сенсационной новостью  стало
известие о похищении  из  Эрмитажа гигантского бриллианта  "Всевидящее Око".
Все  произошло  еще вчера,  но ни  камень, ни  похитители  не были  найдены.
Объявляли более чем общие приметы троих злоумышленников: пожилой в очках и с
бородкой,  молодой  коротко  стриженный  и  высокий, худощавый,  с  длинными
волосами. Людей с такими приметами в городе и области были десятки тысяч...
     Не  успел  Виталий Титович дослушать  сообщение до конца, как в комнату
влетел Бекеша. На его физиономии светилась радостная улыбка.
     --  Виталий Титович! Виталий Титович!..  -- не  находя  слов,  он полез
обниматься. -- Вы  же просто  гений! Это оно,  то, именно то, что нужно! Все
есть:  и  личность,  и характер, и  сюжет,  и профессия...  Я  только  бегло
просмотрел...
     -- Правда, вам понравилось? -- смущенно пробормотал Виталий Титович.
     --  Вы сами-то понимаете,  что вы сделали?  Вы  понимаете,  что  теперь
будет?
     -- Вы думаете...
     -- Теперь и думать ничего не надо, теперь надо дело делать! Скажите мне
только одну вещь.
     -- Да-да?
     -- Какую страну и какое время вы описали?
     -- Ну, пускай это, допустим,  будет планета Жукландия. Это формально. А
фактически это Россия. Но не та, которую мы знаем, а другая: Россия 20-х или
30-х годов прошлого века, как если бы в четырнадцатом году не  было войны, а
в семнадцатом  -- государственного переворота. Россия, так сказать,  в своем
естественном расцвете. Не считая, конечно, мелких колониальных конфликтов. У
меня там еще много задумано на этот счет, тема очень, очень перспективная.
     -- Да-да-да-да-да... понимаю... -- прошептал художник. -- гениально...
     --  Кстати,  Бекеша,  вы придумали, в  какую  именно  форму нам следует
облечь первое представление публике вашего героя?
     -- Нашего, дорогой Виталий Титович, нашего!
     -- Нет, нет, вы мне не приписывайте.
     -- Не скромничайте, дорогой Виталий Титович, не скромничайте.
     -- Так это будет мультик, или что-нибудь другое?
     -- Другое, другое,  дорогой мой человек! Для  начала сделаем журнальный
вариант рассказа в картинках, вы ведь сотрудничаете в журналах?.. Не комикс,
а  полностью ваш текст, без сокращений, но  с огромным количеством картинок,
почти на каждый абзац. Текст у вас уж больно хорош!
     -- Но ведь  это  пока  набросок,  болванка.  Для  картинок  нужно будет
адаптировать...
     -- Адаптируете, дорогой Виталий  Титович, адаптируете. Теперь мы с вами
все адаптируем. Весь  мир  под наших  жуков  адаптируем.  Будут думать,  что
"Битлз" под наших жуков был адаптирован.
     -- Ну, вы не очень-то, Бекеша...
     -- Дорогой Виталий Титович!.. -- и Бекеша снова полез обниматься.


8
     Кузьма узнает, что вместе с орехом
     он расколол настоящего преступника

     Остаток дня Макс  провел на службе за составлением отчета.  Печатать на
машинке  он  не  умел, и  дело  продвигалось  медленно.  Кроме  того,  после
бессонной ночи, проведенной  за карточным  столом, мысли  у  него  путались.
Вместо "довожу до вашего сведения" он почему-то напечатал "ставлю столько же
и удваиваю", а  в  другой раз вместо "в  аршине  справа  от  комода" у  него
получилось "ошибка в  сдаче  колоды". Испортив десяток  листов и  не обращая
внимания  на подтрунивания  сослуживцев,  он  все-таки закончил  свой  труд,
вручил начальнику отделения и отправился наконец домой. На этот раз за рулем
сидел бравый ординарец; Макс, развалившись на заднем сидении, прикрыл глаза.
     -- Максимилиан Петрович! --  услышал он через  начинавшую  обволакивать
его дрему.
     -- Ну, чего тебе...
     -- Так что, на заправочной станции опознали Красавцева?
     Кузьма отлично выспался за день и был не прочь поболтать.
     -- Опознали, опознали.
     -- Стало быть, он залез в дом через окно?
     Макс зевнул и потянулся.
     -- Нет, Кузьма, в дом он не  залезал. Красавцев только подошел к  окну,
чтобы  убедиться,  что хозяин поверил в свое  полное разорение и покончил  с
собой. Но  шторы были  плотно завешены,  и он ничего не смог увидеть. Но вот
раздался выстрел, Красавцев, вообразив, что его план вполне удался, сбежал и
уехал в  город. Он даже намеревался отпраздновать это событие  в кабаке,  но
только мы  ему  помешали.  Кстати, этого  мерзавца будут  судить  за попытку
доведения до самоубийства и несомненно лишат всех прав состояния.
     --  Максимилиан  Петрович,  а  как  вы  догадались,  что  это  вдовушка
укокошила собственного мужа?
     --  Смотри на  дорогу.  То,  что  Амалия  Викторовна  беременна  не  от
любовника, а  не от своего мужа, могло вскрыться в любую минуту, об этом уже
поговаривали  в  доме.  Не дожидаясь, когда муж  вычеркнет  ее из завещания,
циничная  жужелица решилась  на  убийство.  Очевидно, что  план  преступного
звонка о мнимом банкротстве  торгового  дома также родился в ее воображении;
самодовольный щелкун не додумался бы  до  такого изощренного коварства.  Она
подслушала с параллельного аппарата их разговор и  затем, решив, что план не
сработал,  и водолюб  не собирается  стреляться  (а  в эти  минуты он  писал
посмертную записку), вошла в кабинет и хладнокровно выстрелила ему в голову.
Затем  дамочка  вложила  в  лапку убитого  револьвер и разыграла  спектакль,
рассчитывая  подставить  под  удар  Красавцева.  Как  мы уже  знаем,  Амалия
Викторовна поторопилась: задержись она  всего  на  несколько секунд, водолюб
сам бы совершил над собой это ужасное преступление.
     -- Максимилиан Петрович.
     -- Ну, что.
     -- А ведь вы тоже на него подумали.
     -- На Красавцева? Ну так что ж.
     -- А почему вдруг указали на вдову?
     Макс раскурил трубку.
     -- Да ведь это не я, это ты прежде указал.
     -- Шутите.
     -- Не  щучу. Припомни  сам: вдова все твердила, что некто  в штиблетах,
которые  она  запомнила  до  мельчайших  подробностей,  якобы  держал  дверь
изнутри,  не позволяя  открыть. Она  будто  бы  толкала  дверь, а он держал,
подставив ботинок.
     -- Верно, она так говорила.
     -- А теперь вспомни, как ты расколол орех, зажав его в двери.
     Кузьма  на  мгновение   задумался,  а  затем  хлопнул  себя  по  лбу  и
воскликнул:
     -- Ой,  а ведь верно, батюшки!  Дверь-то из  кабинета наружу, в коридор
раскрывается! Стало  быть, дамочка врала,  что кто-то подставил свой штиблет
изнутри изнутри!
     -- Следи за дорогой. Двери  во всех  других помещениях дома открывается
внутрь, и  у  нее сработал стереотип. Потом она, скорее  всего, поняла  свою
ошибку, но менять показания было уже поздно... Осторожно!
     Кузьма таки  припарковал автомобиль  столь неаккуратно,  что расколотил
фару о чугунную тумбу.

     Поднявшись в квартиру, Макс на ходу перекусил и залез под душ.
     --  Прикажете  положить  грелку  в  постель,  Максимилиан Петрович?  --
окликнул его Кузьма.
     -- Нет, нет! -- живо отозвался тот. -- Подготовь мне фрак, я ухожу.
     -- Что?! -- воскликнул Кузьма, не веря своим ушам.
     -- И кофе покрепче, две чашки с коньяком.
     -- Да куда же вы, одну ночь уже не спали!
     --  Надо,  надо, Кузьма. Надо отыгрываться. Покер слабаков  не любит. А
выспаться еще будет время. Когда-нибудь потом, в отставке...
     Кузьма вздохнул, покачал головой, поставил на огонь кофейник и принялся
чистить фрак.


9
     В мире и согласии

     Со  времени  заточения  Пети Огонькова  в  квартире художника  Бекетова
истекла уже почти  неделя. От  неопределенности своего будущего и праздности
Петя основательно разленился  и отупел. Он  только и делал, что набивал щеки
крупой,  пил  воду, спал  или  читал  хомяку  те  стихи, которые  еще помнил
наизусть, а после все-таки засыпал.
     Первое  время  он еще усиленно думал,  пытаясь понять, что вообще с ним
произошло, но от однообразия  и малоподвижного  образа жизни думать ему тоже
сделалось лень.
     Петя приблизительно понимал,  что постепенно сам превращается в хомяка,
но оправдывал себя тем,  что безвыходное положение, в котором  он находится,
не оставляет ему ничего другого, кроме пассивного ожидания.
     На седьмой день,  это была  суббота, Петя забрался в клетку за  крупой,
наелся и  прилег поспать  на  мягкую  вату.  А  когда продрал  глаза,  то  с
огорчением убедился,  что  не  может  выбраться  из клетки,  потому что  его
изрядно округлившиеся бока перестали пролезать между прутьев решетки.
     Петя  лениво подумал, что  надо поменьше есть и даже попытался  сделать
какие-то гимнастические упражнения,  но  не  смог отжаться ни одного раза и,
утомленный попыткой, снова завалился на вату.
     На девятый день он начал понимать хомяка. Не то,  чтобы  они заговорили
вдруг  на  одном  языке, но  все  повадки, привычки и  даже  смысл  взглядов
толстого грызуна стали ему понятны. Хомяк, кажется, стал понимать кое-что из
человеческой  речи,  а  Петя  начал  перенимать  у него  полезные  привычки,
облегчающие и упорядочивающие жизнь в клетке.
     Еще  через  пару  дней  Петя  потерял  счет времени,  а  хозяин все  не
возвращался. Мальчик и хомяк жили  в мире и  согласии, просыпаясь только для
того,  чтобы  набить   щеки  крупой,  попить  и   пошуршать.  О  том,  чтобы
протиснуться через прутья, теперь не могло быть и речи.


10
     Достоинства и недостатки танцуют
     под музыку рок, а затем улетают в часы

     Проснувшись однажды в середине дня, Петя услышал  голоса. С перепугу он
еще глубже зарылся в  вату и осторожно, через щелочки заплывших глаз,  начал
следить за происходящим.
     Комнату заполнили  взявшиеся как  всегда непонятно откуда достоинства и
недостатки. А поскольку места здесь  было не так  уж много,  все они приняли
более подходящие для случая размеры. Печка была не больше кирпича и стояла у
самой клетки; она  потрескивала тлеющими в  топке дровами и чавкала кипящими
на ней кастрюлями. От нее шел такой жар, что Петя взмок от пота, но все-таки
сглотнул слюну, невольно принюхиваясь к  настоящей горячей пище. Вот уже две
недели  он   не  ел  ничего  кроме  сырой  крупы.  Гусак  был  величиной   с
обыкновенного  гусака,   а  "Чингисхан"  --   с  лесную  гадюку.  Луч  света
пристроился  на иконке  в углу комнаты. Джокер усох  до  размеров  крошечной
мартышки  и  болтался,  свесив  ножки,  на  перекладинах  люстры.  Маленькие
"Генсек",  "Помпадур" и монашка стояли словно игрушечные  на книжной  полке.
Молоток, коньяк и блюдо со студнем парили  прямо  в воздухе. Только  двое --
"Сократ"  и  "д'Артаньян" --  имели  свою  нормальную  величину  и сидели  в
креслах, которых до того в комнате не было.
     Тем временем проснувшийся хомяк совершенно невозмутимо принялся за свой
четвертый завтрак. Он вел себя так,  будто в комнате по-прежнему  никого  не
было... или, в комнате действительно никого не было?..
     -- Тише, тише, он уже не спит! -- зашептал студень и заколыхался.
     -- Тем лучше, если не спит,  -- негодующе заявил "д'Артаньян".  --Пусть
послушает, если его мозги еще не окончательно заплыли жиром.
     -- Ну зачем же так... -- прошептала монашка.
     -- Парень заслуживает хорошей порки! -- громко отчеканил молоток.
     -- Запорроть, запорроть, -- прошипел "Чингисхан".
     --  Господа,  не  будем  заострять внимание на  этом эпизоде, продолжим
игру, -- предложил молоток. -- Это очко, разумеется, снова не в нашу пользу.
Следует это признать.
     -- Признать... -- печальным эхом отозвался луч света.
     --  Что  за тон! -- прицепилась вдруг к молотку "Помпадур". -- Вы будто
делаете  нам  одолжение.  Эй,  вы, господин двуличие,  --  обратилась она  к
висящему на люстре джокеру. --  Если  уж вы порываетесь  быть председателем,
просто  объявите счет  три-ноль в  нашу  пользу. Мы не нуждаемся  ни  в чьих
дурацких комментариях.
     -- Бекеша в электричке, -- сообщил джокер с люстры.
     -- Господин генеральный секретарь, -- обратилась "Помпадур" к глупости,
-- вы со мною согласны?
     Жаба-референт быстро подсунула "Генсеку" бумажку с текстом. Тот нацепил
очки и стал читать:
     -- Я вот что хочу  заметить, товарищи. Тут вот некоторые горячие головы
осуждают   поведение   товарища   пионэра.  Подчас   распространяются   даже
клеветнические измышления  о  том, что он якобы только  и делал,  что ел, да
спал... Но кто вам  дал право, господа хорошие, делать столь непозволительно
скороспелые выводы? Как знать, может быть именно в эти часы и дни в черепной
коробке  у  товарища  пионэра происходила  как никогда мощная работа  мысли.
Работа, товарищи, а не то, в чем иные господа пытаются нас уверить!..
     "Сократ"   вдруг  захохотал,   а  "Помпадур"  сообразила,  наконец,   с
опозданием, что "Генсек"  все  перепутал,  и его понесло  не в  ту  сторону.
Брызгая слюной, она злобно зашептала на него:
     -- Да замолчите же вы, идиот!
     "Генсек"  удивленно  замолчал,  глядя  на  нее. Жаба-референт  привычно
захлопнула ему рот и вытерла слюни.
     -- Нет-нет, пускай продолжает! потребовал "д'Артаньян".
     -- Молчать!! -- завопил гусак. -- Это подло!
     -- Что вы  сказали?!  --  мушкетер выхватил  шпагу. --  Вы  только  что
назвали меня подлецом? Защищайтесь!..
     -- Да! да! Подлец! -- наскочил на него гусак и внезапно приставил к его
животу дуэльный пистолет.
     Кое-как их растащили.
     -- Бекеша в метро едет, -- пропищал джокер с люстры.
     --  Ах  ты боже  мой! -- ласково захлопотала  печка. -- Надо  же успеть
мальчонку накормить!  Мальчонка бедный изголодался! Как  это можно, на сырой
крупе и воде!..
     И она стала просовывать через прутья решетки  миски с наваристыми щами,
кашами, котлеты, соления, ватрушки...
     Но Петя уже совсем не хотел есть.  Его ватная голова пыталась осмыслить
происходящее и  он с нетерпением дожидался, чем кончится для него непонятный
спор между достоинствами и недостатками.
     --  Что  за глупости, уберите  ваши  дурацкие кастрюли, --  раздраженно
потребовала "Помпадур". Из-за  близости печки она  вся вспотела, пудра на ее
лице   свалялась  катышками   и  сыпалась,  когда  она   начинала  энергично
обмахиваться веером. -- И  вообще,  остыньте немедленно, в комнате и без вас
слишком душно.
     Снедь растаяла в воздухе, печка перестала топиться и обиженно притихла.
     -- Господа,  пора  заканчивать,  -- объявил джокер,  обратился  в  лист
бумаги и спорхнул  с  люстры. "РЕЗОЛЮЦИЯ"  успел  прочитать Петя мелькнувший
заголовок.
     А уже  в  следующее мгновение джокер  стоял  перед мольбертом,  манерно
откинув голову и  прищурив  один глаз. На нем были  блуза, бант  и  берет, в
одной руке он держал  кисть,  в другой -- палитру.  В два счета он  набросал
портрет  Пети  Огонькова на  фоне  бескрайней  колосящейся  нивы,  отскочил,
внимательно  оглядел свое  творение,  неудовлетворенно  поморщился, разорвал
холст в клочки и бросил во вспыхнувший перед ним на мгновение горящий камин.
     --  Нет, нет,  не  то...  -- проговорил  он  сокрушенно. -- Все  не то.
Истекшие  две  недели  слишком  бездарны  для того,  чтобы  иметь  право  на
существование.
     -- Господа! -- обратился он к присутствовавшим. -- Господа, я предлагаю
вернуть фишку на четырнадцатую позицию.
     "Какую еще фишку, -- подумал Петя, -- о чем он говорит?"
     -- Что вы имеете ввиду? -- настороженно поинтересовалась "Помпадур". --
Вы предлагаете совсем не засчитывать третий кон?
     Недостатки  заволновались  и  зашумели.  Джокер  обернулся  в  безликую
каплю-чиновника и зазвенел в председательский колокольчик:
     -- Господа,  вы  неправильно  меня поняли,  третье очко засчитано и  не
обсуждается!
     Недостатки притихли, джокер принял свой обычный вид.
     -- Я только  предлагаю, -- продолжил он, --  вернуться на четырнадцатую
позицию и продолжить игру со счетом "три-ноль".
     --  Не  возражаю,  --  пробасил  "Сократ",   и  все  остальные,  каждый
по-своему, выразили свое одобрение или безразличие  к такому решению. Только
обиженная печка все ворчала: "Вот  еще фокусы, все сначала, все им неймется,
а мальчонка две недели не ел горячего..."
     -- Бекетов у подъезда, --  шепотом сообщил  джокер  и вдруг завопил что
есть мочи: -- А теперь -- дискотека!!!
     В  ту же секунду из стен-колонок ударила  музыка "рок", все затряслось,
завибрировало в бешенном  танце.  Молоток  и  коньяк запрыгали, застучали по
полу  "шейк"; мушкетер  взял  за  талию и  прижал  к себе стыдливую монашку;
печка,  студень   и  "Помпадур"  закружили  хоровод;   луч  света   зачертил
пронзительные  паутины  зигзагов;  "Генсек"  солидно  двигался,  прищелкивая
пальцами;   "Чингисхан"   волнообразно    извивался,   словно   одурманенный
наркотиками,  прикрыв  глаза;   гусак,  сменивший  чиновничий  мундирчик  на
украинскую косоворотку,  лихо  отплясывал гопака; "Сократ", не поднимаясь  с
кресла, притоптывал сандалией, что-то выкрикивал и хлопал в ладоши.
     Столь  шумная вакханалия, способная вызвать панику во всем доме, а то и
в квартале, продолжалась не  больше  минуты:  проводку  где-то  замкнуло, из
гигантских колонок пошел едкий дым, стало тихо,  и в  этой тишине во входной
двери защелкал замок.
     Словно  застигнутые  на запрещенной вечеринке школьники, достоинства  и
недостатки замерли в разных позах, испуганно глядя друг на друга.
     -- Пора сматываться, мальчики и девочки, -- сказал джокер.
     Достоинства  и недостатки,  отталкивая друг друга,  смешались  в  кучу,
зависли  в  воздухе,  и их  всех, словно  дымок, затянуло в  настенные часы,
стрелки которых начали  вдруг вращаться в  обратную  сторону, все быстрее  и
быстрее...
     Залетавший  последним  "д'Артаньян"  кончиком  шпаги  растворил  д