на службу, прослышав, что некогда молодой
человек работал в Отделе развития сельского хозяйства в Международном  банке
и его позиция вызывала там  большую  бучу.  Внучатая  племянница  начальника
Отдела судоходства Ширли Чинь защитила  докторскую  диссертацию  на  тему  о
скрытом субсидировании судостроения.  Отсутствующий  в  данный  момент  Мики
Тарма - уроженец  Мадраса  (Индия,  штат  Тамил-Налу)  был  специалистом  по
прогнозированию потребностей в энергии стран "третьего" мира.
   Помощники сэра Филипа, так же как и сам хозяин, по пути к своим местам на
помосте подходили то к одному, то к  другому  столу  и  что-то  обсуждали  с
работниками. Сэр Филип поднялся, чтобы поздороваться с ними, и  все  уселись
по  своим  местам,  негромко  переговариваясь  в   ожидании   прихода   шефа
безопасности.
   Шеф безопасности - костлявый американец  с  рыжими  волосами  и  прыщавой
физиономией  -  выглядел  мальчишкой  лет  девятнадцати.  Он  был  родом  из
Небраски, учился в Массачусетском технологическом  институте  и  попал  сюда
через  какое-то  агентство.  Поначалу   строптивый   американец   решительно
отказывался носить костюм, но в конце концов ему пришлось сдаться. Сейчас на
нем был синий в полоску костюм из немнущейся  ткани  со  слишком  широким  в
плечах пиджаком и  длинноватыми  брюками,  будто  приобретенный  в  магазине
благотворительных распродаж, белая майка с надписью "Любовь  -  злодейка"  и
устрашающего вида  кроссовки.  Все  звали  его  Тимми,  кроме  сэра  Филипа,
именовавшего своего шефа безопасности Тимоти.
   Служащие сэра Филипа были явно встревожены носившимися вокруг слухами,  и
когда хозяин во главе своего "детского сада" поднимался вверх  по  лестнице,
то ощущал, что на него из зала  устремлено  множество  глаз.  Теперь,  когда
раздались первые выстрелы и сражение обещало быть жестоким, очень  жестоким,
сэр Филип впервые задумался - не слишком ли  он  стар  для  участия  в  этой
битве.
   Тимми, склонив голову перед хозяином  (нечто  среднее  между  поклоном  и
нервным тиком), открыл ключом дверь конференц-зала. Сэр Филип сел в кресло и
сложил ладони поверх папок с утренними сводками, выжидая, пока его помощники
разместятся за столом розового  дерева.  Потом  он  заговорил  -  на  чистом
английском,  с  произношением,  типичным  для  британского  высшего  класса,
тщательно подбирая каждое слово.
   - В ваших утренних сводках чувствуется озабоченность,  вызванная  слухами
по поводу состояния нашего  бизнеса,  -  спокойно  начал  он  свою  речь.  -
Помните, что ваше призвание - это творческое мышление. Предоставьте болты  и
гайки механикам, Руди Бекенберг хотел было  что-то  сказать,  но  сэр  Филип
остановил его:
   - Подождите,  Руди.  Прежде  всего,  нам  нужно  уяснить  себе  некоторые
основные положения. Вам всем известно, что я подвергался нападению. Обо  мне
говорят, что я  уже  слишком  стар,  что  я  не  в  состоянии  справиться  с
ситуацией. В обычной акционерной компании в подобном случае  сразу  начались
бы попытки  сместить  меня  -  там  руководство  имеет  обязательства  перед
держателями акций. В Доме Ли нет держателей акций. Но я задолжал  нескольким
банкам. Большинство из них - государственные общества, и, следовательно,  вы
сами должны решать, в чем состоит ваш долг. При этом, думая о своем будущем,
вы должны учитывать, что ваше призвание - будить воображение людей, что вы -
носители идей, или, может быть,  правильнее  было  бы  сказать  -  личности,
рождающие  идеи,  а  Ширли?  -  обратился  он  к  молодой  специалистке   по
судоходству, которая  сидела  слева  от  него,  видимо  целиком  поглощенная
собственными  мыслями.  -  Я  был  воспитан  в  те  времена,  когда  назвать
кого-нибудь  личностью  значило  оскорбить  его  -  так  что,  возможно,   я
действительно слишком стар, слишком старомоден. Конечно, между  этими  двумя
понятиями существует различие.
   Он улыбнулся им, еще не задумываясь, не желая знать, - а не скрывается ли
в их рядах будущий Иуда? Может, кудрявый Руди Бекенберг? Или Томми Ли с  его
фигурой атлета. Внешне безмятежная Ширли Чинь, задиристый,  как  бультерьер,
Питер Камерон?..
   Сэр Филип вздохнул и на секунду опустил веки,  затем  расправил  плечи  и
стал объяснять, обращаясь к Ширли Чинь:
   - Я понимаю свою роль в  Доме  Ли  как  по  преимуществу  попечительскую.
Соответственно, мои решения могут определяться как  требованиями  финансовой
политики, так и историческими событиями и семейными соображениями. Вы же, со
своей стороны, должны помнить, что это всего лишь этап вашей карьеры. Только
глупец станет без необходимости плодить себе  врагов,  и  только  тщеславный
человек будет хвалиться не им принятыми решениями.
   Он снова огляделся, изучая их лица. Все они казались такими молодыми.
   - Вы не должны лезть в драку, - предупредил он. - Относитесь к  грянувшей
войне так, будто это  учебные  игры,  а  я  -  экзаменатор.  Я  жду  от  вас
ежедневных аналитических справок с рекомендациями - как  должен  действовать
каждый. Благодарю вас. - И сэр Филип поклонился.
   Он понимал, как должен  выглядеть  в  их  глазах:  старый,  аккуратный  и
чопорный, но хрупкий человек с давно истекшим сроком годности.
   Оставив молодежь обсуждать проблемы, он поднялся в лифте на верхний этаж,
где находился его кабинет. Коридор отделял кабинет от помещений  работников,
в обязанности которых входил постоянный контроль за потоками наличных денег.
Этих ревизоров - мужчин и женщин - он рассылал по всем уголкам  мира  и  был
уверен, что они, как коршуны, набросятся на свои жертвы и будут терзать их.
   Окна кабинета сэра Филипа выходили на море. Дорогой письменный  стол  был
изготовлен в Эдинбурге в начале 70-х годов XIX века по заказу Ивэна Кэрнза и
Мэтью Оливера, а обитое кожей капитанское кресло являлось памятью  о  первом
пароходе Дома Ли, спущенном на воду в Клайде весной 1876 года. В шкафчиках с
лакированными дверцами эпохи династии  Минь  стояла  фарфоровая  посуда  XIV
столетия. На верхней доске стеклянных  стеллажей  были  расставлены  темные,
почти черные, глиняные вазы, изготовленные за две тысячи  лет  до  Рождества
Христова. В стеклянных футлярах хранились модели кораблей. Даже  портативный
компьютер "Компак-2000" выглядел здесь как произведение искусства.
   Сэр Филип набрал секретный код, вошел в свой  личный  файл  с  данными  о
финансовом положении  компании.  На  отдельном  листе  бумаги  у  него  были
выписаны сведения об авуарах <Авуары - средства банка,  находящиеся  на  его
счетах в заграничных банках в иностранной валюте (фр.).> компании  в  США  к
моменту закрытия биржи, и он ввел эти цифры в память компьютера.
   В соседней комнате секретарша говорила по телефону. Детство мисс  Джеймс,
родившейся в Гонконге, в семье китаянки из Кантона и шотландского  инженера,
прошло в постоянных переездах. Наверное, поэтому она в совершенстве  владела
многими языками. Это была высокая сухопарая женщина, предпочитавшая  строгую
одежду - белую блузку с высоким воротником и синюю полотняную  юбку.  Иногда
во время поездок, если того требовала погода, она меняла льняную  одежду  на
шерстяную и надевала жакет в тон, но за все  тридцать  пять  лет,  что  мисс
Джеймс служила у сэра Филипа, она ни разу не изменила  ни  цвет,  ни  покрой
своей одежды.
   С самого начала эти люди работали как единая команда -  как  бы  соединяя
жесткие стороны капитализма с либеральными.  Присущий  мисс  Джеймс  сарказм
приучал других служащих сэра Ли быть более собранными.  Выслушав  в  течение
минуты то, что  ей  говорили  по  телефону,  секретарша  постучала  в  дверь
кабинета сэра Филипа.
   - Самолеты подняты в воздух, сэр, - сообщила она.

Глава 4

   Гряда островов Палаван  тянется  на  юго-запад  от  западной  оконечности
Миндоро в направлении к Малайзии и отделяет  море  Суду  от  Южно-Китайского
моря. В этой цепочке насчитывается свыше  тысячи  островов;  остров  Палаван
гораздо больше всех остальных - длина его 400 километров, ширина -  40.  Это
гористая  местность,  поросшая  лесом,  -  самая  высокая  вершина   острова
поднимается на две тысячи метров. В сорока  километрах  к  югу  от  Палавана
расположен остров Балабак - крайний в  этой  островной  группе.  Море  между
островами Палаван и Балабак усеяно множеством рифов и мелких островов.
   "Цай Джен" наскочил на  риф  на  полпути  от  Палавана  к  Балабаку.  Это
произошло в 7.37 утра. Теплоход, шедший  со  скоростью  восемнадцать  узлов,
врезался  носом  в  коралловый  риф  под  углом  в  45  градусов  с   силой,
эквивалентной взрыву трех тонн гелигнита. Корпус из южнокорейской стали  при
ударе проделал в  известняке  борозду  глубиной  пять  метров  и  три  метра
шириной. Когда судно ударом отбросило назад, его  гребные  винты  продолжали
работать. Через пробоину в корпусе хлынула вода.
   Судовой двигатель  продолжал  функционировать  -  воздух  поступал  через
трубу, все еще возвышавшуюся на тринадцать  метров  над  поверхностью  моря;
топливные цистерны не пострадали от  затопления.  Но  теперь  носовая  часть
корпуса уже не удерживалась на плаву. С каждым кубометром воды,  проникавшей
в  кормовые  отсеки,  напряжение  на  корпус  возрастало.   В   8.09   судно
разломилось. Корма осела еще на двадцать  пять  сантиметров,  лопасти  винта
стали задевать за скалу и разлетелись вдребезги. Гребной  вал  прогнулся,  и
его вырвало из опор. Вода через поврежденный корпус  стала  просачиваться  в
двигатель. Поршень в третьем цилиндре заклинило, шток <Поперечный стержень в
верхней  части  якоря.>  сломался  у  подшипника,  его  конец  пробил  кожух
двигателя. Разбалансированный коленчатый вал размолотил баббитовые прокладки
в остальных подшипниках, и мотор  заглох.  Теперь,  когда  умолк  двигатель,
только прибой нарушал тишину вокруг.
   "Золотая девушка" направлялась к берегу. Трент  стоял  на  крыше  рулевой
рубки, держась за мачту, и наблюдал в бинокль за морем.  Но  вот  наконец  и
таинственный теплоход. Надстройки и мостик  возвышались  над  белой  полосой
прибоя, как прицел винтовки. Трент медленно водил окулярами бинокля, надеясь
увидеть шлюпку или спасательный плотик.
   Волны прибоя, беспрестанно ударяясь о коралловые рифы, перемалывали их  в
белую пыль. Отражаясь  в  ней,  лучи  утреннего  солнца  окрашивали  море  в
бледно-голубой цвет с зелеными и коричневыми  пятнами  отмелей.  На  больших
гористых, поросших лесом островах к северу и к югу от  пролива,  под  рощами
пальмовых деревьев  песок  отливал  белым  золотом.  И  нигде  ни  малейшего
признака жизни.
   Нападение, видимо, произошло несколько часов назад. Если на судне и  есть
раненые, то задержка на пятнадцать минут  вряд  ли  сыграет  решающую  роль.
Трент не думал, что кто-нибудь из нападавших остался на борту  парохода,  но
не  мог  исключить  такую  возможность.  Он  не   сомневался   в   храбрости
военнослужащих филиппинских  вооруженных  сил,  но,  учитывая  напряженность
ситуации, вполне возможно, что неопытные  солдаты  застрелят  ни  в  чем  не
повинных людей. Ему  приходилось  видеть  такое.  Так  или  иначе,  случайно
оказавшийся на месте происшествия одинокий яхтсмен не  должен  был  вызывать
подозрений.
   В  передней  части  кают-компании   "Золотой   девушки"   вокруг   стола,
прикрепленного к основанию  мачты,  стояла  подковообразная  кушетка.  Трент
поднял центральное сиденье, вынул из-под стопки одеял пару винтовок, зарядил
их и положил на скамью в кокпите, прикрыв сверху пляжным полотенцем.
   Когда до "Цай Джена" осталось  полмили,  он  опустил  и  свернул  кливер.
Брызги  водяной  пыли  у  кормы  потерпевшего   аварию   корабля   указывали
направление морских волн. Отложив бинокль, Трент прошел  к  носу  и,  продев
легкий трос в проушину главного якоря, закрепил на нем маленький буй.  Затем
подготовил якорь от надувной  лодки  "Зодиак",  висевшей  на  шлюпбалках  за
кокпитом. Выполняя все  эти  операции,  Трент  не  прекращал  наблюдения  за
палубой грузового корабля. "Неплохо было бы надеть под рубашку  бронежилет",
- подумал он, криво улыбнувшись.
   Трент бросил якорь в пятидесяти метрах от  судна  и  развернул  катамаран
кормой к "Цай Джену". Поставив грот, он подвел "Золотую девушку"  под  корму
теплохода, перебросил якорь "Зодиака" через поручни и снова отвел катамаран.
На расстоянии шестидесяти метров Трент бросил второй якорь "Золотой девушки"
и завел трос на корму к кокпиту.
   Два главных якорных каната, образуя теперь широкую букву "V",  удерживали
катамаран, не давая ему сблизиться с теплоходом.
   Трент перебросил через плечо двенадцатизарядную винтовку и перелез  через
поручни. Трое мертвецов на палубе... Это, наверное,  филиппинцы  из  судовой
команды. В рулевой рубке он обнаружил тела  капитана,  первого  помощника  и
рулевого. Первые двое были убиты сразу, а рулевого, видимо,  сперва  жестоко
мучили. Судовой радиопередатчик разбит ударом пожарного топора.
   Стальные двери, ведущие в машинное отделение, взрывом сорваны  с  петель.
Кверху по трапу поднимается удушливый запах соляной кислоты.  Трент  обернул
лицо рубашкой и стал спускаться вниз. Судовые  механики,  видно,  как  могли
отбивались от нападающих - на  стальных  листах,  устилающих  пол  машинного
отделения, разбросаны инструменты. На полу лежали лицом к  лицу  два  трупа,
привязанные друг к  другу  за  шею  электрическим  кабелем.  Оба  застрелены
выстрелами в живот. Лица несчастных облиты кислотой из аккумулятора.
   Трент с остервенением сплюнул. Отвращение и гнев переполняли его.  Но  он
понимал, что никакие чувства не помогут воскресить убитых. Сосредоточившись,
принялся считать про себя, чтобы успокоиться. Затем  поднялся  по  трапу  из
машинного отделения и стал искать  остальных  членов  экипажа.  Ему  удалось
обнаружить еще два трупа.  До  сих  пор  он  нашел  только  шестерых  членов
команды, тогда как в кубрике  было  восемь  коек.  Не  исключено,  что  двое
остались в живых и где-то прячутся. И Трент вновь принялся за поиски,  начав
с носовой части и постепенно  продвигаясь  к  корме.  Время  от  времени  он
кричал, надеясь, что кто-нибудь отзовется. Он обшарил  все  каюты,  проверяя
каждого убитого по синей эмалевой табличке, прикрепленной к дверям: капитан,
главный механик, первый помощник, второй механик...
   Войдя  в  последнюю  каюту,  на  двери  которой  было  написано:  "Второй
помощник", Трент  ощутил  запах  духов.  На  полу  лежал  упавший  со  стола
портативный компьютер "Компак". Трент заметил, что на разобранной постели не
хватает одной простыни. Он прошел к крошечному туалету и понюхал лежавшее на
полочке умывальника мыло. На спинке кресла висел комбинезон из  натурального
шелка. В гардеробе среди выцветших рабочих брюк и полдюжины хлопчатобумажных
рубашек с коротким рукавом он  обнаружил  платье  нью-йоркской  фирмы  "Иссэ
Мняки". Странно, что такой фешенебельный  наряд  оказался  в  каюте  второго
помощника на маленьком грузовом судне.
   От платья тонко пахло духами. "Шанель", - определил Трент. В шкафу лежала
очень  дорогая  дорожная  сумка  с  тремя  застежками  "молниями"  из  синей
гобеленовой  материи  с  вытканным  на  ней  зайчиком.  Внутри  сумки  стоял
фирменный знак "Ярдбай", Надо было бы более основательно осмотреть каюты, но
времени не оставалось, - теперь,  когда  выяснилось,  что  пропала  женщина,
нужно было торопиться. Он заглянул в кают-компанию и  увидел  постланную  на
кушетке постель и брошенную  рядом  форменную  рубашку  с  золотым  шевроном
второго помощника.
   Спускаясь по трапу, Трент заметил пулевые отверстия  и  темные  пятна  на
днище шлюпки  левого  борта.  Он  вновь  поднялся  наверх  и  отвернул  край
брезента, закрывавший шлюпку. Перед ним лежали тела двух  членов  команды  -
они, видно, были близкими друзьями и умерли, держа друг друга в объятиях.
   Оказавшись   в   кают-компании   "Золотой   девушки",    Трент    включил
радиопередатчик, взял с полки "Справочник  судовождения",  вызвал  береговую
охрану Пуэрто-Принсеса и сообщил о нападении пиратов, указав название судна,
порт приписки и координаты.
   Радист велел подождать. Спустя десять минут  в  эфире  прозвучал  другой,
властный голос. Он сообщил, что  вертолет  уже  вылетел  и  приказал  Тренту
оставаться возле передатчика. Если бы Трент все еще служил в разведке, можно
было бы и не подчиняться, но теперь, когда он уже не пользовался официальной
защитой и филиппинские власти его не  знали,  это  было  опасно.  Передатчик
питался от солнечных батарей, так что он не мог бы  оправдаться  отсутствием
связи.
   Отложив в сторону винтовку, он сварил свежего кофе и стал изучать карту.
   Восстановив курс, которым шел "Цай  Джен"  от  пересечения  с  судоходной
трассой южнее архипелага Суду до столкновения с рифом, Трент  приблизительно
определил место, где произошел пиратский налет. При скорости двадцать узлов,
учитывая расстояние в 60 морских миль,  пройденное  теплоходом,  "Цай  Джен"
должен был находиться там в 3.00 по местному времени.
   Пиратские лодки,  для  того,  чтобы  пройти  90  морских  миль  и  успеть
спрятаться до рассвета, должны были делать по меньшей мере  тридцать  узлов.
Таким образом, в  радиусе  вероятного  местонахождения  пиратов  оказывалась
значительная часть архипелага Суду, Северный Палаван и Балабак, Сан-Мигель и
38  километров  побережья  Малайзии.  В  этом  районе  насчитывалась  тысяча
островов и  безлюдных  бухт,  здесь  ежедневно  проходило  множество  судов,
занимающихся вполне законным бизнесом.
   Мозг Трента был специально натренирован на то,  чтобы  замечать  странные
вещи, и поэтому его мысли сразу же обратились  к  исчезновению  простыни  из
каюты, где обитала женщина. Пираты, вероятно, использовали эту простыню  для
каких-то своих целей - возможно, для того, чтобы завернуть  в  нее  женщину.
Если это так и если она еще жива, ее могло спасти  только  чудо.  Во  всяком
случае, необходима дополнительная  информация.  Его  передернуло,  когда  он
вспомнил, с какой варварской жестокостью  пираты  расправились  с  людьми  в
машинном отделении. Для этой женщины было бы лучше умереть,  подумал  Трент.
Он пытался угадать, кто она такая. Похоже, ей, как  и  исчезнувшему  второму
помощнику, вряд ли можно было чем-нибудь помочь.

***

   Человек, который числился на "Цай  Джен"  вторым  помощником,  получил  в
специальной школе, где он проходил профессиональную подготовку, имя Лю.  Его
готовили к работе  телохранителя.  Обычно  телохранителей  обучают  защищать
людей. Лю учили убивать. А сейчас он уже пять часов подряд  упорно  плыл  на
север к архипелагу Сулу. Его могла остановить только смерть, и он не  боялся
смерти. Единственное, что его пугало, - это  неисполнение  долга.  Для  него
была невыносима мысль, что он может остаться жить, не выполнив своего долга.
Перед глазами Лю неотступно стоял образ  внучки  сэра  Филипа,  застывшей  в
лунном свете на палубе теплохода.

***

   Роберт Ли был единственным оставшимся в живых сыном сэра Филипа Ли. Как и
его отец и дед, Роберт обучался вначале в местной школе в Гонконге, а  затем
в Итоне. Он прослушал курс истории в Тринити-колледж в Кембридже.  Со  своей
будущей женой он встретился в Институте Кутолда,  где  они  вместе  учились,
правда, потом Жаннен  Ли,  происходившая  из  рода  французских  доимперских
провинциальных дворян, заканчивала обучение в Лувре.
   Семейство Ли поселилось в  комфортабельном  доме  с  четырьмя  спальнями,
выбрав его из-за близости к галерее Тэйт. Лето они проводили в Шампани,  где
у Жаннен Ли был оставшийся ей в наследство небольшой участок земли и  замок.
В Гонконге чета Ли появлялась дважды в год на две недели. Они  были  богаты,
но держались просто.  Эта  супружеская  пара  пользовалась  популярностью  в
академических  кругах  и  в  мире  коллекционеров-собирателей   произведений
искусства. Но  гонконгские  китайцы  считали  их  чужаками  и  относились  к
Р