и, каждый
из которых был  величиною с фонарный  столб. За  поворотом  виднелись уютные
двухэтажные домики, в стороне голубела речка и золотился пляж. Все  это было
до боли знакомо... Несомненно, это была картинка художника Лаптева из книжки
"Приключения Незнайки".
     Кто-то  осторожно  подергал  Петю  за  рукав.  Он  обернулся  и  увидел
толстенького  забавного человечка с огромным упитанным лицом, в курточке  со
множеством карманов и полосатой шапочке с козырьком.
     -- С  восьмого уровня?  -- деловито  поинтересовался  человечек, кивнув
вверх бровями. Он был чрезвычайно серьезен и чем-то озабочен.
     Петя наконец узнал его.
     -- Пончик! -- закричал он вне себя  от  радости. --  Пончик, дорогой ты
мой!..
     И Петя полез обниматься к герою своей любимой детской книжки.
     В  ответ на бурные  излияния  восторженного почитателя Пончик  довольно
прохладно отстранился. Задыхаясь от восторга, мальчик пожирал его глазами.
     --  Ладно,  ладно, я  вижу,  что  вы хороший коротышка, --  озираясь по
сторонам, почему-то шепотом заговорил Пончик. -- У  вас есть с собой хотя бы
немножко соли?
     -- Соли? -- удивился Петя. -- Нет, кажется соли у меня нет.
     -- Пошарьте, пошарьте в рюкзаке и по карманам -- может, завалялись хоть
несколько крупинок...
     Петя добросовестно  пошарил  в  рюкзаке  и  по  карманам,  вывернул все
наружу, однако соли не нашлось ни единой крупинки.
     -- Да  вы посмотрите, посмотрите получше, -- натаивал Пончик, продолжая
воровато  озираться  по  сторонам.  Не  вытерпев, он сам запустил  в  заново
уложенный  рюкзак  свои пухлые ручки и тут  же поранился об острие одного из
лазательных крюков. Отскочив в сторону, он оторвал кусок подорожника  и стал
обматывать им палец, отвернувшись от мальчика.
     --  Послушайте, вы  --  Пончик?!  --  продолжал  Петя  свои настойчивые
приставания.
     --  Допустим,  я   Пончик,  что  дальше,  --  хмуро  отвечал  тот,   не
оборачиваясь. Не получив соли, он окончательно потерял интерес к незнакомцу.
     -- А где все остальные? Ну, эти... Знайка, Незнайка, Винтик, Шпунтик...
     -- Послушайте, вам делать нечего?
     Петя  знал, конечно, что Пончик вреднюга, но такой невежливый  прием на
страницах самой дорогой и любимой книжки его  расстроил. Он опустил голову и
сделал несколько бесцельных шагов по дороге.
     -- Эй, послушайте, -- неожиданно окликнул его Пончик.
     Петя с готовностью обернулся.
     -- Вы обратно не можете слазать?
     -- Зачем?
     -- Ну за этой, за солью. Я  сам, знаете ли, в трубу не помещаюсь. А там
точно есть, я знаю.
     Как бы там ни было, Петя обрадовался, что Пончик заговорил с ним.
     -- Что же, у вас здесь совсем нет соли?
     -- Совсем  нет, -- горестно вздохнул Пончик. -- И что самое подлое, еду
подадут  какую  только  хочешь,  что  только  в  голову  придет,  все  можно
потребовать, тотчас доставят  ресторанным лифтом, и  все нарочно  несоленое.
Иной раз пойдешь на хитрость; селедки закажешь, селедки без соли ведь совсем
не бывает...  Так что они делают! Вымачивают эту селедку в воде, пока она не
сделается совершенно пресной, а уже после подают как будто так и надо.
     -- Да,  безобразие какое-то, -- сочувственно согласился Петя.  -- А  вы
что же один совсем?
     -- Один, даже не знаю, куда все подевались.
     -- Знаете,  я боюсь, что мне  обратно наверх лезть  не позволят; я ведь
здесь тоже не просто так, я здесь человек подневольный. Что-нибудь сделаю не
так -- и все пропало.
     -- Как это вы сказали? Че... чева...
     --  Человек. Ну, коротышка по-вашему. А вы не думали спуститься вниз по
реке? Огурцовая река впадает в море, а море соленое.
     -- Вот еще, никуда она не впадает. Здесь все нарисованное.
     -- Но речка-то настоящая?
     -- Никакая она не настоящая, насосом воду по кругу качают.
     В  конце  дороги, из-за поворота,  появился  карточный шут. Неторопливо
приплясывая  на своих кривых ножках, он приближался  неестественно быстро и,
спустя несколько секунд, был уже рядом. Он что-то сжимал в кулаке.
     -- Сюрприз! Презент! -- крикнул он Пончику и разжал кулак.
     На  затянутой  перчаткой ладони засверкала  горсть крупной соли. Пончик
хрюкнул  от  волнения  и подался вперед.  В тот же миг  шут сказал  "ой!"  и
нарочно рассыпал соль на дорогу. С криком отчаяния Пончик бросился на колени
собирать крупинки, а Петя смотрел на карточного дурака с ненавистью, готовый
его поколотить.
     -- Спокойно, юноша, -- угадал его настроение  джокер. -- Без эксцессов.
Придержите  свои эмоции, игра  продолжается. Отвечайте: ЧЕЛОВЕК ЖИВЕТ, ЧТОБЫ
ЕСТЬ, ИЛИ ЕСТ, ЧТОБЫ ЖИТЬ?
     Вопрос  был  проще некуда,  но  Петя  был застигнут  врасплох  и  начал
путаться:
     -- Ест, чтобы жить... то есть, живет, чтобы есть... Ой, нет! Ест, чтобы
жить!
     -- А корова? -- спросил джокер с некоторым ехидством.
     -- И корова! И любое живое существо!
     -- А растения?
     -- И растения!
     -- Растения-то почему? -- джокер сделал притворно-удивленное лицо.
     -- А они тоже понимают. Некоторые с ними даже разговаривают. У нас одна
бабулька жила в квартире, пока не переехала, так у нее в комнате...
     --  Хорошо,  хорошо, достаточно.  Скажу прямо,  вопрос  был  непростой.
Многие даже полагали, что вы на нем срежетесь.
     -- Но вы задали не один, а целых три вопроса!
     --  Как  вы  могли  подумать...  Первый  и  третий  я  задавал  так,  в
непринужденной беседе, вы могли  ничего  не отвечать. Я  и время не засекал,
семь секунд. Настоящий вопрос был только про корову.
     О возмущения Петя потерял дар речи.
     У шута в кармане засигналила трубка. Он отошел,  отвернулся,  выслушал,
сказал "больше не повторится" и повернулся к Пете с улыбкой:
     --  Вот видите,  мне уже влетело. От души поздравляю вас с переходом на
четвертый уровень.
     И он протянул свою руку  с  длинными  узловатыми пальцами, затянутую  в
красную шелковую перчатку.
     Петя тоже машинально протянул ему руку, но в тот же миг полетел вниз...


4

     ...  В тот же миг полетел вниз, заскользил  по желобу и  растянулся  на
каменном полу.
     Кругом  было  совершенно  темно.  Петя  сел  и  ощупал  себя:  кажется,
руки-ноги целы. Не успели глаза привыкнуть к  темноте, как наверху загремели
засовы,  замерцала свеча,  и в темницу начал спускаться  седой средневековый
старик. Ножны его шпаги постукивали о каменные ступени, на поясе позвякивала
связка   огромных  ключей.  Свеча  приближалась,  и  Петя   смог  разглядеть
поблизости от себя сундуки. На всякий случай он спрятался за один из них.
     Старик бормотал  себе  под  нос  что-то  знакомое,  и  только  когда он
приблизился вплотную, стало возможными разобрать слова:
     -- Весь день  минуты ждал, когда  сойду в подвал  мой тайный, к  верным
сундукам. Счастливый день! могу сегодня я в  шестой сундук  (в сундук еще не
полный) горсть  золота накопленного всыпать. Не много, кажется, но понемногу
сокровища растут...
     "Вот-те  раз! -- сказал  себе Петя. -- Это же тот  самый скупой рыцарь.
Да, да! Сейчас он скажет: "Что не подвластно мне?.."
     -- Что не подвластно мне? --  воскликнул скупой  рыцарь.  --  Как некий
демон отселе править миром я могу...
     "Как бы этот некий демон, чего доброго, не  запер меня в этом подвале",
--  подумал  Петя  и ползком,  на  четвереньках, стал  подбираться к выходу.
Старик,  между  тем,  совершенно обалдевший  от вида  своего  золота, ничего
вокруг не замечал и продолжал монолог:
     --  Я  свисну,  и  ко   мне  послушно,   робко  вползет  окровавлернное
злодейство, и руку будет мне лизать...


     Едва  Петя  выбрался  на свет, поднялся  на  ноги  и прикрыл  за  собой
тяжелую, обитую железом дверь, как тут  же к нему шагнул  молодой, щегольски
одетый вельможа.
     -- Ну?  Что? Как?  Много там  золота? -- в  нетерпении  обратился он  к
мальчику, сверкая горящими глазами.
     -- Ну... вообще-то порядочно, сундуков пять или  шесть. Во-от таких. --
Петя  догадался,  что  перед  ним  сын и наследник  скупого  рыцаря  -- мот,
погрязший в долгах.
     -- Сколько-сколько?!
     --  Шестой вообще-то не полный,  можно  сказать, даже половины  нет, --
попытался Петя успокоить молодого человека.
     Но того прямо-таки скрючило, словно от зубной боли. Он взвыл и обхватил
голову руками.
     -- Вы уж так совсем не убивайтесь. Скоро вам все достанется.
     --  Скоро?!  --   неожиданно  вспыхнул   гневом   наследник.   --   Все
достанется?!!
     Альбер схватился за шпагу, и Петя подумал, что ему конец.
     -- У Пушкина так написано!..
     -- У какого еще Пушкина-Кукушкина! Здесь мне вообще ничего и никогда не
достанется! По завещанию  все!  все до копейки  уходит на счета  Гринпис! По
курсу на дату перечисления! Сволочь! Сволочь!! Сволочь!!!  -- несостоявшийся
наследник  упал лицом  на  ковер  и забился  в  бессильной ярости.  --  Все!
Толстым, жирным китам! Наевшим бока лосям! Ушастому  самцу из "Плейбоя"!  Им
достанется все, все мое золото!!! Поганым крокодилам, пингвинам и черепахам!
Крысам, паукам и тараканам...
     Истерика его плавно перекатилась в рыдания,  он невнятно перечислял еще
какую-то  живность,  среди  которой  даже  мелькали человеческие  фамилии  и
должности, а Петя на цыпочках удалился.


     И, разумеется, сразу наткнулся на поджидавшего его карточного шута. Тот
стоял, вальяжно облокотившись о колонну и сразу спросил:
     -- ПОЧЕМУ САМЫЙ БОГАТЫЙ СКУПЕЦ ВСЕГДА БЕДЕН?
     И одновременно щелкнул лежащим на ладони секундомером, который затикал,
словно бомба.
     Это было не честно, джокер теперь играл явно против него.
     Разозлившись, Петя стал думать со страшной силой.
     -- Потому!.. Потому!.. Потому, что ему всегда мало!
     -- Есть, -- джокер с безразличным  видом щелкнул секундомером и спрятал
его в карман. -- До новых встреч в эфире.
     И Петя полетел вниз, но на этот раз...


5

     ... Но на этот раз не по гладкому желобу, а прямо по воздуху.
     И шлепнулся в болото.
     -- Ква-а-а!  -- проблеяла у него над ухом огромная  лягушка и ускакала,
тяжело перепрыгивая с одной кочки на другую.
     Петя  тоже  вылез  на ближайшую  кочку, присел  на мягкий  сырой  мох и
огляделся по сторонам.
     Повсюду вокруг него, стоя в  болоте по колено, а то и по пояс,  дрались
грязные, заросшие, взлохмаченные  люди. Дрались молча, каждый за  себя и без
правил, то и дело пуская в ход зубы и ногти, хватаясь  за спутанные бороды и
волосы. Таких групп  бессмысленно мутузящих  друг друга людей на болоте было
много, они виднелись то там, то сям до самого горизонта.
     -- Кто это? -- спросил Петя шута, спрыгнувшего на соседнюю кочку.
     --  Это? Да  так,  разные  мерзавцы. Вот эти,  например, были пиратами.
"Джентльмены удачи", так они себя называли.
     -- Из "Острова сокровищ"?
     -- Возможно. Сейчас у них закончится перерыв, и все  займутся делом, --
джокер кивнул головой в сторону берега.
     Петя обернулся и увидел дорогу, на которой стояло множество бочек.
     -- А зачем они дерутся?
     -- Ну, этого они и сами не знают. Просто потому,  что злые. Спорят  все
время из-за бочек, кому какую хватать.  Между тем, скажу вам по секрету, все
бочки совершенно одинаковы.
     Джокер по-приятельски разговорился, но Петя был начеку  и ждал подвоха.
И не напрасно.
     -- Один секунд! Время  пошло! -- заорал  вдруг шут, изменившись в лице.
-- В чем смысл жизни?!! Убью!.. Сгною здесь, в болоте!..
     Но  у него тут  же  в  кармане засигналила  трубка,  он ответил кому-то
"больше не повторится" и сделал умильное лицо.
     -- Шутка, -- сказал он, как ни в чем не бывало.
     Где-то ударили в  рельсу,  разбойники перестали драться  и выбрались на
берег. Взвалив на себя бочки и согнувшись  в три погибели, они зашаркали  по
пыльной дороге.
     --  Вот так  и  носят  бочки  вокруг  болота, а в перерывах дерутся, --
пояснил шут.
     Петя открыл было рот, чтобы  спросить, что в бочках,  но джокер перебил
его:
     -- Простенький вопрос: НА СЕРДИТЫХ ЧТО?..
     -- Воду возят! -- выпалил Петя "на автомате".
     -- Молодец.
     И кочка, на которой Петя сидел, перевернулась.


6

     Сначала Петя не мог понять, где он, а поняв, в страхе попятился назад.
     В  роскошном  склепе,  на   гранитном  возвышении,  стоял  подсвеченный
стеклянный гроб,  и  в  этом гробу...  Нет, там не лежала Спящая  красавица,
ожидающая поцелуя принца, там лежал лысенький, бородатенький мужчина, одетый
в костюм "тройку" и галстук в горошек.
     -- Ой... -- выдохнул Петя и  сел на ступеньку. -- Да это ведь  мавзолей
на Красной площади. Ленин, что-ли...
     Покойник вдруг открыл глаза, повернул голову, облокотился, приподнялся,
отодвинул стеклянную крышку гроба и хитро прищурился:
     --  Здравствуйте,  товарищ!  --  сказал он  бодро,  козлиным  тенорком,
картавя на букву "р". -- Вас покормили?
     -- Вообще-то я... не очень...
     -- Ну и  прекрасно. А то,  если надо, вы не стесняйтесь: я  распоряжусь
напоить вас горячим, непременно горячим сладким чаем с баранками.
     -- Нет, нет, пока не стоит. Спасибо.
     -- Вы откуда, товарищ? Как настроение в массах?
     Ленин  оказался  совсем  не  страшным, и  Петя  из вежливости попытался
поддержать разговор.  К  тому  же  он  испытывал сострадание к этому  заживо
погребенному человеку,  каких  бы глупостей и жестокостей он  не  натворил в
своей жизни.
     -- Настроение ничего, Владимир Ильич, хорошее. В Петербурге Олимпийские
игры. Наши спортсмены очень даже прилично выступают.
     --  Это  замечательно,  то   что   вы  говорите,  молодой  человек.  --
обрадовался Ленин. -- Пропаганда и развитие физической культуры в массах  --
архиважнейший  фактор в деле построения коммунизма! Кстати, как там у вас на
идеологическом фронте? Поповщину, мелкие частнособственнические инстинкты --
полностью искоренили?
     Пете не хотелось огорчать Ленина, и он ответил неопределенно:
     -- На идеологическом фронте у нас  большие перемены к лучшему, Владимир
Ильич.
     -- Голод, разруху преодолели?
     -- Преодолели, Владимир Ильич. Не сразу, но преодолели.
     Петя подумал, что этот Ленин, как и все здесь,  тоже  не  настоящий,  а
такой, каким его  выдумали в книжках.  И  он  решил  задать  вопрос, который
сейчас назойливо лез ему в голову:
     --  Скажите,  Владимир  Ильич,  а  вы  читали  книжки,  которые про вас
написаны?
     -- Ознакомился, знаете ли,  с огромным интересом. Имею  на этот предмет
целую библиотечку, кое-что люблю даже перечитывать.
     --  Вот-вот,  я  это и  хотел спросить:  что вам о  себе  больше  всего
нравится?
     Ленин на мгновение задумался и уверенно сказал:
     --  Товарищ Зощенко замечательно пишет. Помните его рассказы -- "О том,
как Ленин бросил  курить", "О том, как Ленин перехитрил жандармов", "О  том,
как Ленину подарили рыбу"...
     -- Да-да! -- подхватил Петя. -- Просто замечательные  рассказы. Там еще
есть такие, которые начинаются со слов "Когда Ленин был маленьким..."
     -- Удивительно яркий талант.
     -- Сами-то вы как, Владимир Ильич? Не скучно вам здесь одному?
     По щеке Ленина пробежала слеза.
     -- Да что вам сказать, молодой человек... Очень хотелось бы съездить на
могилу  Наденьки. Я ведь перед ней  виноват, не всегда бывал  по отношению к
ней  честен,  увлекался... Уж ее-то  добрую душеньку заживо не похоронили, я
знаю.
     Петя попытался осмыслить хорошенько последнюю фразу,  но карточный паяц
уже был тут как тут.


     -- ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ ВСЕГО?! -- заорал он Пете прямо в ухо.
     -- Послушайте,  товарищ,  по какому праву вы... -- возмущенно попытался
вмешаться  Ильич,  но  джокер  бесцеремонно  захлопнул  гроб  словно  крышку
портсигара, и оттуда доносилось теперь только приглушенное "бу-бу-бу"...
     --  ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ ВСЕГО?! -- продолжал  орать  джокер,  явно стараясь
помешать думать. -- Четыре секунды, время пошло, сгною в могиле!!
     У Пети вдруг отчетливо высветились в голове пять букв. Он  зажмурился и
крикнул:
     -- Слово!
     В  тот  же миг ноги его  потеряли опору,  он  заскользил  по  желобу  и
взгромоздился...


7

     ... И взгромоздился прямо на старую сухую ель.
     -- Ох! Ох! Да что же ты делаешь, вредитель! -- заохала ель.
     Исцарапав  себя,  Петя  слез на  землю и  стал  разглядывать  говорящее
дерево.
     --  Что вылупился? Дуру старую никогда не видел? Поделом, поделом мне и
так.  Давай,  ломай  ветки,  пили,  руби  под  корень!  Все, все  профукала,
промотала на старости лет, сгубило зероршко проклятое! Профершпилилась! Все,
что предки трудом наживали, все у  своих наследников уворовала, французишкам
поганым отдала своими руками!
     Петя начал догадываться.
     --  Послушайте, --  сказал  он,  -- это  не вы  случайно  "бабуленька",
московская  помещица,  которая  на рулетке  проигралась?  Ну,  про  вас  еще
Достоевский писал. Тара... Тара...
     -- Тарасевичева Антонина Васильевна,  она  самая. В семьдесят  пять лет
такую  дуру сваляла!  Еще и в романе прописали,  всем временам на посмешище.
Стыд-то какой, позор!
     -- И вы теперь... Вот так?
     -- Вот так. Стою теперь здесь, от стыда сохну.
     -- Ну, вы не очень-то переживайте, потом бы все равно отобрали.
     -- Как? Кто отобрал!
     -- Ну, как это кто... Эти самые, революционные солдаты и матросы.
     -- Революсьенные? Это что же, как во Франции?
     -- Нет, это, пожалуй, пострашнее было, чем во Франции. Не тот размах.
     -- Ну, это ты меня не очень сильно успокоил.
     -- Я просто в том смысле, что ваша беда в мировом масштабе...


     Но  тут перед  Петей  возник Джокер,  одетый  в чекистскую  кожанку,  с
огромным маузером на боку,  деревянная кобура которого волочилась по  земле.
На голове у шута была папаха со звездой, на плечах -- бурка.
     --  Вы мне тут вредной контрреволюционной  пропагандой не занимайся! --
заорал он, тщетно пытаясь вынуть из кобуры маузер. -- С такими как вы  у нас
тут  разговор  короткий: раз-два  и к стенке. А ты,  бабуля,  его не слушай.
Правильно  стоишь.  Ты, бабуля,  еще  благодари  товарища Зюкина, что  тебя,
старорежимную клячу, до сих пор еще к стенке  не поставили. Я контрреволюцию
за версту носом чую!
     Сосенка опять заохала и запричитала, а джокер-комисар взял мальчика под
руку и отвел в сторонку.
     -- Пока очень хорошо продвигаетесь, товарищ, многие удивлены. Некоторые
полагают, что вопросы чересчур легкие.
     -- "Некоторые" -- это вы сами?
     -- Уверяю вас,  нас по крайней  мере  двое.  Итак, седьмой вопрос,  три
секунды. Готовы?
     -- Да.
     -- НАСИЛИЕ БЫВАЕТ КАКОГО РОДА?
     -- Над собой и над ближним! -- выпалил Петя.
     -- И?.. -- джокер во все глаза смотрел на стрелку секундомера.
     -- И... над божеством!
     Продолжая смотреть на секундомер, шут скривил физиономию:
     -- Неважно, молодой человек, очень неважно.  Три целых, четыре десятых.
С такими темпами мы коммунизма не построим. Мне необходимо посоветоваться  с
товарищем Зюкиным.
     Он снял трубку со стоящего на  пеньке аппарата, завертел ручку и заорал
в раструб:
     -- Барышня! Барышня! Смольный мне, срочно. Барышня! Смольный, срочно!..
Товарищ Зюкин? У нас тут непредвиденные...  Ах вы уже в курсе? Так... Так...
Так... Вас понял, будет исполнено. Так точно, именем революции, немедленно.
     Петя неприятно поежился.
     Джокер повернулся к нему, ослепительно улыбаясь:
     -- Юноша, вам повезло как никогда! Мы только  что выяснили, что  Кодекс
юного строителя коммунизма  допускает  округление спорного числа  в  сторону
уменьшения.  Однако  товарищ Зюкин все же просит вас  дать более развернутый
ответ  на поставленный  вопрос.  Без включения  счетчика, разумеется. Что вы
понимаете под насилием над ближним?
     -- Это, к примеру, если обворовали.
     -- А над собой?
     -- Это, надо полагать, если сам себя обворовал. Пропил или проиграл.
     -- А что же так