о распоряжения?
     -- Нет...
     Мракобесов  положил  трубку  и  включил  изображения  с  внешних камер.
Квартал  окружала   колонна   бронетранспортеров.  Автоматчики  держали  под
прицелом окна и двери Управления.
     -- Все, -- прошептал узурпатор. -- Обложили.
     Не отвечая на  звонки  и настойчивые сигналы компьютера,  он нащупал  в
ящике  стола  коробку  с медикаментами, вынул банку с  пилюлями, которые  он
использовал  для поддержания собственных  сил  во  время утомительных ночных
допросов,  и  высыпал  на  ладонь целую  горсть, закинул  в  рот,  тщательно
переживал и проглотил.
     Спустя несколько минут он был уже в  состоянии самостоятельно подняться
из  кресла. Раскрыв чуланчик с гардеробом, он оглядел свою  коллекцию. Здесь
было платье на все случаи  жизни: от сверкающего фрака  и цилиндра до рваных
нищенских лохмотьев.
     Мракобесов  натянул на себя  грязные  "треники",  затасканные резиновые
кеды на босу ногу и серый неприметный плащ с пуговицами,  не  сходящимися на
животе.  Взял дырявый рекламный пакет  с двумя пустыми пластиковыми бутылями
внутри.  Теперь  он  был  образцовым бродягой,  побирающимся по помойкам, на
которого никто не обращает, а чаще не хочет обращать внимания.
     Таблетки  заглушили  боль и  запитали организм искусственной химической
энергией. Слегка еще  пошатываясь, Мракобесов прошел  по коридорам,  миновал
заброшенную кочегарку, пыточные подвалы, спустился еще ниже, снова прошел по
коридорам, пролез в забитый ржавым хламом чулан, подобрался к одной из стен,
разрезал  ножом  картонную  перегородку,  спустился  по  затянутой  паутиной
деревянной лесенке, и  своим ключом  открыл металлическую дверь и оказался в
тоннеле метрополитена.
     Это был перегон между станциями "Чернышевская" и "Финляндский вокзал".
     Трусцой, по  шпалам,  он заспешил к  "Чернышевской",  через каждые  две
минуты сторонясь электрички и вжимаясь в бетонные ниши тоннеля.
     Наконец впереди замаячил свет, беглец прибавил  шагу  и вскоре вылез на
платформу. К нему сразу подошел как назло оказавшийся поблизости милиционер:
     --  Слушай  ты,  красавец,  какого  рожна  лезешь  под  электрички?  --
всмотревшись в  лицо  бродяги, он  поморщился:  -- Э-э, брат,  да тебя  надо
срочно в изолятор, а не то заразишь своей проказой половину города. Пошли со
мной, живо.
     Мракобесов молча вдавил  в бок милиционера дуло пистолета и  выстрелил.
Негромкий хлопок  утонул в гудении набежавшей электрички. На перрон высыпали
люди, и неопрятный человек с язвами на лице затерялся в толпе.

     ______________

     Поднявшись в лабораторию,  Курослепов бросился  к стеклянному шкафу, на
полке  которого  лежал коробок, кусочек  хлеба  и  блюдце  с  водой.  Дверцы
распахнуты настежь, мальчика-гомункулуса на полке не было. Курослепов лег на
пол и, медленно перемещаясь на  животе, осмотрел пол под столами,  шкафами и
батареями отопления:
     --  Эй,  мальчик,  где ты?  Цып-цып-цып!  Иди сюда, получишь  конфетку!
Слышишь меня? Цып-цып-цып!..
     Внезапно откуда-то сверху раздалась команда:
     -- Курослепов, встать! Руки за голову!
     Секретарь поднял бегающие водянистые глаза и сначала  увидел начищенные
сапоги,  затем  галифе  с генеральскими лампасами, затем китель, перетянутый
портупеей и, наконец, суровое лицо  генерала  Потапова. Живого, здорового  и
настроенного,  судя  по  всему,  очень   решительно.  Позади  него   стояли,
ощетинившись автоматами, военные пехотинцы.
     --  Я  все  скажу,  все-все-все,  только  не  стреляйте,  --  торопливо
залепетал Курослепов и заплакал. -- Мракобесов, это все он, он заставил... Я
все  скажу, я  напишу, я всех,  всех выдам.  Я  сам, первый,  чистосердечное
признание. Только не бейте, я сам я все сделаю, сам...
     -- Молчать! -- рявкнул на него Потапов. -- Где мальчик?
     -- Мальчик? Мальчик был здесь. Вчера был здесь. Сейчас, сейчас, я найду
его, цып-цып-цып... Он где-то здесь, я найду его...
     Но Пети Огонькова в лаборатории уже не было.

     Тринадцать бывших  сотрудников  Секретного отдела  застрелились в своих
новых   кабинетах,  не  оказав  сопротивления.   Бориску,  малолетнего  сына
губернатора, обнаружили  в одном из помещений целым и невредимым. Курослепов
давал подробные показания.




Глава десятая: ДЬЯВОЛ В МИЛИЦЕЙСКИХ ПОГОНАХ


1
     Глаза фюрера, мокрые от слез.
     Отравить санкт-петербургский водопровод
     бубонной чумой

     Во  вторник, ближе к  вечеру, арестованный Карл  Ангелриппер  и больной
Курт, в сопровождении агентов Пятого Рейха, прибыли в  столицу Колумбии. Там
они  пересели в  спортивный  самолет и на предельной  спорости домчались  до
предгорья  Кордильер,  где на замаскированной  крошечной взлетной полосе  их
поджидал вертолет. Вертолет стремительно поднялся в горы, запетлял в ущельях
и сел на  поляне,  расположенной  у самого входа  в  бункер. Четверо рядовых
бросились к машине, подхватили носилки и легким бегом поднялись по петляющей
каменистой тропе.
     У  распахнутого  настежь  входа,  в  окружении  высших чинов,  скрестив
опущенные  руки и выражая всем  своим видом скорбь, стоял сам Адольф Гитлер.
Маленький  и  щуплый,  он  доходил  ростом  всего  только  до   пояса  своим
сподвижникам,  и  тем  не  менее,  не  смотря  на  эту  несуразность, в  нем
чувствовалась магическая, завораживающая сила.
     Увидев носилки,  Адольф не сдержался,  кинулся  навстречу и схватил  за
руку  своего приемного сына. Рука показалась ему холодной, и он всхрапнул от
волнения. Курт открыл глаза и бессмысленно посмотрел на него.
     -- Мой мальчик... сынок... мой  несчастный принц... -- по впалым  щекам
фюрера заструились слезы. -- Зачем... что они  сделали с тобой... за что! за
что!..
     Фюрер закрыл лицо руками и разрыдался.
     Осоловело  смотревший на  него  юноша  внезапно  перегнулся  через край
носилок и  блевонул на форменные  брюки Адольфа. Тот отнял  ладони от  лица,
взглянул на свои мокрые ляжки и печально пробормотал:
     -- Великий Мумрик... что скажет Фрида?
     Больного внесли  в  лифт,  а из  вертолета  выпихнули наружу скованного
наручниками старшего дознавателя.
     -- К Шульцу, -- бросил на ходу Гитлер. -- Я сам буду его допрашивать.
     И фюрер с некоторым трепетом в душе поспешил к Фриде, чтобы попросить у
нее свежие штаны.


     Шульц  был пьян. Отсутствие  в  бункере непосредственного  начальника и
потрясения последнего времени вынудили его увеличить ежесуточную дозу шнапса
с обычных четырехсот граммов до одного  литра.  Предстоящий  допрос шефа, да
еще в присутствии самого фюрера, тоже  было  явление необычное и сбивающее с
толку. Глухо  бормоча бессвязную  околесицу, Шульц сделал большой глоток  из
фляги, надел кожаный фартук, развел огонь и разложил инструменты.
     Вскоре дверь в  подвал распахнулась, и  по ступенькам с воплем скатился
"великий   инквизитор".  По  полу  зазвенел  брошенный  ему  вслед  ключ  от
наручников,  и дверь  снова  затворилась. Некоторое время было  тихо, только
огонь  потрескивал  в  жаровне,  затем  послышались стоны,  и  приходящий  в
сознание Карл принял сидячее положение,
     -- Шульц, -- проговорил он слабым голосом. -- Ты помнишь,  я всегда был
добр к тебе...
     Не обратив внимания  на это сомнительное во всех  отношениях заявление,
палач снял с  Карла наручники, взял его за  шиворот  и  волоком  подтащил  к
свисающим с потолка цепям.
     --  Послушай, Шульц,  --  продолжал  канючить  Ангелриппер, -- мы здесь
вдвоем,  никто  ничего  не  узнает.  Я  ведь  еще  буду  твоим  начальником,
понимаешь?.. Не надо, не делай этого...
     Шульц  тем  временем  ловко перехватил запястья  рук  за  спиной Карла,
застегнул наручники  и опустил цепь. Подцепил наручники  за  крюк, взялся за
ручку лебедки и  начал  деловито  вращать. Лебедка  загремела, цепь медленно
натянулась и стала выворачивать  из суставов руки  и плечи  жертвы. Страшный
крик разнесся под каменными сводами.
     Подняв цепь на необходимую высоту, палач стащил с болтающихся ног  шефа
ботинки  и носки. Затем  ослабил цепь, и  босые ступни Карла обрели опору на
металлической воронке со сточной дырой посередине.
     -- Только  не включай  ток, не включай  электричество, Шульц, не  делай
этого...  -- залепетал шеф. --  Я заплачу, я отпущу тебя на волю, я дам тебе
все,  все что ты хочешь... Там  тебе  понравится, очень  понравится, клянусь
Мумриком, поверь мне...
     Наслушавшийся на своей  работе и не такого, Шульц начал раздевать Карла
догола, разрывая и разрезая на нем одежду. Он что-то бормотал про себя, и от
запаха  перегара Карлу  сделалось плохо. На минуту  он потерял  сознание,  а
когда открыл глаза, увидел сидящего перед ним Гитлера. Шульц, согнувшись над
углями жаровни, разогревал стальные, с загнутыми концами, щипцы.
     Некоторое время Гитлер молча,  с ненавистью смотрел на  своего старшего
дознавателя, которому он  столь  опрометчиво доверил жизнь и здоровье своего
ребенка, своего воспитанника, несостоявшуюся славу и надежду Пятого Рейха.
     Резко  и  внезапно поднявшись,  он  шагнул  к  Карлу и принялся яростно
избивать его стеком.
     -- Свинья! свинья! свинья!.. -- повторял  он снова и снова, до тех пор,
пока не выбился из сил.
     Упав на  стул, Гитлер откинул со лба мокрую челку, отдышался и произнес
страшное:
     -- Приступайте.

     ______________

     Четыре часа спустя Гитлер знал все подробности времяпровождения Карла в
Петербурге и в особенности подробности того злосчастного воскресного вечера,
когда  Курт  остался  без  присмотра  и  был  отравлен.  Старший дознаватель
рассказал, как он проспал  открытие и не попал на стадион, как  был опоен  и
ограблен хулиганами, как провел ночь в отделении милиции.
     Выслушав  его,  Гитлер  поднялся с места, молча  прошелся по подвалу  и
затем произнес:
     --  Вы  виновны,  и  вы  будете наказаны,  но прежде  я хочу  дать  вам
возможность искупить вашу вину хотя бы отчасти. Вы в состоянии слушать?
     -- Да, мой фюрер...
     --  Моего мальчика  отравили,  -- заговорил Адольф с  дрожью  в голосе,
поднявшись с  места  и заходив  взад-вперед. -- Отравили  подло  и трусливо,
только  для того, чтобы  медали могли  взять все  эти  разномастные ублюдки,
позавидовавшие силе и красоте моего  мальчика.  Но  этого не будет. Все они,
все до одного -- эти негры, евреи, славяне и мулаты -- все  до одного умрут,
подохнут  в  страшных  корчах.  Бубонная  чума  карающей  десницей возмездия
обрушится на  их  жилища, проникнет в каждую клетку их плоти  и разнесется с
ними по всему погрязшему в пороке и собственных отходах никчемному миру. Она
вывернет наизнанку и сожрет всех, кто посмел надругаться над самым красивым,
самым совершенным из людей, над моим мальчиком.
     Карл смотрел на Гитлера, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.
     Наконец фюрер перешел к делу:
     --  Завтра  вы  снова  отправитесь  в  Петербург, и  дам  вам ампулу  с
раствором новой,  устойчивой ко всем известным вакцинам бубонной чумы. Чумы,
от которой нет  лекарств и  которая распространяется со  скоростью  атомного
взрыва. Вы  отравите их  систему водоснабжения,  водопровод, и спустя неделю
инфицированные чумой туристы и спортсмены покинут город, разнося неизлечимую
заразу по всему миру.
     Карл и даже Шульц склонили головы в некотором недоумении. Отвечая на их
немой вопрос, Гитлер пояснил то, с чего надо было начинать:
     --  В ближайшие  часы каждый  гражданин пятого  Рейха, каждый преданный
делу  товарищ  по партии,  каждый  из нас  --  будет  привит  нашей,  особой
вакциной. Этот  препарат есть  только  у нас,  его  формулу не разгадать  за
неделю и тысяче мудрецов, будь они хоть семи пядей во  лбу. Через неделю все
умрут,  а через  год или  два на  Земле  останутся  одни скелеты. Животные и
растения не пострадают. Фабрики,  заводы, машины, плантации -- все это будет
наше.
     Карл нашел в себе силы подать голос:
     -- Мой фюрер... вы вносите изменение в Программу партии?
     -- Они  сами, сами виноваты,  Карл. Да, я хотел  только сделать всех их
бесплодными,  чтобы  они  вымирали  спокойно и  безболезненно.  Но теперь...
теперь они сами подтолкнули меня к этому жестокому решению. Шульц.
     -- Да, мой фюрер!
     -- Вы тоже поедете.
     Шульц раскрыл рот и остолбенел.
     -- Вы добросовестный работник и, я не сомневаюсь, будете хорошим слугой
господину старшему дознавателю.
     Шульц начал осторожно  освобождать  от  цепей  и  наручников  господина
старшего дознавателя.
     -- С некоторых пор  я не  доверяю  Фрицу, -- задумчиво произнес Гитлер,
глядя в догорающие угли жаровни.
     Неожиданный поворот событий придал Карлу сил, а при последнем замечании
Фюрера глаза его радостно блеснули.
     --   Да,  да...  Я  называл  его  своим  другом,  но   теперь  интуиция
подсказывает мне, что Фриц способен изменить нашему делу.
     -- Доверьтесь своей интуиции, -- прошептал Карл.
     -- Он  отправится в Петербург прямо сейчас с  тем  же заданием. Но  его
ампула будет  наполнена  водой,  той  же самой  простой  водой,  которой  мы
вакцинируем его от чумы перед  отъездом. Если он  поведет себя правильно, то
получит свою дозу настоящей вакцины сразу после выполнения задания. Если  он
отнесет ампулу русским, а  у меня там есть свой человек, то подохнет  вместе
со всеми. К тому же оставшись в дураках напоследок. Это будет для него очень
сильный удар, очень, очень сильный...
     -- Он подохнет, подохнет! -- едва слышно зашевелил Карл губами.
     -- Итак, приведите себя в порядок  и отдохните. Ровно в  восемь утра  я
жду вас двоих у себя в кабинете.
     -- Слушаюсь, мой  фюрер, все будет  так, мой фюрер, -- проговорил Карл,
не сдерживая рыданий.


2
     Умереть вместе со всеми.
     Никакого давления на СМИ.
     Вся надежда на агентурную сеть

     На  другой день,  ранним  утром,  когда  господин старший дознаватель и
Шульц еще только  садились в вертолет  у входа  в  бункер, Фриц  Диц сошел с
трапа авиалайнера в  городе  Санкт-Петербурге. Короткий  разговор  с фюрером
накануне отлета настолько  выбил его из равновесия, что  он не мог  сомкнуть
глаз на протяжении всего пути.
     Гостиничный номер  все еще  числился  за ним,  и Фриц  беспрепятственно
вселился  в свои пустовавшие  несколько  дней  апартаменты.  Не  помывшись с
дороги  и  не  переодевшись,  он упал  спиной  на шелковое  покрывало тахты,
раскинул руки и уставился в потолок.
     Вот уже второй  раз за неделю  Гитлер ставил его в трудное положение. В
первый  раз  он потребовал отдать крошечного мальчика, во второй -- ни много
ни мало -- отравить санкт-петербургский водопровод бубонной чумой.
     Мальчишку, скорее всего, прихватил  с собой сбежавший из подвала бравый
лейтенант  Яблочкин.  Теперь  русская  контрразведка знает  все,  и  за ним,
разумеется,  установили  наблюдение. На случай  провала  будет неплохо иметь
рядом с собой тех двоих детей, которых приставили к нему на время Олимпиады.
Они могут пригодиться как заложники.
     Расчет   Гитлера   на   перспективу   легко    угадывался:    поскольку
местонахождение бункера раскрыто, объединенные войска рано или поздно начнут
военную  операцию по  его захвату. Но, успев заразить  мир неизвестным науке
вирусом  и  обладая  спасительной  вакциной,  он  сможет  диктовать условия.
Переговоры затянутся, процесс сделается необратимым, и вакцина уже никого не
спасет.
     Но почему  фюрер все еще ему  доверяет?  Скорее всего, вакцинация  была
липовой, и его послали умирать вместе со всеми. Задание продублируют другие,
более надежные агенты.
     От  этой догадки Фриц  испытал  некоторое  облегчение.  Если  фюреру  и
великому  Мумрику  угодна   его  смерть,  он  умрет  и  покончит  с  вредной
неразберихой, которая завелась с некоторых пор в его голове.
     И  Фриц распорядился  принести  в номер  бутылку шнапса, а также  карту
Санкт-Петербурга с его пригородами.

     ______________

     Тем  временем  губернатор пригласил  на  совещание  главных  редакторов
ведущих городских средств массовой информации. Просочившиеся слухи о попытке
переворота подогрели  общий интерес;  в зале не  было  свободного места.  На
конец губернатор появился у микрофона и поднял руку, требуя тишины.
     --  Внимание, господа, -- произнес он, и  все стихло.  -- Как мне стало
известно,  по  городу поползли  слухи.  Скажу  прямо:  слухи вредные  и даже
опасные. Полагаю, что их распускают трусливые анонимные провокаторы .
     В зале зашумели.
     -- Да, да, я имею ввиду гнусные слухи о якобы имевшем  место перевороте
и скоплении военной техники у здания ГУВД.
     Поднялся   директор  частного   74-го   канала   ТВ,  известный   своей
въедливостью и бесцеремонностью:
     -- Выходит, все, что мы наснимали там этой ночью, не более, чем слухи и
провокация?
     Раздались неуверенные смешки.
     -- Разумеется,  --  не сморгнув глазом, ответил Спартак  Васильевич. --
Но,  может  быть, вам  уже пришла  в голову  дикая мысль  пустить  эти  ваши
небылицы в эфир? Не делайте этого, прошу вас, нас всех засмеют.
     Было известно,  что губернатор  никогда не  бросает  слов на  ветер,  и
кое-кто  уже  начал шепотом по телефону отдавать распоряжения об  экстренном
снятии материала. Но владелец видеозаписи  с кадрами окруживших здание  ГУВД
автоматчиками и бронетранспортерами решил взбрыкнуть:
     -- Послушайте, господин Баев, наша  студия не  так много  зарабатывает,
чтобы разбрасываться таким горячим товаром.
     Некоторое время губернатор смотрел на выскочку  с некоторым удивлением,
а затем принялся разъяснять ему ситуацию, словно нерадивому ученику.
     -- Разумеется, разумеется, мой дорогой. Вы могли бы продать, и весь мир
крутил  бы эти  кадры  со ссылкой  на ваш канал. Если бы что-то было. Однако
вряд ли  кто-то  заинтересуется съемками плановых  учений, осуществляемых  в
целях  поддержания  безопасности  граждан  во  время  проведения  Олимпиады.
Подобные мероприятия проводят ночью для того, чтобы фантазеры спали спокойно
и не портили настроения мирным гражданам. Однако,  если семьдесят  четвертый
канал  вознамерился  заработать,  выдав  плановые учения  за государственный
переворот, боюсь как бы его барыши не обернулись  впоследствии  очень, очень
крупными исками обманутых покупателей.
     С вытянувшейся в миг физиономией телевизионщик опустился на свое место.
     --  Про  учения  можно  писать?  --   вяло  поинтересовался  кто-то  из
репортеров.
     --  Ну  зачем  же  вы  спрашиваете,  --  ласково  пожурил  его  Спартак
Васильевич. -- Разве я когда-нибудь оказывал давление  на прессу? Разве было
такое?  Пусть  кто-нибудь  встанет и  скажет мне это  прямо в глаза. Пишите,
показывайте все,  что  хотите,  если вы уверены,  что  вашему  читателю  или
зрителю  это  будет  хотя  бы   немножко  интересно.  Но  если  читателю  не
интересно... Сами понимаете, господа,  что  финансовая поддержка издания, не
оправдавшего надежды нашего читателя, теряет всякий смысл.
     Все  точки  над  е  были  расставлены,  редакторы  выхватили  трубки  и
принялись наперебой звонить своим заместителями и ответственным выпускающим.
Выход  основных  печатных  изданий в  этот день  придерживали  до  окончания
пресс-конференции.
     Когда галдеж стих, губернатор предложил задать несколько вопросов, если
таковые еще имеются.
     -- Это  правда, что  генерал Потапов находится в больнице в безнадежном
состоянии?
     --  Михал  Михалыч? -- удивленно вскинул брови губернатор.  -- Да что с
вами  такое  сегодня?  Потапов  на  своем  рабочем  месте и  прекрасно  себя
чувствует.  Сейчас  я  как  раз еду к нему,  и  настырный  молодой человек с
семьдесят  четвертого  канала  может  поехать  со  мной  и  задать  генералу
пару-тройку разумных вопросов перед объективом.
     -- Правда, что в день  открытия Олимпиады отравили Курта Шикельгрубера,
самого перспективного атлета из Независимой сборн