она была сообщницей этого преступления, почти убийства,  потому что не нашла
в себе решимости открыто этому воспротивиться.
     Другого человека, на котором, можно сказать, лица не было, звали Максим
Кузьмич Мореходов. Он протиснулся к Славику Подберезкину, гордо прижимающему
к груди свою лодку, и стеклами своих очков вплотную  приблизился к стеклышку
бокового обзора рулевой рубки. Там, внутри, на крошечном капитанском мостике
стоял крошечный матросик. В точности такой маленький, какие являлись Максиму
Кузьмичу в его сновидениях.
     Максим Кузьмич  распрямился, дико посмотрел вокруг себя  и,  не замечая
обращенных  к  нему  вопросов, снова  наклонился  к  стеклышку.  На этот раз
матросик улыбнулся, вытянулся по стойке "смирно" и лихо отдал честь.
     Несчастный старик резко  отпрянул, замахал руками и, ничего не разбирая
перед  собой,  пошел  прочь.   Напролом,  через   кусты,   он  выбрался   на
асфальтированную  аллею  и,  ступая  неуверенно,   словно   цапля,  пошел  к
виднеющемуся вдалеке  киоску "ПИВО--ВОДЫ". В  этот его день  больше никто не
видел.


7
     Губернатор и его дочка

     Строго и официально одетый мужчина шепнул Славику на ухо:
     -- Молодой человек, вас хочет поздравить губернатор.
     Услышав  это,  Славик  моментально  забыл  обо  всем  другом.  Об  этом
знакомстве  он  мечтал  давно,  с  тех  пор,  как стал победителем городской
математической  Олимпиады.  А  повод  для  встречи  сегодня был  очень  даже
подходящий.
     Не обращая больше внимания на свое окружение,  он решительно направился
к группе  людей, стоявших возле  черных автомобилей. Эти красивые автомобили
пропустили в парк, не взирая на запрещающий знак.
     Губернатор  -- кругленький,  добродушно  улыбающийся человек -- стоял в
окружении заместителей  и суровых  охранников.  Рядом с ним была девочка лет
одиннадцати,  его  дочь. А  у  самой  воды  бегал,  сопровождаемый  строгими
окликами мамы, сын карапуз.
     Славик приблизился к  губернатору, остановился и с достоинством кивнул.
Тот  протянул  руку,  широко  улыбнулся,  и  они  скрепили  свое  знакомство
рукопожатием. Девочка  смотрела на своего  ровесника строго, исподлобья.  На
его "здравствуйте" она только важно махнула ресницами.
     Губернатор начал расспрашивать Славика, хорошо ли организована работа в
кружке и  не  требуется  ли  какая--нибудь  помощь.  Это был  отличный  шанс
заполучить что--то очень даже ощутимое,  и  Славик подумал, что руководитель
кружка Максим Кузьмич часто жалуется на маленькую пенсию и зарплату, которых
ему не  хватает,  чтобы вставить себе новые  зубы. А потом он вспомнил,  что
компьютер  в  их кружке устарел,  и  приходится  бегать  к  авиамоделистам и
просить,  чтобы  разрешили попользоваться их компьютером.  Решив, что Максим
Кузьмич как-нибудь еще потерпит, Славик сказал:
     -- Если бы нам компьютер, такой же как у авиамоделистов...
     Действительно,  чего  он  будет  сейчас,  в  присутствии этой  красивой
девочки, рассказывать про какие-то там зубы Максима Кузьмича...
     Губернатор дал знак, и один из  его помощников  быстро записал что-то в
свою книжечку.
     -- Будет вам компьютер. Не такой, как у ваших конкурентов, а еще лучше,
самая последняя модель. Завтра же привезут из магазина вместе с инструктором
и всех обучат. Годится?
     Славик радостно улыбался.
     Глядя на него, губернатор рассмеялся и очень довольный собой направился
к  машине. И  его  помощники на  ходу  тоже поглядывали  на Славика  и  тоже
улыбались,   но  было  понятно,   что  они  улыбаются  все-таки  не  ему,  а
губернатору.
     Симпатичная дочка  напоследок  тоже обернулась и  посмотрела на Славика
через плечо. Но уже не строго и враждебно, а немножко хитро и  с огоньком. В
этом взгляде угадывалось расположение. Теперь Славик был уверен, что где  бы
он ни  встретился  с  этой девочкой,  он  может  запросто подойти  к  ней  и
заговорить, и она будет не против. Просто замечательно, как складывалось все
сегодня.


     Потом телевизионщики повезли Славика в своем автобусе, чтобы снять  его
модель в  Зимней канавке  на фоне архитектурных красот.  Этот эпизод  был им
нужен  для  фильма о  детском техническом  творчестве. Мама, папа  и Маринка
ехали  в  машине за автобусом,  и папа все время спрашивал у девочки, почему
она  такая  бледная  и  невеселая.  А  Маринка  отмалчивалась  или  отвечала
невпопад. Если  бы  у нее была  возможность забрать  Петю  из лодки, она  не
сидела  бы  сейчас в этом дурацком эскорте.  Она теперь ненавидела и Славика
Подберезкина и, в первую очередь, саму себя.

8
     Последняя обида

     Пока Славик  наслаждался триумфом,  Петя  сидел в "Кашалоте"  усталый и
опустошенный.  За истекшие  сутки он столько раз был на  волосок от гибели и
столько всего  натерпелся, что теперь ему хотелось  только одного: чтобы его
выпустили  и оставили в покое. Вот уже более суток он  ничего не ел, а  спал
всего  несколько  часов.  Сверток с  едой и  пузырек  со сладким чаем лежали
внизу,  на самом дне. Там  не  было иллюминаторов,  но зато  имелась  мягкая
постель -- набитый ватой коробок. Смертельно хотелось есть и спать, но  надо
было  еще  сниматься  для телевидения в Зимней  канавке. А ведь его никто не
спросил, согласен ли он участвовать и дальше в этом надоевшем спектакле...
     Лодку снова спустили на воду, и режиссер начал давать  команды, которые
Славик незаметно повторял  в пульт, делая вид, что манипулирует кнопочками и
ползунками, теперь даже  ему съемка действовала  на нервы, потому  что дубли
приходилось повторять помногу раз из-за всяких непредвиденных мелочей -- или
подводила  аппаратура,  или  солнце  скрывалось  за  облаком,   или  команды
режиссера доходили до Пети через "испорченный  телефон" в  неточном виде,  и
"Кашалот" выполнял совсем не ту фигуру, которая требовалась.
     Режиссер, по  привычке  работать  со взрослыми  артистами,  срывался на
крик,  Славик  Подберезкин  нервничал  и  обзывал   Петю   разными  обидными
прозвищами.
     --  Куда  прешь, дубина  стоеросовая,  влево,  я  сказал,  влево,  а не
вправо!.. -- злобно шипел он в  пульт, кося глазами по сторонам, чтобы никто
не заметил. -- Что  ты делаешь, ну что ты делаешь! Бегемот в посудной лавке!
Возле спуска  медленно, крупный план. Из-под арки моста сразу на погружение.
Плавно, красиво...  Оглох  ты, что-ли! Я  говорю  красиво...  Выходи, теперь
крутой  вираж и  змейкой по центру.  Ах ты  идиот!  Опозорюсь  только  из-за
тебя!..
     Петя злился,  нервничал и все чаще ошибался. Больше всего ему  хотелось
схватить Плавика  Подберезкина за горло и сжимать изо всех  сил  до тех пор,
пока  он  не  захрипит  и   не  выкатит   глаза.   Однако   при  сложившихся
обстоятельствах  он не  смог бы  схватить кого бы  то ни было  не  то что за
горло, но даже  и за палец. Потому что он сам  был величиной  с палец самого
маленького новорожденного младенца.
     -- Куда прешь, крокодил ты  нильский, коряга неуклюжая! --  не унимался
Славик. -- Что мне с тобой делать, урод несчастный!..
     На урода Петя обиделся всерьез. Он и без того был на грани  истерики, а
тут еще такое... Может быть, он стерпел бы любые другие прозвища, но  "урод"
было в самую  точку. Конечно, теперь он самый настоящий урод, и ему место не
среди нормальных людей, а в кунсткамере, заспиртованным в пробирке. А на что
он еще годится? Кто угодно сгоряча прихлопнет его как насекомое.
     -- А пошли вы все... --  сказал Петя и, не слушая больше  команд, повел
лодку прямо в Неву.
     "Кашалот" быстро вышел из зоны действия слабенькой портативной рации, и
крики перепуганного Славика в динамике смолкли.


     Дойдя до самой середины реки, Петя направил лодку против течения и ушел
под воду. Теперь уж точно никто не мог его побеспокоить. Он спустился вниз и
начал уплетать запасы  всевозможных продуктов, имевшихся в свертке:  кусочки
колбасы, хлеба, сыра, зеленые горошки, икринки,  кусочки бисквита... Он  еще
никогда так не  объедался. Запив все это чаем из пузырька, сильно  пахнущего
валерьянкой, Петя завалился в вату и заснул.


9
     Кое-что можно выловить даже в Неве,
     если иметь достаточный запас
     времени и терпения

     Вечером того же дня  на набережной возле Охтинского  моста  стояли  два
рыболова.  Вернее, удочка  была только у одного, а другой  дядя стоял  рядом
просто так, для компании. Поймать в Неве что-нибудь вообще трудно, а сегодня
не везло вчистую:  полиэтиленовый  пакетик,  предназначенный для пары-другой
мелких рыбешек, так и не пришлось вынимать из  кармана. Говорили они мало, а
все больше  молчали и смотрели  на темную,  влекомую  мерным течением, воду.
Приходили они  сюда,  конечно, не  ради  улова,  а  ради,  как  это они сами
называли, "моциона".
     --  Степаныч, кажется, у тебя клюет, -- сказал первый не то в шутку, не
то всерьез.
     -- Ну-ка, ну-ка... -- нацепил очки второй.
     -- Нет, показалось.
     -- А-а...
     Помолчали еще минут десять.
     -- Слушай, Степаныч,  --  снова подал голос  первый, --  не пора ли нам
того, по домам? Темнеть скоро начнет, да и ветерок...
     -- Погоди, надо Черномырдину хоть что-нибудь достать.
     -- Куда ему, он и так здоровый.
     -- Ну, не скажи. Порода такая, что килограмм двадцать может набрать.
     --  Сколько-сколько? Да  таких  котов  в  природе  не бывает,  двадцать
килограмм... Это ты загнул, Степаныч.  Лучше  Чубайса своего подкорми, а  то
скоро будет под дверью пролезать.
     -- Ничего, этот не пропадет. Я его вообще больше кормить не буду.
     -- А чего так?
     -- Так  ведь эта  рыжая морда на прошлой неделе со стола на  кухне мясо
стащила. Парную вырезку...
     -- Гляди!
     -- Чего?
     -- Тяни, тяни!
     Степаныч потянул, удочка изогнулась  дугой,  и  над водой  закачался во
всей своей красе "Кашалот".  Общими усилиями  рыболовы  вытащили  находку и,
уложив на гранитный парапет, стали разглядывать.
     -- Вот так штука, -- сказал первый рыболов. -- Такая, наверное, больших
денег стоит. Ты ее, Степаныч, не торопись никому отдавать, не продешеви.
     -- По телевизору сегодня  что-то такое показывали, --  вспомнил второй.
--  Детишки  модели  запускали,  так  одна,  наверное, уплыла.  Если  хозяин
найдется, пусть  забирает,  я денег не  возьму.  А  нет  --  так пускай внук
играет, он такие штуки любит, все что можно в доме уже переломал.
     -- Смотри, смотри, там внутри штурвальчик маленький, и рычажки...
     -- Ладно, пошли. Черномырдину, видать, сегодня не повезло.
     -- А я бы за такое вообще прибил.
     -- Кого?
     -- Да этого, Чубайса твоего, за мясо. Рыжие они все  наглые. Если бы  у
меня рыжая котяра что-нибудь со стола стащила, хоть шкурку от колбасы...
     И приятели, неспешно  болтая о том,  о  сем, побрели к дому.  Подводную
лодку Степаныч держал под мышкой словно полено.


     Петя давно проснулся и все слышал. За Володарским мостом сели  батареи,
мотор заглох, и "Кашалот" медленно несло течением обратно, в сторону залива,
пока  тросик  радиоантенны  не  зацепился  за  леску  рыболова. Когда  лодку
вытаскивали из  воды, пришлось  покувыркаться,  а  теперь он  смотрел  через
стеклышко наружу, пытаясь понять, куда его несут.
     Улица была как назло незнакомая, а таблички на глаза не попадались.
     Степаныч распрощался  с приятелем, зашел в парадную и  поехал  вверх на
лифте. По обрывкам разговора Петя знал  только то,  что в квартире, куда его
везут, есть  какой-то вредный мальчишка,  который все  ломает,  и два кота с
диковинными  прозвищами,  один  из  которых   скоро  будет  весить  двадцать
килограмм, а другой ворует сырое мясо.
     На Славика Подберезкина он уже не сердился и был бы не прочь, чтобы его
забрали из  этой  опасной  квартиры  вместе с лодкой. "Надо как можно скорее
добраться до телефона", -- решил он после некоторого раздумья.


10
     Вынужденное бегство

     Поднявшись к  себе, Степаныч оставил  находку  на  подоконнике в кухне,
заварил чайку и  ушел в комнату смотреть  телевизор. Как  только он скрылся,
тершиеся о  его  ноги и  слушавшие его ворчливую отповедь коты запрыгнули на
подоконник и  принялись  обнюхивать  незнакомый предмет.  Так  же как  рыба,
которую  приносил хозяин,  он пах невской водой. Петя настороженно следил за
ними через стеклышко.
     Черный и вправду оказался непомерно огромным и толстым. Маленькому Пете
он вообще  казался  каким--то динозавром  величиною с  гору. Рыжий  выглядел
по--спортивному и все время воровато стрелял  глазами по  сторонам. В общем,
приятного было мало.
     Время шло. Какая-то женщина громыхала кастрюлями, коты уходили  и снова
внезапно появлялись; покидать лодку в таких условиях было опасно.
     Вот  дверь  кому-то открыли, и  минуту спустя с  криками  "где! где!.."
влетел стриженный мальчуган лет девяти. Он схватил лодку и в  восторге начал
крутить ее так и сяк. Петя внутри закувыркался, цепляясь за что попало.
     Не удовольствовавшись  внешним осмотром и не сумев ногтем и  консервным
ножом отковырнуть  крышку люка, мальчишка выбежал из  кухни,  что-то бормоча
про инструменты.
     "Сейчас  начнется, -- с тревогой  подумал Петя. -- Сначала он разломает
лодку, а потом примется за меня. Ну уж дудки."
     Воспользовавшись тем,  что поблизости в эту минуту не было ни котов, ни
хозяйки,  Петя  быстро выбрался  из лодки. В  коридоре уже слышались шаги  и
голос малолетнего вандала. Имея кое какой  опыт хождения по  карнизам,  Петя
ступил  на жестяной подоконник,  а с  него  на каменный  выступ. И  вовремя:
изнутри послышалось яростное сопение и треск вскрываемого "Кашалота".
     Следующее окно оказалось  закрытым.  В  комнате за столом сидел пожилой
мужчина  и пил  чай  с  баранками. Наверное,  тот самый  рыболов,  благодаря
которому  лодку  не унесло  в  залив,  тогда  поминай  как  звали.  Мысленно
поблагодарив Степаныча, Петя двинулся по опасному выступу к следующему окну.




Глава третья. МУКИ ТВОРЧЕСТВА

1
     Взаперти
     Страдания молодого художника
     Кровавое убийство, совершенное в полночь

     Следующее окно было приоткрыто,  и  Петя, не задумываясь, юркнул внутрь
комнаты.
     Не  смотря  на  царивший здесь беспорядок --  рулоны  бумаги,  обрезки,
стопки  книг  и  альбомов,  разбросанные повсюду краски  и  карандаши,  даже
приютившуюся на столе у окна клетку с хомяком -- Петя сразу приметил на полу
телефонный аппарат.
     В  комнату  вошел  средних  лет мужчина в очках.  Он,  похоже,  куда-то
торопился и бормотал рассеянно: "Так, так, так,  не  забыть... вода, корм...
документы, деньги, ключи..."
     Он подошел  к  клетке,  засыпал  в автоматическую кормушку пачку крупы,
залил воды,  поговорил  с хомяком, погладил  его  по спинке и  поднял с пола
плотно уложенный рюкзак. Поставил рюкзак на подоконник (так,  что  Петя едва
успел  отскочить), пролез в  лямки, распрямился, похлопал себя  по карманам,
звякнул ключами, подошел к дверям,  огляделся  напоследок, вернулся к  окну,
прикрыл  створки  и  щелкнул  шпингалетом,  не заметив вжавшегося  в  уголок
крошечного мальчика.
     -- Ну, кажется, все... -- проговорил он задумчиво.
     Затем хлопнула дверь, а через пару секунд еще одна, где-то далеко.
     Стало  тихо. Только хомяк возился в своей  клетке, да  голуби курлыкали
где-то под крышей.
     Петя осторожно спустился на пол и подбежал к телефону. Увы! Сколько  не
нажимал он  ногами на податливые кнопки, плавно опускавшиеся под его  весом,
трубка  молчала. Только  теперь  он  обратил  внимание  на пачку  квитанций,
торчащих из-под аппарата. Увы,  увы! Вот  уже неделю телефон был отключен за
неуплату.
     Квартира с неработающим телефоном Петю совершенно не интересовала, и он
полез обратно на подоконник.
     Увы!  Увы! Увы!  Окно было закрыто, дорога  обратно на  карниз была для
него надежно отрезана.
     Снова спустившись  на  пол,  Петя бросился к  выходу,  уже предчувствуя
нехорошее.
     И точно:  в щелку  под просевшей дверью он сумел  просунуть  разве  что
ладошку...
     Итак,  он оказался взаперти,  без  связи  с внешним  миром.  Оставалось
надеяться,  что хозяин ушел ненадолго,  что он вернется сегодня или хотя  бы
завтра...  Но  сегодня день уже клонился  к вечеру,  и  "г-н  Бекетов Андрей
Васильевич",  как  настойчиво  обращались  к  нему в  письмах  с  телефонной
станции, мог уехать со своим рюкзаком дня на два, три, а то и больше...
     "Нет, нет! -- отмахнулся Петя от такого предположения. -- Конечно же он
вернется сегодня или  завтра. Ну, в  крайнем случае. послезавтра. А иначе...
что же со мной будет?.."
     ______________

     Самые худшие опасения Пети Огонькова,  о которых он и думать-то боялся,
именно они  соответствовали действительности. Бекетов Андрей Васильевич или,
как называли его друзья и коллеги по работе, просто Бекеша, в это  время уже
сидел в электричке и мчался в Приморском направления к себе на дачу.
     За окном сменялись привычные картинки, но Бекеша рассеянно смотрел мимо
них  вдаль  и старался  мысленно подготовиться к  осуществлению главной цели
своей поездки.
     Этой  целью  был творческий прорыв, который  он намеревался совершить в
течение недели специально взятого за свой счет отпуска.
     Прорыв был  нужен ему  для решительного перелома в  собственной  жизни,
которая, как ему казалось, зашла в безнадежный и застойный тупик.
     На студии  мультипликационных фильмов, где  работал Бекеша, вот уже год
не происходило ничего  интересного. Не было успешного проката уже  сделанных
фильмов,  не было достойных идей на будущее.  Сам же  Бекетов  приближался к
возрасту, который принято считать знаковым, и в свои без малого тридцать три
года он еще не сделал ничего такого, что бы могло остаться по большому счету
после него.
     Он не построил дом, не родил сына, не посадил дерево.
     Он  вообще жил  на  всем  готовом,  оставшемся  от  родителей,  которые
переехали в другой город.
     Поспешно  и   необдуманно  женившись,  он  развелся,  так  и  не  успев
обзавестись  детьми.  Дерево он тоже не  посадил  и, мало того, основательно
запустил свой дачный участок в престижной курортной зоне, который весь зарос
черт знает чем.

     После  унизительной, разгромной  рецензии на его  последний мультфильм,
Бекеша решил  собрать в кулак всю свою волю и талант и совершить прорыв.  Он
решил  придумать  такого рисованного  героя,  который бы сразу  сделал  его,
создателя  этого персонажа,  богатым  и  знаменитым.  Как  это,  к  примеру,
случилось с Уолтом Диснеем, когда тот выпустил на экраны Микки Мауса.
     Разумеется, Бекеша понимал, что такие удачи приходятся одна на сто лет,
но он был полон решимости и  находился в отличной творческой  форме. К  тому
же,  в  конце  концов,  эти  пресловутые   сто  лет  уже  закончатся   через
какие-нибудь шестнадцать...


     Молодой художник  сошел  на  перрон,  пропустил  гудящую  электричку  и
зашагал по главной улице  дачного поселка, с удовольствием вдыхая запах моря
и соснового леса. Здороваясь мимоходом, он добрел  до  своего участка, через
лужи   допрыгал  до  крылечка  и  при  помощи  топорика  разобрал   доски  с
заколоченной двери.
     В  доме  было холодно, затхло  и сыро.  Бекеша настежь  растворил окна,
затопил печку и начал обживаться.


     ______________

     На небо  выползла полная луна, и космические вихри закружили вокруг нее
хороводы   разноцветных   звездочек.   Основательный,  грузный   жук-водолюб
Пантелеймон  Иванович  Расторгуев  вылез  из  салона  автомобиля  и  неспела
поднялся по ступенькам своего загородного особняка.
     Швейцар  принял у него пальто и шляпу. С диванчика поднялась и застыла,
глядя на хозяина, горничная.
     -- Подай мне  чаю в  кабинет, Аннушка, -- устало проговорил Пантелеймон
Иванович.
     -- Вам нотариус звонил, велел передать, что будет завтра  утром, как вы
договаривались.
     -- Хорошо.
     Расторгуев прошел к се