Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
рнулся,
чтобы скрыть свое волнение. Потом сказал: - С этими делами мы ознакомим
вас позже. Сейчас главное - боевая готовность. Если немцы прорвутся сюда,
будем драться за каждый цех, за каждый метр заводской территории!..
Открылась дверь. Зальцман поднял голову и, глядя поверх плеча
Звягинцева, поспешно сказал:
- Давай, давай, Максимыч, входи, ждем!
Звягинцев обернулся. Перед ним стоял Иван Максимович Королев...
Он был все в той же военной форме, которую носил, когда Звягинцев
встретился с ним под Лугой, даже красные петлицы не спороты, только на
месте комиссарских "шпал" остались не тронутые солнцем следы.
Иван Максимович развел руками и хотел что-то сказать, но заговорил
Козин.
- Знакомься, Максимыч, - сказал он. - Это майор Звягинцев. Приехал из
Смольного для помощи в организации обороны. Нужно пройти с ним по
заводу...
Тут только Козин заметил, что Королев не слушает его и как-то странно
смотрит на Звягинцева.
- Ты понял меня, Максимыч? - несколько удивленно проговорил Козин, но в
этот момент Королев радостно воскликнул:
- Алешка?! Живой!
И пошел, к майору, раскинув руки.
Они обнялись.
- Это каким же чудом ты у нас оказался? - не сразу выпуская Звягинцева
из своих объятий, спросил Королев.
- Так и вы ведь в дивизии комиссарили, - улыбаясь, отвечал Звягинцев. -
Вот здорово, что вы здесь!
Он и в самом деле был счастлив встретить Ивана Максимовича. И не только
потому, что со времени боев на Луге не видел Королева и ничего не знал о
его судьбе, но и потому, что с неожиданным появлением Королева у
Звягинцева исчезло, прошло без следа владевшее им чувство некоторой
отчужденности, неуверенности в том, что он сумеет быстро найти свое место
в этом невоенном коллективе.
Зальцман и Козин с удивлением наблюдали за этой встречей.
- Выходит, вас знакомить не надо, - ухмыльнулся Козин.
- Да, уж на этот раз, парторг, руководить не придется, - улыбаясь,
подтвердил Королев.
- Тем лучше, - бросил взгляд на часы Зальцман и сухо сказал Королеву,
как бы отодвигая все, что не имело прямого отношения к делу: - Майор
прислан штабом фронта для помощи. Сейчас он в первую очередь должен
ознакомиться с системой оборонительных укреплений.
- Вы, конечно, член партии? - неожиданно спросил Козин Звягинцева.
- Да.
- Ну так вот, считайте теперь себя коммунистом-кировцем.
- Я на учете в парторганизации штаба фронта, - немного смущенно сказал
Звягинцев.
- От такой чести не отказывайся, - строго перебил его Королев. - Здесь
большевики работали, когда тебя и в проекте еще не значилось. По этой
путиловской земле Ленин ходил.
- Ладно, Максимыч, не ворчи, еще успеем просветить товарища, - сказал
Козин. - Идите, не теряйте времени. Покажешь майору, где и что мы
построили, куда кого поставили, - словом, все, что ему нужно. И быстрее.
Возьмите дежурную "эмку". И поосторожнее в случае обстрела. Кстати,
выясним обстановку...
Он снял телефонную трубку.
- Козин говорит. Как дела наверху, товарищ Дашкевич? Добро. Но будь
начеку. Тишина тоже бывает злая... - И, повесив трубку, задумчиво
проговорил: - Тихо. И в городе стало тихо. И в дивизии Папченко тоже.
Приумолкли фашисты. Не знаю, что это значит. Во всяком случае, надо
использовать затишье.
Он посмотрел на Королева и Звягинцева и, точно удивляясь тому, что
видит их все еще здесь, сказал:
- Что же вы, товарищи? Идите! Сейчас... - он посмотрел на часы, -
половина пятого. Вы должны вернуться в шесть тридцать.
Звягинцев подхватил было свой чемоданчик и шинель, но Козин остановил
его.
- Вещи оставьте, - сказал он. - Ночевать будете с нами. Здесь, в
соседней комнате. Вот еще что, Максимыч... По дороге зайдешь в партком.
Скажешь, чтобы дежурный сейчас же обзвонил все цеховые парторганизации и
повторил еще раз: полная боевая готовность. Действуйте!
...Королев и Звягинцев поднялись наверх. Начинался хмурый осенний
рассвет. Пожары были потушены, но к небу еще тянулись столбы дыма. Сильно
пахло гарью.
У здания заводоуправления стоял танк "КВ". Экипаж расположился возле
гусениц. Танкисты в ватниках и шлемах молча курили.
- Так как же ты все-таки к нам попал, Алексей? - спросил Королев, когда
они зашагали по площади.
- Под Лугой был ранен, с месяц провалялся по санбатам и госпиталям,
потом явился в штаб фронта и получил назначение к вам. Вот и вся моя
история. Ну, а вы-то как? Ведь я вас последний раз в дивизии видел!
- Вернули, - угрюмо ответил Королев. - Мастер я по сборке танков,
понимаешь? Как специалиста вернули. Часть людей на восток эвакуировалась,
тысячи в ополчение ушли... Кому здесь танки выпускать? Вот и вернули. А
теперь, глядишь, снова воевать придется. Я с фронта, а фронт ко мне, вот
какие пироги, друг Алексей.
- Плохие пироги, Иван Максимыч, горькие, - мрачно сказал Звягинцев.
- Сладких еще не напекли. Не успели.
- Честно говоря, в голове не укладывается, что немец вот сюда, к
заводу, прорваться может!
- Что ж, прорвется - драться будем. А ты что, боя боишься, что ли?
Раньше за тобой этого не водилось.
- И сейчас не водится, - с обидой ответил Звягинцев. - Немцев я не
боялся и не боюсь. Времени остается мало - вот что тревожит. Мне же надо
разобраться, что к чему тут у вас, разработать задание, расставить
людей...
- Ах, во-он оно что! - иронически протянул Королев. - Значит, ты,
Алеша, полагаешь, что люди тут до тебя сложа руки сидели?
- Что вы, Иван Максимович! У меня и в мыслях... - начал было Звягинцев,
но Королев не дал ему договорить:
- Знаю, есть у вас, кадровых, ну, у некоторых, скажем, такое убеждение,
будто только вы к войне готовились. А мы, если хочешь знать, тоже ушами не
хлопали! Еще в начале войны сколько щелей, убежищ на случай бомбежек
приготовили, поглядишь - увидишь, на армейских КП таких, как у нас,
блиндажей нет! А сейчас доты построили, орудия установили, дивизию
вооружили за неделю, на фронт отправили. И учились. Зажигалки тушить
учились. Металл электрон знаешь, нет? Вот видишь, не знаешь, а еще
командир! Это сплав такой - алюминий и магний. Зажжешь стружку - пламя до
двух с половиной тысяч градусов. На такой стружке учились. Артиллерийский
тир есть, полигон. Вот как мы готовились!
Он махнул рукой и сказал уже спокойно:
- Ладно. Поживешь с нами - увидишь. Кировский - это, брат, вроде
Кронштадта...
- Куда мы сейчас? - спросил Звягинцев.
- В партком зайдем. Что Козин наказывал, слышал? Ну вот. А потом я в
твоем, майор, полном распоряжении. Тебе что осматривать-то в первую
очередь надо?
- Расположение дотов, их секторы обстрела, противотанковые препятствия,
- перечислял Звягинцев.
Они подошли к заводоуправлению. На крыше здания виднелась зенитная
установка. У подъезда стояла выкрашенная в серо-зеленый с разводами цвет
"эмка". Шофер, парень лет двадцати пяти, сидел в машине, курил.
- Прохоров, - сказал ему Королев, - поступаешь в мое распоряжение.
Указание Козина. Ясно?
- Ясно, - ответил Прохоров. - Если в город ехать, то хорошо бы
поскорее, пока тихо.
- В город не поедем. Здесь, по территории, покрутимся. Жди, сейчас
вернемся.
Они поднялись по лестнице. Иван Максимович открыл дверь, на которой
висела узкая табличка: "Партком". В накуренной комнате у стола сидела
девушка в красной косынке, вокруг нее толпились люди. В углу стоял пулемет
"максим".
Королев прошел к следующей двери, обитой коричневым дерматином,
Звягинцев - следом за ним.
И в этой комнате плавали клубы табачного дыма. В простенке между окнами
за столом сидел человек средних лет в спецовке. На столе рядом с
телефонами лежал автомат.
- Ну, что там стряслось, Максимыч, зачем тебя вызывали? - настороженно
спросил он.
- Дело есть, Петр Васильевич. Вот майору наши огневые точки и позиции
надо показать. А тебя Козин просил срочно проверить по цехам
боеготовность. Люсю сажай на телефон, пусть тоже обзванивает.
- Ребята говорили, Васнецов приезжал: машину его видели, - снижая
голос, сказал Петр Васильевич.
- Я его не застал.
- Темнишь?
- Этого еще не хватало, - резко ответил Королев. - Сказано тебе:
проверь готовность, пошли ребят проверить посты. Те, что... на крайний
случай. Понял?
- Понял.
- Ну, я пошел, - сказал Королев.
- Постой, Максимыч, тут тебе из проходной звонили минут двадцать назад.
Ждет там тебя кто-то.
Королев недоуменно пожал плечами, снял трубку одного из телефонов:
- Главную проходную!.. Королев из парткома говорит. Кто там меня
вызывал?..
Неожиданно лицо Королева изменилось, глубокие морщины расправились,
брови чуть приподнялись.
- Верка, ты?! - удивленно проговорил он.
Звягинцев вздрогнул и напрягся, услышав это имя.
А Королев ворчливо-ласково сказал в трубку:
- Выпороть тебя за это надо! Ладно, жди, сейчас буду. - Он повесил
трубку, повернулся к Звягинцеву: - Верка там, в проходной... видишь, какое
дело... Ты знаешь, что она вернулась? Партизаны вывели.
- Я знаю, - ответил Звягинцев. - Мне Павел Максимович рассказал.
- Давай-ка, майор, подъедем к проходной вместе. Сейчас... - он
посмотрел на часы, - сорок пятого. Несколько минут потратим, не больше, -
сказал Королев, точно извиняясь.
- Я... может быть, я подожду вас здесь? - нерешительно предложил
Звягинцев.
- А чего ждать? Все равно по территории поедем, посмотришь и то, что
тебе нужно. И для нее радость будет тебя встретить. Поехали...
Звягинцев увидел Веру в открытую дверь проходной. Она была в
расстегнутом ватнике, надетом поверх гимнастерки, в короткой юбке и
сапогах.
Может быть, потому, что проходная освещалась мертвенным светом двух
покрытых синей краской лампочек, лицо Веры показалось Звягинцеву очень
бледным, исхудавшим.
Ему хотелось броситься к ней, опережая Королева... Но он безвольно
остановился у дверей проходной, чувствуя, что не в состоянии сделать
больше ни шага.
- Ты зачем здесь? Кто тебе разрешил? - громко говорил Королев дочери.
Но в голосе его, несмотря на строгие интонации, звучала радость.
- К нам вчера раненых привезли с передовой, прошел слух, что вблизи
завода уже бои идут, - тихо сказала Вера.
- Глупости они говорят, твои раненые, панику разводят! - рассердился
Королев. - Никаких немцев тут и в помине нет!
Он притянул Веру к себе, обнял.
- Как же ты, дочка?.. - пробормотал он дрогнувшим от волнения голосом.
- Как же ты до завода-то добралась?
- А у меня пропуск есть на хождение в ночное время по всему городу. Нам
ведь и на спасательные работы выезжать приходится, - торопливо говорила
Вера. - На попутной полуторке добралась, мне на полсуток отпуск в
госпитале дали... Ну, чтобы отдохнуть... Третью ночь не спим, раненые все
поступают, поступают...
Только тут Вера заметила неподвижно стоявшего на пороге Звягинцева.
- Алеша! - вскрикнула она, и в голосе ее слились удивление и радость.
Королев оглянулся и сказал с добродушной улыбкой:
- Вот и еще сюрприз, Алексей собственной персоной. Заводским стал, на
подмогу прислали.
Вера подбежала к Звягинцеву, притянула его к себе, поцеловала.
Алексей растерялся, мысли его смешались, он порывисто обнял Веру, но
тут же смущенно опустил руки. Они были не одни. Две женщины-охранницы с
любопытством наблюдали за этой сценой, отец стоял рядом.
- Здравствуй, Вера, - проговорил Алексей сдавленным голосом. - Ну...
как ты?
Но Вера точно не слышала его вопроса.
- Алеша, милый, - радостно говорила она, - значит, и ты в Ленинграде?
Да? Почему же не позвонил, не разыскал меня?
- Ранен он был, твой Алеша, - пробурчал Королев, - только вчера в город
прибыл - и сразу к нам.
- Так я это знаю, помню, тогда, в лесу, - закивала головой Вера. - Ну а
сейчас-то здоров?
- Да, здоров, совсем здоров, - как-то механически отвечал Звягинцев, не
отрывая от нее глаз.
- А я в госпитале сейчас работаю, там и живу, на Выборгской, я сейчас
тебе адрес запишу, будешь в городе - зайдешь, непременно зайди, Алеша! У
тебя есть на чем записать? - торопливо говорила Вера.
Непослушными пальцами Звягинцев расстегнул нагрудный карман
гимнастерки, вытащил блокнот и карандаш. Она черкнула несколько строк,
сама вложила блокнот ему обратно в карман, застегнула пуговку и нежно
пригладила топорщащийся клапан кармана.
В проходную с улицы вошли несколько рабочих, на ходу вынимая из
спецовок и ватников пропуска.
- Вышли бы вы на улицу, не мешали бы людям проходить! - почему-то
ворчливо проговорил Королев.
Звягинцев нерешительно посмотрел на Веру.
- Давайте, давайте, проходная маленькая, людям дорогу загораживаете,
нечего тут толкаться! - настаивал Королев, хотя они никому не мешали.
Вера первой вышла на улицу, Звягинцев - за ней.
В этот ранний утренний час здесь было тихо. Баррикады по обе стороны
виадука казались безлюдными, но Звягинцев теперь хорошо знал, сколь
обманчиво это впечатление.
Они стояли у заводского забора и молчали. Наконец Вера сказала:
- Значит... зайдешь, Алеша? А если из Ленинграда куда-нибудь
перебросят, то напиши. Обещай, пожалуйста.
И Звягинцев вдруг понял: это прощание. Через мгновение они расстанутся.
Да он и не мог, не имел права задерживаться. Его ждали важные,
неотложные дела, он не распоряжался своим временем. Но заставить себя
первым попрощаться у него не было сил.
Хотелось о многом сказать Вере... Сказать о том, что, может быть, они
вообще видятся последний раз в жизни, потому что немцы и в самом деле с
часу на час могут прорваться сюда, в тогда он, Звягинцев, будет вместе со
всеми запрещать завод и либо отгонит немцев, либо погибнет здесь среди
развалин взорванных заводских корпусов...
Хотелось найти какие-то единственно нужные, весомые слова, одну лишь
фразу, которая вместила бы в себя все, все...
Он взял Веру за руки, крепко сжал их в своих шершавых, огрубевших
ладонях и неожиданно для себя сказал совсем не то, о чем думал сейчас:
- Ты... прости меня. Вера!
- Простить? - недоуменно переспросила она. - За что?
- Я был... я думал, что... - сбивчиво, весь охваченный волнением,
проговорил Звягинцев, - что и ты... словом, когда любишь, то кажется, что
и та, которую...
Он на мгновение умолк, все крепче сжимая руки Веры, потом заговорил
снова:
- Вот и этой ночью по дороге на завод я проезжал мимо твоего дома... и
не мог не смотреть... Не хотел, но не мог! А ты... - И опять замолчал,
потом разом разжал ладони, отпуская Верины руки, и уже с какой-то
внутренней яростью сказал: - Но зачем все это?! Я спрашиваю тебя, к чему?
Вера молчала. Она глядела на него грустными глазами, в Звягинцеву
показалось, что они полны слез.
Однако он уже не мог остановиться.
- Зачем ты просишь меня заходить, писать? Дружба? Да? Дружба? Я
понимаю, пусть хоть что-то сейчас... Когда война, когда рядом враг, и
дружба - это очень много. Но... есть другое, понимаешь, другое! Мне мало
твоей дружбы! А для большего я тебе не нужен. И ни к чему нам...
Резким движением он отстегнул пуговицу нагрудного кармана.
Вера поняла, что он хочет вернуть ей адрес, и схватила его за руку.
- Не смей! - крикнула она, потом тихо сказала: - Ты странный! И сильный
и слабый одновременно. Ты не понимаешь, почему мне нелегко. Но сейчас я и
хочу, чтобы мне было нелегко. Я сегодня лишний раз поняла, что жизнь,
Алеша, глубже, чем мы полагаем. Нельзя так легко бросаться друзьями! И
любить человека, видимо, можно по-разному...
Звягинцев напряженно вслушивался в эти сбивчивые слова.
Но голос Веры потонул в мощном гуле танковых моторов. Заводские ворота
распахнулись, и оттуда медленно выползли един за другим три тяжелых танка.
Люки башен были открыты, над ними возвышались командиры машин.
Один из них, совсем еще молодой парень, увидел Веру, помахал ей рукой и
крикнул, стараясь перекричать гул мотора:
- Прощай, дорогуша! Немца утюжить едем! Адресок бы дала на случай!..
Танки двинулись вдоль улицы Стачек в сторону больницы Фореля. Вера
помахала им вслед. Потом повернулась к Звягинцеву, положила руки ему на
плечи и тихо сказала:
- Я многое пережила, Алеша. Такое, что и в страшном сне не приснится...
И я хочу быть уверенной, что если мы будем живы, то встретимся. И что ты,
как сможешь, приедешь ко мне в госпиталь, навестишь. Еще прошу, Алеша, об
отце... Старый ведь он... - На глазах ее блеснули слезы. - Нет, нет,
больше ни о чем! - воскликнула она, видя, что Звягинцев хочет что-то
сказать. - Только одно: ты приедешь? Да?
- Хорошо, Вера. Будет так, как ты хочешь, - глухо сказал Звягинцев и,
взяв Верину руку, поднес ладонь к своим губам. - Не тревожься за отца. Мы
теперь вместе.
Дверь проходной открылась, оттуда вышел Королев. Он посмотрел на часы.
- Все, Верка! У Алексея нет больше времени. И у меня тоже. Дела. Сама
понимаешь. - Он притянул Веру к себе, поцеловал в лоб. - И чтобы больше не
смела самовольничать.
- До свидания, Вера! - сказал Звягинцев, резко повернулся и шагнул в
проходную.
Через минуту к нему подошел Королев.
- Ну? - спросил он. - Наговорились? Все хорошо?
- Не знаю, - не поднимая головы, ответил Звягинцев и тихо повторил: -
Не знаю. Сейчас война. Ни о чем другом думать не имею права.
- Врешь, имеешь! - грубовато сказал Королев. - Вспомни: за что воюешь?
Разве не за будущее?
- Может, вы и правы, - медленно проговорил Звягинцев.
Он вдруг вспомнил о старике Валицком.
- Иван Максимович, этот Валицкий и есть тот самый?..
- Да, его отец. Пошли. - Потом все-таки добавил: - Прислали на завод
помогать строить дополнительные линии водоснабжения. Хороший, боевой
старик.
- А сын? - резко спросил Алексей.
- А я, если помнишь, уже один раз тебе говорил, что не имею привычки с
сыновей на отцов вину перекладывать... А парень на фронте теперь. Вот и
весь сказ. Поехали. Уже десять минут шестого.
Он рывком открыл дверь машины.
То, что увидел Звягинцев в последующие полтора часа, очень обрадовало
его: он убедился - завод превращен рабочими в укрепленный узел.
В подвальных помещениях цехов были оборудованы укрытия на случай
обстрелов и бомбежек, в нижних этажах корпусов заложенные кирпичом окна
были превращены в бойницы. На перекрестках подъездных путей возвышались
доты для противотанковых пушек и тяжелых пулеметов. И все это было
построено не наспех, а добротно, из кирпича, бетонных плит на цементном
растворе, с железобетонным верхом.
Вдоль южной и юго-западной стен завода тянулись траншеи. Наблюдательные
вышки имели прямую телефонную связь с заводским штабом МПВО.
В районе проходной, выходящей на улицу Калинина, Звягинцев увидел
четыре танка в полной боевой готовности. На крышах турбинного цеха, здания
главного конструктора завода и заводоуправления стояли зенитные орудия.
Иногда Звягинцев просил остановить машину, осматривал местность и делал
торопливые заметки на схеме.
Боевое хозяйство было очень велико. Оценивая его как военный инженер,
Звягинцев был в основном удовлетворен.
Кое-где нужно было прорыть дополнительные ходы сообщений между дотами,
построить новые огневые точки фронтом на север и северо-восток, чтобы
усилить круговую оборону.
Был седьмой час утра, когда Звягинцев вместе с Королевым в последний
ра