ругать.  Кажется, он умудрился
сделать одновременно и то и другое.
     Славик скромно опустил глаза.
     -- А что же с вами нет этой девочки... Лукошкиной?
     -- Корзинкиной.
     -- Вот-вот, Корзинкиной. Вы с ней дружите?
     -- Нет,  совсем  не  дружим,  --  сказал  Славик и покраснел. -- Просто
одноклассники.
     --  Почему же вы полезли в музей с этой девочкой,  а не с кем-нибудь из
своих товарищей?
     Для того, чтобы  разъяснить это явное  несоответствие, Славику пришлось
бы  рассказывать  все  по порядку,  что  было  немыслимо и вообще  строжайше
запрещено.  К тому же  после такого рассказа  девочка могла  принять  его за
сумасшедшего.
     --  Молчите?  Расскажите  хотя бы по секрету,  как вы оказались в музее
после закрытия. Папа  никак не может этого понять, а Михал Михалыч ничего не
рассказывает.
     -- Кто это -- Михал Михалыч?
     -- А вон тот дяденька, генерал, самый главный милиционер.
     Славик уже встречался с этим дяденькой  в Главном Управлении милиции, и
теперь ему показалось, что генерал погрозил ему пальцем.
     -- Так что же, вы расскажете?
     -- Ну...  мы  просто  спрятались,  -- Славик решил врать  так, как  его
научили в милиции.
     -- А вот в газетах пишут, что это враки. Вам кто-то открыл изнутри.
     --  Ну...  мало  ли,  что  они  пишут. На то  и  газеты, чтобы сочинять
небылицы.
     -- А как вы узнали, что ночью туда полезут воры?
     Славик  почувствовал  себя  неловко и  решил  сделать  прорыв из  этого
щекотливого положения. Он повернулся всем телом и заговорил:
     --  Дорогая Катя, я  не  могу сказать  большего, потому что это военная
тайна.  Дело серьезнее,  чем вы думаете; возможно, что замешаны  иностранные
разведки...  --  Славик приблизил губы к  самому  лицу девочки  и  заговорил
шепотом: --  Но если вы... если мы... если вы и я будем видеться, я расскажу
больше. Вы хотите?
     -- Да... -- прошептала губернаторская дочка.


8
     Маленькое, чертовски умное животное.
     Петя улетает в Америку

     Не успели из банкетного зала  вывести пьяного Мракобесова,  переодетого
женщиной,  как Яблочкин увидел, что к нему, пробираясь через толпу, идет тот
самый белокурый владелец стального кейса. Но  не успел он  растеряться,  как
стало понятно, что консул представляет иностранца всем гостям.
     --  Господа, имею  честь  представить  этого замечательного  господина,
моего   старого  приятеля.  Герр  капитан   --  военный  историк,  профессор
археологии и выдающийся эксперт по драгоценным камням.
     Немец представился губернатору, генералу Потапову, курсанту Мушкиной и,
наконец, Яблочкину.  Слегка  замешкавшись,  Яблочкин  протянул  руку, и  его
голубые глаза встретились со стальным взглядом иностранца.
     -- Диц, -- проговорил тот. -- Фриц Диц.
     Яблочкин назвал себя и постарался,  чтобы его рукопожатие было столь же
уверенным.
     -- Поздравляю, это было великолепно, -- сказал Диц.
     Но Яблочкин  не  замечал обращенных  к нему  слов. Он не  мог  оторвать
взгляда от  волевого, будто выточенного из  камня  лица собеседника.  В этом
лице было что-то от  античных статуй, изображающих  борцов или дискоболов; в
его лице не было ни тени рефлексии, он был спокоен и уверен.
     -- Что вы говорите? -- опомнился Яблочкин.
     --  Я  имею  ввиду  ваши  безупречные  действия  во  время   задержания
преступника, герр лейтенант.
     -- Да, да, благодарю вас...
     Яблочкин подумал, что немец говорит по-русски без акцента, разве только
чуть более отчетливо,  нежели  это принято  в разговорной  речи.  Иностранец
будто угадал его мысли.
     -- Вас удивляет мой русский? А между тем это объясняется просто: ведь я
родился здесь, в России,  в семье военного дипломата. А учитывая то, что моя
мать англичанка, можно догадаться,  что  я одинаково хорошо  владею русским,
немецким и английским.  Скажу по секрету, что я еще довольно прилично выучил
испанский,  поскольку  веду раскопки в  странах  Центральной Америки.  Таким
образом  я имею удовольствие  читать в подлиннике Пушкина, Гете, Шекспира  и
немножко Сервантеса.
     Яблочкин  читал в  подлиннике  по  большей части фантастику и детективы
отечественного производства, поэтому он скромно промолчал.
     Диц вдруг засмеялся:
     -- Знаете, как  мне удалось  отделаться от этой распомаженной дамы? Вы,
конечно, наблюдали эту безобразную сцену...
     Яблочкин понял, что речь идет о Мракобесове.
     -- Да, действительно, непонятно, как ее сюда пустили.
     --  Это  неважно.  Для  чего-то  она  задалась  целью  меня  подпоить и
соблазнить: каждый  раз она наливала мне  вино, а себе  воду.  Я отвлекал ее
внимание  и незаметно менял бокалы, и вскоре она сама напилась как сапожник,
ха-ха-ха! Текила поставила  в этом деле точку, и даму  пришлось выводить под
руки. Кстати, вы ее случайно не знаете?
     -- Н-нет, первый раз ее  видел, -- неуверенно  соврал Яблочкин. --  Так
значит, она пила вино, предназначенное для вас?
     Он  вспомнил о приворотном зелье,  и  ему стало  понятно, почему "дама"
вела себя столь навязчиво.
     --  Надеюсь, вино  не  было отравлено,  --  улыбнулся немец.  --  Иначе
результаты могли быть не столь комичны.
     "Интересно, для чего Мракобесову  нужно было  влюблять немца в себя? --
подумал Яблочкин. -- Значит, чем-то он заинтересовал Секретный отдел. Как бы
теперь Мракобесову не высохнуть от любви к этому  Дицу,  придется ему срочно
варить отворот..."
     -- Теперь  вас, наверное, повысят в звании? -- немец переменил тему. --
В  нашей   армии   за   такой  поступок   вы   бы  незамедлительно  получили
обер-лейтнанта.
     -- Это вряд ли так скоро. Я ведь и лейтенанта получил совсем недавно. А
чем вы занимаетесь у себя в Бундесвере?
     -- О, я совсем не военный. Консультирую  военные ведомства  по вопросам
истории  и  геральдики, а еще  больше  по вопросам  личных  коллекций  наших
генералов.
     -- Здесь вы тоже кого-нибудь консультируете?
     -- Я  приехал по просьбе нашего общего  друга, генерального консула. Он
хотел убедиться, что алмаз не подменили во время кражи.
     -- Убедились?
     -- Да, это он.
     -- Господин консул  представил вас как профессора археолога. Какими  же
раскопками вы сейчас занимаетесь?
     -- О, молодой человек, предупреждаю вас: вы ступили на опасную дорожку.
Опрашивать  меня  о  раскопках  --  все  равно  как  спрашивать  о  болезнях
престарелую соседку по купе...
     Фриц Диц посмотрел на часы:
     --  Но  вам  повезло,  через  два  часа  у меня самолет  во  Франкфурт.
Дозвольте я задам вам один единственный вопрос напоследок.
     -- Да, пожалуйста.
     --  Я давно  работаю  с  музейными  ценностями  и неплохо  разбираюсь в
сигнализации.   Я  досконально  изучил  систему  электронной  охраны  алмаза
"Всевидящее  око"  и  понял одну  вещь,  которая  буквально  привела меня  в
смятение. Отключить сигнализацию снаружи -- невозможно; спрятаться внутри до
закрытия -- тоже полностью исключено. Отбросив мистику,  я остался наедине с
очевидной нелепостью.
     -- И что же это? -- насторожился Яблочкин.
     -- Нет, нет, вы будете смеяться.
     -- Даю вам честное слово, что не буду.
     -- Ну хорошо, только никому не рассказывайте, обещаете?
     Яблочкин нетерпеливо кивнул. Немец огляделся, понизил голос и произнес:
     -- Это было очень маленькое и чертовски умное животное.
     -- Животное?!
     -- Посудите сами: не более двух дюймов. Не мог же это  быть человек, на
самом деле...
     -- Но, может быть, механизм?
     --  Нет, исключено. Скорее, что-то вроде крошечной обезьянки, способной
лазать  по  шнурам,  занавескам и  карнизам,  обладающей  острыми  загнутыми
когтями.
     -- Но разве такое возможно?
     --  При нынешнем  развитии  генной  техники возможно все, поверьте мне,
молодой человек. А теперь мне все-таки пора, ауфвидерзеен. Был искренне  рад
с вами познакомиться.
     --  До  свидания, господин...  --  у  Яблочкин  вылетело из  головы имя
иностранца.
     -- Диц. Фриц Диц.
     И немец, улыбнувшись, скрылся в толчее.

     ______________

     Петя увидел,  что  белокурый  незнакомец  идет к  окну,  и спрятался за
чемоданчиком.  Диц зашел за штору, пискнул висящим на ключах брелоком, замки
щелкнули,  металлическая  крышка  плавно  отворилась.  Что-то   нащупывая  в
карманах своего кейса, он обернулся в сторону зала.
     "Что это он роется в чужом чемоданчике! -- подумал Петя  с возмущением.
Он был уверен, что  чемоданчик принадлежит Яблочкину. -- Вот сейчас я туда и
влезу!"
     Незнакомец  нащупал деньги и  авиабилеты, запихивая  их  во  внутренний
карман смокинга снова оглянулся в зал, с  кем-то попрощался, и в этот момент
Петя перемахнул через борт, заполз в полупустую пачку сигарет и затаился.
     Кейс захлопнулся, стало темно и заложило уши. Потом Петю прижало к дну,
словно резко тронулся вверх  скоростной лифт,  затем  его качнуло и  куда-то
понесло...

     "Балда! -- Петя изо всех сил треснул  себя по лбу. -- Это же его, немца
этого,  кейс, а не Яблочкина!  Куда  же  меня  теперь?.." Но и теперь, как и
раньше, он мог пенять лишь на собственную неосмотрительность.
     Фриц Диц сел в ожидавший его у входа автомобиль и приказал шоферу ехать
в аэропорт.


     В огромном зале  было прохладно и немноголюдно. До вылета  самолета  во
Франкфурт оставалось более часа, однако  Диц явно поторапливался. Он подошел
к окошку регистрации и протянул  билет. "Поспешите, господин Диц, -- сказала
ему  по-немецки  молодая  служащая. --  Ваш самолет  в Боготу вылетает через
семнадцать  с  половиной минут. Надеюсь,  что  полет будет приятным." "Данке
шон,  -- отвечал Диц,  в шутку путая  русский  с немецким,  -- я тоже на это
надеюсь, фройляйн." И уже на ходу  он  улыбнулся девушке  так, что  она  еще
долго путала рейсы и страны в своем общении с другими пассажирами.

     Ровно  через   семнадцать  с  половиной  минут  красавец-лайнер  плавно
оторвался от  взлетного  поля, и  его  мигающие  огоньки скрылись в темноте,
оставляя позади туманный Санкт-Петербург.


9
     Мушкину терзают сомнения нравственного порядка.
     Котов выдает фальшивую ноту на саксофоне.
     Записка, которая ничего не объясняет

     В банкетном зале становилось все более шумно  и душно.  Официанты  едва
успевали  бегать  туда-сюда  с  подносами,  оркестр  все  чаще   сбивался  с
латиноамериканских ритмов на разухабистые ресторанные шлягеры, чему публика,
в большинстве своем русская, была только рада.
     К одиноко стоящему у стойки бара Яблочкину подошла Мушкина.
     -- Знаете, на кого вы похожи?
     -- На кого? -- встрепенулся Яблочкин, выходя из задумчивости.
     -- На  человека,  который  никак  не может понять,  что он  только  что
проглотил. Этот тип, с которым вы разговаривали, чем-то вас расстроил?
     -- Нет,  не то чтобы расстроил, а как-то подозрительно. Он догадался  о
том, как произошла кража алмаза, что внутри было  крошечное  живое существо,
которое отключило  сигнализацию. Мне кажется, он не совсем тот, за кого себя
выдает: "военный историк,  профессор археолог"... Меня не отпускает чувство,
что мы  еще встретимся. А  как ваши успехи? Кажется,  вам без труда  удалось
подружиться  с этой девочкой? Теперь мы,  по крайней мере, будем в  курсе ее
контактов с Огоньковым.
     -- Вот именно поэтому я чувствую себя последней тварью.
     -- Что вы говорите!
     --  Да,  да!  Я  чувствую  себя повесой,  который  на  спор с  дружками
соблазнил невинную девушку. А может быть, и надругался над нею...
     -- Тогда вы обязаны жениться.
     -- Не хохмите,  я говорю  вполне  серьезно. Тем  более,  что  мы с  ней
совершенно искренне друг дружке симпатизируем.
     -- Это делу не помеха.
     -- А вдруг ей придет в  голову или кто-нибудь скажет,  что  я делаю все
это по заданию?
     -- Ну так расскажите ей все как есть.
     -- Рассказать, что с самого начала я хотела втереться к ней в доверие?
     --  А  почему  бы   и  нет.  Ведь  она   понимает,  что  сейчас  вы  не
притворяетесь.
     Мушкина задумалась.
     --  Знаете, -- сказала  она, -- пожалуй, вы  правы. Ваша  бесхитростная
прямота на деле изощреннее любого обмана. Я так и сделаю.


     К Яблочкину приблизился охранник  и  попросил его подойти  к  телефону.
Аппарат находился в коридорчике возле сцены, и было очень шумно.
     --  Да! -- закричал Яблочкин, отвернувшись  от оркестра и закрыв другое
ухо ладонью. -- Слушаю.
     --  Алешенька, -- услышал он голос мамы, -- извини, что отвлекаю, но Ты
оставил  дома  свою трубку. А  тебе все время звонит какой-то  Юра из музея;
говорит,  что по очень срочному  делу. Тебя уже наградили? Ужин готовить или
ты уже?
     --  Да, мама,  уже наградили,  ужин  не  надо. Юра  этот  оставил  свои
координаты?
     -- Да, запиши номер...


     -- Алло, Юра? Это Яблочкин беспокоит из милиции... то есть, из передачи
"Очевидное-невер"...  что?  Что  вы говорите!  А он  здесь,  в  консульстве?
Саксофон?
     Яблочкин  выглянул в зал  и, не отнимая трубки от  уха, стал пристально
смотреть на Котова. Тот в конце  концов тоже узнал  Яблочкина, вспомнив свой
сегодняшний сон, и выдал на саксофоне такого поганого петуха, что барабанщик
сбился с ритма, и остальные начали делать им страшные лица.
     --  Да, я все понял! --  крикнул Яблочкин. -- Большое спасибо, вы очень
помогли. Только, пожалуйста, больше никому об этом ни слова.
     -- Могила! -- пообещал Юрик.

     ______________

     Поиски  в квартире  Котова продолжались до самого утра. Двое опытнейших
оперативников   просматривали,   обшаривали   и  обстукивали  сантиметр   за
сантиметром. Лучшая  розыскная собака  в наморднике из  металлической  сетки
обнюхивала  каждый предмет,  каждую  щелку.  Бутылка, в которой хозяин видел
"гномика"  была направлена в лабораторию, где над  ней колдовали поднятые из
постелей эксперты.
     Сам Яблочкин сидел за  столом и постепенно, по мере поисков, приходил в
отчаяние. Опустив глаза, он  смотрел  на захламленную поверхность стола и на
маленькую  бумажку,  которая, он сам еще не понимал  почему, привлекала  его
внимание. Наконец, он взял эту бумажку, величиной с почтовую марку, и поднес
к лампе.
     И тут его словно тряхнуло: поверхность была испещрена микроскопическими
рукописными строчками.
     -- Лупу! -- крикнул Яблочкин, и ему в руку немедленно сунули лупу.
     Жадно  проглатывая  строчку   за  строчкой,   Яблочкин   ознакомился  с
содержанием записки.
     Не будем приводить ее полностью; Петя обращался  к родителям и просил у
них  прощения  за то,  что скрывается  от них и  от всех, что это связанно с
чрезвычайными  и невероятными  обстоятельствами, о которых он пока не  может
ничего  рассказать.  Он  надеется, что  рано  или  поздно  все  благополучно
разрешится, и он живой и невредимый вернется под родительский кров.
     В специальной приписке для Яблочкина он писал:
     "Товарищ  милиционер  Яблочкин, вы  знаете  почти  все  и  обещали  мне
помогать. В эту квартиру я  попал случайно, а теперь в футляре с  саксофоном
попытаюсь перебраться  в другое место, где есть телефон с кнопочным набором.
Вы меня  ищите, а значит, рано  или поздно найдете эту записку. Но  все-таки
еще раньше я постараюсь вам позвонить.
     Прошу  вас  отрезать  часть  записки,  предназначенную  маме  и папе  и
увеличить ее до размеров почерка нормальной величины."
     Дочитав, Яблочкин сел в кресло и устало откинулся.
     --  Можете  прекратить  обыск,  его  здесь  нет,  --  проговорил  он  с
любопытством смотревшим на него оперативникам. -- Его не надо ловить, он сам
ищет со мной встречи.


10
     В плену металлического кейса.
     Сколько же их на самом деле?
     Можно вернуться, но какой ценой...

     Петя слышал и  понимал  все, что происходит снаружи. Сначала незнакомец
поехал в аэропорт, потом его  назвали "господин Диц" и сказали,  что  до его
самолета  до  Боготы  осталось семнадцать  с половиной минут, потом  г-н Диц
занял свое место в салоне, потом загудели  турбины, и  самолет оторвался  от
земли.
     Прошло время, и на фоне ровного гудения где-то совсем рядом послышалось
поскрипывание и покашливание.
     -- Кто здесь! -- крикнул Петя, испуганно тараща глаза в темноту.
     Внезапно  в  двух шагах от  него  чиркнула зажигалка,  и пламя осветило
физиономию  развалившегося  в плетеном  кресле-качалке  карточного  джокера,
который невозмутимо раскуривал папиросу. Запахло елкой.
     -- Кто,  кто...  --  проворчал  шут и  пустил  облако  едкого  дыма, от
которого Петя закашлялся. -- Мог бы уже  такие вопросы не  задавать, уже-чай
на седьмой тур выходим.
     Это было важно. Петя стал  лихорадочно подсчитывать в уме проигранные и
выигранные очки, но никак не мог сосредоточиться.
     -- А что, -- сказал он неуверенно, -- шестой уже... случился?
     -- Может случился, а может и нет...
     -- А... понятно. А где остальные? Вы один здесь?
     -- Относительно.  Я здесь один? --  окликнул  он  кого-то, и  будто эхо
ответило ему из глубины чемодана:
     --  Ты  здесь  один.  Если  только  не  считать  меня  и это  чертовски
сообразительное маленькое  животное. Как  только его угораздило  забраться в
чужой кейс?
     -- Я нечаянно, -- прошептал Петя. -- Я думал, это Яблочкина.
     -- Индюк тоже думал, -- злобно проворчал голос Джокера из глубины.
     -- Так  вы  один или вас двое?  -- растерялся Петя, не понимая, сколько
народу собралось в чемоданчике.
     --  Прядет  время, и  этот вопрос прояснится,  -- пообещал  куривший, в
кресле. -- Что же касается остальных участников, то они нас видят.
     -- Кино, что ли... -- проворчал Петя.
     -- Можно даже сказать, конец первой серии.
     -- Значит, скоро начнется вторая?
     -- Разумеется, после небольшой формальности. Кстати, как мы ее назовем?
     -- Что назовем?
     -- Ну,  вторую серию. Как вам  нравится "Шпионские  страсти"?  Или, еще
лучше, "В сетях шпионажа".
     --  Шпионажа? --  повторил Петя.  От едкого дыма, пахнущего  новогодней
елкой, в голове у него начинали путаться мысли.
     -- Сам  виноват.  Кто  тянул  тебя  лезть  в шпионский  кейс секретного
двойного суперагента.
     -- Тройного, -- поправил его голос из глубины.
     --  Да,  да,  именно  тройного  секретного  агента.  И  теперь,  вместо
благополучного  объяснения  с  лейтенантом   Яблочкиным,  вы,   дорогой  мой
человечек, будете иметь вторую часть, которая еще неизвестно чем закончится.
     -- А как же мои мама и папа? -- забеспокоился  Петя. -- Никто не знает,
что я лечу в Америку.
     Джокер вздохнул:
     -- Мама,  папа... А  вот  кстати,  если бы вам  предложили  сию секунду
оказаться в Петербурге у Яблочкина; поговорить с ним, посоветоваться...
     -- А это возможно? -- Петя с надеждой поднял глаза.
     -- Это возможно.  Только  при  одном  условии, что в ту же секунду твои
родители, папа и  мама, разом попадут под  машину. Немножко полечатся, потом
все обойдется. Зато вы, молодой человек, будете у них под крылышком, живой и
здоровый.
     --  Нет, нет! -- воскликнул Петя. --  Я не согласен!  Пусть  они  будут
здоровые,  а  я  сам уж как-нибудь  улажу свои дела. Пускай Америка,  пускай
шпионы, только не...
     Он не  закончил,  как  дно  чемоданчика внезапно  осветила  вспыхнувшая
новогодняя елка, пахнуло домашним теплом, праздничным пирогом, мандаринами и
бенгальскими огнями. Из-под елки бросились к Пете его родители.
     "3:3" -- зажглось электрическое табло на дальней стенке чемодана.
     -- Петечка! Петечка!  -- всхлипывала мама,  обнимая  сына и целуя. Папа
смахивал слезу, и лицо его дрожало. -- Петечка, что с тобой, где ты?
     -- Мама... -- Петя с трудом сдерживал  душившие его рыдания. -- Папа...
Все будет хорошо... Я только в Америку... ненадолго...
     Джокер  щелкнул пальцами, и все исчезло.  Только  откуда-то  взявшегося
облезлого плюшевого мишку, его самого близкого  друга после