Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
неслась мягкая дробь
пишущих машинок. На стенах, обычно гладких и, казалось, всегда
свежевыкрашенных, теперь висели военные красочные плакаты... Звягинцев не
знал, на каком этаже находится кабинет Жданова. Ему не пришло в голову
спросить об этом генерала Пядышева, и теперь, бредя по коридорам
Смольного, он надеялся, что найдет этот кабинет по табличкам с указанием
фамилий, которые, как помнилось Звягинцеву, висели еще три дня назад на
каждой двери.
Но сейчас табличек не было. О них напоминали только узкие светлые следы
на дверях.
В этой настороженной, тревожно-деловой атмосфере Звягинцев как-то не
решался спросить первого встречного, где находится кабинет Жданова. Он уже
собрался вернуться на пост охраны, чтобы узнать номер нужной ему комнаты,
повернулся и лицом к лицу столкнулся с выходящим в этот момент из дверей
ближайшей комнаты Васнецовым.
Лицо Васнецова было сурово-сосредоточенным, густые брови сдвинуты на
переносице. Еще секунда, он прошел бы мимо, даже не взглянув на
Звягинцева.
- Товарищ Васнецов! - тихо окликнул его Звягинцев, но тут же вытянулся
в положение "смирно" и уже громче повторил: - Разрешите обратиться...
Васнецов остановился, рассеянно посмотрел на Звягинцева, видимо все еще
занятый своими мыслями, и сказал:
- А-а, товарищ майор!..
Потом чуть заметно улыбнулся и добавил:
- Хотелось бы мне, чтобы ты тогда оказался неправ. Всем нам хотелось...
Улыбка исчезла с его лица, брови снова сурово сдвинулись. Он сказал:
- Впрочем, об этом сейчас говорить нечего.
И пока Звягинцев соображал, к чему относились его слова, добавил уже
суше:
- К товарищу Жданову?
- Да... но я не знаю, где его кабинет, - поспешно произнес Звягинцев.
- Здесь, - сказал Васнецов, он показал в сторону двери, из-за которой
только что появился, и добавил: - Доложите его помощнику полковому
комиссару Кузнецову, что прибыли.
В небольшой комнате за желтым, с откинутой гофрированной крышкой
секретером сидел средних лет человек в гимнастерке. Слева от него стоял
стол с телефонами.
Звягинцев остановился на пороге и по укоренившейся военной привычке
громко произнес:
- Разрешите?..
Кузнецов поднял голову от бумаги, которую в этот момент читал, и, не то
спрашивая, не то утверждая, ответил:
- Товарищ Звягинцев?.. Сейчас доложу Андрею Александровичу.
Он встал, подошел к расположенной слева от секретера обитой кожей
двери, повернул торчащий в замке маленький плоский ключ и скрылся за
дверью. Через мгновение он вернулся в сказал:
- Обождите немного. Товарищ Жданов сейчас закончит... Присядьте.
Звягинцев не понял, что именно закончит Жданов - совещание или какой-то
телефонный разговор, но спрашивать, естественно, не стал и сел на один из
стоящих вдоль стены стульев.
Неожиданно он подумал: "А в каком звании Жданов? Ведь теперь он
является членом Военного совета..."
Однако задавать вопросы снова погрузившемуся в чтение бумаг Кузнецову
Звягинцеву казалось неудобным, и он приготовился терпеливо ждать, мысленно
повторяя слова своего предстоящего доклада, содержание которого он
продумал, еще когда ехал в машине. Однако ждать пришлось недолго. Прошло
всего лишь несколько минут, обитая кожей дверь снова раскрылась, и оттуда
торопливо вышел незнакомый Звягинцеву генерал. Звягинцев вскочил,
вытягиваясь. Встал и Кузнецов.
Дверь отворилась, пропуская контр-адмирала и двух полковников. Они
быстро миновали приемную и скрылись.
- Проходите, товарищ майор, - сказал Кузнецов.
Звягинцев, открывая дверь, готовился уже произнести уставные слова о
прибытии, но увидел, что оказался в небольшом темном тамбуре. Он вытянул
руку, нащупал следующую дверь и легонько нажал на нее...
В большой, ярко освещенной, устланной ковром комнате, вдоль стоящего
посредине длинного стола с картами, медленно прохаживался невысокий полный
человек. На нем был наглухо застегнутый френч с накладными карманами и
заправленные в сапоги брюки гражданского покроя, слегка нависающие над
голенищами. "Как у Сталина!" - мелькнуло в сознании Звягинцева. Он
вытянулся, все еще стоя у порога, и приготовился было рапортовать, но в
этот момент Жданов остановился, внимательно посмотрел на майора своими
чуть выпуклыми, темными, казалось, лишенными зрачков глазами и сказал:
- Здравствуйте, товарищ Звягинцев.
- Товарищ член Военного совета, по приказанию заместителя
командующего... - начал докладывать Звягинцев, но Жданов, который уже
направился к нему, не дослушал рапорта и, протянув руку, снова сказал:
- Здравствуйте.
В правой руке Звягинцев держал портфель, поэтому он смешался, попытался
быстро перехватить портфель из правой руки в левую, но Жданов, видимо
заметив его замешательство, приподнял свою протянутую для рукопожатия
руку, чуть дотронулся до плеча Звягинцева и сказал:
- Товарищ Пядышев назвал вас как одного из непосредственных
исполнителей подготовки плана работ на Лужском направлении. Его мнение о
намеченных работах нам известно. Хотелось бы услышать и мнение
исполнителей. Например, ваше, товарищ Звягинцев.
У Жданова был негромкий, но звучный тенорок. Слова он произносил
спокойно, размеренно и, казалось, подчеркнуто избегал военных оборотов
речи. Они все еще стояли у дверей. Но, закончив говорить, Жданов не стал
дожидаться ответа, а, сделав жест по направлению к стоящему в центре
комнаты столу, сказал:
- Карта Лужского района - там. Впрочем, вам, возможно, удобнее
пользоваться своей.
Он подошел к столу и ребром ладони сдвинул лежащие там карты,
освобождая место.
Молча, стремясь выиграть время и собраться с мыслями, Звягинцев стал
вынимать из портфеля карту, положил ее на стол. Потом вынул блокнот с
расчетами, положил его рядом и, заметив, что Жданов терпеливо, но
пристально следит за его приготовлениями, понял, что дальнейшее
промедление невозможно, взял из пластмассового стаканчика один из остро
отточенных карандашей и начал:
- Товарищ член Военного совета... Весь рубеж предусмотрен, насколько
мне известно, по берегу реки Луги от ее устья у Финского залива и до озера
Ильмень. И еще впереди, перед городом Лугой, на рубеже реки Плюссы, будет
полоса заграждений, мы называем ее предпольем.
Звягинцев показал карандашом направления, уже намеченные на карте, и с
удовлетворением отметил, что голос его звучит уверенно и твердо. Жданов
склонился над картой, следя за движением карандаша, и Звягинцеву были
видны его гладкие волосы, разделенные косым пробором.
- Я получил задание подготовить план работ и расчеты в центральной
части всей полосы - в районе города Луги. - Он запнулся и умолк, заметив,
что Жданов уже не следит за движением его карандаша, а стоит выпрямившись,
глядя куда-то поверх склоненной головы Звягинцева.
И тогда Звягинцев тоже выпрямился и вопросительно поглядел на Жданова.
- Товарищ Звягинцев, - раздался ровный голос Жданова, - все направления
мы уже обсудили с командованием...
Он сделал паузу, точно отвлеченный какими-то другими мыслями, и
неожиданно спросил:
- А каково ваше личное мнение, товарищ Звягинцев?
Звягинцев недоуменно поглядел на Жданова, стараясь понять точный смысл
заданного вопроса. Может ли быть, думал он, что его и в самом деле
интересует мнение какого-то майора после того, как все районы укрепленных
полос уже намечены и обсуждены с высшим командованием! Да, кроме того,
ведь и он, Жданов, сам только что сказал, что направления уже выбраны. О
чем же он спрашивает? Однако Жданов пристально-выжидающе глядел на
Звягинцева, и тот нерешительно сказал:
- Я тоже думаю так, товарищ член Военного совета. Если строить
укрепления к югу от Ленинграда, то наиболее выгодными являются те рубежи,
о которых вам доложено.
- Это ответ дипломата, - чуть щуря темные, выпуклые глаза, сказал
Жданов, однако в спокойном голосе его, казалось, не прозвучало ни
недовольства, ни осуждения.
- Простите, товарищ член Военного совета, - смущенно пробормотал
Звягинцев, - но я не вполне понял...
- Вы сказали: "Если строить укрепления к югу от Ленинграда..." У вас
есть сомнения в том, что их надо строить?
- Я... Я не знаю, - сказал окончательно сбитый с толку Звягинцев, - это
решает командование... Обстановка на фронтах мне недостаточно хорошо
известна... наши усилия были направлены на укрепление северной границы...
Жданов пристально посмотрел на Звягинцева, помолчал немного и сказал:
- Вы правы. Не обижайтесь. Я задал вам этот вопрос потому, что мне
хотелось бы знать настроение... - Он сделал паузу, точно не
удовлетворенный этим словом и подыскивая другое, - ...психологическое
состояние работника штаба. Вы ведь участвовали в войне с белофиннами,
верно? - неожиданно спросил он.
- Да. С самого начала.
- Так... - задумчиво сказал Жданов, сделал несколько шагов вдоль стола
и, вернувшись обратно к Звягинцеву, сказал: - Вы должны понять, точнее,
все мы должны понять, - повторил он на этот раз с особым ударением, - что
эта война особая. Не похожая ни на гражданскую, ни на Халхин-Гол, ни на
финскую. Эта война... не на жизнь, а на смерть.
Таких точно сформулированных слов в применении к этой идущей уже
четвертые сутки войне Звягинцев еще не слышал ни от кого.
И если еще несколько минут назад ему хотелось задать именно Жданову тот
вопрос, который он тщетно задавал и себе и Королеву, то теперь, после
негромко произнесенных Ждановым, но звучных и тяжелых, точно удары молота
по наковальне, слов, Звягинцев понял, что все его вопросы излишни.
Снова он услышал ровный голос Жданова:
- Мы должны ожидать нападения отовсюду. С моря и с воздуха. С севера, с
запада и с юга. И поэтому задача состоит в том, чтобы встретить врага во
всеоружии. Откуда бы он ни появился.
Жданов подошел к столу и некоторое время смотрел на карту. Потом
обернулся к Звягинцеву и спросил:
- Сколько же нужно времени для производства работ и сколько потребуется
людей? Вы это подсчитали в инженерном управлении?
Именно об этом больше всего думал Звягинцев с того момента, как узнал,
что его вызывает Жданов. Он схватил блокнот с расчетами, но тут же отложил
его в сторону. "Зачем? - подумал Звягинцев. - Ведь эти цифры я знаю
наизусть".
- Товарищ Жданов, - сказал он, впервые называя его по фамилии, -
строительство укреплений силами наших инженерных войск потребует не менее
трех месяцев.
- А оно должно быть закончено не позже чем через две-три недели, -
медленно, как бы продолжая его фразу, произнес Жданов.
- Но... но это невозможно! - твердо сказал Звягинцев. - Потребуется
такое огромное количество людей, которого мы не имеем! Конечно, если
главнокомандование выделит нам дополнительно армию, тогда...
- Это исключено, - строго, но по-прежнему не повышая голоса, прервал
его Жданов.
- Но поймите, - уже забывая о субординации и думая о том, что Жданов -
партийный руководитель - не понимает, не представляет себе ни масштабов,
ни сложности инженерных работ, воскликнул Звягинцев, - ведь потребуются
десятки тысяч человек, может быть, даже сто тысяч! Откуда их взять?!
Оголить северные рубежи? Кто даст нам этих людей?
- Партия, - спокойно, без всякого пафоса сказал Жданов. - На
строительство выйдут тысячи коммунистов Ленинградской партийной
организации. Тысячи беспартийных. Все, кому дорога советская власть. Все,
кто не в армии. Все, кто может держать в руках лопату. Под руководством
военных товарищей, в том числе, видимо, и под вашим руководством, товарищ
Звягинцев, они построят эти укрепления...
Звягинцев слушал молча. В самом деле, почему он в своих расчетах
исходил из одного источника - армии, воинских частей, почему он исключил
все население, народ? Забыл?
- Я знаю, у вас есть еще вопрос, - снова заговорил Жданов. - Вы,
вероятно, хотели бы спросить: а зачем тогда я вызвал вас? О принятом
обкомом решении достаточно сообщить командованию... Так?
Звягинцев по-прежнему молчал, думая о своем и о том, что отвечает себе
теперь как бы словами Жданова.
- Нет, недостаточно, - продолжал Жданов. - Не только высшие командиры,
но и все остальные, все, до красноармейца включительно, должны знать, что
в этой войне армия и народ будут сражаться рядом. Вы сказали мне о
масштабах работ на рубеже. А я хочу, чтобы вы прониклись мыслью о
масштабах войны. В своих расчетах вы принимали во внимание лишь армию.
Измените их. Примите в расчет все силы и средства народного хозяйства.
Все, именно все...
- Да, товарищ член Военного совета, - автоматически ответил Звягинцев,
мысли которого словно вернулись в штаб, в маленькую комнатку с
зарешеченным окном. Его уже захватили иные соображения, он хотел бы
немедленно начать считать, сколько населения и транспорта потребуется в
первый, второй, третий день, как вдруг снова услышал голос Жданова:
- Но, товарищ Звягинцев, я вызвал вас не только для того, чтобы сказать
сегодня то, что вы будете все равно знать завтра.
Он подошел к нему почти вплотную и спросил:
- Вы располагаете сведениями о количестве мин и взрывчатых веществ,
имеющихся на ваших складах?
Этот совсем новый вопрос застал Звягинцева, который полагал, что
разговор уже закончен, врасплох. Он ответил, что взрывчатки и мин в
распоряжении инженерного управления относительно немного, в особенности
если принять во внимание и потребность того плана, о котором только что
шла речь.
- Так, - согласно кивнул Жданов. - А если нам придется еще создать базы
и для партизанских отрядов в лесах и болотах между Гдовом и Лугой?..
Правда, кое-что мы уже предприняли... - добавил он как бы про себя.
- Партизанские отряды? - ошеломленно повторил Звягинцев.
- Почему вас удивляет слово "партизаны", если стало ясным, что воевать
придется не только армии, но и народу? Скажите, вы могли бы указать на
карте, где, по вашему мнению, следовало бы такие базы создать? Исходя из
начертания рубежей обороны? - Голос Жданова прозвучал сухо и строго.
Звягинцев склонился к карте и после недолгого размышления поставил на
ней два кружка.
Жданов внимательно посмотрел на них, потом взял из стаканчика красный
карандаш и обвел им эти кружки.
- Так. Допустим, что здесь, - сказал он как бы про себя. - Я попрошу
вас - доложите об этом лично вашему начальнику. Лично, - подчеркнул он. -
Передайте, пусть обратится за недостающей взрывчаткой во Взрывпром.
Гражданские работы нам, пока не кончим войну, придется прекратить, -
добавил он, делая жест, как бы отрубающий что-то.
- Слушаю, - уже четко, по-строевому сказал Звягинцев. - Ваше указание
будет немедленно передано лично начальнику инженерного управления. Мне все
ясно, товарищ член Военного совета...
- Нет, товарищ Звягинцев, нет, - покачал головой Жданов, - вам ясна
лишь первая часть задачи. Здесь есть и вторая. Вам придется и руководить
закладкой этих баз. Мы полагаем, что во время строительства укреплений это
можно будет сделать с соблюдением большей скрытности. А командование нам
порекомендовало майора Звягинцева как человека, на которого можно
положиться. Вы, кажется, рветесь на фронт. Это верно?
- Но... но, товарищ Жданов, - воскликнул Звягинцев, - я просил
направить меня в действующую часть и получил отказ!
- Так вот это и будет, возможно, ваш фронт, товарищ Звягинцев, - сказал
Жданов и поочередно указал карандашом на красные кружки. - Возможно, очень
важный фронт.
Наступило молчание.
- Разрешите идти? - спросил Звягинцев.
- Да, конечно, - совсем по-граждански ответил Жданов. - Впрочем, одну
минуту...
Он подошел ближе и сказал:
- А ведь я вас помню, товарищ Звягинцев, очень хорошо помню. И речь
вашу запомнил тогда, в Кремле... Вот она и наступила - война. Не на жизнь,
а на смерть...
...Было раннее утро, когда Звягинцев вышел из Смольного.
На площади среди других машин стояла и его серо-зеленая "эмка". Шофер
увидел Звягинцева издалека и, высунувшись из открытой двери, крикнул:
- Сюда, товарищ майор!
Гигантский город стоял тихий и суровый. На белесом небе ползали почти
уже неразличимые лучи прожекторов.
- ...А отбоя так еще и не давали, - снова весело заговорил водитель, -
только я из машины не уходил. Этак ног не хватит при каждой тревоге в
подвалы сигать! Другие шоферы попрятались, а я им говорю: так, значит, и
будете с инвалидами и детьми грудными от Гитлера прятаться? А они мне -
приказ! А я им: приказ, он не на трусов рассчитан!..
Он помолчал немного и, видя, что погруженный в раздумье Звягинцев никак
не реагирует на его слова, сказал:
- Товарищ майор! А насчет десанта не выяснили? Тут некоторые из шоферов
черт знает какие байки плетут! Всю Прибалтику, говорят, уже немец
захватил... А я думаю, ладно, сороки, вот мой майор вернется, он мне все
как есть скажет... Ну, как товарищ майор, был наш десант под Берлином?
И он на мгновение повернул к Звягинцеву свое молодое веснушчатое лицо.
И тогда Звягинцев положил руку на его колено и сказал громко и зло:
- Не было десанта, боец! Не было. Но будет! Это не только я тебе
говорю, это мне в Смольном сказали! Будут наши в Берлине! Понял? Будут!..
А теперь в штаб.
Александр Чаковский.
Блокада.
Книга вторая
-----------------------------------------------------------------------
М., "Советский писатель", 1978.
OCR & spellcheck by HarryFan, 27 September 2001
-----------------------------------------------------------------------
1
В жаркие, раскаленные летним солнцем июньские дни 1941 года Красная
Армия вела тяжелые оборонительные бои по всему широкому фронту от
Балтийского до Черного моря.
Высшее командование немецких вооруженных сил по два раза в день
торжествующе сообщало затаившему дыхание, ошеломленному, со страхом
пытающемуся предугадать свою судьбу миру о продвижении немецких армий в
глубь советской территории. Но оно утаивало при этом, что впервые с начала
второй мировой войны немецкие войска встретили на своем пути ожесточенное
и с каждым днем все усиливающееся сопротивление.
До сих пор казалось, что нет на земле силы, способной противостоять
немецкой армии. Она уже господствовала в Австрии, Чехословакии, Норвегии,
Бельгии, Голландии, Греции и Югославии. Уже почти два года над поверженной
Варшавой развевалось фашистское знамя со свастикой, чем-то похожей на
корчившегося в муках человека. Такое же страшное полотнище реяло на самом
высоком флагштоке Европы - Эйфелевой башне.
Пройдут годы и десятилетия, и люди начнут анализировать причины
молниеносных побед гитлеровской армии. Они будут спорить о том, в каких
случаях решающую роль сыграла ее подлинная мощь, в каких - трусость и
предательство тех, кто в эти трагические годы стоял во главе подвергшихся
нападению государств.
Но факт остается фактом: никто не смог оказать врагу действенного,
решающего сопротивления. И когда в июне 1941 года оберкомандовермахт под
аккомпанемент военных маршей, в которых, казалось, слышалось неотвратимое
движение немецких войск - танков Гудериана, Хепнера и Манштейна, лязг
гусениц, топот армейских сапог и гул самолетов Люфтваффе, - сообщало о
продвижении своих войск в глубь советской территории, миллионам
потрясенных, запуганны