умажная сорочка, галстук  в
стиле "старый Итон", голубые носки, черные, хорошо вычищенные, но не слишком
блестящие ботинки. Все самое дорогое, но не бросающееся в глаза...
   Его телохранитель стоял поодаль, так, чтобы видеть одновременно  дверь  и
окна, выходившие на частный пляж курорта.
   Это был стиль жизни, к которому так стремился Ортега.  Когда  он  получит
свое вознаграждение, этот мир привилегированных станет его миром.
   - Ну, мы их поймали, - сказал Ортега и, разложив на столе  карту,  указал
на узкий коридор, зажатый между горой с запада и обрывающийся в море  скалой
с востока. - Самолет провел аэрофотосъемку этой местности. Вот здесь - брешь
в вулкане, - Ортега указал на склон горы. Он объяснил финансисту,  что  лава
идет шестью потоками и что к югу  расположена  долина  с  крутыми  склонами,
которая теперь оказалась загорожена оползнем. - Они дошли сюда, но выбраться
обратно уже не смогут.
   Теперь, когда Тренту с  девушкой  закрыт  путь  отступления,  Ортега  мог
приказать всем своим людям начать преследование на юге острова. А еще  сотня
людей высадится на севере - они заблокируют коридор с другого конца.
   - Мы зажали их в клещи, - заверил Ортега. -  На  горе  они  зажарятся,  а
спуститься со скалы невозможно, разве  только  прыгнуть  с  высоты  тридцать
метров.
   Угол карты попал в блюдо с фруктами. Сворачивая  карту,  Ортега  заметил,
что сэр Филип брезгливо отодвинул блюдо к краю стола. Ортега представил себе
беженцев и Трента с девушкой на склоне горы. "До сих  пор  Трент  действовал
хорошо, даже очень хорошо", - подумал он.
   - Нередко репутация человека бывает дутой,  но  этот  Трент  -  настоящий
мужчина. - Ортега не собирался оправдываться за то,  что  не  сумел  поймать
его, он просто хотел, чтобы сэр Филип понял: это  все  равно  как  охота  на
тигра. Иной раз поймать  тигра  -  пустяковое  дело,  но  некоторые  из  них
вызывают у охотника восхищение своей  отвагой  и  хитростью.  -  Мы  наконец
загнали его в ловушку, но он убил трех моих людей, а  четвертый  не  дает  о
себе знать. -  Ортега  смотрел,  как  финансист  вынимает  из  кармана  свою
маленькую записную книжку и золотой карандашик.
   Он назвал финансисту имена погибших солдат и наблюдал, как тот записывает
их своим аккуратным почерком. Сэр Филип положил записную книжку  и  карандаш
обратно в карман.
   - Надеюсь, на этот раз вы окажетесь правы, командор, - сказал он.
   Ортега густо покраснел и взглянул в окно - поверх лужаек на  берег  моря.
Ему вдруг представилось, что его солдаты штурмуют этот курорт, и он подумал,
что они, наверное, делали бы это с большей охотой, чем  сейчас  гоняются  за
Трентом.

***

   Раненый солдат лежал там, где его оставил Трент. Его звали Родригес, а  в
просторечии Рокко. Вначале он ощущал сильную боль, но теперь  все  в  животе
онемело. Он понимал, что его брюшная полость  полна  крови.  Рокко  думал  о
своем товарище - Кипе, с которым вместе был в  учебных  лагерях  и  проходил
специальную  подготовку.  Кип  прыгнул  через  ручей  лавы  и  сорвался.  Он
закричал, стал падать назад, и в этот момент Рокко выстрелил ему в лоб.
   Итак, сначала двое погибли в джунглях, затем часовой  у  подножия  скалы.
Следующего они нашли наверху с ножевой раной  в  горле.  Затем  Кип.  И  вот
теперь наступил его черед.
   Он вспомнил о девушке-китаянке. Рокко видел, как чужеземец перевязывал ей
руку и как потом она направила на него винтовку, а  чужеземец  отнял  у  нее
оружие и  отбросил  прочь.  Он  пытался  догадаться,  что  же  такого  могла
натворить  эта  пара,  что  стоило  стольких   жертв   и   такого   большого
вознаграждения. Вот умрет он, Рокко, и еще одним участником в дележе  станет
меньше. Но командор говорил, что тот китаец будет помогать семьям  погибших.
Тогда его сестра сможет посещать колледж.
   Рокко  видел  этого  китайца  дважды.  В   день   атаки   Рокко   помогал
переворачивать тела убитых, чтобы финансист мог осмотреть их,  а  на  другой
день сэр Ли стоял на посту на берегу реки. Этот китаец -  такой  аккуратный,
чистенький.., словом, человек совсем другой породы.
   Чужестранец казался Рокко гораздо более понятным  и  близким.  Он  просто
делает свое дело и обращался с Рокко так, будто они давние  приятели.  Рокко
подумал,  что  они,  наверное,  и  были  бы  приятелями,   и   оказались   в
противоположных лагерях не по собственному желанию, а по воле судьбы.
   Он подумал: каковы отношения чужестранца с этой девушкой?  Сейчас,  когда
он сам вышел из игры и больше не участвовал в погоне  за  сокровищем,  Рокко
проникался все большей симпатией к этой паре. Теперь ему  оставалось  только
ждать. Солдаты  приближались.  Он  слышал,  как,  осыпаясь,  шуршит  под  их
сапогами вулканическая пыль. Их было много - наверное, целый взвод. Командор
всегда учил их докладывать со всей точностью.
   С трудом приподнявшись, он вытащил из гранаты чеку.  Слабость  не  давала
ему повернуться, но в этом и не было необходимости. Он перекрестился н  стал
читать молитву: "Святая Мария, матерь Божия..."
   Не переставая бормотать слова молитвы, он бросил  гранату  через  голову,
бросил в своих товарищей - солдат морской пехоты. Сидя  там,  на  земле,  он
представлял собой отличную мишень. Все свершилось мгновенно  -  он  даже  не
почувствовал боли.

***

   Разрыв гранаты и ответный огонь из винтовок -  все  это  могло  задержать
преследование самое большее на полчаса - сорок пять минут. Задержка  слишком
незначительная - она не стоила тех страданий, которые перенес солдат, ожидая
своего часа. Но Трент знал, что так случится. Он волочил за собой девушку  и
молился. Они миновали второй и третий потоки лавы и дошли  уже  до  середины
коридора. Горные склоны становились все круче. Спустившийся недавно оползень
завалил участок дороги в двести метров, потом  смел  верхний  слой  почвы  с
тщательно возделанных полей и сбросил землю в море.
   На  краю  глубокой  рытвины,  оставшейся  от  оползня,  стояла   половина
крестьянской хижины - все остальное унесло и сбросило  со  скалы,  вместе  с
деревьями, землей с урожаем, козами и курами, а возможно, - с  коровой  и  с
людьми. Впрочем, может, это было и лучше, чем  умирать  голодной  смертью  в
лагере для беженцев, где людей лишают не только надежд, но  и  элементарного
питания,  где  не  хватает  воды,  где  свирепствуют  дизентерия,   малярия,
лихорадка.
   Трент соскользнул вниз  по  склону  и  подхватил  девушку.  Она  оперлась
здоровой рукой о его плечо и с удивлением посмотрела на  свою  окровавленную
руку.
   Он осторожно поставил Джей на ноги. Они оказались метрах в пятидесяти  от
наступающего потока лавы. От страшной жары пот мгновенно испарился  и  пыль,
набившаяся в глаза и в ноздри, превратила их лица  в  гипсовые  маски.  Даже
моргать было больно - острые частицы  вулканической  пыли  царапали  глазное
яблоко.
   Лава была багровой там, где соприкасалась с землей, ослепительно белой  в
середине потока и  красной  на  поверхности.  Белая  середина  потока  текла
немного быстрее, так как лава была здесь горячее и  жиже.  Это  походило  на
гигантского червя с красными полосами по бокам. А вулкан тем временем затих.
   Трент тащил  девушку  вперед  -  по  дну  огромной  борозды,  пропаханной
оползнем, глубиной в метр-полтора, с вертикальными стенками. Им  приходилось
очень осторожно  пробираться  по  неровному  дну.  Трент  похвалил  Джей  за
стойкость и сказал, что они уже почти добрались до цели.

Глава 23

   На глубине сотни метров  под  поверхностью  земли  из  недр  через  брешь
хлынула лава. После первого  выброса  давление  в  чреве  вулкана  настолько
уменьшилось, что образовался вакуум, и благодаря этому начался новый  прорыв
лавы. Магма поднималась, как вода в артезианской скважине, пока не слилась с
лавой, вытекшей раньше.
   Трент с девушкой уже прошли середину оврага,  прорытого  оползнем,  -  им
оставалась всего сотня метров. Это было совсем  недалеко,  и  Трента  больше
беспокоило преследование, чем лава. Новый  выброс  произошел  внезапно,  без
всякого предупреждения.
   Сначала вулкан вдруг засвистел, как  гигантская  скороварка.  Этот  свист
перешел в грохот мчащегося в туннеле экспресса. Затем начался выброс лавы  -
она поднялась кверху гигантским фонтаном на двести метров.  Одновременно  из
нового разлома хлынула огромная волна лавы и  растеклась  по  прежним  шести
каналам. Основная масса этой новой порции выбрала себе более крутые  пути  и
распределилась по первому и четвертому каналам. Поскольку лава текла  не  по
земле, а поверх прежнего слоя, то не остывала и была жидкой, как вода.
   - Бежим! - закричал Трент, схватил Джей поперек талии и рванулся к скале.
Лава текла быстро, шире, чем прежние потоки, и выдавливалась наверх по  мере
того, как застывали ее края. Она выжимала своей  тяжестью  старую  лаву,  и,
поскольку была значительно горячее, скорость ее течения  удвоилась.  Девушка
как зачарованная уставилась на оплавленную глыбу. Она попыталась бежать,  но
попала ногой в трещину, подвернула лодыжку и вскрикнула. Нельзя было мешкать
ни минуты. Трент опустился на колени, высвободил ногу девушки и взвалил Джей
себе на плечи. Она вскрикнула от боли в раненой руке.
   Поток лавы быстро приближался.
   Верхняя его часть в метр высотой устремилась вниз по руслу  старой  лавы.
Эта новая волна была более светлой, чем прежняя,  -  впереди  нее  двигалась
стена раскаленного воздуха. Трент добежал  до  края  борозды  от  оползня  и
поставил девушку на ноги, прижав к вертикальной скальной стене.
   Джей владела только одной рукой, и он понимал, что сама она не справится.
Он велел ей встать ему на плечи. Она подняла левую ногу, он пригнулся, и тут
у нее снова подвернулась щиколотка.
   Ему опалило жаром левый бок, но он запретил себе смотреть в  ту  сторону.
Схватив девушку за икры, Трент поставил ее ступни себе на ладони У  него  не
было времени думать о том, что ей больно. Он  подбросил  ее  кверху,  и  она
оказалась на краю скального  выступа.  Затем  Трент  отступил  на  несколько
шагов, разбежался и у самой скалы высоко подпрыгнул,  упав  грудью  на  край
выступа. Сделав мах ногами, он перевернулся и откатился в сторону. Теперь он
смотрел прямо в раскаленный зев потока лавы, ее блеск слепил его. Поднявшись
на ноги, он схватил девушку за здоровую руку и потащил прочь  от  этой  печи
огненной.
   Он лежал рядом с ней на дороге.  Девушка  казалась  такой  беззащитной  и
такой измученной: исцарапанное, опухшее возле левого  глаза  лицо,  царапина
справа под подбородком, рваная солдатская куртка, левая рука  забинтована  и
подвязана к плечу. На ногах - солдатские сапоги, которые на ее тонких ножках
выглядели как башмаки клоуна. Он хотел  было  поклясться  ей,  что  будет  и
впредь защищать ее и доведет до безопасного места, но был не слишком речист:
тайным агентам только молчание помогает выжить. А кроме  того,  он  подумал,
что после всех мучений Джей, наверно, питает отвращение ко всем мужчинам.

***

   Он лежал, грязный, как поросенок в луже. От  пота  и  вулканической  пыли
волосы и борода торчали лохмами. Его темные глаза потускнели и были обведены
кругами спекшейся пемзы. Грязные потоки тянулись от плеч по спине до  самого
пояса. Большая рана на бедре запеклась кровью, покрылась слоем пыли, и  кожа
вокруг вспухла и стала глянцевой.
   Она чувствовала его слабость, но в нем была и  сила  -  то,  что  мужчины
считают силой - сила мускулов, - а кроме того,  у  нее  все  равно  не  было
никого, кроме него. Она подумала, что нужно было бы принять аспирин, и  сама
рассмеялась про себя. Ее единственное лекарство - месть. Даже сама  мысль  о
мести приносила облегчение. Но она знала, что ей нельзя теперь  возвращаться
в свою пещеру, так как тогда она может и не  найти  выхода  на  поверхность.
Лучше уж терпеть болью, которую Джей теперь ощущала постоянно.
   Он был ей нужен  сейчас.  Сознавая,  насколько  этот  человек  слаб,  она
протянула здоровую руку и коснулась его губ кончиками пальцев...

***

   Огненный ручей миновал их и потек  дальше  -  через  скалу  -  туда,  где
находились  поля  и  хижины.  Он  услышал,  как  зашипела  лава,  коснувшись
поверхности  моря.  Над  скалой  поднялся  столб  пара,  в  воздухе  запахло
нагретыми солью и йодом, смешавшимися с запахом серы.
   Он  думал  вначале,  что  им  больше   не   грозит   преследование,   но,
присмотревшись, увидел, что  лава  разлилась  по  узкому  ущелью  до  самого
основания старого кратера. Там, должно быть, очень жарко, но смелый  человек
смог бы пройти. Подъем и последующий спуск на дорогу преследующих их  солдат
могли обеспечить им полтора часа выигрыша во времени.
   ...Девушка  протянула  руку  и  коснулась  его  губ  кончиками   пальцев.
Смутившись, он сказал:
   - Нам, пожалуй, пора идти.
   Трент снова взвалил ее на плечи и двинулся по дороге. По его расчетам, им
нужно пройти километра четыре. Дорога была хорошая, но у него сильно  болели
раны на плече и бедре. Трент вновь начал считать про себя. Пятьсот  шагов  -
это четыреста метров, умножить на два с половиной  -  один  километр,  и  на
четыре, весь путь. Итого - десять переходов. Он прошел первые пятьсот шагов,
но, испугавшись, что не сможет снова поднять девушку, продолжал идти вперед,
считая про себя, пока не сбился со счета.
   Вулкан, как пьяница после рвоты, притих и задремал, хотя время от времени
всхрапывал и покашливал. Дорога, казалось, шла под гору, хотя об  этом  было
трудно судить из-за странного освещения, создававшегося блеском  раскаленной
лавы.
   Девушка вначале стонала, но потом затихла. Он подумал,  что  она,  должно
быть,  потеряла  сознание.  Трент  поднялся  наконец  на  вершину  холма   и
остолбенел. Как будто весь склон горы сполз вниз, и все пространство  кругом
покрылось слоем тонкой вулканической пыли. Оползень скатился вниз,  растекся
и похоронил все вокруг. Больше здесь не было ни дороги, ни полей, ни  хижин.
И  ни  души.  Ничего,  кроме  огромного  мертвого  пространства,   покрытого
вулканической пемзой, протянувшегося от подножия горы до скал.  И  над  всем
этим висело облако густой серой пыли.
   Идти по вулканической пыли было так же трудно, как по сухому  песку,  но,
вдобавок к этому, мелкие острые частицы пемзы обдирали кожу на лодыжках.  Он
шел осторожно, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться, и вскинув голову.
Если опустить голову, девушка подумает, что он сдался,  а  Трент  не  хотел,
чтобы она потеряла надежду.
   Он на мгновение представил себе, что солдаты Ортеги ожидают его  в  конце
коридора, а другой отряд взбирается к  ущелью  на  склоне  горы.  Он  хорошо
понимал их - они наемники. Завербовались в морскую пехоту,  потому  что  это
обеспеченная работа, которая давала уважение в обществе. А сейчас им обещали
такую сумму денег, о которой они никогда и мечтать не могли. Так  же  как  и
для  женщин-филиппинок,  торговля  услугами  была   для   них   единственной
возможностью выбраться из состояния нищеты и угнетения.  Трент  относился  с
большим презрением к тем, кто покупает, чем к тем, кто продается.
   Он вспомнил Танака Кацуко, но не стал о нем особенно  размышлять,  потому
что не хотел задумываться о том, что ждет  их  в  конце  коридора.  В  любом
случае ему необходимо добраться туда. Танака назначил ему срок -  48  часов.
Трент попытался отвлечь солдат на юг, он хотел обмануть их, чтобы они вообще
прекратили охоту. Увидев здесь людей Ортеги, Танака должен будет понять, что
Тренту обман не удался, но что он все еще жив.
   Будь у японца хоть крупица здравого смысла, он отказался бы от  каких  бы
то ни было попыток выручить их. Ведь он преуспевающий бизнесмен и ему  вовсе
не нужен могущественный враг в лице сэра Филипа Ли. Но он японец,  а  японцы
всегда преданы делу чести. Тренту нравилось, когда  люди  отстаивают  честь.
Это нынче  все  реже  встречается  в  Европе  и  никогда  не  было  особенно
распространено в Соединенных Штатах, разве что среди некоторых старых добрых
ребят, но и они сейчас уже не в моде.
   Он полагал, что для него было бы бесчестьем сдаться, и  потому  продолжал
шагать по вулканической пыли в тусклом желтоватом  свете  раскаленной  лавы,
просачивающемся сквозь густой смог. Он снова считал. Эти  расчеты  полностью
поглощали его мысли, и  в  конце  концов  он  уже  думал  только  о  цифрах,
автоматически делая шаг за шагом. И так он  шел,  высоко  неся  голову  и  с
трудом переставляя ноги, как вдруг  что-то  задержало  его  внимание,  и  он
запнулся.
   Какой-то старик тянул его за рукав. Густой смог поредел и  превратился  в
пыльную взвесь. Трент больше не видел  следов  оползня  -  значит,  они  уже
миновали его. У него подгибались ноги, и приходилось придерживать их руками.
   Старик показывал на какой-то неряшливый сверток,  лежавший  возле  ручной
тележки с отвалившимся колесом. Трент увидел,  что  из  свертка  выглядывает
лицо старой женщины. Она, должно быть, давно наблюдала, как он  ковыляет  по
дороге, и не удивилась, когда они подошли к ней. Трент хотел извиниться, что
не заметил ее раньше, но язык у него не  ворочался,  и  он  улыбнулся,  лишь
потом вспомнив о повязке, закрывающей лицо.
   Старик перепугался, что Трент уйдет. Он крепко ухватил его за  руки,  без
конца повторяя одну и ту же фразу, - что-то насчет тележки.
   Трент согнул колени, и старик помог ему спустить девушку на  землю.  Сняв
повязку с ее лица, Трент смочил ей губы водой из  фляги.  Джей  очнулась  и,
глотая воду, взглянула на него. Он отряхнул повязку от  пыли,  смочил  ее  и
протянул флягу старухе, но ее взял старик и сам поднес  к  губам  женщины  -
видно, она была слишком слаба, а может быть - частично парализована.
   Старик хотел было вернуть флягу, но  Трент  показал  знаками,  чтобы  тот
сначала напился сам, и только после  этого  взял  флягу.  Там  осталось  уже
совсем немного, а Трент не знал, сколько им еще идти. Он завинтил  крышку  и
повесил флягу на ремень.
   Старик показал ему железный шкворень, которым колесо закрепляется на оси.
Шкворень выпал, колесо соскочило, и тележка опрокинулась. Старик сам не  мог
починить ее. Трент подставил здоровое плечо, приподнял тележку и  перевернул
набок. Затем насадил колесо на ось и, взяв у  старика  шкворень,  забил  его
камнем, а затем снова поставил тележку на колеса.
   Днище повозки было сколочено  из  бамбуковых  жердей  длиной  2,5  метра,
ширина ее составляла примерно метр.  Оглобли  были  отполированы  руками  до
блеска. Старик установил подставки, чтобы тележка не падала,  и  они  вдвоем
уложили старуху на дно. Она весила не больше мешка с мукой и занимала  очень
мало места.  Старая  женщина  улыбалась  Тренту  и  кивала,  показывая,  что
одобряет его, что он хороший человек.
   Потом Трент уложил на тележку девушку так, чтобы ей было удобно  и  чтобы
она не опиралась на больное плечо. Старик прикрыл ей ноги тряпьем. Он увидел
цепь на ее щиколотке, но это, казалось,  нисколько  его  не  удивило.  Трент
взялся за  оглобли,  а  старик  убрал  подставки,  привязав  их  к  оглоблям
рыболовной леской.
   Джей наблюдала за Трентом, но он избегал ее  взглядов.  Ему  не  хотелось
сейчас слишком много думать о ней. Он мог себе представить,  как  много  зла
причинили ей люди и как она должна была их ненавидеть, но  мысли  о  девушке
слишком тревожили, а ему  необходимо  сохранить  тот  небольшой  запас  сил,
который у него еще оставался.
   Дорога представляла собой настоящую свалку брошенного имущества - жалкого
имущества людей, постоянно живущих на грани нищеты: глиняные горшки,  старые
консервные банки с отогнутыми краями, дырявые одеяла, матрасы,  зеркало  без
рамы с ободранной амальгамой, корзины, грубо сколоченный  самодельный  стул.
Но самое ужасное, что здесь же валялись орудия труда, без которых невозможно
было самое существование этих людей: лопаты, мотыги, кирки.
   Посреди всего этого хлама сидела