ом. А Юрик
еще  долго  качал  головой  и  недоверчиво  бормотал  что-то  себе  под нос.
"Допрыгались...  "Очевидное-невероятное"  говорит,   а   сам  из  милиции...
Засекретили все что можно... "


     Огорченный полным отсутствием результатов первого дня работы в качестве
секретного агента, Яблочкин отправился домой. На звонки сотрудников музея он
не  очень рассчитывал,  поэтому  на  следующий день  собирался познакомиться
поближе  с  Маринкой Корзинкиной и Славиком  Подберезкиным. Кто знает, может
быть дети подскажут ему, как лучше действовать в сложившейся обстановке.

     ______________

     Если для секретного агента  Яблочкина рабочий  день закончился,  то для
саксофониста Дмитрия Ивановича Котова он только начинался. Вечером и ночью в
ресторане отмечалось несколько  юбилеев,  поэтому  оркестр  закончил  работу
только под утро. К одиннадцати, а это была уже пятница, предстояло играть на
похоронах, а  затем, в  17.00,  -- на свадьбе. Разъезжаться  из ресторана по
домам  не  имело  смысла.  Оставшиеся до похорон  несколько часов  коллектив
похрапывал в кладовке за сценой.
     Ровно  в десять  прибыл микроавтобус с  траурной  лентой.  Музыканты, с
заспанными опухшими физиономиями, нахлобучили на головы цилиндры и похиляли,
выражаясь на их профессиональном языке, лабать жмура.
     Инструменты  для похоронной  музыки были,  конечно, не те же самые, что
для танцев. Барабанщик бил  по большому барабану с тарелкой, Котов влезал  в
медный лаокоон  басовой трубы, тромбон играл на тромбоне, а  остальные  двое
дули с грехом пополам в валторну и кларнет.
     С   похоронами   в   этот   раз  не   повезло.  Усопшим   был  директор
продовольственной базы,  которого хоронили почему-то в закрытом гробу. После
произнесения речей стали играть, но тромбон  с первого такта дал  отчаянного
петуха, барабанщик ударил невпопад по тарелке, гроб не удержали на веревках,
он сорвался в яму и  затрещал.  Потом хлынул  дождь,  и музыканты, махнув на
оплату, позорно бежали с кладбища.
     Мокрые  и продрогшие  вернулись в  ресторан,  переоделись и проспали  в
своем чуланчике еще несколько часов, пока не настало время ехать на свадьбу.
     Привыкшие ко  всему и даже битые, друзья погрузились в две машины такси
и, не теряя бодрости духа, поехали лабать Мендельсона.


     С Мендельсоном  в  этот день  повезло больше,  тут уж  нечего говорить.
Веселая, радушная  компания  гудела  в  арендованном  зале Дворца  культуры.
Бесплатный буфет ломился от  напитков и закусок, но никто не  напивался и не
буянил. Каждый из брачующихся вступал в брак не в первый и даже не во второй
раз, поэтому атмосфера была естественной и непринужденной. Музыканты были на
подъеме.
     В один из перерывов Котов познакомился с миловидной улыбчивой дамой лет
сорока.
     --  Вы  подруга  невесты?  --  поинтересовался  он,  прикуривая  от  ее
сигареты.
     -- Я свидетельница, -- ответила дама.
     Пока  еще  было трудно  понять, как она  настроена. Котов  затянулся  и
сделал глоток вина.
     -- Что для вас сыграть?
     --  Для меня? --  дама  оценивающе посмотрела на  собеседника. К  своим
пятидесяти годам  Котов  выглядел молодцом:  у него была приличная осанка  и
подернутая сединой густая шевелюра, несколько  длиннее, чем принято у людей,
не  имеющих отношения к искусству. Даме хватило  доли секунды, чтобы оценить
его  достоинства   и  мысленно  проиграть   несколько  возможных   сценариев
дальнейшего развития событий. -- Для меня? Вы не шутите? Ну хорошо, сыграйте
эту... "Хоровод любви". Знаете, это где...
     -- Не трудитесь, я помню.
     В следующем отделении прозвучал "Хоровод любви" -- "специально для дамы
с красной косыночкой, свидетельницы брачующихся".
     В перерыве дама сама  подошла к Котову. Судя по  выражению ее лица, она
была польщена.
     -- Между прочим, могли бы спросить мое имя, -- заметила она. -- Что это
еще за "косыночка".
     -- Зачем знать имя, ведь мы с вами больше не увидимся.
     -- Вот как? Ну... а если это все же произойдет? Вы женаты?
     Выдержав паузу, Котов ответил небрежно и рассеянно:
     -- Нет, я не женат.
     -- Вот видите, а я замужем.
     Котов давно уже  не пытался искать логики, а иногда и здравого смысла в
поведении женщин; тут следовало бросать весла и ждать, как все сложится само
собой.
     -- Между прочим, меня зовут Альбина, -- дама протянула руку.
     --  Дмитрий,  --  Котов легонько пожал пальчики  и колечки.  Замужество
Альбины все значительно упрощало.
     -- Хотите выпьем за знакомство? -- предложила она, озорно улыбаясь.
     Глядя  в  глаза женщины по  возможности  тускло и невыразительно, Котов
протянул свой  бокал.  Когда-то  ему приходилось  трещать  без умолку, чтобы
познакомиться  с  девчонкой, заболтать  ее  и подбить  на  свидание.  Теперь
сорокалетние львицы  решительно  брали  инициативу в свои руки,  стоило  ему
только  обозначить  первый  шаг  навстречу.  Дальше и  до  самого конца  они
буквально все делали за него.


6
     Убийца следует по пятам своей жертвы.
     Чем занимаются взрослые, когда дети
     не могут их видеть

     Хорошенько рассмотрев Котова в  ресторане и расспросив бармена, мужчина
с  неприятным  лицом  сел  в  машину  и  поехал  в  Озерки.  Припарковавшись
неподалеку от котовской парадной, он погасил огни и стал ждать.
     Чтобы скоротать минуты, а затем и часы ожидания, он выходил из машины и
прогуливался вдоль дома разминая ноги. Район, к сожалению, оказался не очень
спокойным: Бек то  и  дело  вступал в перебранку с владельцами собак, а один
раз  подвыпившая компания малолеток  отобрала  у  него  сигареты.  Он мог бы
перестрелять этих  сопляков как  пустые бутылки в тире, но теперь,  во время
работы, был вынужден, скрежеща зубами, терпеть обиды.
     Наступило утро, жители района потянулись к станции метро, а Котова  все
еще не было. В девять часов Бек позвонил в ресторан и  спросил,  закончил ли
работу  оркестр.  Уборщица сказала  ему что-то нецензурное и бросала трубку.
Бек перезвонил и решительно  потребовал  кого-нибудь  из начальства. Подошел
заспанный барабанщик оркестра и, приняв собеседника за заказчика,  объяснил,
что сегодня  они уже заняты. Осторожно  выведав, где и  в какое время  будут
похороны, Бек откинулся на сидение пару часов подремать.


     В двенадцать он  был на кладбище  и долго стоял, пристроившись позади к
группе сослуживцев усопшего, дожидаясь, когда закончится торжественная часть
с произнесением  речей.  Еще  в ресторане он приметил,  что Котов пользуется
точно такой  дешевой зажигалкой,  какую дал  ему шеф.  Попросить прикурить и
подменить зажигалку казалось ему делом несложным.
     Но  едва  только речи  закончились,  и  он  уже  подобрался  вплотную к
музыкантам, внезапно хлынул проливной дождь, и оркестр позорно бежал с места
погребения.
     Промокший насквозь Бек прибежал к своей машине, намереваясь вернуться к
котовскому дому, но забуксовал  и был  вынужден толкать ее, стоя по колено в
кладбищенской грязи.


     Только поздно вечером ему снова удалось  засечь объект. Разыскав Дворец
культуры  на  окраине  и  банкетный  зал,  Бек  топтался  под  окнами,  пока
мероприятие не закончилось.
     Но тут снова  возникла  непредвиденная  трудность:  вместе  с Котовым в
такси  уселась  какая-то женщина, что  совершенно не укладывалось  в  схему.
Надеясь,  что лабух только подвезет ее, а сам после этого  поедет домой, Бек
следовал за машиной такси  до  самых Озерков,  где смог  убедиться,  что эта
парочка  не  намерена  сегодня  расставаться.  Подвыпившая дама,  держась за
локоть своего спутника, зацокала вместе с ним в парадную.
     Скрежеща  зубами,  Бек  снова припарковался неподалеку, погасил огни  и
стал ждать.

     ______________

     Весь  этот день Петя  Огоньков промучился, снова пытаясь накрутить  все
нужные цифры на диске хозяйского телефона. В конце концов он решил открыться
во всем хозяину квартиры, если тот придет домой не слишком пьяный.
     Хозяин появился только поздней ночью, здорово навеселе, да еще не один,
а с какой-то женщиной.  Вконец расстроенный, Петя  залез  в  сервант и начал
сердито наблюдать за происходящим через стекло.
     -- Какая у вас тут...  богемная  обстановка, -- сказала дама, оглядывая
комнату, заставленную пустыми бутылками.
     -- Жизнь  артиста, -- Котов достал  из  серванта  два фужера,  едва  не
смахнув  Петю рукавом, --  это не  только внешний  блеск  и мишура. -- Котов
налил  в  бокалы  вина,  и  они  с  гостьей чокнулись.  --  Это  мучительный
творческий поиск, нередко сопряженный с неустроенностью быта и одиночеством.
     --  Да, да, --  согласилась  дама, присаживаясь на кровать рядом,  -- я
вижу, быт  у вас не очень  устроен. Но ведь  это не главное. Знаете, у моего
мужа, можно  сказать,  миллионы.  А  самого главного... вот этого  самого...
творческого поиска и неустроенности... он этого  лишен. Но знаете, что самое
главное?.. Чтобы вы не страдали от одиночества.
     Они взглянули друг другу в глаза и осушили налитые  до краев  бокалы до
дна.
     --  Он думает, -- продолжала дама, очевидно имея ввиду своего мужа,  --
что если  эта размалеванная малолетняя шлюшка (его новая секретарша, вы меня
понимаете?..),  на  которую он  тратит черт знает  сколько  денег,  если она
делает ему...  все удовольствия прямо в кабинете. Как  по  вашему,  в  таком
случае на жену можно совсем не обращать внимания?
     -- Он просто ничтожество.
     -- Нет, не говорите так, он все-таки много для меня сделал.
     -- Осторожно, я наливаю. Все равно, он вас не достоин.
     -- Это другое дело. Конечно, он не достоин.
     Хозяин и гостья снова выпили фужеры до дна.
     -- А я? -- многозначительно сказал Котов.
     -- Что -- вы?
     -- Я -- достоин?
     -- Вы?.. Вы -- достойны.
     Хозяин вдруг повалил гостью спиной на кровать, и они стали целоваться.


     Увидев  такое,  Петя вздрогнул, дернулся,  залез  в  чашку,  высунулся,
посмотрел,  сел  на дно и зажмурил  глаза. От  волнения  у него  перехватило
дыхание и вспотели ладошки.  Ему  было любопытно и  страшно одновременно. Он
знал,  конечно, о  тех секретных и  очень неприличных отношениях,  в которые
вступают взрослые люди,  и которые для детей под смертельным запретом...  Но
чтобы  видеть  такое собственными  глазами, это просто не укладывалось в его
голове. Конечно, он много читал и много видел в кино, однако  наяву ЭТО, как
ему казалось, не должно существовать так явно и так бесцеремонно. Нужны были
какие-то ухаживания, разговоры, вздохи и прикосновения; бессонные ночи, муки
ревности, разрывы  и  примирения; цветы,  подарки, знакомство с  родителями,
предложение руки и сердца наконец... Такое же беспардонное поведение в самом
начале полностью  переворачивало представления Пети об  окружающем мире. Ему
ужасно захотелось посмотреть как ЭТО бывает  на самом деле, но в то же время
ему было  совестно подглядывать. Ведь эти двое, какими  бы они  ни были,  не
знали о том, что в комнате есть еще третий...
     И этот последний довод взял верх над любопытством. Петя опустил голову,
зажал уши  ладонями и  зажмурился.  Теперь  одно  только  сердце сумасшедшим
набатом стучало у него в висках.
     Время  шло,  и постепенно волнение сменилось  усталостью.  Петя заснул,
положив руки на колени и уронив на них голову.


7
     Юрик стоит как громом пораженный.
     Слесарь в ботинках за тысячу долларов. Петя раскрывает
     мошенничество и восстанавливает статус кво

     Утром Котов  поехал  провожать  свою новую  пассию.  Альбина  жила, как
выяснилось, неподалеку от Дворцовой  площади,  и  когда  они  вышли из такси
потребовала,  чтобы он  "всегда  был  готов  к  внезапному  звонку  или даже
визиту".  Котов галантно  распрощался, с удовольствием вдохнул полной грудью
свежий весенний воздух и прикурил сигарету. Потом он купил несколько бутылок
пива  и,  потягивая одну  из них уже  на ходу, направился в Зимний дворец, в
мастерскую к Юрику.
     Слушая последние новости из жизни Котова, Юрик тоже выпил бутылочку, но
от второй отказался:
     -- Нет, нет, ты  пей, а  мне хватит;  надо еще работать.  Вообще-то  ты
молодец. Это, как говорится, наш пострел везде поспел.
     -- Да,  как-то все  стремительно получилось. Только долг  я тебе  потом
верну, в следующий раз.
     -- Да нет, ничего, я же не намекаю.
     -- Мне даже показалось, что она  меня  готова взять на содержание. Не в
этом смысле, а так, купить что-нибудь приличное из одежды, из мебели...
     -- Знаешь, фамилия у тебя для этого подходящая.
     -- При  чем тут моя  фамилия; тот, кто на содержании  у бабы, не  "кот"
называется, а "пудель".
     -- Как бы не называлось... Из себя-то хоть ничего?
     -- Очень, очень привлекательная женщина.
     -- И что они в тебе находят?
     -- Ну, я во-первых, все время на виду, в таких местах... Кругом барышни
подшофе...
     -- Понятно. Ты, главное, сам не перебирай.
     -- Я подзавязал немного. А то уже, похоже, допился до чертиков.
     -- Чертей видел?
     -- Чертей еще не видел, а гномиков уже видел.
     -- Серьезно? И как они? Чего рассказывают?
     -- Да я, вообще-то, с ними еще не разговаривал. Он в бутылке сидел.
     -- Прямо в водке, что-ли?
     --  Нет,  в  пустой.  Что-то кричал, ручками  размахивал.  Во-от  такой
маленький.
     -- А ты?
     -- А я подумал, что у меня белая горячка, расстроился.
     -- Нет, до белой горячки ты еще не созрел. Но звоночек был, имей ввиду.
     -- Я имею... Сегодня лабаем в мексиканском консульстве, помнишь, я тебе
говорил? Надо быть в форме. Все, поеду домой -- помыться, побриться...
     Приятели распрощались, и Котов поехал на метро к себе домой. О том, что
случилось в душевой оздоровительного комплекса, он не стал рассказывать даже
Юрику.

     А Юрик, уже в самом конце дня, когда начал собираться домой, заметил на
верстаке карточку с телефоном Яблочкина. Увидев эту карточку он вдруг замер,
как громом пораженный. "Во-от такой  маленький...  ручками размахивал..." --
проухали у него в голове  слова Котова, а перед глазами возник его жест, как
будто он держит между большим и указательным пальцами спичечный коробок.
     --  Вот  черт,  --  забормотал  он,  --  очевидное-невероятное...  Надо
позвонить ему... нет, нет, сначала Котову...
     Но дома уже не было ни того, ни другого. Оба они, по странному стечению
обстоятельств,  находились  в  одном  и  том  же  месте  --  в  Мексиканском
консульстве.

     ______________

     Вернувшись домой от Юрика, Котов только успел  пустить горячую  воду  в
ванну, как в дверь  раздался  звонок.  На площадке,  спиной к  свету,  стоял
мужчина  в  ватнике  и  с  потертым  чемоданчиком,  какой  обычно  бывает  у
водопроводчиков. На глаза его была надвинута кепка, а лицо скрывала повязка,
под которой оттопыривался флюс.
     -- Ленгаз,  -- сообщил несчастный, и Котов безропотно пропустил  его  в
квартиру.
     -- А что случилось?
     -- Пока ничего, плановая проверка на предмет утечки.
     Теперь  лицо слесаря показалось Котову знакомым;  наверное,  он  не раз
встречал его в своем квартале.
     -- Зуб болит? -- сочувственно поинтересовался он из вежливости.
     -- Да, что б его... Обувь разувать?
     -- Нет, вам не надо...
     И тут  Котов  удивился: еще ни один слесарь  в его  жизни не спрашивал,
надо ли  снимать сапоги или ботинки. Их  не  думали даже вытирать,  уверенно
топая  вперед  и оставляя  следы на коврах  и паркетах. Так было принято.  И
вообще,  что  это  были  за ботинки --  явно очень  дорогие,  из  фирменного
магазина. Брюки  тоже...  Как будто  у слесаря  под ватником  дорогой модный
костюм...
     -- Плита не барахлит? Запах газа не чувствуете?
     -- Нет, все в порядке. А вы у нас давно работаете?
     --  Я  с  соседнего участка,  попросили  подменить  вашего. Зажигалочку
дайте...
     Котов пошарил  по карманам  и протянул слесарю зажигалку. Тот  почиркал
горелками, постучал ключом по трубам и положил зажигалку на стол.
     -- Все в порядке у вас, хозяин, распишитесь. Сигареткой не угостите?
     Котов положил на стол пачку дешевых сигарет.
     Слесарь  сунул одну в рот,  рассеянно  пошарил в кармане и достал  свою
зажигалку. Посмотрел на нее с удивлением:
     -- Надо же, видать унес у кого-то...
     И  он положил свою зажигалку рядом с  котовской.  Они выглядели  совсем
одинаково, только  у  одной  ближе  к донышку  был тоненький черный  ободок.
Хозяин чиркнул своей, и оба закурили.
     -- Колонку посмотрите? -- сказал Катов.
     -- Какую колонку, хозяин? -- не понял слесарь.
     -- Газовую, которая в ванной, водогрей.
     -- А! -- хлопнул себя по голове слесарь. -- Водогрей! Показывай, где.
     Котов  пошел  показывать,  а  слесарь,  оставшись   на  мгновение   без
присмотра,  ловким движением  наперсточника поменял  две  зажигалки местами.
Потом  он  догнал  хозяина,  постучал  по  трубам  ключом,  сказал  какую-то
несуразность и торопливо распрощался.
     -- А расписаться?.. -- растерянно сказал Котов, закрыв за ним дверь.
     Однако пора было мыться и собираться.

     ______________

     Как только в ванной  заплескалась  вода  и  послышалось  фырканье, Петя
вылез из чайной коробочки с прозрачным окошечком, в которую он прыгнул, едва
заслышав,  что  хозяин  открывает  дверь, и  из  которой  наблюдал  за  всем
происходящим. Он отряхнулся от чаинок и злобно забормотал:
     --  Ребятушки, козлятушки, ваша мама пришла... Никакой он  не Ленгаз...
Все, хватит, пора отсюда выбираться.
     Мужик в кепке ему сразу не понравился: едва  хозяин отвернулся, как тот
пальцем поправил за щекой мокрый комок бумаги. Никакой зуб у него не  болел,
а повязка нужна была только для того, чтобы закрыть лицо. А зачем он поменял
зажигалки? Петя  из принципа вылез  из коробочки  и передвинул  зажигалки на
прежние места.  С  какой  зажигалкой  пришел,  с такой и уйдет.  Может,  его
зажигалка  вообще  не  работает,  вот  пусть сам  ею  и  пользуется. Пришел,
посмотрел,  а  потом  воры в  квартиру  залезли...  Нет,  надо, надо  отсюда
сматываться.
     И  Петя решил забраться  в футляр с саксофоном, чтобы хозяин  сам вынес
его из квартиры.


8
     Секретный агент Яблочкин идет по следу.
     Путешествие на антресоли, сопряженное
     с риском для носа

     Весь  предыдущий  день,  пятницу,  лейтенант  Яблочкин,  тайный  агент,
прикомандированный   к   Секретному   отделу  Главного  Управления  милиции,
опрашивал тех  людей, которые  могли  видеть  Петю  Огонькова  в  его  новом
качестве. На этот раз Яблочкин не стал одеваться в шпионской манере, а вышел
из дома  в джинсах и легкой курточке.  Хотя  наступил  первый  день лета,  и
светило солнце, было еще немного прохладно.
     Сначала Яблочкин зашел к Маринке Корзинкиной, которая не рассказала ему
ничего  нового, за исключением  того,  что в тот  день, когда  Петя Огоньков
появился маленьким у нее в комнате,  она  носила его к целительнице Эльвире.
Она понадеялась на силу магических  заклинаний колдуньи, но все вышло совсем
по-дурацки.   Увидев   перед  собой   крошечного  мальчика,   колдунья   так
перепуталась,  что ее саму уже было  впору  везти к каким-нибудь еще  другим
целителям...
     Яблочкин сходил к  этой Эльвире, а, вернее сказать,  Тосе Табуреткиной,
но  не застал  ее дома.  Не  было уже и медной  таблички  на  ее  двери.  Ее
престарелая мамаша сообщила, что Тося  наконец-то взялась за ум и устроилась
работать посудомойкой. Яблочкин сходил в кафе и поговорил с Тосей, но ничего
от нее не добился. Тося упорно от всего отказывалась. Твердила, что она свое
отсидела, и больше знать ничего не хочет. Что никаких гномиков она не видела
и что у  нее в мойке завал работы. Потом она заплакала, и Яблочкин ушел ни с
чем.
     Потом  он  встретился со  Славиком  Подберезкиным,  и  тот  с  перепугу
проговорился  об участии  Пети в морском бое. Яблочкин  н