или по салону и
затолкали  в  одну  из  тесных  туалетных  комнат.  Только  когда  его  руки
защелкнулись наручниками на трубе умывальника, Карл  сумел разглядеть  своих
мучителей.  Еще  вчера  эти  двое громил  работали в его  отделе  внутренних
дознаний и были его трепетными подчиненными.
     Карл раскрыл рот, чтобы с  ними заговорить, но тут же получил по зубам.
"Наверное, скоро я увижу Шульца, -- подумал он почти с  безразличием. -- Все
его ножнички и щипчики. И он тоже сделает вид, что мы не знакомы..."
     Перед тем,  как закрыть  дверь снаружи, Карла  немного  попинали, и  он
потерял сознание.


2
     Никому ни слова...
     Рассказывать долго и подробно

     Мракобесов никоим образом не был причастен к болезни Курта. Он появился
в гостинице  лишь для того, чтобы выяснить причину недомогания  спортсмена и
затем доложить Потапову о результатах своего расследования.
     Немцы  уехали в аэропорт, а Мракобесов все еще не мог понять, что же на
самом деле произошло. Но вот за дверью послышались голоса, и он спрятался за
штору.
     В номер  зашли  Славик  Подберезкин и Маринка Корзинкина.  У  них  были
испуганные, озабоченные лица.
     -- Никого нет, -- сказал Славик. -- Уже увезли.
     --  Знаешь, а  меня тоже немножко  того... вчера  вечером,  -- стыдливо
пожаловалась Маринка.
     --  Немножко! Это  для нас немножко;  привыкли, закалились на  школьных
завтраках. А  у  него знаешь,  какая диета?  Все стерильное,  отмеренное  по
миллиграммам.
     -- Официант сказал, что рекомендует...
     --  Конечно  рекомендует.  Потому  что неделю из одной тарелки в другую
переливал.
     -- Но ведь другие тоже ели...
     --  Они  не ели,  они  водку пили. А с  водкой можно  хоть дохлую кошку
стрескать, ничего не будет.
     -- Ой, мне, кажется, опять нехорошо...
     --  Короче,  --  Славик  заговорил  шепотом.  --  Про то,  что  были  в
ресторане, никому ни слова.  Гуляли, мосты  смотрели, а потом --  по  домам.
Даже мороженого нигде не покупали, понятно?
     -- Ладно, только ты сам не проговорись. И Катю свою предупреди.
     Славик хотел возразить,  что  Катя не  его,  но в  это  мгновение штора
распахнулась словно театральный занавес, к ребятам  шагнул одетый в штатское
майор Мракобесов и крепко взял обоих за уши.
     -- А! -- закричал Славик.
     -- Ой! -- взвизгнула Маринка. -- Вы что, дядя, с ума сошли?!
     --  Молчать! -- рявкнул Мракобесов. --  Вы  оба  арестованы, поедете со
мной.
     -- За что? Куда?!
     -- Арестованы  за участие  в  отравлении немецкого  спортсмена.  Едем в
милицию, к генералу Потапову. Будете  рассказывать долго и подробно, как все
было, со всеми междометиями.
     И  Мракобесов,  крутанув  напоследок  уши  подозреваемых так,  что  они
взвыли, отпустил и подтолкнул их  к дверям.  В сущности он был доволен,  что
расследование  завершилось  так  быстро.  Судя по  всему,  Курт стал жертвой
нелепой случайности.

     ______________

     Вчерашним  воскресным  утром  Славик  Подберезкин и Маринка  Корзинкина
застали Курта за завтраком в его гостиничном номере. Атлет не спеша съел два
ломтика подсушенного хлеба из  цельного зерна  и  отрубей, запил стаканчиком
свежеотжатого  морковного сока. На  предложение  присоединиться дети  только
поблагодарили, сообщив, что успели позавтракать дома. (Маринка ела сырники и
какао со сгущенкой, а Славик -- котлеты с макаронами и чай с вафлями.)
     Потом  вместе  с другими спортсменами  они уселись в большой  автобус и
поехали   на  стадион.  Время  было  раннее,  движение  на   улицах  еще  не
превратилось  в праздничное  столпотворение, поэтому  минут через пятнадцать
автобус остановился у служебного входа в спорткомплекс.
     Когда начала прибывать публика, Славик и Маринка  заняли свои места  на
трибунах.   Места  оказались   очень  хорошие:   над   проходом,   рядом   с
правительственной  ложей. За несколько минут до  торжественных фанфар в ложе
появились Президент и губернатор  с семьями и  многочисленной свитой. Славик
моментально  разглядел губернаторскую дочку и навел на  нее с  десяти  шагов
бинокль. Однако дочка упрямо его не  замечала, а Маринка, обидевшись, что ее
не слушают, поджала губы и отвернулась.
     Но вот началось шумное, красочное действие, и все обратились к арене.


     Во  время  перерыва, разделявшего  дневную и вечернюю  части программы,
Славику   удалось   настигнуть  предмет  своего   интереса.  Все  содержимое
правительственной ложи где-то пообедало  и прогуливалось по прибрежной аллее
западной   оконечности   острова.   Охрана  еще  раньше  запомнила   Славика
Подберезкина и не обращала на него внимания.
     -- Здравствуйте, Катя, -- сказал Славик, будто  невзначай пристроившись
девочке в ногу.
     -- А, это вы, -- небрежно  покосилась на  него губернаторская дочка. --
Что же вы опять бросили свою спутницу, которая вам  не  подруга, но  которая
всегда и везде рядом с вами?
     Попав под острый язычок, Славик смутился.
     -- Я  вам кажется говорил,  -- начал  он оправдываться,  -- что не могу
рассказывать всего.
     -- Ах да, ваши военные или какие-то там еще секреты...
     -- Хорошо, я скажу.  Сегодня эта девочка  рядом со мной потому, что нам
поручили шефство над одним немецким спортсменом.
     -- Кто же это?
     -- Курт Шикельгрубер.
     -- Тот самый независимый, который намерен взять все золотые медали?
     -- Откуда вы знаете?
     -- Так, слышала. За ним очень пристально наблюдали на тренировках. А вы
разве говорите по-немецки?
     -- Нет.
     -- Значит, ваша спутница говорит?
     -- Нет, к сожалению, она тоже не говорит.
     --  Любопытная  ситуация.  Но,  может  быть,  Курт Шикельгрубер говорит
по-русски, или у него есть переводчик?
     -- Да... Помните, в консульстве был такой  красивый блондин, к которому
все время вязалась пьяная?
     --  А,  Фриц   Диц,  помню,   конечно.  Его  весь   вечер   кому-нибудь
представляли, а он говорил: Диц; Фриц Диц. Диц; Фриц Диц...
     Дети рассмеялись.
     -- Знаете,  он свободно говорит на всех языках.  Но его  срочно куда-то
вызвали, он ведь человек военный. Теперь мы с Куртом все больше жестами,  --
Славик потешно изобразил из себя глухонемого.
     Катя снова засмеялась.
     -- А как же ваше секретное задание? Или вы тогда тоже пошутили?
     Славик сделал серьезное лицо, помолчал и затем произнес:
     -- Если бы я знал, что вы отнесетесь так легкомысленно...
     -- Но вы обещали рассказать, а сами даже не позвонили.
     --  Я обещал рассказать...  если узнаю  вас ближе.  О  таких  вещах  не
говорят с малознакомыми.
     --  Ну хорошо, хорошо, мы познакомимся  поближе,  если  вы  так хотите.
Только сначала расскажите хотя б немножко.
     -- Мы могли бы вместе поужинать сегодня.
     --  Ой, ну  прямо  как  в  кино! Можете не строить из  себя  взрослого.
Разумеется, что меня одну никуда не отпустят.
     -- А если все вместе -- вы, я, Курт и Маринка?
     -- Курт? Курт Шикельгрубер? Вы серьезно?
     -- Как никогда.
     --  Даже не  знаю... Если только получится  уговорить папу...  то есть,
отложить другие дела.
     -- Придумайте что-нибудь.
     -- Хорошо, я подумаю. На всякий случай, если сумею  сбежать... то есть,
если отложу другие дела и приму ваше приглашение -- давайте забьем стрелку.
     -- У Александрийской колонны, ровно в десять.
     -- Хорошо, я подумаю, прощайте.
     -- До свидания.
     -- Да! -- оглянулась Катя. -- Я говорю по-немецки!
     Славик улыбнулся и оттопырил большой палец.

     ______________

     Вечером над городом гремели фейерверки, рассыпаясь в небе разноцветными
огнями  и  раскрашивая  знакомые  фасады  домов, улицы  и площади  в  яркие,
причудливые  цвета.  С эстрадных площадок гремела музыка, с лотков продавали
все,  что душе угодно. Начинались народные гулянья,  каких еще не  видела ни
одна петербургская белая ночь.
     На   Дворцовой  было  особенно  многолюдно:   здесь  ожидался   мощный,
наикрутейший рок-фестиваль.
     Успевшего прославиться еще до  начала состязаний Курта удалось склонить
к  прогулке благодаря  отсутствию надзора  со  стороны  Карла  Ангелриппера,
находившегося  на то время в отделении милиции. Но и  сам юноша не  особенно
сопротивлялся,  находясь  в  эйфории,  вызванной  опьянением,  так  сказать,
воздухом свободы. Прожив все свои девятнадцать лет в благоустроенной  пещере
и  лишь изредка  совершая пробежки по горным тропам, он  впервые оказался  в
городе, в центре многолюдного праздника.
     Курт смотрел по сторонам и глупо улыбался. Он был послушен как цирковая
лошадка.


     Наконец прибежала Катя, раскрасневшаяся, с блестящими глазами.  Она  за
руку поздоровалась  с Маринкой  и с Куртом, представилась и  что-то  сказала
Курту по-немецки, а он закивал, заулыбался и забормотал что-то вроде "о, зер
гут, данке, данке..."
     Крепко взявшись за руки, компания стала змейкой пробираться через толпу
с площади на Невский проспект.
     Но  и на  Невском оказалось  не  легче: народ  столпился  на тротуарах,
ожидая  прохода  уже  видневшегося в  районе  Думы карнавального  шествия  с
немыслимыми конструкциями на платформах.
     Протиснувшись вперед еще на пару кварталов, компания посмотрела шествие
и  свернула  в  более или  менее  тихую  улочку с яркой  вывеской  ресторана
"Разгуляй".
     Катя вовсю тарахтела с Куртом по-немецки,  и  не успел он повторить  на
новый лад свои  пожелания  по поводу  соблюдения  режима, как уже  сидел  за
столиком у фонтана.


     Подошел официант и подал карту. Немец  повертел  ее в  руках и  передал
Славику. Тот  пробежал глазами столбики  названий  и цифры в  правой  части,
растерялся  и  отдал  карту Маринке. Та долго  водила  пальцем  по строчкам,
шевелила губами, и  в конце концов заявила,  что хочет сборную солянку. "Там
всегда плавает много всякой всячины, а я страшно проголодалась", -- пояснила
она свой выбор. Голодными были все, поэтому Славик  велел официанту принести
четыре солянки.
     --  Что-нибудь   будете   пить,  закусывать?  --  поинтересовался   тот
равнодушно.
     --   Да,   принесите...   чего-нибудь.  --  сказал  Славик  с   усталой
небрежностью завсегдатая злачных мест.
     -- Будет сделано, -- отреагировал официант, не вдаваясь в подробности.
     Вскоре он принес минеральную воду и фрукты.
     -- Соляночку подождать придется, -- сказал он. --  Если  желаете, можно
икорки подать, салатик, ассорти из дичи...
     --  Нет, нет, не надо, у нас режим, -- быстро возразил Славик. -- А что
так тихо? -- переменил он тему. -- Музыка у вас есть?
     -- Так точно, будет. Оркестр на перерыве.


3
     Долго и подробно.
     Курт отпускает ремень на несколько дырочек

     Едва только  за столиком появилась известная нам  компания, саксофонист
оркестра Дмитрий Иванович Котов тотчас узнал мальчика и девочку, вертевшихся
на приеме в мексиканском консульстве.
     После  обрушившихся   за  последнее  время  потрясений  Котов  сделался
болезненно подозрителен.  Заходя в квартиру,  он прежде всего заглядывал под
кровать,  резко  отдергивал  оконную  штору, разглядывал  на просвет  пустые
бутылки.  У него появилась  привычка носить  темные  очки, а также  внезапно
останавливаться у какой-нибудь витрины и коситься по сторонам. Возможно, что
его инстинкт  самосохранения  запоздало реагировал на  ту настоящую  слежку,
которую в течении нескольких дней вел за ним убийца.
     Потом еще был дурацкий сон, где он выступал свидетелем в  суде  и после
которого Альбина  на неделю прервала с ним  отношения. Да  и Юрик  вел  себя
довольно странно...
     И  вот  теперь, когда уже  все,  казалось,  вошло в обычную  колею,  за
столиком у фонтана  появились эти  люди, совсем еще дети, которые несомненно
за ним следили.


     Котов шарахнулся  в  служебный коридор,  прихватив на ходу спрятанную в
шкафчике с чистым бельем початую бутылку коньяка. На кухне он схватил стакан
с  присохшими на  сахарном дне чаинками,  плеснул  на  три пальца  и  быстро
опрокинул себе в глотку.
     --  Ага,  докатились, -- забормотал он  себе  под нос, занюхивая коньяк
хлебной корочкой. -- Детей используют. Опыты делают, психотронщики...
     В последние дни в голове  у Котова возникла  теория,  что все необычное
произошло  с  ним не случайно, что некие секретные  спецслужбы  выбрали  его
объектом для своих опытов в области психотронного воздействия.
     --  Конечно,  --  злобно  шептал  он,  пережевывая  корку.  --  пьющий,
одинокий, никому нет дела...
     Его вдруг осенило:
     -- А ведь это могло начаться еще тогда, в 88-м...
     Пораженный   этой   мыслью,  Котов   выпил  почти   полный   стакан  и,
закашлявшись, стал шарить рукой по разделочному столу.
     -- На, -- повар Егорыч вручил ему очищенную морковку. -- Грызи.
     Котов  захрустел  морковкой и налил  повару. Тот выпил и занюхал коньяк
рукавом.
     --  А я никогда не закусываю,  --  сказал повар. -- Я даже  никогда  не
пробую то,  что варю. Это те, которые варить не умеют, всегда пробуют. А я и
без пробы знаю, что у меня в кастрюле.
     Это он повторял всякий раз, когда ему подносили стаканчик.
     -- Слушай, --  сказал ему  Котов, прикуривая от горячей плиты сигарету,
-- Егорыч, ты про психотронное оружие чего-нибудь слышал?
     Отвернувшись, Егорыч шинковал овощи, молотя ножом по доске со скоростью
машины. Не прекращая работы, он ответил:
     -- Так, что-то слышал...
     -- А если, допустим, такую штуку надо испытать... Кого используют?
     Повар пожал плечами:
     -- Преступников каких-нибудь из тюрьмы. Которым уже "вышку" дали.
     -- А  у  таких  психика  непредсказуемая,  опыт неправильные результаты
покажет.
     -- Тогда не знаю.
     --  А  если просто  кого-то  одинокого  взять,  из  толпы?  Облучать  и
наблюдать за ним, облучать и наблюдать...
     -- Не знаю, Котов, ничего не могу сказать.
     -- Тогда давай, Егорыч, выпьем еще по одной.
     Они выпили, и повар снова затарахтел ножом по доске. А Котов, попыхивая
сигаретой, заглянул в стоящую на краю плиты кастрюлю.
     -- Это что у тебя за супчик, Егорыч?
     -- Солянка сборная.
     -- А-а, -- понимающе кивнул Котов и выронил изо рта сигарету.
     В раздаточном окошке показался официант:
     -- Соляночку четыре раза побыстрее.
     -- А что так? -- поинтересовался Егорыч, не поворачиваясь.
     -- У меня спортсмен сидит,  знаменитость. "Темная лошадка из Германии".
Курт... Курт...
     -- Воннегут, -- сказал повар и подмигнул Котову.
     Котов смотрел на Егорыча, не мигая.
     --  Некультурный  ты  человек,  Егорыч, --  сказал  официант. --  Телек
смотреть надо,  развиваться. Шевелись, шевелись, я  им пойду пока  минералку
поставлю.
     Егорыч взял черпак и шагнул к стоящей на краю плиты  кастрюле. Он хотел
привычными круговым жестом перемешать содержимое, но Котов вдруг сказал ему:
     -- Погоди.
     Повар с удивлением поднял на него глаза.
     -- Погоди, Егорыч, ты только, самое главное, не нервничай...
     -- Ты чего?..
     --  Егорыч, такое дело, понимаешь, я только  что  туда сигарету уронил,
окурок... Случайно выскользнула, понимаешь?..
     Лицо  у повара  сделалось испуганное,  он быстро  заглянул в  кастрюлю.
Среди  аппетитных кусочков  копченостей, сосисок,  оливков и прочего добра в
темном   наваре  плавала   размокшая   половинка   сигареты.  Она  распухла,
развалилась и распустила по всей поверхности мелкие крошки табака.
     Егорыч  медленно  поднял  глаза на  Котова,  и  тому сделалось  страшно
по-настоящему.


     -- Погоди, погоди, ты чего... -- начал он пятится назад. -- Погоди, щас
вынем, оно сверху плавает...
     --  Психические опыты, говоришь,  --  мрачно произнес повар и шагнул на
Котова.  -- Облучают в толпе, говоришь...  Скрытно следят...  А  если так, в
открытую, черпаком по морде... Это нормально?
     Егорыч замахнулся черпаком, и  Котов прямо в концертном костюме полетел
спиной на груду сваленной у входа в мойку грязной посуды -- противни, котлы,
сотейники...
     Раздался  такой   грохот,   что   сбежались  официанты,   буфетчики   и
администратор. Не  дожидаясь  окончательной  расправы, Котов на четвереньках
выбежал прочь из кухни.


     Стоимость  испорченной  солянки  у Егорыча могли  вычесть из  зарплаты,
поэтому он  ничего не  сказал про  окурок,  а когда все  разошлись, попросту
вылил  испорченный  продукт  в  канализацию,  а  на  плиту  поставил остатки
вчерашней.
     --  Егорыч,  четыре   соляночки  моментально,  --  снова   заглянул   в
раздаточное окошко официант.
     Повар сосредоточенно помешивал содержимое небольшой кастрюльки.
     -- Погоди, -- хмуро сказал он. -- Пускай закипит.
     -- Не  надо, не  надо, ты  чего! -- запротестовал официант.  --  Пускай
будет  как есть, опять  кто-нибудь  накатает  жалобу, что горячо. Что у тебя
рожа такая кислая?
     Недовольно ворча себе под  нос, Егорыч снял с плиты так и не закипевшую
солянку,  освежил каждую  порцию свеженарубленной зеленью и  сдобрил  ложкой
сметаны. Потом он вылил в стакан весь оставленный Потовым коньяк и выпил. Но
даже после этого его кислая физиономия не разгладилась.

     ______________

     Наконец  принесли горячее, и  дети стали с аппетитом  уплетать  сборную
солянку. Курт тоже был чертовски голоден. Он был готов проглотить разом весь
свой запас сушеных хлебцев и выпить  весь морковный сок за месяц вперед. При
виде плавающих в супе кусочков копченого гуся, сосисок, буженины и копченого
языка у него началось головокружение.
     Чувство  блаженного  восторга,  охватившее  его   с  первой  же  ложки,
заставило забыть  обо  всем.  За то  время,  пока дети успели вычерпать свои
порции  только  до  половины, Курт  уже сидел  с пустой  миской,  сверкающей
мельхиоровым донышком.
     -- Я хочу еще, -- сказал он, и дети подозвали официанта.
     Томно прикрывая глаза, немец выкушал вторую порцию.
     Он  вспомнил о  девятнадцати годах  проведенных  в аскезе,  и ему стало
обидно. Разумеется, конечно, он  больше туда не вернется. Чего стоят Мумрик,
его отец и святая Ева здесь, в этом прекрасном и радостном мире!
     --  Я хочу  обедать и  ужинать здесь каждый  день, -- сказал он, и Катя
повторила его слова по-русски. -- Я возьму все медали и останусь жить здесь.
     Дети зааплодировали и чокнулись с ним минералкой.
     Потом   были   куриные  котлетки  "деваляй",  десерт  и  безалкогольное
шампанское,  потом   Славик   пригласил  Катю   танцевать  (саксофон   играл
отвратительно),  а  Маринка и Курт  остались за столом, увлеченные десертом:
свежей клубникой, покрытой шапкой взбитых сливок.

     Только после одиннадцати Курт с идиотски счастливым лицом расплатился с
официантом  кредитной картой. (У Славика при  этом словно камень свалился  с
души.)
     -- Я хочу спать, -- заявил Курт, поднимаясь  из-за стола.  --  О! -- он
заулыбался. -- Надо немного отпустить...
     Никого  не  стесняясь, он задрал полу пиджака и отпустил  на  несколько
дырочек свой брючный ремень.
     -- Теперь хорошо.
     Дети проводили Курта до гостиницы и распрощались, пообещав утром за ним
заехать.
     -- Завтра я плыву четыреста метров и беру золотую  медаль, потом прыгаю
с шестом и беру другую, -- пообещал немец. -- Ауфвидерзеен.
     Потом Маринка пошла домой одна, а Славик отправился провожать Катю.


4
     Международный скандал?..
     В какие куклы играет майор Мракобесов.
     Мальчик или подопытный кролик?

     Дети закончили  рассказывать  о  том,  что сами  знали,  и  в  кабинете
наступила  тишина. Генерал Потапов и майор Мракобесов смотрели на них во все
глаза. Затем Потапов казенным голосом проговорил на одной ноте:
     -- Подите вон и ждите в приемной.
     Как  только  дверь  закрылась, генерал вскочил  с  места  и  заходил по
кабинету.
     -- Мракобесов, я убью  этих детей, я  не могу  больше  с ними возиться.
Убью и сам застрелюсь  из  табельного о